Собственно, ради последнего фирма и завела все эти милые пустячки.
«Неплохо бы и нашему Аэрофлоту перенять, – подумал Олег. – Для каждого маршрута имелся бы особый пакет к билету. Пусть и за доплату. Рублевку-другую переплатил за билет, зато о каком-то районе Отечества узнал побольше. И память о полете осталась… Ведь у некоторых людей путешествие в воздухе случается раз в жизни. Сущий пустяк наладить производство таких буклетов, а пользы от них идеологической куда больше, чем от унылых стендов с наглядной агитацией».
На переборке салона развернулся экран, и стюардесса объявила, что дамы и господа смогут увидеть сейчас новый французский детектив с актером Бельмондо в главной роли. Она предложила тем, кто будет смотреть фильм, достать из спинки впереди стоящего кресла персональные наушники, поскольку картина демонстрируется без общего звука.
Аргонавт любил Бельмондо, но этот фильм он видел уже раза четыре, он был записан на видеокассету и проходил в Ликее по разряду учебных фильмов. Поглядывать на экран он, конечно, будет, только надевать наушники не стоит…
«Посмотрю-ка я лучше журналы, которые мне сунул „старый корабельный товарищ“, – решил Олег и потянул к себе обыкновенный с виду кейс, полученный им в „Осьминоге“. Это был небольшой несгораемый сейф со сложной системой набора шифров для замков, а также приспособлением, которое надежно скрепляло его с левой рукой владельца. Но поскольку никаких ценностей или секретных бумаг он не вез, приспособление хранилось пока внутри.
Перед отъездом Джон Бриггс сказал:
– Думаю, тебе следует познакомиться с литературой, которую выпускают бывшие наши с тобой соотечественники… Прости, я хотел сказать, эмигранты из России всех трех поколений. Старшее, правда, почти все вымерло или дышит на ладан, а два других еще куролесят. Для ориентировки полистай их журнальчики, я приготовил их тебе в дорогу.
Первым Давыдов раскрыл журнал «Посев» и натолкнулся на статью Романа Редлиха. Член исполнительного бюро народно-трудового союза, бывший осведомитель гестапо писал: «Ни у американцев, ни у других правителей на Западе нет злой воли. Они руководствуются доброй волей и желанием стать лучше…» Олег фыркнул и мысленно выругался. Кто у кого содрал эту ханжескую и пошлую фальшивку? Он вспомнил слова мистера Ларкина о всеобщем братстве разведчиков, проникнутых гуманным стремлением ко вселенскому миру.
«Еще одна помесь радикалов с либералами, – подумал Олег. – Мы еще с доморощенными нахлебаемся. К тому идет…»
Почти весь номер журнала был посвящен событиям в Афганистане. Стиль, манера изложения фактов были таковы, что не выдерживали испытания ни логикой, ни здравым смыслом. Но читать было необходимо, и Давыдов пробежал «Афганские зарисовки» Георгия Миллера, патологическое воображение которого живописало «ужасы русской оккупации». Усмехаясь, прочитал грубо сфабрикованное письмо, как будто бы написанное молодым советским офицером, осуждающим ту интернациональную помощь, которую Советский Союз оказал Афганистану. Затем просмотрел номера газет «Новое русское словом, „Русская мысль“, журнала „Континент“, несколько самиздатовских опусов, размноженных на Западе типографским способом
«Неужели кого-то может убедить эта макулатура? – подумал Давыдов. – И ведь вроде бы не кретины в ЦРУ, что подкармливают эту компашку… Неужели тот же мистер Ларкин, ума которому не занимать, не видит, что все эти короли эмиграции все как один голые? Хотя, конечно же, видит, но втирает очки тем, кто стоит над ним, – отрабатывает денежное, так сказать, содержание. А более высокие чины морочат голову одурманенным пропагандой честным налогоплательщикам… Да и собственный наш обыватель готов самообдуриться этим пошлым фуфлом. Не все такие умные, как вы, товарищ шпион по кличке Аргонавт».
