В 03.55 по местному времени 7 октября, всего через четырнадцать часов после начала боевых действий, приказ готовиться к «Операции Джошуа» был передан по телексу на базу ВВС недалеко от города Беершеба.
В то время у Израиля не было большого количества атомных бомб, и его правительство до сих пор отрицает, что располагает ядерным оружием. Однако, если бы и возникла такая потребность, нужды во множестве атомных бомб не было. На базе ВВС в Беершебе, в одном из бесчисленных подземных бункеров, где хранились боеприпасы, лежало двенадцать самых обычных предметов, внешне ничем не отличающихся от других бомб или сбрасываемых баков для горючего, которые подвешивают к истребителям-бомбардировщикам. Ничем, кроме серебристо-красных полосатых знаков по сторонам. У них не было стабилизаторов, да и вообще на обтекаемой поверхности из блестящего коричневого алюминия виднелись только едва заметные швы и несколько скоб для крепления под фюзеляжем самолёта. Это совсем не случайно. Неопытный или невнимательный человек вполне мог принять, их за топливные баки или канистры напалма — а подобные предметы не заслуживают особого внимания. Однако каждый из них представлял собой атомную бомбу с плутониевым зарядом мощностью в 60 килотонн — вполне достаточной, чтобы уничтожить центр крупного города или тысячи солдат на поле боя или — после того как к ним будет прикреплена дополнительная оболочка из кобальта, хранящаяся отдельно, но в непосредственной близости — заразить на многие годы огромную площадь смертоносной радиацией.
Этим утром на базе в Беершебе царила лихорадочная активность. Резервисты все ещё продолжали прибывать со всех уголков крошечной страны после отпусков, посвящённых религиозным обрядам или свиданиям с семьями. Те, что несли боевое дежурство, слишком устали для сложной работы, которой являлось снаряжение истребителей-бомбардировщиков боеприпасами и другим смертоносным грузом. Даже резервисты не успели как следует выспаться. Группа технических специалистов, которым по соображениям безопасности ничего не было известно о том, с какими бомбами они имеют дело, занималась креплением атомных бомб под фюзеляжами эскадрильи истребителей-бомбардировщиков «Скайхок А-4»; за их действиями следили два офицера, в обязанности которых входило непрерывное наблюдение за ядерным оружием. Бомбы подкатывали под центральную часть фюзеляжа каждого из четырех самолётов, поднимали лебёдкой и крепили за скобы. Те из наземных специалистов, кто ещё не устал до полного изнеможения, могли заметить, что к бомбам не прикреплены хвостовые стабилизаторы и детонаторы. Если они и обратили на это внимание, то, без сомнения, пришли к выводу, что офицер, ответственный за эту часть операции, просто немного запаздывает — как запаздывало все в это холодное и мрачное утро. В носовой части каждой из бомб находилось электронное снаряжение. Само взрывное устройство и капсула с плутонием — известные под названием «физический контейнер» — были, разумеется, размещены внутри бомб. Израильские атомные бомбы в отличие от американских не были предназначены для использования в мирное время на самолётах, постоянно находящихся в воздухе при боевом дежурстве, поэтому у них не было сложных предохранительных устройств, которые устанавливают на американских ядерных бомбах техники комбината «Пентакс» недалеко от Амарилло в Техасе, где их собирают и готовят к использованию. Детонаторы израильских атомных бомб представляли собой два металлических цилиндра, один из которых крепился в носовой части, а другой входил в конструкцию хвостовых стабилизаторов. Хранились они отдельно. В общем эти бомбы, с точки зрения американских или советских военных специалистов, были весьма простыми и далёкими от совершенства — подобно тому, как прост и несовершенен по сравнению с пулемётом пистолет. Однако вблизи пистолет не менее смертоносен, чем пулемёт.
