– Определите положение новой цели, – распорядился Коршун. – Курс прежний!
«Что там случилось у „Лимона“? – подумал он. – Откуда такое множество нарушений сразу? Если это десант боевых пловцов, то от первоначального намерения они отказались: повернули от берега. Но почему они перемещаются по поверхности? Пловцы обычно пользуются аквалангами… Надеялись на туман? Лад­но, разберемся…»
– Новая цель хода не имеет, – доложил вахтенный офицер. – Старые, по данным «Лимона», исчезают из сферы обзора!
– Курс на новую цель! – приказал кавторанг. – Самый полный вперед! Давайте форсаж…
«Ага, – внутренне ухмыльнувшись, подумал Коршун, – наседка собирает цыпляток… И, конечно, эта наседка стоит по ту сторону границы, за пределами территориальных вод. Сейчас она дала целям отбой, вот они и возвращаются… Но почему явно напоказ, демонстративно? Так подсовывают снайперу каску, надетую на палку, чтоб отвлечь внимание…»
– Цель начинает двигаться! – сообщил Евгений Русских.
– Спросите у «Лимона»: есть ли хоть одна прежняя цель у него…
– Ни одной, товарищ командир!
– Понятно, – отозвался Коршун. – Собрались под крылышко… Остается только посмотреть на этих лиходеев.
Туман был еще довольно густ, но «Громобой» во весь дух мчался к неизвестной цели – обстановки на море позволяла пограничному сторожевику расширительно толковать Международные правила предупреждения столкновения судов в море: в радиусе тридцать миль не было ни одного плавающего предмета, кроме того, что таинственно поглотил дюжину более мелких объектов, вызвавших такой переполох.
Одновременно к цели двигался и другой погранич­ный сторожевой корабль с гордым именем «Смелый». Командовал им кавторанг Мухацев, однокашник Коршуна по Тихоокеанскому высшему военно-морскому учи­лищу имени С.О. Макарова, которое Афанасий закончил уже после мореходки, объяснив друзьям, что гоняться за беззащитной скумбрией и ставридой – занятие не по его казачьей натуре
…Туман редел. Теперь с «Громобоя» было видно не только пассажирский лайнер, но и надпись на его борту «Baltic Star»
– Чуяло мое сердце встретим нечто в этом ро­де! – не удержался от восклицания замполит Иван Папуловский, рослый, невозмутимый и немногословный капитан 3 ранга, и, вынув изо рта прямую трубку, которую, находясь на мостике, держал незажженной – уважал безникотинные привычки командира, почесал мундштуком рыжую шкиперскую бородку, с которой только недавно, с учетом перестройки и плюрализма мнений, примирились в политуправлении флота.
Командир и замполит переглянулись: памятна, ох как памятна была им эта «Балтийская звезда»…
– Пощекочем капитану нервишки, Иван Авдеевич? – предложил Коршун.
– А что? – откликнулся Папуловский – И за прошлые их грехи и за сегодняшний мешебейрах. Московскому начальству сны не дали досмотреть.
– Десять градусов вправо! – приказал командир, распорядившись сообщить на берег, что он встретил рядом с тревожным квадратом «Балтийскую звезду». Будет начальству над чем поразмыслить.
«Балтийская звезда» уходила на север полым ходом, но где ей тягаться с «Громобоем»!
– Прибавить оборотов! Еще, десять право! – командовал Коршун.
Теперь сторожевик обходил, сближаясь, пассажирский теплоход. Форштевень «Громобоя» был направлен чуть левее его носовой оконечности.
Слева на мостике лайнера стояли трое и смотрели на советский пограничный корабль в бинокли.
«Почему трое? – подумал Коршун. – Штурман, капитан… А кто третий? Богатый бездельник, финансирующий очередной провокационный финт, или шеф какой-нибудь спецслужбы…»
Капитану 2 ранга не дано было знать, что все трое не имели никакого отношения к экипажу «Балтийской звезды». Зато к тайным службам имели отношение самое непосредственное. С мостика лайнера на русский пограничный сторожевой корабль внимательно смотрели Сэмюэль Ларкин, Вильям Сандерс и Стив Фергюссон.