Он вспомнил прочитанную недавно в английской газете «Гардиан» статью профессора Н. Чомски «Зачем нужна холодная война». Там с предельной откровенностью было написано: «В наше время Запад способен осуществлять внутреннюю и внешнюю политику только при наличии угрозы извне. Только с помощью манипулирования угрозой со стороны России и ее друзей власти капиталистических стран могут добиться у населения поддержки правительственной линии внутри страны и на международной арене. При отсутствии этой циничной легенды никто, от президента США до директора Информационного агентства, не сможет объяснить, зачем Пентагон наращивает гонку вооружения, втянул Америку в фантастически дорогую и бессмысленную разработку программы „звездных войн“, почему Белый дом поощряет Израиль в его агрессиях против арабского мира, вмешивается в дела Польши, Никарагуа и Афганистана… Психологическая установка на реальность мифа о „советской военной угрозе“ – вот тот кит, на котором держится все здание мирового империализма».
Тем временем Бельмондо элегантно, но бесшумно застрелил еще одного негодяя, а Джон Бриггс проснулся. Он глянул на экран, улыбнулся чему-то, потом повернулся к Давыдову:
– Шлифуешь интеллект, дружище? Это дерьмо для серьезной работы ума не годится… Пойдем-ка лучше в бар, промочим горло. Я выпью виски, а ты апельсинового сока. Мы небось уже в центре океана. Надо отметить событие.
II
Аспирант Матти Бьернсон позвонил Марине Резник на работу и предложил встретиться, намекнув, что у него есть кое-что от общего друга. В кармане у него лежала записка Джона Бриггса, которую тот написал перед тем, как улететь в Соединенные Штаты. Записка, где Марине предлагалось довериться Матти Бьернсону и выполнять его просьбы так, будто просит об этом он сам.
Звонил Матти в конце смены, и Марина сказала:
– Я скоро освобожусь и подскочу в кафе «Сольвейг».
– Нет, Мариночка, лучше у Петра Первого. Хочется прогуляться по красивым местам с красивой девушкой. А потом уж в кафе.
– Хорошо, – легко согласилась Марина. – Можно и у Петра. Погода позволяет… А потом в кафе. Привет!
Матти Бьернсон настоял на встрече с Мариной у памятника основателю города с двоякой целью. Во-первых, передать ей во время прогулки по набережной Невы послание Сократа, во-вторых, на открытом пространстве убедиться: его встречи с Мариной Резник не стали предметом интереса каких-либо определенных лиц.
– Борис остался работать врачом в смешанной фирме на Западе, – сообщил аспирант, когда они шли по набережной.
– Как в «смешанной»? – не поняла Марина.
– Ну, это значит, что фирма и советская, и еще чья-то, общий капитал, – объяснил Матти. – Там платят хорошие для ваших людей деньги. Хватит на «Волгу» и еще останется.
– А когда Боря вернется?
– Через год. Ровно через год наш доктор будет прогуливаться с вами, Марина, по этому замечательному месту. Тогда вы от счастья забудете, что эту весть вам сообщил Матти, который хочет за нее иметь свой – как это по-русски… – ма-га-рыч.
– Будет магарыч, Матти, будет! Хоть сегодня…
– Сегодня я вас угощаю в кафе «Сольвейг», вы моя прекрасная дама, Марина.
– А письма Боря не прислал?
– Письмо есть. Я отдам его в кафе.
«Тогда мне нет смысла выходить замуж за Андрея, – соображала Марина. – Ведь Боря вернется через год… И при деньгах. Да, но женится ли он? Ведь раньше не собирался. Нет, Андрея нельзя отставлять. Надо выходить замуж. Вернется Боря, заговорит о женитьбе, – разведусь. Заодно пощиплю академика по части жилплощади».
Вслух она сказала:
– Год – это ничего, год и подождать можно… Я другого опасаюсь, Матти. Вы друг Бори, можете посоветовать. Андрей жениться на мне хочет. А вдруг ребенок? Боре это вряд ли понравится. Как вы полагаете, Матти?
Матти Бьернсон на некоторое время углубился в размышления, потом сказал:
– Как я понял нашего общего друга, человек он современный, широкий. И любит вас, Марина. И дочку любит, это несомненно. Вряд ли Борису понравится, если вы к его приезду родите ребенка от Андрея. Боюсь, что подобный факт усложнит ваши отношения.
