Этот сюжет станет главным событием вечерних новостей — в особенности, когда сам день не богат другими событиями, — а затем повторится во всех утренних передачах компании. И всякий раз комментатор будет предупреждать телезрителей о том, что последующие кадры могут оказать нежелательное воздействие на излишне чувствительных и нервных, исподволь оповещая всех, что далее последует нечто особенно интересное и впечатляющее. Поскольку плёнка будет прокручена несколько раз, многие зрители получат возможность записать кадры на своих видеомагнитофонах. Одним из таких зрителей оказался глава «Союза воинов». Его звали Марвин Расселл.
* * *
Началось все достаточно невинно. Утром, когда он просыпался, болел желудок. Работа, которую приходилось выполнять, стала более утомительной. Да и чувствовал он себя не в своей тарелке. Тебе уже за тридцать, повторял он. Ты больше не юноша. К тому же он всегда был энергичным и бодрым. Может быть, это всего лишь простуда, вирусное заболевание, некипячёная вода, расстроенный желудок. Надо потерпеть, и все уладится. Он увеличил вес тренировочного рюкзака, носил винтовку с заряженным магазином. Скорее всего просто леность, последствия которой легко исправить. Уж в решительности ему не откажешь.
На протяжении месяца принятые им меры оказали благоприятное воздействие. Правда, к вечеру он чувствовал себя усталым, но это можно было объяснить лишними пятью килограммами, которые прибавились к нагрузке. Он был рад этой усталости, потому что она подтверждала его достоинства как бойца; перешёл на простую пищу, заставил себя дольше спать. Результаты не замедлили сказаться. Мышцы болели ничуть не больше, чем до того момента, когда он заставил себя вести более напряжённый образ жизни, и он отлично спал. То, что было трудно раньше, стало ещё труднее, потому что он заставлял работать своё непослушное тело. Неужели ему не справится с каким-то микробом? Разве он не одерживал гораздо более значительные и важные победы? Такая мысль была даже не вызовом, а скорее поводом для улыбки. Как у большинства решительных и целеустремлённых людей, вся его жизнь заключалась в соревновании между телом и умом — ум приказывал, тело сопротивлялось.
Однако плохое самочувствие не исчезло полностью. Хотя тело стало худощавым и мускулистым, боль и тошнота продолжали мучить его. Это вызывало раздражение, которое проявлялось сначала в шутках. Когда старшие коллеги обратили внимание на его плохое самочувствие, он назвал это утренней болезнью, что вызвало взрыв хохота, хриплого и грубого. Ещё месяц он терпел, и затем ему стало ясно, что придётся уменьшить вес амуниции, чтобы не отставать от товарищей. В первый раз за всю жизнь в его сознании появились смутные сомнения — подобно клочковатым облакам на ясном небе, неуверенность в себе. Шутки прекратились.
И ещё месяц он заставлял себя выносить страдания, не ослабляя режима напряжённой подготовки — если не считать часа дополнительного сна. Несмотря на это, его самочувствие ухудшалось — не то чтобы ухудшалось, просто ничуть не становилось лучше. Наконец, он вынужден был признать, что виной всему годы. В конце концов, он был всего лишь человеком, хотя и стремящимся к физическому совершенству. В этом нет ничего позорного, несмотря на все усилия не допустить ухудшения самочувствия.
Наконец, он начал ворчать, не в силах сдержаться. Товарищи понимали его и не упрекали. Каждый из них был моложе, чем он, многие служили под его руководством пять лет или дольше. Они чтили его за стойкость и выносливость, и если в этих качествах появились крошечные трещины, разве это могло иметь какое-то значение? Подобные слабости, не влияющие на имидж командира, просто говорили о том, что и он человек, а настойчивость, с которой он преодолевал их, вызывала в них восхищение. Кое-кто из товарищей советовал принимать домашние лекарства, однако один близкий друг заявил, что глупо не обратиться за помощью к одному из местных врачей — мужу его сестры, он был превосходным доктором, выпускником английского медицинского колледжа.
