Не исключено, что он доложит об этом директору. Ты идешь в гору, дружище!
– Ну и что, – пожал плечами Олег. – Я предпочел бы увидеться с Хельгой Вот уже две недели, как мы не виделись. Она даже не знает, куда я так неожиданно исчез.
– Знает, – спокойно сказал Джон Бриггс. – Я звонил ей…
– Как «звонил»? – рывком поднялся в постели Олег.
– Очень просто По телефону… Надеюсь, не спросишь: «Откуда ты его знаешь». Сообщил, что тебя срочно направили в Хельсинки, в командировку, на две недели. Конечно, представился твоим коллегий – работаем вместе в советском представительстве торгового флота. Так что, Арго, есть повод познакомить меня с девушкой.
– Я обязан это сделать? – хмуро спросил Давыдов.
– Вовсе нет… Не хочешь – не надо, – нахмурился Джон Бриггс. – Просто я думал… В конце концов, мы не чужие друг другу… У меня здесь нет никого, кроме тебя. А человек, какова ни была бы его профессия, нуждается в обыкновенном общении. Ты это понимаешь?..
– Понимаю, – ответил Олег. – Ладно, познакомлю… Коль ты уже известен ей, как мой сотрудник по конторе.
– Спасибо, – оживился Джон Бриггс. – Кстати, пока ты был в походе, дважды звонил мистер Ларкин, справлялся о тебе. Он высоко тебя ценит, Арго. Это и хорошо, и опасно.
– Появились завистники? – усмехнулся Давыдов.
– Обычное дело. Ты был в толпе – и вдруг… В таких случаях надо менять обстановку, перебираться в другое место, туда, где ты сразу явишься человеком над толпой.
«Они что-то задумали, – решил Олег. – Никак не могу понять, когда он говорит со мной искренне, а когда играет роль опекуна при молодом шпионе. Хотя до конца в любом случае никогда не смогу поверить этому человеку».
– Включи телевизор, – попросил вдруг Джон Бриггс. – Сейчас передадут результаты скачек…
– Ты стал играть в тотализатор? – удивился Олег, нажав кнопку на пульте дистанционного управления.
– Знаешь, все же какие ни есть, а эмоции.
Сократ криво усмехнулся:
Он вспомнил, как, собрав руководство «Осьминога» перед отлетом в Штаты, Сэмюэль Ларкин больше часа наставлял их по части ведения стратегической разведки в современных условиях. Он особо остановился на использовании в целях разведки дефицита эмоций у ряда представителей интеллектуальной среды в России. Этот дефицит эмоций толкает их в объятия мистиков, дзен-буддистов, Богов, астральных мудрецов, которые чаще всего на поверку оказываются мошенниками, искусно спекулирующими на тяге к сверхъестественному, необыкновенному.
– Процессы над Гринблатом, над азиатами Абаем и Мирзой, Пестрецовым и другими, – говорил Сэмюэль Ларкин, – показали, что русские власти обеспокоены возрастающим влиянием оккультных идей среди молодежи, особенно в ее образованной части, интересом к религии, в частности к христианству. Зачастую приверженцами всего этого становятся люди одержимые, эрудированные, с незаурядным организаторским талантом. Не будучи мошенниками, они оказываются вне досягаемости властей. Это важно, господа! Наша задача – выявить этих людей, установить с ними контакты, затем направлять их действия так, чтобы они не догадывались, что работают на наши организации и помогают нам разлагать своих соотечественников.
Необходим диалектический подход к нашей деятельности, господа. Учите ваших людей широко использовать страх, желание укрыться от закона, страсть, гнев, обиду, алчность. И пороки, всевозможные пороки, господа! Эксплуатируйте доморощенные и насаждайте новые… Сексуальная свобода, извращенность ведут, как известно, к сокращению рождаемости, а это нам на руку. Чем больше будет в России проституток, наркоманов, алкоголиков и педерастов, тем резче сократится рождаемость, тем скорее вымрет русский народ. Другими, военными, способами с ним не справиться История доказала это!