– Я тоже так думаю, – произнесла, прикидывая в голове все «за» и «против», Марина. – Но отказываться от Андрея глупо. Боря мне уже столько лет мозги пудрит.
– «Мозги…» Чего? – не понял славист Бьернсон.
– «Пудрит». Ну, это значит, что водит меня за нос, – нетерпеливо объяснила Марина Резник.
Матти Бьернсон расхохотался.
– Вы прелесть, Марина, – сказал он. – Недаром вас так любят мужчины. Но я, пожалуй, смогу помочь вам и Борису. У меня как раз есть средство, которое позволяет не производить детей… Мне оно пока не требуется.
– У меня самой этого импортного дерьма навалом, – презрительно скривилась Марина. – Это все равно, что в лаптях плавать.
– Что вы!? – отмахнулся аспирант. – Разве смог бы я предложить вам такую гадость… Есть более надежные средства. Вы о них даже не слышали, так как и у нас они не всем доступны. Но для вас и Бориса… Возьмите эту коробочку, в ней лежит небольшая пилюлька. Это средство временно делает мужчину… Как это лучше сказать… Вот! Безопасным! Да-да! Когда мужчина примет эту таблетку, от него целый год не будет детей.
– Неужели целый год? – недоверчиво спросила Марина Резник, а сама меж тем неуловимым движением – так она приучилась брать чаевые – спрятала махонькую коробочку в карман модного пиджака. – Точно подействует?
– Еще как, – усмехнулся Викинг, отмечая собственное удовлетворение от того, что не испытал никаких угрызений совести, передавая этой красотке орудие убийства. – Оно бесследно растворяется в вине…
– Андрей не пьет вина. Вы же видели на даче…
– Неужели ради вас не выпьет бокал шампанского?
– Выпьет! – уверенно произнесла Марина.
– Вот и хорошо, – удовлетворенно кивнул Матти Бьернсон. – А сейчас я вас приглашаю в кафе «Сольвейг». Там сегодня играет хороший джаз из Копенгагена.
– С удовольствием, – согласилась молодая женщина.
– Как это по-русски: потопаем, двинем, подадимся, рванем…
– Похиляем! – рассмеялась Марина.
III
Стив Фергюссон еще раз пробежал глазами статью в «Дагенс нюхетер», исчерканную красным фломастером, и отложил в папку с двумя буквами на обложке: «VI», что означало: very interesting. В статье рассказывалось о сотрудничестве шведского консорциума «Сведосеан» и французской фирмы «Жемоно», которые вели разработку методов и средств исследований морского дна и добычи минералов на больших глубинах. Французы предложили добывать марганцевые конкреции со дна Ботнического залива с помощью созданных ими автоматических подводных аппаратов.
«Дагенс нюхетер» помещала рисунок такого подводного аппарата, который мог опускаться на глубину до пяти тысяч метров, собирать минералы, затем подниматься на поверхность, находить судно-носитель, отдавать ценное сырье и вновь уходить за добычей.
Подводный аппарат напоминал «Крот», с помощью которого резидентура, руководимая Стивом Фергюссоном, намеревалась развернуть широкую кампанию по заброске лазутчиков в Советский Союз, ГДР и Польшу, используя для этого песчаные берега Балтийского моря.
«Передать информацию в отдел „Крот“, – записал в деловой блокнот Стив. Он подумал о том, что необходимо сообщить о работах „Сведосеан“ и „Жемоно“ в Лэнгли, в управление науки и техники – пусть скоординируют действия. Французские подводные аппараты могут пригодиться не только для сбора конкреций на дне океана…
Затем Стив просмотрел шифровки, которые были получены от Рокко Лобстера и Марка Червяги. Если Рокко Лобстер непосредственно и до конца подчинялся ему как руководителю резидентуры, и операция «Семейные каникулы» находилась в его непосредственном ведении, то агент Марк Червяга внедрялся сейчас в Ленинграде для связи с человеком самого Сэмюэля Ларкина, которого тот передал Джону Бриггсу. Стив Фергюссон не знал этого человека, выход на него был только у Джона Бриггса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
«Неплохо бы и нашему Аэрофлоту перенять, – подумал Олег. – Для каждого маршрута имелся бы особый пакет к билету. Пусть и за доплату. Рублевку-другую переплатил за билет, зато о каком-то районе Отечества узнал побольше. И память о полете осталась… Ведь у некоторых людей путешествие в воздухе случается раз в жизни. Сущий пустяк наладить производство таких буклетов, а пользы от них идеологической куда больше, чем от унылых стендов с наглядной агитацией».