Врач действительно оказался превосходным. Сидя за столом в белоснежном накрахмаленном халате, он расспросил его о состоянии здоровья в прошлом, включая ранние недуги, затем провёл предварительный осмотр. И не обнаружил ничего. Врач говорил о стрессе — хотя в лекциях на эту тему пациент ничуть не нуждался, — потом напомнил, что напряжение и стрессовые нагрузки накапливаются в течение многих лет и со временем начинают сказываться на здоровье людей, подверженных им. Он упомянул о необходимости хорошего питания, упражнений и о важности отдыха. Врач пришёл к выводу, что плохое самочувствие является результатом множества причин, каждая из которых не имеет большого значения. Он не исключил вероятность незначительного, но неприятного заболевания кишечника и прописал лекарство. В заключение врач указал на то, что те пациенты, которые проявляют напрасную гордость и не следуют советам, поступают глупо. Пациент одобрительно кивал, во всём соглашаясь с врачом, завоевавшим всеобщее уважение. Ему самому приходилось произносить подобные речи, обращаясь к подчинённым, и всё же он принял решение во всём поступать так, как советовал доктор.
В течение недели лекарство оказывало благотворное воздействие. Боли в желудке почти исчезли. Ему стало заметно лучше, но он отметил с растущим раздражением, что прежнее великолепное самочувствие так и не восстановилось. Или он ошибался? В конце концов, признался он самому себе, трудно помнить такие тривиальные вещи, как самочувствие сразу после пробуждения. Его сознание, ум и воля были устремлены на решение великих задач, достижение поставленных целей, так что тело само должно заботиться о себе и не мешать мозгу. Нечего беспокоить ум и отрывать его от работы. Мозг распоряжается, а тело должно повиноваться, вот и все. Ведь цель его жизни стала ясной и определённой раз и навсегда много лет назад.
Но ему всё-таки пришлось снова обратиться к врачу. Тот провёл более тщательное обследование. Он позволил доктору ощупывать своё тело, не возражал, когда врач взял кровь для анализа с помощью тонкой иглы вместо более жестоких инструментов, против использования которых он не стал бы возражать. Не исключено, сказал врач, что заболевание вызвано чем-то более, серьёзным, скажем постоянным инфицированием. Существуют лекарства, излечивающие от таких инфекций. Например, у малярии, когда-то широко распространённой в этой местности, схожие симптомы, хотя и выраженные более резко. Есть немало болезней, серьёзных и трудноизлечимых в прошлом, но сейчас легко поддающихся воздействию современной медицины. Он проведёт анализы, обнаружит причину заболевания и вылечит своего пациента. Врач знал о цели его жизни и разделял его стремления, хотя и с большого и безопасного расстояния.
Через два дня он вернулся к врачу и сразу понял, что произошло нечто крайне серьёзное. На лице доктора было такое же выражение, какое он часто видел на лице своего начальника разведки. Что-то неожиданное, нарушающее все планы. Врач начал объяснять, тщательно выбирая слова, стараясь найти такие выражения, чтобы не расстроить пациента. Тот, однако, потребовал прямого и ясного ответа. Он выбрал опасную дорогу в жизни и всегда добивался, чтобы к нему поступала чёткая и надёжная информация. Врач с уважением кивнул и ответил коротко, ясно и недвусмысленно. Пациент воспринял новость бесстрастно. Он привык к тому, что жизнь полна разочарований, знал, чем она заканчивается для каждого живущего на земле, и много раз сам содействовал её скорейшему завершению. И вот теперь смерть стояла у него на пути. Её нужно избежать, насколько это возможно, но конец придёт — рано или поздно. Он спросил, что надо предпринять, и ответ доктора оказался более оптимистичным, чем он ожидал. Врач не попытался оскорбить его словами утешения; вместо этого он прочёл мысли пациента и выложил перед ним одни факты. Следует предпринять определённые шаги. Они могут оказаться успешными, а могут и не дать результатов. Лишь время покажет. Важным фактором в его пользу является природная сила и выносливость, а также железная воля. Кроме того, напомнил врач, необходимо настроиться соответствующим образом. Пациент едва не улыбнулся, но сдержался. Лучше продемонстрировать бесстрашие стоика, чем оптимизм дурака. Да и что такое смерть? Разве он не подчинил всю свою жизнь достижению справедливости? Воле Бога? Разве он не принёс свою жизнь в жертву великой и благородной цели?
Но именно тут и таилась загвоздка. Он не привык к неудачам. Он подчинил жизнь достижению этой цели и много лет назад принял решение, что его ничто не сможет остановить — ни опасность, угрожающая ему самому, ни смерть других, если это понадобится. На алтарь этой цели он положил все: своё будущее; мечты и устремления своих теперь уже мёртвых родителей; образование, о котором они мечтали, надеясь, что он использует его на благо людей; семью, женщину, от которой у него могли быть сыновья, — все это он отверг ради труда и опасностей, ради абсолютной решимости достичь одной-единственной манящей цели.