Сейчас русские затеяли перестройку, о которой они много говорят и пишут. Кончился период, который они сами назвали периодом застоя и в который резко упала социальная активность населения. Ведь если человек видит, что бесполезно предпринимать что-либо в интересах государства, его энергия ищет выхода в осуществлении личных интересов. Этот самый период застоя был для нас золотым временем, господа! Но социальная политика нынешнего советского руководства выдвинула перед разведывательным сообществом новые проблемы. Нам тоже необходима перестройка! Курс русских на расширение гласности сводит на нет эффективность передач радиостанций «Голос Америки», «Свободная Европа», «Немецкая волна» и им подобных. Теперь их собственное телевидение разрушает больше, нежели наши мюнхенцы. И вместе с тем, честные русские пропагандисты стали работать тоньше и решительнее. Получившая карт-бланш на критику советская пресса, радио, телевидение быстро доказали высокий профессионализм. Слова «человеческий фактор» хотя и употребляются еще всуе, становятся реальной силой. Борьба с пьянством перешла в борьбу за трезвость, а это принципиально новый этап, заметьте это, господа, и серьезная для нас опасность. Конечно, пьющий человек не может быть надежным агентом, но то, что алкоголь деформирует личность, подталкивает человека к выгодным для нас решениям и поступкам, это трудно переоценить. Я уже не говорю о том, что в экономическом отношении трезвые русские могут сотворить чудо.
Поэтому помните: активные трезвенники – злейшие враги организации. Необходимо использовать любую возможность дискредитировать их, хотя осуществить подобное весьма трудно в силу более высокой нравственности этих людей. Но их можно, например, обвинить в экстремизме, можно исподволь мешать их служебной, научной, творческой деятельности. Трезвая Россия сулит нам непредсказуемые осложнения, господа! Надо во что бы то ни стало остановить это движение…
В заключение Сэмюэль Ларкин призвал сотрудников пересмотреть планы идеологических диверсий в свете того, что происходит сейчас во внутренней жизни Советского Союза, помнить об особенностях национальных характеров населяющих его народов, внимательно искать любые промахи в пропагандистской деятельности потенциального противника, самим работать виртуознее, не забывать о диалектическом методе.
– Русофобия, шельмование тех, кто сохранил любовь к отечеству, разжигание этнического национализма, игра на экономических трудностях, поощрение хаоса, стремления к наживе – вот обязательный набор в вашей работе в России, – сказал в заключение заместитель директору ЦРУ.
На аэродроме Сэмюэль Ларкин отвел Джона Бриггса в сторону, негромко сказал:
– Кажется, вам не придется лакомиться цикутой, Сократ. В этом вашем штурмане есть нечто… С нетерпением буду ждать отчет об эксперименте с голоданием. В свою очередь обещаю вам сюрприз, Джонни.
С тем он и улетел в Вашингтон.
…По телевизору объявили результаты скачек. Джон Бриггс проиграл во всех заездах, на которые ставил. Правда, суммы были небольшие, скорее символические. Пятнадцать лет жизни в обличье советского человека не позволяли бывшему Борису Купину играть с размахом, он не был приучен тратить деньги ни на что. И все же проигрыш его задел, Джон Бриггс в сердцах чертыхнулся.
– Не везет в скачках – повезет в любви, – утешил его Олег. – Я переключу программу?
– Давай, – махнул рукой Джон Бриггс. – Проигрыш – чепуха. Я играю в порядке опыта. Пробую на вкус способы эмоциональной разрядки аборигенов, пытаюсь утолить сенсорный голод. Только пойми правильно, Арго, – не нравится мне здешний образ жизни.
– Тебе? – Давыдов, не скрывая сомнения, покачал головой. – Но ты ведь один из рыцарей, которые не на жизнь, а на смерть воюют за этот образ! Будто мы из России покушаемся на него… И рыцарь, заметь, высокого ранга. Странно слушать такие речи от вас, босс.
– Ладно тебе, – буркнул Сократ. – Сам ты «босс», мистер инструктор шпионской школы. Съел? Счет один – один… Если хочешь знать, то я…
Ему не дали договорить. Осторожно постучав, вошел длинный врач-швед, огненно-рыжая бородка которого дала ему кличку Пират. В руке он держал телефонную трубку без провода, но с диском для набора номера абонента. Это был аппарат внутреннего радиотелефона.