На переборке салона развернулся экран, и стюардесса объявила, что дамы и господа смогут увидеть сейчас новый французский детектив с актером Бельмондо в главной роли. Она предложила тем, кто будет смотреть фильм, достать из спинки впереди стоящего кресла персональные наушники, поскольку картина демонстрируется без общего звука.
Аргонавт любил Бельмондо, но этот фильм он видел уже раза четыре, он был записан на видеокассету и проходил в Ликее по разряду учебных фильмов. Поглядывать на экран он, конечно, будет, только надевать наушники не стоит…
«Посмотрю-ка я лучше журналы, которые мне сунул „старый корабельный товарищ“, – решил Олег и потянул к себе обыкновенный с виду кейс, полученный им в „Осьминоге“. Это был небольшой несгораемый сейф со сложной системой набора шифров для замков, а также приспособлением, которое надежно скрепляло его с левой рукой владельца. Но поскольку никаких ценностей или секретных бумаг он не вез, приспособление хранилось пока внутри.
Перед отъездом Джон Бриггс сказал:
– Думаю, тебе следует познакомиться с литературой, которую выпускают бывшие наши с тобой соотечественники… Прости, я хотел сказать, эмигранты из России всех трех поколений. Старшее, правда, почти все вымерло или дышит на ладан, а два других еще куролесят. Для ориентировки полистай их журнальчики, я приготовил их тебе в дорогу.
Первым Давыдов раскрыл журнал «Посев» и натолкнулся на статью Романа Редлиха. Член исполнительного бюро народно-трудового союза, бывший осведомитель гестапо писал: «Ни у американцев, ни у других правителей на Западе нет злой воли. Они руководствуются доброй волей и желанием стать лучше…» Олег фыркнул и мысленно выругался. Кто у кого содрал эту ханжескую и пошлую фальшивку? Он вспомнил слова мистера Ларкина о всеобщем братстве разведчиков, проникнутых гуманным стремлением ко вселенскому миру.
«Еще одна помесь радикалов с либералами, – подумал Олег. – Мы еще с доморощенными нахлебаемся. К тому идет…»
Почти весь номер журнала был посвящен событиям в Афганистане. Стиль, манера изложения фактов были таковы, что не выдерживали испытания ни логикой, ни здравым смыслом. Но читать было необходимо, и Давыдов пробежал «Афганские зарисовки» Георгия Миллера, патологическое воображение которого живописало «ужасы русской оккупации». Усмехаясь, прочитал грубо сфабрикованное письмо, как будто бы написанное молодым советским офицером, осуждающим ту интернациональную помощь, которую Советский Союз оказал Афганистану. Затем просмотрел номера газет «Новое русское словом, „Русская мысль“, журнала „Континент“, несколько самиздатовских опусов, размноженных на Западе типографским способом
«Неужели кого-то может убедить эта макулатура? – подумал Давыдов. – И ведь вроде бы не кретины в ЦРУ, что подкармливают эту компашку… Неужели тот же мистер Ларкин, ума которому не занимать, не видит, что все эти короли эмиграции все как один голые? Хотя, конечно же, видит, но втирает очки тем, кто стоит над ним, – отрабатывает денежное, так сказать, содержание. А более высокие чины морочат голову одурманенным пропагандой честным налогоплательщикам… Да и собственный наш обыватель готов самообдуриться этим пошлым фуфлом. Не все такие умные, как вы, товарищ шпион по кличке Аргонавт».