Так что же теперь? Неужели все это пошло прахом? Неужели вся его жизнь не принесёт результатов, не имела никакого значения? Разве может Бог оказаться настолько жестоким? Все эти мысли проносились в уме, тогда как лицо оставалось бесстрастным и равнодушным, а глаза смотрели насторожённо. Нет, он не допустит этого. Бог не покинет его. Он, увидит великий сверкающий день — или по крайней мере будет свидетелем его приближения. Его жизнь не окажется потраченной понапрасну. Она и раньше имела смысл и будет иметь смысл в будущем. В этом он был убеждён.
Исмаил Куати исполнит все предписания врача для того, чтобы продлить свою жизнь, чтобы попытаться одержать верх над гнездящимся внутри его организма врагом, коварным и подлым, как и те враги, что окружали его снаружи. Он удвоит усилия, до предела использует внутренние силы и выносливость, обратится к Богу за советом, будет ждать знака высочайшей воли. Он будет сопротивляться этому новому врагу с таким же ожесточением, бесстрашием и решительностью, с каким боролся против других врагов. Никогда в жизни он не просил милосердия — не попросит его и сейчас. Если у него на пути смерть, то гибель остальных людей значит ещё меньше. Однако он не станет наносить слепые удары, поддавшись отчаянию. Он будет продолжать исполнять предначертание, ожидая, когда наступит тот счастливый миг, который, как учила его вера, обязательно придёт ещё до его смерти. Его решительность всегда подчинялась интеллекту. Именно поэтому действия Куати приносили свои плоды.
Глава 2
Лабиринты
Письмо из Джорджтауна прибыло в римскую канцелярию всего через несколько минут после отправления. Здесь, как и в любой другой бюрократической организации, ночной служащий (в разведывательных органах его называли бы дежурным офицером) просто положил его на стол соответствующего сотрудника и вернулся к своим занятиям, которые заключались в подготовке к экзамену по метафизическим трактатам Фомы Аквинского. На следующее утро ровно в семь молодой священник-иезуит Герман Шернер, личный секретарь Франсиско Алкальде, отца-генерала «Общества Иисуса», принялся разбирать почту, прибывшую за ночь. Факс из Америки оказался третьим сверху и сразу привлёк внимание молодого священника. Шифрованные документы не были чем-то новым в его работе, но всё-таки и не являлись каждодневным событием. Код, предшествующий посланию, указывал на имя его автора и срочность. Отец Шернер поспешно просмотрел остальную корреспонденцию и взялся за расшифровку.
Процедура являлась зеркальным отражением того, чем занимался отец Райли в Вашингтоне, только всё было наоборот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
* * *
Началось все достаточно невинно. Утром, когда он просыпался, болел желудок. Работа, которую приходилось выполнять, стала более утомительной. Да и чувствовал он себя не в своей тарелке. Тебе уже за тридцать, повторял он. Ты больше не юноша. К тому же он всегда был энергичным и бодрым. Может быть, это всего лишь простуда, вирусное заболевание, некипячёная вода, расстроенный желудок. Надо потерпеть, и все уладится. Он увеличил вес тренировочного рюкзака, носил винтовку с заряженным магазином. Скорее всего просто леность, последствия которой легко исправить. Уж в решительности ему не откажешь.
На протяжении месяца принятые им меры оказали благоприятное воздействие. Правда, к вечеру он чувствовал себя усталым, но это можно было объяснить лишними пятью килограммами, которые прибавились к нагрузке. Он был рад этой усталости, потому что она подтверждала его достоинства как бойца; перешёл на простую пищу, заставил себя дольше спать. Результаты не замедлили сказаться. Мышцы болели ничуть не больше, чем до того момента, когда он заставил себя вести более напряжённый образ жизни, и он отлично спал. То, что было трудно раньше, стало ещё труднее, потому что он заставлял работать своё непослушное тело. Неужели ему не справится с каким-то микробом? Разве он не одерживал гораздо более значительные и важные победы? Такая мысль была даже не вызовом, а скорее поводом для улыбки. Как у большинства решительных и целеустремлённых людей, вся его жизнь заключалась в соревновании между телом и умом — ум приказывал, тело сопротивлялось.
Однако плохое самочувствие не исчезло полностью. Хотя тело стало худощавым и мускулистым, боль и тошнота продолжали мучить его. Это вызывало раздражение, которое проявлялось сначала в шутках. Когда старшие коллеги обратили внимание на его плохое самочувствие, он назвал это утренней болезнью, что вызвало взрыв хохота, хриплого и грубого. Ещё месяц он терпел, и затем ему стало ясно, что придётся уменьшить вес амуниции, чтобы не отставать от товарищей. В первый раз за всю жизнь в его сознании появились смутные сомнения — подобно клочковатым облакам на ясном небе, неуверенность в себе. Шутки прекратились.