– Извините, – сказал Пират на английском языке, на нем говорили обитатели виллы «Вера крус», – вас разыскивает мистер Фергюссон.
– Мистер Бриггс! – услышал Сократ голос Стива Ферпоссона. – Срочное сообщение из Вашингтона. По приказу директора вам и Аргонавту необходимо срочно вылететь в Вашингтон. Я уже заказал билеты на утренний рейс.
«Вот и сюрприз Сэма Ларкина», – весело подмигнув Давыдову, подумал Джон Бриггс.
V
Едва Тамара и Настя вымыли посуду, приехал Зеленский, комендант.
– Как уха? – спросил он.
– На высшем уровне, – ответила Настя. – Вам оставили, Сергей Прокофьевич. Сейчас разогреем…
– Спасибо, – поблагодарил Зеленский, высокий, жилистый, сорокалетний мужчина. – А я домой заскочил, чаю попил с пирогами. И вам привез, с брусникой. Утром позавтракаете. Я за вами! Скоро стемнеет. А ночью здесь, извините, никому не положено находиться. Даже таким славным людям, как вы.
– А мы готовы, – ответил Логинов.
Перед тем как уехать, все вместе спустились к озеру, посмотрели, как темнеет вода. Над дальним лесом на светлом еще небе проклюнулись первые звезды.
Отдаленно крякали утки. Только они и нарушали тишину заповедного места, почти не знавшего людей по особой своей предназначенности: рядом проходила государственная граница.
– Сегодня во Дворце культуры бумажного комбината встреча местных жителей с нашими парнями, – сказал Сергей Прокофьевич, когда «уазик» выбрался на основную дорогу. – Мы даем концерт, потом танцы под оркестр, игры, викторины. Словом, широкое общение защитников границы с населением. Есть желание побывать? Что скажет молодежь?
– Молодежь приветствует данное мероприятие, товарищ подполковник! – бойко ответила Алена Логинова. – А вот с родителями надо провести работу. Давненько не видела, чтоб они танцевали… Что скажешь, мамуля?
– Но ведь мы одеты по-походному, – растерянно проговорила Настя. – Даже платья подходящего нет…
– Мама, – укоризненно протянула Алена, – а салатного цвета, которое недавно сшила?
– И все-то она знает, – засмеялась Настя.
– Что есть, то и надевайте, – на мгновение повернулся к женщинам Зеленский.
– А я бы хотел заглянуть на заставу, – сказал Колмаков. – Хочется посмотреть на вечернюю службу. А потом можно и в клуб.
– Это организуем, – отозвался Зеленский.
Высадив женщин у домика – переодеваться и приводить себя в порядок, – комендант повез мужчин на заставу № 1.
Девчонки принарядились и выскочили на крыльцо караулить машину Зеленского, Настя с Тамарой остались вдвоем.
– Случилось чего, Настена? – спросила Тамара.
– Заметно разве?
– Заметно. Только не пойму: хорошее или плохое… То вся светишься, а то вдруг в себя уйдешь, словно боишься чего-то.
– Ребенка жду, – просто сказала Настя.
– Ну ты даешь, подружка! – воскликнула Тамара.
– Осуждаешь? – вдруг посуровела Настя.
– Да что ты, милая! – воскликнула Тамара. – Просто неожиданно…
Настя расплакалась.
– Перестань, перестань, Настюшка, – стала уговаривать Тамара. – Это же чудесно! Разбаловались мы, все по одному заводим, квалификацию на святое дело потеряли…
– У меня уже двое, – возразила, вытирая слезы, Настя.
– А что?! – задорно воскликнула Тамара. – Мне тоже маленького хочется… Рожу! – И она звонко рассмеялась. – Артем знает?
– Нет еще…
– Вот мужикам нашим сюрприз, – сказала Тамара. – Вернутся, а тут им прибавление семейств.
– Ты сначала заведи, – улыбнулась сквозь слезы Настя.