После установки носового детонатора и хвостовых стабилизаторов со вторым детонатором оставалось только закрепить специальную панель в кабине каждого истребителя-бомбардировщика и присоединить электрический провод с разъёмом, ведущий из кабины к бомбе. Начиная с этого момента бомба передавалась в распоряжение молодого смелого лётчика, задачей которого было сбросить её при исполнении манёвра, носящего название «петля идиота»: при этом бомба падала по баллистической кривой, которая давала возможность — отнюдь не гарантированную — лётчику и его самолёту спастись после её взрыва.
В зависимости от обстоятельств по получении санкции офицеров-наблюдателей начальник склада боеприпасов в Беершебе получил право «вооружить» бомбы, установив на них детонаторы. К счастью, этот офицер оказался разумным человеком — его отнюдь не привлекала мысль о том, что у него на взлётной полосе будут стоять четыре истребителя-бомбардировщика с атомными бомбами, готовыми к сбрасыванию, в то время как из-за горизонта в любую минуту может появиться самолёт удачливого арабского лётчика. Кроме того, он был глубоко верующим — и опасность, угрожавшая его стране этим зловещим утром, не пошатнула основ его веры, а потому, когда трезвые головы в Тель-Авиве одержали верх и оттуда поступила соответствующая команда, он с облегчением вздохнул и отменил «Операцию Джошуа». Опытные лётчики, которым предстояло нанести атомный удар, вернулись в комнаты отдыха эскадрильи и постарались забыть о едва не выполненном задании. Начальник склада боеприпасов тут же приказал снять бомбы и отвезти в бункер.
Едва специальная группа, только что подвесившая атомные бомбы, о назначении которых представления не имела, к фюзеляжам «Скайхоков», — смертельно, невероятно усталая — принялась снимать их, чтобы отвезти обратно в подземный бункер, прибыли другие группы наземного обслуживания. Им поручили снарядить эти же самолёты ракетными снарядами «Зуни». Боевой приказ лётчикам гласил: уничтожить танковые колонны сирийской армии, двигающиеся в секторе бригады «Барак» на Пурпурной линии от Кафр-Шамс. Две группы техников начали поспешно работать — одни снимали бомбы, не подозревая о том, что имеют дело с атомными зарядами ужасной силы, другие подвешивали на специальные крепления под крыльями противотанковые ракеты.
Разумеется, в это время на аэродроме в Беершебе было не четыре истребителя-бомбардировщика, а гораздо больше. Уже возвращались самолёты после утреннего налёта на Суэцкий канал — вернее, возвращались те, которым удалось уцелеть. Разведывательный самолёт РФ-4С «Фантом» был сбит, а сопровождавший его истребитель Ф-4Е «Фантом» зашёл на посадку с топливом, бьющим струёй из пробитого бака в крыле, и на одном двигателе — второй вывели из строя. Лётчик уже передал по радио тревожное сообщение: их встретил огонь каких-то новых зенитных ракет, может быть, СА-6. Радиолокационные станции, наводящие на цель эти ракеты, не были зарегистрированы системой оповещения истребителя. Таким образом, разведывательный самолёт не успел заметить летящие к нему ракеты, а истребитель сопровождения чудом увернулся от четырех зенитных ракет. Ещё до того, как повреждённый самолёт коснулся посадочной полосы, это предупреждение было передано в штаб ВВС. Израненный истребитель направили в тот сектор авиабазы, где стояли истребители-бомбардировщики «Скайхок». Пилот «Фантома» следовал за джипом, указывающим ему путь, к пожарным машинам, приготовившимся тушить горящее крыло. Но едва самолёт остановился, лопнула шина на левом колесе шасси. Повреждённая стойка тоже подогнулась, и весь истребитель весом в 45 тысяч фунтов рухнул на асфальт, подобно посуде со стола, у которого подломились ножки. Авиационное топливо, бившее из крыла, вспыхнуло, и самолёт охватило небольшое, но смертельно опасное пламя. В следующее мгновение начали рваться боеприпасы одной из 20-миллиметровых пушек. Послышался крик второго пилота, кабину которого лизали языки пламени. Пожарные под прикрытием водной завесы бросились на помощь, но ближе всех к горящему самолёту оказались два офицера-наблюдателя. Они попытались спасти первого пилота и попали под смертельный град осколков от рвущихся боеприпасов. Тем временем один из пожарных спокойно поднялся ко второму пилоту и вынес его из пламени, обгоревшего, но живого. Остальные пожарники подобрали залитые кровью тела первого пилота и двух офицеров и погрузили их в машину «скорой помощи».