IV
«Крот» приближался к берегу СССР. Дно постепенно повышалось, глубина моря становилась все меньше, и наконец над подводным аппаратом осталось не более трех-четырех метров воды.
Водитель «Крота» дал пассажирам знак, что начинается следующий этап их рискованного путешествия. На многократных тренировках все проходило безукоризненно. Только учебный полигон это одно, а действия в боевых условиях – вовсе другое. «Две большие разницы», – как говаривал один из находившихся сейчас в «Кроте» пассажиров – бывший одессит, бывший портовый грузчик, бывший гангстер в Нью-Йорке, куда прибыл шесть лет назад для «воссоединения» и где попался на «мокром» деле и был вызволен ЦРУ, дав ему обязательство служить верой и правдой. Когда-то его звали Марк Червяга. Сейчас он носил кличку Докер. Докер прошел подготовку на вилле «Вера крус» и за кордон отправлялся впервые.
Вторым был кадровый агент ЦРУ, носивший кличку Лобстер-Омар На «Вера крус» он появился за неделю до выхода субмарины на операцию, держался особняком и никто из курсантов не знал о нем ничего определенного, кроме того, что он откликается на имя Рокко и уже побывал в России.
Тем временем «Крот» ткнулся в грунт тут же убрав подводный обтекатель и приведя в готовность рабочие лопасти, которые, собственно говоря, и превращали его в гигантское подобие землеройного животного.
Еще мгновение – и «Крот» начал зарываться в морское песчаное дно. Вот ушел в грунт его продолговатый корпус, и взбаламученная вода стала очищаться, отверстие, проделанное «Кротом», затягиваться.
Теперь, под землей, водитель вел машину по хитроумным приборам, похожим на те, которые обеспечивают шахтным агрегатам точность проходки. Тот, кто управлял «Кротом», не имел права ошибиться. Необходимо было пройти под слоем прибрежного песка линию уреза воды, миновать зону пляжа, по которой проходят пограничные наряды, и выйти на поверхность где-нибудь среди огромных дюн длинной косы, отделяющей Балтийское море от полусоленого залива.
Географию места высадки они знали хорошо, часами рассматривали сотни фотографий, сделанных разными способами, в том числе и из космоса. Оставалось удачно выйти на поверхность в дюнах, где песок скроет следы, пробраться к шоссе Калининград – Клайпеда, состыковаться с «извозчиком» в условленном месте, добраться до Паланги, сесть в самолет – а там ищи-свищи…
«Крот» шел уверенно и спокойно. Марк Червяга прикинул в уме, что пляж они миновали, начались песчаные горы, достигавшие высоты многоэтажного дома. Он представил, какая масса песка давит сейчас на них, и ему стало неуютно.
Но вот землеройный аппарат остановился, потом дрогнул и стал двигаться по наклонной – пора было подниматься на поверхность. Чем меньше давила на него многотонная толща песка, тем «Крот» двигался быстрее. Но перед самым выходом на Божий свет водитель остановился, а потом двинулся на предельно малой скорости.
Наступила самая опасная часть операции. Ведь никто не мог дать гарантию, что в точке выхода на по­верхность или в непосредственной близости от нее не расположилась группа туристов, рыбаков, каких-ни­будь любителей природы или ночного бдения под звездами, которых в наши дни становится все больше и больше.
Марк Червяга мысленно представил себя сидящим у костра, рядом с которым вдруг возникает из-под земли механический монстр, и мысленно усмехнулся. Его натура отличалась богатым воображением, что порой мешало ему в практической жизни. Это заметил и Стив Фергюссон, который взял Марка в личные воспитанники: ему пришелся по душе этот одессит. По традиции инструкторы учебных подразделений ЦРУ имели личного воспитанника, за которого несли персональную ответственность.
Зашуршал, осыпаясь с тела машины песок, и «Крот» высунулся из пологого склона дюны, обращенного уже в сторону залива. Струйки воды, ударившие в лобовое стекло, очистили его от пыли, и водитель увидел, что аппарат он вывел как нельзя лучше.