От поддержки подруги – Тамару она знала хорошо и в искренности ее не сомневалась – отлегло на душе у Насти. Теперь, наверно, не стоило говорить ей о подоплеке собственного решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Ну и что, – пожал плечами Олег. – Я предпочел бы увидеться с Хельгой Вот уже две недели, как мы не виделись. Она даже не знает, куда я так неожиданно исчез.
– Знает, – спокойно сказал Джон Бриггс. – Я звонил ей…
– Как «звонил»? – рывком поднялся в постели Олег.
– Очень просто По телефону… Надеюсь, не спросишь: «Откуда ты его знаешь». Сообщил, что тебя срочно направили в Хельсинки, в командировку, на две недели. Конечно, представился твоим коллегий – работаем вместе в советском представительстве торгового флота. Так что, Арго, есть повод познакомить меня с девушкой.
– Я обязан это сделать? – хмуро спросил Давыдов.
– Вовсе нет… Не хочешь – не надо, – нахмурился Джон Бриггс. – Просто я думал… В конце концов, мы не чужие друг другу… У меня здесь нет никого, кроме тебя. А человек, какова ни была бы его профессия, нуждается в обыкновенном общении. Ты это понимаешь?..
– Понимаю, – ответил Олег. – Ладно, познакомлю… Коль ты уже известен ей, как мой сотрудник по конторе.
– Спасибо, – оживился Джон Бриггс. – Кстати, пока ты был в походе, дважды звонил мистер Ларкин, справлялся о тебе. Он высоко тебя ценит, Арго. Это и хорошо, и опасно.
– Появились завистники? – усмехнулся Давыдов.
– Обычное дело. Ты был в толпе – и вдруг… В таких случаях надо менять обстановку, перебираться в другое место, туда, где ты сразу явишься человеком над толпой.
«Они что-то задумали, – решил Олег. – Никак не могу понять, когда он говорит со мной искренне, а когда играет роль опекуна при молодом шпионе. Хотя до конца в любом случае никогда не смогу поверить этому человеку».
– Включи телевизор, – попросил вдруг Джон Бриггс. – Сейчас передадут результаты скачек…
– Ты стал играть в тотализатор? – удивился Олег, нажав кнопку на пульте дистанционного управления.
– Знаешь, все же какие ни есть, а эмоции.
Сократ криво усмехнулся:
Он вспомнил, как, собрав руководство «Осьминога» перед отлетом в Штаты, Сэмюэль Ларкин больше часа наставлял их по части ведения стратегической разведки в современных условиях. Он особо остановился на использовании в целях разведки дефицита эмоций у ряда представителей интеллектуальной среды в России. Этот дефицит эмоций толкает их в объятия мистиков, дзен-буддистов, Богов, астральных мудрецов, которые чаще всего на поверку оказываются мошенниками, искусно спекулирующими на тяге к сверхъестественному, необыкновенному.
– Процессы над Гринблатом, над азиатами Абаем и Мирзой, Пестрецовым и другими, – говорил Сэмюэль Ларкин, – показали, что русские власти обеспокоены возрастающим влиянием оккультных идей среди молодежи, особенно в ее образованной части, интересом к религии, в частности к христианству. Зачастую приверженцами всего этого становятся люди одержимые, эрудированные, с незаурядным организаторским талантом. Не будучи мошенниками, они оказываются вне досягаемости властей. Это важно, господа! Наша задача – выявить этих людей, установить с ними контакты, затем направлять их действия так, чтобы они не догадывались, что работают на наши организации и помогают нам разлагать своих соотечественников.
Необходим диалектический подход к нашей деятельности, господа. Учите ваших людей широко использовать страх, желание укрыться от закона, страсть, гнев, обиду, алчность. И пороки, всевозможные пороки, господа! Эксплуатируйте доморощенные и насаждайте новые… Сексуальная свобода, извращенность ведут, как известно, к сокращению рождаемости, а это нам на руку. Чем больше будет в России проституток, наркоманов, алкоголиков и педерастов, тем резче сократится рождаемость, тем скорее вымрет русский народ. Другими, военными, способами с ним не справиться История доказала это!