Истребитель, пылающий рядом, отвлёк внимание техников, работавших со «Скайхоками». Бомба, подвешенная под фюзеляжем одного из них, — истребителя-бомбардировщика № 3 — из-за неловкого движения техника упала на асфальт и раздробила ноги другому, стоявшему у пульта подъёмника. В результате неразбериха ещё усилилась, и техники обеих групп вообще потеряли представление о том, чем занимались. Пострадавшего с переломами ног срочно отправили в госпиталь, а три снятых из-под фюзеляжей атомных бомбы доставили в бункер. Каким-то образом в суматохе, царившей на базе ВВС в первый день войны, никто не заметил, что одна из четырех тележек осталась пустой. Несколько мгновений спустя к самолётам подошли механики и занялись предполётной проверкой двигателей и механизмов, причём даже эта процедура была сокращена до минимума. От комнаты отдыха приехал джип, из которого выскочили четверо лётчиков, каждый со шлемом в одной руке и полётной картой в другой — они спешили нанести удар по врагу.
— Что это? — бросил восемнадцатилетний лейтенант Мордекай Цадин. Друзья звали его Мотти — у него ещё не исчезла юношеская неуклюжесть, свойственная такому возрасту.
— Похоже на топливный бак, — ответил механик — опытный специалист пятидесяти лет. Он был резервистом и в мирное время ремонтировал автомобили в своём гараже в Хайфе.
— Черт побери! — рявкнул пилот, весь дрожа от нетерпения. — Мне не нужен запасной бак, чтобы долететь до Голанских высот и вернуться обратно.
— Если хочешь, я сниму его, но для этого потребуется несколько минут, — предложил пожилой механик.
Мотти оглянулся по сторонам. Он был сабра, родился в Израиле, жил в северном кибуце и стал лётчиком всего пять месяцев назад. Остальные пилоты уже сидели в кокпитах своих самолётов и затягивали пристяжные ремни. Сирийские танковые колонны рвались к дому его родителей, и внезапно юного лейтенанта охватил страх — его оставят на аэродроме и улетят без него, лишив возможности совершить первый боевой вылет.
— Ладно, снимешь после вылета. — Цадин взлетел по лестнице. За ним последовал механик, пристегнул ремни и проверил показания приборов.
— Все в порядке, Мотти! Только поосторожней.
— Приготовь чай к моему возвращению. — Юноша ухмыльнулся с ребяческой свирепостью. Механик хлопнул его по плечу.
— Ты уж только верни мне мой самолёт, парень. Ну, мазельтов, желаю счастья.
Он спрыгнул на асфальт и убрал лестницу. Затем быстро осмотрел самолёт, чтобы ещё раз убедиться, что ничего не упустил. Мотти проворачивал двигатель, перевёл дроссель в нейтральное положение, проверил указатели топлива и температуры. Всё было в порядке. Он посмотрел на командира эскадрильи и поднял руку в знак готовности, опустил фонарь кабины, наконец взглянул на своего механика и махнул рукой на прощание.
