Не так ли, мистер Дрэйк?
– Пожалуй, вы правы, – отозвался Рутти Лаймесон.
«И в самом деле, – подумал он, – разве сохранился дух моего отца в этих камнях?»
Тут он со страхом подумал, что и в себе самом он вдруг не ощущает отцовского духа, который помогал ему бороться с ненавистными рюсся. Целую жизнь отдал Рутти Лаймесон этой борьбе, скольким людям принес он смерть. И ради чего? Не из-за этих же кусков бетона, которые лишь повод поупражняться в цитировании Гегеля таким вот гарвардским молокососам…
Он почувствовал, как заныло под левой лопаткой и прижался этим местом спины к мягкому сиденью «кадиллака». Потом ощутил, как свело судорогой кисть левой руки, и принялся сжимать ее в кулак. Подумал, что надо бы принять какую-нибудь таблетку, но сердце никогда не беспокоило его прежде, и он не имел при себе никаких лекарств. Конечно, в машине была аптечка, но гордость не позволила обратиться к Ричарду Янгу.
Когда подъехали к Кронборгу, боль отпустила. Молодой дипломат предложил перекусить в ресторане «Старая башня», но Рутти Лаймесон отказался.
– Пообедаем на той стороне. Предпочитаю финскую кухню…
До КПП Клюквенное было уже недалеко. Дважды оглядывался Рутти Лаймесон и видел, как белый «мерседес», будто привязанный, двигается за ними.
На контрольно-пропускном пункте пассажир и водитель вышли из машины и передали контролеру пограничного наряда документы.
Белый «мерседес» подкатил следом. Из него вышел мужчина, которого Рутти Лаймесон видел в Ухгуилласуне и совсем недавно у остатков линии Маннергейма. Человек этот не собирался предъявлять документы. Он просто стоял и молча смотрел на Рутти Лаймесона. Затем к нему подошел подполковник в зеленой фуражке, и этот из белого «мерседеса» сердечно пожал пограничнику руку.
«Что это значит?» – подумал Рутти Лаймесон, и безотчетный страх сжал ему сердце.
Офицер-пограничник, это был Артем Логинов, заговорил с пассажиром белого автомобиля, и Лаймесон вдруг узнал в нем русского подполковника, с которым встречался на финской границе по поводу похищения со столба советского герба.
– Старый знакомый, – сказал меж тем Логинов Колмакову. – Погоди-ка, я скажу ему пару ласковых слов на прощание…
– Не стоит, – проговорил Колмаков. – Для нас он сейчас дипломат с иммунитетом. Неприкосновенная персона.
– А я с ним вежливо… Про старую встречу напомню. Хотя он делает вид, будто встретил меня впервые.
Артем Логинов надвинул на лоб зеленую фуражку и медленно направился к Рутти Лаймесону
«Рюсся! – вдруг с ужасом подумал резидент. – Тот самый рюсся с ракетницей… Это он!»
Контролер пограничного наряда окликнул его, чтоб передать проверенные документы, но Рутти Лаймесон не слышал его. Безотчетный страх сковал, пронизал его существо.
«Он идет за мной… – билось в его мозгу. – Идет за мной, идет за мной… Сейчас меня арестуют!»
Непостижимым образом Рутти Лаймесон вдруг забыл, что никакие «зеленые фуражки» ему не страшны, он вне их досягаемости, и этот офицер может разве что пожелать ему доброго пути. Он видел только ту ночь на заставе и русского солдата с ракетницей, которая выплюнет сейчас жаркое пламя и оно отправит его на тот свет… Повинуясь животному страху, он повернулся и побежал к небольшому мосту, который делила надвое государственная граница.
Удивленный Логинов остановился.
– Куда вы, мистер Дрэйк? – растерянно крикнул Ричард Янг.
– Стойте! – подал голос контролер. – Ваши документы…
Рутти Лаймесон, подгоняемый необъяснимым ужасом, изо всех сил бежал в сторону Финляндии.
Подполковник Логинов кивнул старшему наряда, и прапорщик Бычков быстрым шагом направился следом.
А Рутти Лаймесон все увеличивал скорость. Вот он добежал до моста… Еще немного – и он пересечет белую полосу, за которой Финляндия, за которой свобода. Никаких других мыслей не было у него. Только одна – позади опасность, впереди – свобода.
Финские пограничники, привлеченные шумом на советской стороне, неторопливо направились к мосту, навстречу бегущему к ним человеку, поправляя на всякий случай оружие.
Часовой у шлагбаума приподнял ствол Калашникова и хотел дать предупредительную очередь в воздух, но Логинов остановил его.
Рутти Лаймесон споткнулся на середине мостика. Падал он медленно, по ставшей его второй натурой привычке группироваться в падении. На асфальте сделал судорожное движение, будто пытался ползти, и замер на белой полосе перетащив половину тела на финскую уже землю.
Когда подбежавшие пограничники перевернули его на спину, Рутти Лаймесон был мертв.
– Зачем его бежал? – спросил финский вахмистр на ломаном русском языке.
Прапорщик Бычков пожал плечами.