И ещё месяц он заставлял себя выносить страдания, не ослабляя режима напряжённой подготовки — если не считать часа дополнительного сна. Несмотря на это, его самочувствие ухудшалось — не то чтобы ухудшалось, просто ничуть не становилось лучше. Наконец, он вынужден был признать, что виной всему годы. В конце концов, он был всего лишь человеком, хотя и стремящимся к физическому совершенству. В этом нет ничего позорного, несмотря на все усилия не допустить ухудшения самочувствия.
Наконец, он начал ворчать, не в силах сдержаться. Товарищи понимали его и не упрекали. Каждый из них был моложе, чем он, многие служили под его руководством пять лет или дольше. Они чтили его за стойкость и выносливость, и если в этих качествах появились крошечные трещины, разве это могло иметь какое-то значение? Подобные слабости, не влияющие на имидж командира, просто говорили о том, что и он человек, а настойчивость, с которой он преодолевал их, вызывала в них восхищение. Кое-кто из товарищей советовал принимать домашние лекарства, однако один близкий друг заявил, что глупо не обратиться за помощью к одному из местных врачей — мужу его сестры, он был превосходным доктором, выпускником английского медицинского колледжа.
Врач действительно оказался превосходным. Сидя за столом в белоснежном накрахмаленном халате, он расспросил его о состоянии здоровья в прошлом, включая ранние недуги, затем провёл предварительный осмотр. И не обнаружил ничего. Врач говорил о стрессе — хотя в лекциях на эту тему пациент ничуть не нуждался, — потом напомнил, что напряжение и стрессовые нагрузки накапливаются в течение многих лет и со временем начинают сказываться на здоровье людей, подверженных им. Он упомянул о необходимости хорошего питания, упражнений и о важности отдыха. Врач пришёл к выводу, что плохое самочувствие является результатом множества причин, каждая из которых не имеет большого значения. Он не исключил вероятность незначительного, но неприятного заболевания кишечника и прописал лекарство. В заключение врач указал на то, что те пациенты, которые проявляют напрасную гордость и не следуют советам, поступают глупо. Пациент одобрительно кивал, во всём соглашаясь с врачом, завоевавшим всеобщее уважение. Ему самому приходилось произносить подобные речи, обращаясь к подчинённым, и всё же он принял решение во всём поступать так, как советовал доктор.
В течение недели лекарство оказывало благотворное воздействие. Боли в желудке почти исчезли. Ему стало заметно лучше, но он отметил с растущим раздражением, что прежнее великолепное самочувствие так и не восстановилось. Или он ошибался? В конце концов, признался он самому себе, трудно помнить такие тривиальные вещи, как самочувствие сразу после пробуждения. Его сознание, ум и воля были устремлены на решение великих задач, достижение поставленных целей, так что тело само должно заботиться о себе и не мешать мозгу. Нечего беспокоить ум и отрывать его от работы. Мозг распоряжается, а тело должно повиноваться, вот и все. Ведь цель его жизни стала ясной и определённой раз и навсегда много лет назад.
Но ему всё-таки пришлось снова обратиться к врачу. Тот провёл более тщательное обследование. Он позволил доктору ощупывать своё тело, не возражал, когда врач взял кровь для анализа с помощью тонкой иглы вместо более жестоких инструментов, против использования которых он не стал бы возражать. Не исключено, сказал врач, что заболевание вызвано чем-то более, серьёзным, скажем постоянным инфицированием. Существуют лекарства, излечивающие от таких инфекций. Например, у малярии, когда-то широко распространённой в этой местности, схожие симптомы, хотя и выраженные более резко. Есть немало болезней, серьёзных и трудноизлечимых в прошлом, но сейчас легко поддающихся воздействию современной медицины. Он проведёт анализы, обнаружит причину заболевания и вылечит своего пациента. Врач знал о цели его жизни и разделял его стремления, хотя и с большого и безопасного расстояния.