По стандартам израильских ВВС в свои восемнадцать лет Цадин не был таким уж молодым пилотом. Ещё четыре года назад его выбрали кандидатом за быстроту реакции и агрессивность, но ему пришлось бороться, чтобы стать лётчиком в лучших военно-воздушных силах мира. Мотти любил летать, мечтал стать пилотом с того самого момента, когда ещё ребёнком впервые увидел тренировочный самолёт БФ-109, который по иронии судьбы стал первым в ВВС Израиля. И ему нравился «Скайхок».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
В то время у Израиля не было большого количества атомных бомб, и его правительство до сих пор отрицает, что располагает ядерным оружием. Однако, если бы и возникла такая потребность, нужды во множестве атомных бомб не было. На базе ВВС в Беершебе, в одном из бесчисленных подземных бункеров, где хранились боеприпасы, лежало двенадцать самых обычных предметов, внешне ничем не отличающихся от других бомб или сбрасываемых баков для горючего, которые подвешивают к истребителям-бомбардировщикам. Ничем, кроме серебристо-красных полосатых знаков по сторонам. У них не было стабилизаторов, да и вообще на обтекаемой поверхности из блестящего коричневого алюминия виднелись только едва заметные швы и несколько скоб для крепления под фюзеляжем самолёта. Это совсем не случайно. Неопытный или невнимательный человек вполне мог принять, их за топливные баки или канистры напалма — а подобные предметы не заслуживают особого внимания. Однако каждый из них представлял собой атомную бомбу с плутониевым зарядом мощностью в 60 килотонн — вполне достаточной, чтобы уничтожить центр крупного города или тысячи солдат на поле боя или — после того как к ним будет прикреплена дополнительная оболочка из кобальта, хранящаяся отдельно, но в непосредственной близости — заразить на многие годы огромную площадь смертоносной радиацией.
Этим утром на базе в Беершебе царила лихорадочная активность. Резервисты все ещё продолжали прибывать со всех уголков крошечной страны после отпусков, посвящённых религиозным обрядам или свиданиям с семьями. Те, что несли боевое дежурство, слишком устали для сложной работы, которой являлось снаряжение истребителей-бомбардировщиков боеприпасами и другим смертоносным грузом. Даже резервисты не успели как следует выспаться. Группа технических специалистов, которым по соображениям безопасности ничего не было известно о том, с какими бомбами они имеют дело, занималась креплением атомных бомб под фюзеляжами эскадрильи истребителей-бомбардировщиков «Скайхок А-4»; за их действиями следили два офицера, в обязанности которых входило непрерывное наблюдение за ядерным оружием. Бомбы подкатывали под центральную часть фюзеляжа каждого из четырех самолётов, поднимали лебёдкой и крепили за скобы. Те из наземных специалистов, кто ещё не устал до полного изнеможения, могли заметить, что к бомбам не прикреплены хвостовые стабилизаторы и детонаторы. Если они и обратили на это внимание, то, без сомнения, пришли к выводу, что офицер, ответственный за эту часть операции, просто немного запаздывает — как запаздывало все в это холодное и мрачное утро. В носовой части каждой из бомб находилось электронное снаряжение. Само взрывное устройство и капсула с плутонием — известные под названием «физический контейнер» — были, разумеется, размещены внутри бомб. Израильские атомные бомбы в отличие от американских не были предназначены для использования в мирное время на самолётах, постоянно находящихся в воздухе при боевом дежурстве, поэтому у них не было сложных предохранительных устройств, которые устанавливают на американских ядерных бомбах техники комбината «Пентакс» недалеко от Амарилло в Техасе, где их собирают и готовят к использованию. Детонаторы израильских атомных бомб представляли собой два металлических цилиндра, один из которых крепился в носовой части, а другой входил в конструкцию хвостовых стабилизаторов. Хранились они отдельно. В общем эти бомбы, с точки зрения американских или советских военных специалистов, были весьма простыми и далёкими от совершенства — подобно тому, как прост и несовершенен по сравнению с пулемётом пистолет. Однако вблизи пистолет не менее смертоносен, чем пулемёт.