Он вспомнил прочитанную недавно в английской газете «Гардиан» статью профессора Н. Чомски «Зачем нужна холодная война». Там с предельной откровенностью было написано: «В наше время Запад способен осуществлять внутреннюю и внешнюю политику только при наличии угрозы извне. Только с помощью манипулирования угрозой со стороны России и ее друзей власти капиталистических стран могут добиться у населения поддержки правительственной линии внутри страны и на международной арене. При отсутствии этой циничной легенды никто, от президента США до директора Информационного агентства, не сможет объяснить, зачем Пентагон наращивает гонку вооружения, втянул Америку в фантастически дорогую и бессмысленную разработку программы „звездных войн“, почему Белый дом поощряет Израиль в его агрессиях против арабского мира, вмешивается в дела Польши, Никарагуа и Афганистана… Психологическая установка на реальность мифа о „советской военной угрозе“ – вот тот кит, на котором держится все здание мирового империализма».
Тем временем Бельмондо элегантно, но бесшумно застрелил еще одного негодяя, а Джон Бриггс проснулся. Он глянул на экран, улыбнулся чему-то, потом повернулся к Давыдову:
– Шлифуешь интеллект, дружище? Это дерьмо для серьезной работы ума не годится… Пойдем-ка лучше в бар, промочим горло. Я выпью виски, а ты апельсинового сока. Мы небось уже в центре океана. Надо отметить событие.
II
Аспирант Матти Бьернсон позвонил Марине Резник на работу и предложил встретиться, намекнув, что у него есть кое-что от общего друга. В кармане у него лежала записка Джона Бриггса, которую тот написал перед тем, как улететь в Соединенные Штаты. Записка, где Марине предлагалось довериться Матти Бьернсону и выполнять его просьбы так, будто просит об этом он сам.
Звонил Матти в конце смены, и Марина сказала:
– Я скоро освобожусь и подскочу в кафе «Сольвейг».
– Нет, Мариночка, лучше у Петра Первого. Хочется прогуляться по красивым местам с красивой девушкой. А потом уж в кафе.
– Хорошо, – легко согласилась Марина. – Можно и у Петра. Погода позволяет… А потом в кафе. Привет!
Матти Бьернсон настоял на встрече с Мариной у памятника основателю города с двоякой целью. Во-первых, передать ей во время прогулки по набережной Невы послание Сократа, во-вторых, на открытом пространстве убедиться: его встречи с Мариной Резник не стали предметом интереса каких-либо определенных лиц.
– Борис остался работать врачом в смешанной фирме на Западе, – сообщил аспирант, когда они шли по набережной.
– Как в «смешанной»? – не поняла Марина.
– Ну, это значит, что фирма и советская, и еще чья-то, общий капитал, – объяснил Матти. – Там платят хорошие для ваших людей деньги. Хватит на «Волгу» и еще останется.
– А когда Боря вернется?
– Через год. Ровно через год наш доктор будет прогуливаться с вами, Марина, по этому замечательному месту. Тогда вы от счастья забудете, что эту весть вам сообщил Матти, который хочет за нее иметь свой – как это по-русски… – ма-га-рыч.
– Будет магарыч, Матти, будет! Хоть сегодня…
– Сегодня я вас угощаю в кафе «Сольвейг», вы моя прекрасная дама, Марина.
– А письма Боря не прислал?
– Письмо есть. Я отдам его в кафе.
«Тогда мне нет смысла выходить замуж за Андрея, – соображала Марина. – Ведь Боря вернется через год… И при деньгах. Да, но женится ли он? Ведь раньше не собирался. Нет, Андрея нельзя отставлять. Надо выходить замуж. Вернется Боря, заговорит о женитьбе, – разведусь. Заодно пощиплю академика по части жилплощади».
Вслух она сказала:
– Год – это ничего, год и подождать можно… Я другого опасаюсь, Матти. Вы друг Бори, можете посоветовать. Андрей жениться на мне хочет. А вдруг ребенок? Боре это вряд ли понравится. Как вы полагаете, Матти?
Матти Бьернсон на некоторое время углубился в размышления, потом сказал:
– Как я понял нашего общего друга, человек он современный, широкий. И любит вас, Марина. И дочку любит, это несомненно. Вряд ли Борису понравится, если вы к его приезду родите ребенка от Андрея. Боюсь, что подобный факт усложнит ваши отношения.