Через два дня он вернулся к врачу и сразу понял, что произошло нечто крайне серьёзное. На лице доктора было такое же выражение, какое он часто видел на лице своего начальника разведки. Что-то неожиданное, нарушающее все планы. Врач начал объяснять, тщательно выбирая слова, стараясь найти такие выражения, чтобы не расстроить пациента. Тот, однако, потребовал прямого и ясного ответа. Он выбрал опасную дорогу в жизни и всегда добивался, чтобы к нему поступала чёткая и надёжная информация. Врач с уважением кивнул и ответил коротко, ясно и недвусмысленно. Пациент воспринял новость бесстрастно. Он привык к тому, что жизнь полна разочарований, знал, чем она заканчивается для каждого живущего на земле, и много раз сам содействовал её скорейшему завершению. И вот теперь смерть стояла у него на пути. Её нужно избежать, насколько это возможно, но конец придёт — рано или поздно. Он спросил, что надо предпринять, и ответ доктора оказался более оптимистичным, чем он ожидал. Врач не попытался оскорбить его словами утешения; вместо этого он прочёл мысли пациента и выложил перед ним одни факты. Следует предпринять определённые шаги. Они могут оказаться успешными, а могут и не дать результатов. Лишь время покажет. Важным фактором в его пользу является природная сила и выносливость, а также железная воля. Кроме того, напомнил врач, необходимо настроиться соответствующим образом. Пациент едва не улыбнулся, но сдержался. Лучше продемонстрировать бесстрашие стоика, чем оптимизм дурака. Да и что такое смерть? Разве он не подчинил всю свою жизнь достижению справедливости? Воле Бога? Разве он не принёс свою жизнь в жертву великой и благородной цели?
Но именно тут и таилась загвоздка. Он не привык к неудачам. Он подчинил жизнь достижению этой цели и много лет назад принял решение, что его ничто не сможет остановить — ни опасность, угрожающая ему самому, ни смерть других, если это понадобится. На алтарь этой цели он положил все: своё будущее; мечты и устремления своих теперь уже мёртвых родителей; образование, о котором они мечтали, надеясь, что он использует его на благо людей; семью, женщину, от которой у него могли быть сыновья, — все это он отверг ради труда и опасностей, ради абсолютной решимости достичь одной-единственной манящей цели.
Так что же теперь? Неужели все это пошло прахом? Неужели вся его жизнь не принесёт результатов, не имела никакого значения? Разве может Бог оказаться настолько жестоким? Все эти мысли проносились в уме, тогда как лицо оставалось бесстрастным и равнодушным, а глаза смотрели насторожённо. Нет, он не допустит этого. Бог не покинет его. Он, увидит великий сверкающий день — или по крайней мере будет свидетелем его приближения. Его жизнь не окажется потраченной понапрасну. Она и раньше имела смысл и будет иметь смысл в будущем. В этом он был убеждён.
Исмаил Куати исполнит все предписания врача для того, чтобы продлить свою жизнь, чтобы попытаться одержать верх над гнездящимся внутри его организма врагом, коварным и подлым, как и те враги, что окружали его снаружи. Он удвоит усилия, до предела использует внутренние силы и выносливость, обратится к Богу за советом, будет ждать знака высочайшей воли. Он будет сопротивляться этому новому врагу с таким же ожесточением, бесстрашием и решительностью, с каким боролся против других врагов. Никогда в жизни он не просил милосердия — не попросит его и сейчас. Если у него на пути смерть, то гибель остальных людей значит ещё меньше. Однако он не станет наносить слепые удары, поддавшись отчаянию. Он будет продолжать исполнять предначертание, ожидая, когда наступит тот счастливый миг, который, как учила его вера, обязательно придёт ещё до его смерти. Его решительность всегда подчинялась интеллекту. Именно поэтому действия Куати приносили свои плоды.
Глава 2
Лабиринты
Письмо из Джорджтауна прибыло в римскую канцелярию всего через несколько минут после отправления. Здесь, как и в любой другой бюрократической организации, ночной служащий (в разведывательных органах его называли бы дежурным офицером) просто положил его на стол соответствующего сотрудника и вернулся к своим занятиям, которые заключались в подготовке к экзамену по метафизическим трактатам Фомы Аквинского. На следующее утро ровно в семь молодой священник-иезуит Герман Шернер, личный секретарь Франсиско Алкальде, отца-генерала «Общества Иисуса», принялся разбирать почту, прибывшую за ночь. Факс из Америки оказался третьим сверху и сразу привлёк внимание молодого священника. Шифрованные документы не были чем-то новым в его работе, но всё-таки и не являлись каждодневным событием. Код, предшествующий посланию, указывал на имя его автора и срочность. Отец Шернер поспешно просмотрел остальную корреспонденцию и взялся за расшифровку.
Процедура являлась зеркальным отражением того, чем занимался отец Райли в Вашингтоне, только всё было наоборот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190