После установки носового детонатора и хвостовых стабилизаторов со вторым детонатором оставалось только закрепить специальную панель в кабине каждого истребителя-бомбардировщика и присоединить электрический провод с разъёмом, ведущий из кабины к бомбе. Начиная с этого момента бомба передавалась в распоряжение молодого смелого лётчика, задачей которого было сбросить её при исполнении манёвра, носящего название «петля идиота»: при этом бомба падала по баллистической кривой, которая давала возможность — отнюдь не гарантированную — лётчику и его самолёту спастись после её взрыва.
В зависимости от обстоятельств по получении санкции офицеров-наблюдателей начальник склада боеприпасов в Беершебе получил право «вооружить» бомбы, установив на них детонаторы. К счастью, этот офицер оказался разумным человеком — его отнюдь не привлекала мысль о том, что у него на взлётной полосе будут стоять четыре истребителя-бомбардировщика с атомными бомбами, готовыми к сбрасыванию, в то время как из-за горизонта в любую минуту может появиться самолёт удачливого арабского лётчика. Кроме того, он был глубоко верующим — и опасность, угрожавшая его стране этим зловещим утром, не пошатнула основ его веры, а потому, когда трезвые головы в Тель-Авиве одержали верх и оттуда поступила соответствующая команда, он с облегчением вздохнул и отменил «Операцию Джошуа». Опытные лётчики, которым предстояло нанести атомный удар, вернулись в комнаты отдыха эскадрильи и постарались забыть о едва не выполненном задании. Начальник склада боеприпасов тут же приказал снять бомбы и отвезти в бункер.
Едва специальная группа, только что подвесившая атомные бомбы, о назначении которых представления не имела, к фюзеляжам «Скайхоков», — смертельно, невероятно усталая — принялась снимать их, чтобы отвезти обратно в подземный бункер, прибыли другие группы наземного обслуживания. Им поручили снарядить эти же самолёты ракетными снарядами «Зуни». Боевой приказ лётчикам гласил: уничтожить танковые колонны сирийской армии, двигающиеся в секторе бригады «Барак» на Пурпурной линии от Кафр-Шамс. Две группы техников начали поспешно работать — одни снимали бомбы, не подозревая о том, что имеют дело с атомными зарядами ужасной силы, другие подвешивали на специальные крепления под крыльями противотанковые ракеты.
Разумеется, в это время на аэродроме в Беершебе было не четыре истребителя-бомбардировщика, а гораздо больше. Уже возвращались самолёты после утреннего налёта на Суэцкий канал — вернее, возвращались те, которым удалось уцелеть. Разведывательный самолёт РФ-4С «Фантом» был сбит, а сопровождавший его истребитель Ф-4Е «Фантом» зашёл на посадку с топливом, бьющим струёй из пробитого бака в крыле, и на одном двигателе — второй вывели из строя. Лётчик уже передал по радио тревожное сообщение: их встретил огонь каких-то новых зенитных ракет, может быть, СА-6. Радиолокационные станции, наводящие на цель эти ракеты, не были зарегистрированы системой оповещения истребителя. Таким образом, разведывательный самолёт не успел заметить летящие к нему ракеты, а истребитель сопровождения чудом увернулся от четырех зенитных ракет. Ещё до того, как повреждённый самолёт коснулся посадочной полосы, это предупреждение было передано в штаб ВВС. Израненный истребитель направили в тот сектор авиабазы, где стояли истребители-бомбардировщики «Скайхок». Пилот «Фантома» следовал за джипом, указывающим ему путь, к пожарным машинам, приготовившимся тушить горящее крыло. Но едва самолёт остановился, лопнула шина на левом колесе шасси. Повреждённая стойка тоже подогнулась, и весь истребитель весом в 45 тысяч фунтов рухнул на асфальт, подобно посуде со стола, у которого подломились ножки. Авиационное топливо, бившее из крыла, вспыхнуло, и самолёт охватило небольшое, но смертельно опасное пламя. В следующее мгновение начали рваться боеприпасы одной из 20-миллиметровых пушек. Послышался крик второго пилота, кабину которого лизали языки пламени. Пожарные под прикрытием водной завесы бросились на помощь, но ближе всех к горящему самолёту оказались два офицера-наблюдателя. Они попытались спасти первого пилота и попали под смертельный град осколков от рвущихся боеприпасов. Тем временем один из пожарных спокойно поднялся ко второму пилоту и вынес его из пламени, обгоревшего, но живого. Остальные пожарники подобрали залитые кровью тела первого пилота и двух офицеров и погрузили их в машину «скорой помощи».