– Я тоже так думаю, – произнесла, прикидывая в голове все «за» и «против», Марина. – Но отказываться от Андрея глупо. Боря мне уже столько лет мозги пудрит.
– «Мозги…» Чего? – не понял славист Бьернсон.
– «Пудрит». Ну, это значит, что водит меня за нос, – нетерпеливо объяснила Марина Резник.
Матти Бьернсон расхохотался.
– Вы прелесть, Марина, – сказал он. – Недаром вас так любят мужчины. Но я, пожалуй, смогу помочь вам и Борису. У меня как раз есть средство, которое позволяет не производить детей… Мне оно пока не требуется.
– У меня самой этого импортного дерьма навалом, – презрительно скривилась Марина. – Это все равно, что в лаптях плавать.
– Что вы!? – отмахнулся аспирант. – Разве смог бы я предложить вам такую гадость… Есть более надежные средства. Вы о них даже не слышали, так как и у нас они не всем доступны. Но для вас и Бориса… Возьмите эту коробочку, в ней лежит небольшая пилюлька. Это средство временно делает мужчину… Как это лучше сказать… Вот! Безопасным! Да-да! Когда мужчина примет эту таблетку, от него целый год не будет детей.
– Неужели целый год? – недоверчиво спросила Марина Резник, а сама меж тем неуловимым движением – так она приучилась брать чаевые – спрятала махонькую коробочку в карман модного пиджака. – Точно подействует?
– Еще как, – усмехнулся Викинг, отмечая собственное удовлетворение от того, что не испытал никаких угрызений совести, передавая этой красотке орудие убийства. – Оно бесследно растворяется в вине…
– Андрей не пьет вина. Вы же видели на даче…
– Неужели ради вас не выпьет бокал шампанского?
– Выпьет! – уверенно произнесла Марина.
– Вот и хорошо, – удовлетворенно кивнул Матти Бьернсон. – А сейчас я вас приглашаю в кафе «Сольвейг». Там сегодня играет хороший джаз из Копенгагена.
– С удовольствием, – согласилась молодая женщина.
– Как это по-русски: потопаем, двинем, подадимся, рванем…
– Похиляем! – рассмеялась Марина.
III
Стив Фергюссон еще раз пробежал глазами статью в «Дагенс нюхетер», исчерканную красным фломастером, и отложил в папку с двумя буквами на обложке: «VI», что означало: very interesting. В статье рассказывалось о сотрудничестве шведского консорциума «Сведосеан» и французской фирмы «Жемоно», которые вели разработку методов и средств исследований морского дна и добычи минералов на больших глубинах. Французы предложили добывать марганцевые конкреции со дна Ботнического залива с помощью созданных ими автоматических подводных аппаратов.
«Дагенс нюхетер» помещала рисунок такого подводного аппарата, который мог опускаться на глубину до пяти тысяч метров, собирать минералы, затем подниматься на поверхность, находить судно-носитель, отдавать ценное сырье и вновь уходить за добычей.
Подводный аппарат напоминал «Крот», с помощью которого резидентура, руководимая Стивом Фергюссоном, намеревалась развернуть широкую кампанию по заброске лазутчиков в Советский Союз, ГДР и Польшу, используя для этого песчаные берега Балтийского моря.
«Передать информацию в отдел „Крот“, – записал в деловой блокнот Стив. Он подумал о том, что необходимо сообщить о работах „Сведосеан“ и „Жемоно“ в Лэнгли, в управление науки и техники – пусть скоординируют действия. Французские подводные аппараты могут пригодиться не только для сбора конкреций на дне океана…
Затем Стив просмотрел шифровки, которые были получены от Рокко Лобстера и Марка Червяги. Если Рокко Лобстер непосредственно и до конца подчинялся ему как руководителю резидентуры, и операция «Семейные каникулы» находилась в его непосредственном ведении, то агент Марк Червяга внедрялся сейчас в Ленинграде для связи с человеком самого Сэмюэля Ларкина, которого тот передал Джону Бриггсу. Стив Фергюссон не знал этого человека, выход на него был только у Джона Бриггса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72