Сейчас русские затеяли перестройку, о которой они много говорят и пишут. Кончился период, который они сами назвали периодом застоя и в который резко упала социальная активность населения. Ведь если человек видит, что бесполезно предпринимать что-либо в интересах государства, его энергия ищет выхода в осуществлении личных интересов. Этот самый период застоя был для нас золотым временем, господа! Но социальная политика нынешнего советского руководства выдвинула перед разведывательным сообществом новые проблемы. Нам тоже необходима перестройка! Курс русских на расширение гласности сводит на нет эффективность передач радиостанций «Голос Америки», «Свободная Европа», «Немецкая волна» и им подобных. Теперь их собственное телевидение разрушает больше, нежели наши мюнхенцы. И вместе с тем, честные русские пропагандисты стали работать тоньше и решительнее. Получившая карт-бланш на критику советская пресса, радио, телевидение быстро доказали высокий профессионализм. Слова «человеческий фактор» хотя и употребляются еще всуе, становятся реальной силой. Борьба с пьянством перешла в борьбу за трезвость, а это принципиально новый этап, заметьте это, господа, и серьезная для нас опасность. Конечно, пьющий человек не может быть надежным агентом, но то, что алкоголь деформирует личность, подталкивает человека к выгодным для нас решениям и поступкам, это трудно переоценить. Я уже не говорю о том, что в экономическом отношении трезвые русские могут сотворить чудо.
Поэтому помните: активные трезвенники – злейшие враги организации. Необходимо использовать любую возможность дискредитировать их, хотя осуществить подобное весьма трудно в силу более высокой нравственности этих людей. Но их можно, например, обвинить в экстремизме, можно исподволь мешать их служебной, научной, творческой деятельности. Трезвая Россия сулит нам непредсказуемые осложнения, господа! Надо во что бы то ни стало остановить это движение…
В заключение Сэмюэль Ларкин призвал сотрудников пересмотреть планы идеологических диверсий в свете того, что происходит сейчас во внутренней жизни Советского Союза, помнить об особенностях национальных характеров населяющих его народов, внимательно искать любые промахи в пропагандистской деятельности потенциального противника, самим работать виртуознее, не забывать о диалектическом методе.
– Русофобия, шельмование тех, кто сохранил любовь к отечеству, разжигание этнического национализма, игра на экономических трудностях, поощрение хаоса, стремления к наживе – вот обязательный набор в вашей работе в России, – сказал в заключение заместитель директору ЦРУ.
На аэродроме Сэмюэль Ларкин отвел Джона Бриггса в сторону, негромко сказал:
– Кажется, вам не придется лакомиться цикутой, Сократ. В этом вашем штурмане есть нечто… С нетерпением буду ждать отчет об эксперименте с голоданием. В свою очередь обещаю вам сюрприз, Джонни.
С тем он и улетел в Вашингтон.
…По телевизору объявили результаты скачек. Джон Бриггс проиграл во всех заездах, на которые ставил. Правда, суммы были небольшие, скорее символические. Пятнадцать лет жизни в обличье советского человека не позволяли бывшему Борису Купину играть с размахом, он не был приучен тратить деньги ни на что. И все же проигрыш его задел, Джон Бриггс в сердцах чертыхнулся.
– Не везет в скачках – повезет в любви, – утешил его Олег. – Я переключу программу?
– Давай, – махнул рукой Джон Бриггс. – Проигрыш – чепуха. Я играю в порядке опыта. Пробую на вкус способы эмоциональной разрядки аборигенов, пытаюсь утолить сенсорный голод. Только пойми правильно, Арго, – не нравится мне здешний образ жизни.
– Тебе? – Давыдов, не скрывая сомнения, покачал головой. – Но ты ведь один из рыцарей, которые не на жизнь, а на смерть воюют за этот образ! Будто мы из России покушаемся на него… И рыцарь, заметь, высокого ранга. Странно слушать такие речи от вас, босс.
– Ладно тебе, – буркнул Сократ. – Сам ты «босс», мистер инструктор шпионской школы. Съел? Счет один – один… Если хочешь знать, то я…
Ему не дали договорить. Осторожно постучав, вошел длинный врач-швед, огненно-рыжая бородка которого дала ему кличку Пират. В руке он держал телефонную трубку без провода, но с диском для набора номера абонента. Это был аппарат внутреннего радиотелефона.