Истребитель, пылающий рядом, отвлёк внимание техников, работавших со «Скайхоками». Бомба, подвешенная под фюзеляжем одного из них, — истребителя-бомбардировщика № 3 — из-за неловкого движения техника упала на асфальт и раздробила ноги другому, стоявшему у пульта подъёмника. В результате неразбериха ещё усилилась, и техники обеих групп вообще потеряли представление о том, чем занимались. Пострадавшего с переломами ног срочно отправили в госпиталь, а три снятых из-под фюзеляжей атомных бомбы доставили в бункер. Каким-то образом в суматохе, царившей на базе ВВС в первый день войны, никто не заметил, что одна из четырех тележек осталась пустой. Несколько мгновений спустя к самолётам подошли механики и занялись предполётной проверкой двигателей и механизмов, причём даже эта процедура была сокращена до минимума. От комнаты отдыха приехал джип, из которого выскочили четверо лётчиков, каждый со шлемом в одной руке и полётной картой в другой — они спешили нанести удар по врагу.
— Что это? — бросил восемнадцатилетний лейтенант Мордекай Цадин. Друзья звали его Мотти — у него ещё не исчезла юношеская неуклюжесть, свойственная такому возрасту.
— Похоже на топливный бак, — ответил механик — опытный специалист пятидесяти лет. Он был резервистом и в мирное время ремонтировал автомобили в своём гараже в Хайфе.
— Черт побери! — рявкнул пилот, весь дрожа от нетерпения. — Мне не нужен запасной бак, чтобы долететь до Голанских высот и вернуться обратно.
— Если хочешь, я сниму его, но для этого потребуется несколько минут, — предложил пожилой механик.
Мотти оглянулся по сторонам. Он был сабра, родился в Израиле, жил в северном кибуце и стал лётчиком всего пять месяцев назад. Остальные пилоты уже сидели в кокпитах своих самолётов и затягивали пристяжные ремни. Сирийские танковые колонны рвались к дому его родителей, и внезапно юного лейтенанта охватил страх — его оставят на аэродроме и улетят без него, лишив возможности совершить первый боевой вылет.
— Ладно, снимешь после вылета. — Цадин взлетел по лестнице. За ним последовал механик, пристегнул ремни и проверил показания приборов.
— Все в порядке, Мотти! Только поосторожней.
— Приготовь чай к моему возвращению. — Юноша ухмыльнулся с ребяческой свирепостью. Механик хлопнул его по плечу.
— Ты уж только верни мне мой самолёт, парень. Ну, мазельтов, желаю счастья.
Он спрыгнул на асфальт и убрал лестницу. Затем быстро осмотрел самолёт, чтобы ещё раз убедиться, что ничего не упустил. Мотти проворачивал двигатель, перевёл дроссель в нейтральное положение, проверил указатели топлива и температуры. Всё было в порядке. Он посмотрел на командира эскадрильи и поднял руку в знак готовности, опустил фонарь кабины, наконец взглянул на своего механика и махнул рукой на прощание.
По стандартам израильских ВВС в свои восемнадцать лет Цадин не был таким уж молодым пилотом. Ещё четыре года назад его выбрали кандидатом за быстроту реакции и агрессивность, но ему пришлось бороться, чтобы стать лётчиком в лучших военно-воздушных силах мира. Мотти любил летать, мечтал стать пилотом с того самого момента, когда ещё ребёнком впервые увидел тренировочный самолёт БФ-109, который по иронии судьбы стал первым в ВВС Израиля. И ему нравился «Скайхок».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190