Голицыно – Москва
1986–1987
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Пожалуй, вы правы, – отозвался Рутти Лаймесон.
«И в самом деле, – подумал он, – разве сохранился дух моего отца в этих камнях?»
Тут он со страхом подумал, что и в себе самом он вдруг не ощущает отцовского духа, который помогал ему бороться с ненавистными рюсся. Целую жизнь отдал Рутти Лаймесон этой борьбе, скольким людям принес он смерть. И ради чего? Не из-за этих же кусков бетона, которые лишь повод поупражняться в цитировании Гегеля таким вот гарвардским молокососам…
Он почувствовал, как заныло под левой лопаткой и прижался этим местом спины к мягкому сиденью «кадиллака». Потом ощутил, как свело судорогой кисть левой руки, и принялся сжимать ее в кулак. Подумал, что надо бы принять какую-нибудь таблетку, но сердце никогда не беспокоило его прежде, и он не имел при себе никаких лекарств. Конечно, в машине была аптечка, но гордость не позволила обратиться к Ричарду Янгу.
Когда подъехали к Кронборгу, боль отпустила. Молодой дипломат предложил перекусить в ресторане «Старая башня», но Рутти Лаймесон отказался.
– Пообедаем на той стороне. Предпочитаю финскую кухню…
До КПП Клюквенное было уже недалеко. Дважды оглядывался Рутти Лаймесон и видел, как белый «мерседес», будто привязанный, двигается за ними.
На контрольно-пропускном пункте пассажир и водитель вышли из машины и передали контролеру пограничного наряда документы.
Белый «мерседес» подкатил следом. Из него вышел мужчина, которого Рутти Лаймесон видел в Ухгуилласуне и совсем недавно у остатков линии Маннергейма. Человек этот не собирался предъявлять документы. Он просто стоял и молча смотрел на Рутти Лаймесона. Затем к нему подошел подполковник в зеленой фуражке, и этот из белого «мерседеса» сердечно пожал пограничнику руку.
«Что это значит?» – подумал Рутти Лаймесон, и безотчетный страх сжал ему сердце.
Офицер-пограничник, это был Артем Логинов, заговорил с пассажиром белого автомобиля, и Лаймесон вдруг узнал в нем русского подполковника, с которым встречался на финской границе по поводу похищения со столба советского герба.
– Старый знакомый, – сказал меж тем Логинов Колмакову. – Погоди-ка, я скажу ему пару ласковых слов на прощание…
– Не стоит, – проговорил Колмаков. – Для нас он сейчас дипломат с иммунитетом. Неприкосновенная персона.
– А я с ним вежливо… Про старую встречу напомню. Хотя он делает вид, будто встретил меня впервые.
Артем Логинов надвинул на лоб зеленую фуражку и медленно направился к Рутти Лаймесону
«Рюсся! – вдруг с ужасом подумал резидент. – Тот самый рюсся с ракетницей… Это он!»
Контролер пограничного наряда окликнул его, чтоб передать проверенные документы, но Рутти Лаймесон не слышал его. Безотчетный страх сковал, пронизал его существо.
«Он идет за мной… – билось в его мозгу. – Идет за мной, идет за мной… Сейчас меня арестуют!»
Непостижимым образом Рутти Лаймесон вдруг забыл, что никакие «зеленые фуражки» ему не страшны, он вне их досягаемости, и этот офицер может разве что пожелать ему доброго пути. Он видел только ту ночь на заставе и русского солдата с ракетницей, которая выплюнет сейчас жаркое пламя и оно отправит его на тот свет… Повинуясь животному страху, он повернулся и побежал к небольшому мосту, который делила надвое государственная граница.
Удивленный Логинов остановился.
– Куда вы, мистер Дрэйк? – растерянно крикнул Ричард Янг.
– Стойте! – подал голос контролер. – Ваши документы…
Рутти Лаймесон, подгоняемый необъяснимым ужасом, изо всех сил бежал в сторону Финляндии.
Подполковник Логинов кивнул старшему наряда, и прапорщик Бычков быстрым шагом направился следом.
А Рутти Лаймесон все увеличивал скорость. Вот он добежал до моста… Еще немного – и он пересечет белую полосу, за которой Финляндия, за которой свобода. Никаких других мыслей не было у него. Только одна – позади опасность, впереди – свобода.
Финские пограничники, привлеченные шумом на советской стороне, неторопливо направились к мосту, навстречу бегущему к ним человеку, поправляя на всякий случай оружие.
Часовой у шлагбаума приподнял ствол Калашникова и хотел дать предупредительную очередь в воздух, но Логинов остановил его.
Рутти Лаймесон споткнулся на середине мостика. Падал он медленно, по ставшей его второй натурой привычке группироваться в падении. На асфальте сделал судорожное движение, будто пытался ползти, и замер на белой полосе перетащив половину тела на финскую уже землю.
Когда подбежавшие пограничники перевернули его на спину, Рутти Лаймесон был мертв.
– Зачем его бежал? – спросил финский вахмистр на ломаном русском языке.
Прапорщик Бычков пожал плечами.
Голицыно – Москва
1986–1987
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72