– С Богом! – напутствовал необычный Харон прибывших в Россию лазутчиков.
– К дьяволу! – отозвался Рокко Лобстер, быстро освобождаясь от гидрокостюма, надетого на случай аварии в воде, и нащупывая под ногами рюкзак с пожитками: ему предстояло работать под неорганизованного туриста-одиночку.
Марк Червяга обладал иной легендой – скромный клерк из отдела технической информации рыбного главка направлялся за передовым опытом к литовским коллегам. Поэтому он должен был появиться в дюнах в скромном летнем костюмчике и с видавшим виды «дипломатом».
Не задерживаясь и не прощаясь с водителем, которому предстоял обратный путь к субмарине, Лобстер и Докер поднялись на вершину песчаной горы и принялись спускаться к дороге. До контрольного срока оставалось полчаса, а им еще предстояло найти дорожный столб, который помог бы сориентироваться на месте.
Но главное было сделано – они оказались на русской территории, не оставив никаких следов при переходе границы.
V
– Вы можете отказаться, это ваше право… И вообще, давайте считать, что наш разговор ведется, как сейчас любят выражаться ваши сверстники, штурман, в порядке бреда.
– Чувство бреда я уже пережил, когда увидел, что мой лучший друг чуть ли не начальник у этих бандитов.
– Роль бывшего доктора Кунина мне еще не до конца понятна, в ближайшее время она будет, разумеется, прояснена. Но в том, что Кунин враг – сомнений нет. Самый опасный для вас противник, если не поверит в вашу искренность.
– Ну вот, – улыбнулся Олег Давыдов, – вы себя и выдали… Судя по последней фразе, убеждены, что ответ мой будет положительным.
Человек, с которым штурман разговаривал наеди­не в домике Бенгта Ландстрема, довольно хмыкнул и легонько потрепал Олега по плечу.
– Теперь я убежден и в другом: ты безусловно справишься с этим, сынок… Но предупредить тебя был обязан, дать тебе, как говорится, шанс. О важности твоей миссии я уже и не говорю, сам хорошо понимаешь. Детали мы обговорим, каналы связи ты получишь… Конечно, о специальной подготовке думать не приходится. Ведь то, что мы с тобой затеяли, чистой воды экспромт, но в таком деле, каким занимаемся, без подобных всплесков-озарений попросту нельзя. Рискнем?
– Рискнем! – твердо ответил Олег.
Сейчас Давыдов вспомнил этот относительно недавний разговор, вздохнул и еще раз внимательно оглядел всех, кто находился в центральном посту субмарины специального назначения. Уже тот факт, что он участвовал в операции «Крот», свидетельствовал: Джон Бриггс поверил ему. А ценность получаемой им информации вообще не поддается исчислению. К тому же Сократ имеет на него далеко идущие виды.
Давыдов разобрался в существе тех чувств, которые руководили бывшим доктором. Он разгадал в бывшем докторе то, о чем и сам Борис Кунин не подозревал.
Бывший судовой врач «Вишеры» уже похоронил друга-штурмана и всячески старался забыть о его существовании, которое было прервано, в конечном счете, по его вине. И вдруг выяснилось, что Олег Давы­дов жив. Его неожиданное появление в морской агентской фирме «Эвалд Юхансон и компания» вызвало в сознании Джона Бриггса некий нравственный шок.
Когда же ему, хотя и не сразу, удалось склонить штурмана к сотрудничеству с «Осьминогом», Джон Бриггс проникся к Олегу истинно братскими чувствами. Каким бы прожженным циником не был этот разведчик, полтора десятка лет среди русских людей не прошли даром. А его, Бриггса, отношения с Олегом и прежде были весьма теплыми. Теперь же, после приобщения Давыдова к «Осьминогу», Джон Бриггс считал, что Олег сдался на его уговоры еще и в силу дружеского к нему расположения.
…Давыдов встретился взглядом с Джоном Бриггсом, который внимательно, но стараясь делать это незаметно, почти постоянно наблюдал за ним. Олег повел плечами, разминаясь, и озорно – он научился проделывать такое без особых усилий над собой – подмигнул другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72