– Извините, – сказал Пират на английском языке, на нем говорили обитатели виллы «Вера крус», – вас разыскивает мистер Фергюссон.
– Мистер Бриггс! – услышал Сократ голос Стива Ферпоссона. – Срочное сообщение из Вашингтона. По приказу директора вам и Аргонавту необходимо срочно вылететь в Вашингтон. Я уже заказал билеты на утренний рейс.
«Вот и сюрприз Сэма Ларкина», – весело подмигнув Давыдову, подумал Джон Бриггс.
V
Едва Тамара и Настя вымыли посуду, приехал Зеленский, комендант.
– Как уха? – спросил он.
– На высшем уровне, – ответила Настя. – Вам оставили, Сергей Прокофьевич. Сейчас разогреем…
– Спасибо, – поблагодарил Зеленский, высокий, жилистый, сорокалетний мужчина. – А я домой заскочил, чаю попил с пирогами. И вам привез, с брусникой. Утром позавтракаете. Я за вами! Скоро стемнеет. А ночью здесь, извините, никому не положено находиться. Даже таким славным людям, как вы.
– А мы готовы, – ответил Логинов.
Перед тем как уехать, все вместе спустились к озеру, посмотрели, как темнеет вода. Над дальним лесом на светлом еще небе проклюнулись первые звезды.
Отдаленно крякали утки. Только они и нарушали тишину заповедного места, почти не знавшего людей по особой своей предназначенности: рядом проходила государственная граница.
– Сегодня во Дворце культуры бумажного комбината встреча местных жителей с нашими парнями, – сказал Сергей Прокофьевич, когда «уазик» выбрался на основную дорогу. – Мы даем концерт, потом танцы под оркестр, игры, викторины. Словом, широкое общение защитников границы с населением. Есть желание побывать? Что скажет молодежь?
– Молодежь приветствует данное мероприятие, товарищ подполковник! – бойко ответила Алена Логинова. – А вот с родителями надо провести работу. Давненько не видела, чтоб они танцевали… Что скажешь, мамуля?
– Но ведь мы одеты по-походному, – растерянно проговорила Настя. – Даже платья подходящего нет…
– Мама, – укоризненно протянула Алена, – а салатного цвета, которое недавно сшила?
– И все-то она знает, – засмеялась Настя.
– Что есть, то и надевайте, – на мгновение повернулся к женщинам Зеленский.
– А я бы хотел заглянуть на заставу, – сказал Колмаков. – Хочется посмотреть на вечернюю службу. А потом можно и в клуб.
– Это организуем, – отозвался Зеленский.
Высадив женщин у домика – переодеваться и приводить себя в порядок, – комендант повез мужчин на заставу № 1.
Девчонки принарядились и выскочили на крыльцо караулить машину Зеленского, Настя с Тамарой остались вдвоем.
– Случилось чего, Настена? – спросила Тамара.
– Заметно разве?
– Заметно. Только не пойму: хорошее или плохое… То вся светишься, а то вдруг в себя уйдешь, словно боишься чего-то.
– Ребенка жду, – просто сказала Настя.
– Ну ты даешь, подружка! – воскликнула Тамара.
– Осуждаешь? – вдруг посуровела Настя.
– Да что ты, милая! – воскликнула Тамара. – Просто неожиданно…
Настя расплакалась.
– Перестань, перестань, Настюшка, – стала уговаривать Тамара. – Это же чудесно! Разбаловались мы, все по одному заводим, квалификацию на святое дело потеряли…
– У меня уже двое, – возразила, вытирая слезы, Настя.
– А что?! – задорно воскликнула Тамара. – Мне тоже маленького хочется… Рожу! – И она звонко рассмеялась. – Артем знает?
– Нет еще…
– Вот мужикам нашим сюрприз, – сказала Тамара. – Вернутся, а тут им прибавление семейств.
– Ты сначала заведи, – улыбнулась сквозь слезы Настя.
От поддержки подруги – Тамару она знала хорошо и в искренности ее не сомневалась – отлегло на душе у Насти. Теперь, наверно, не стоило говорить ей о подоплеке собственного решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72