— Выпей кофе.
Она села за стол. Рядом с ее тарелкой лежала газета, на первой странице которой была напечатана фотография под заголовком, набранным жирным шрифтом: УБИЙСТВО НЕМЕЦКОГО ГРАЖДАНИНА.
Она взглянула на Дакса.
— Он мертв!
— Да, — ответил Дакс; глаз его не было видно за клубами табачного дыма, — Я ведь обещал, что он больше не потревожит тебя.
Теперь Каролине следовало успокоиться, но что-то в его голосе — может быть, будничность? — заставило ее по-новому посмотреть на Дакса. И ею овладел еще больший страх. Под тонким налетом цивилизованности в нем дремал яростный дикий зверь, и для того, чтобы разбудить его, хватило бы одного слова.
Кошмары вернулись вновь, и только через много-много недель, когда они уже почти добрались до Нью-Йорка, Каролина смогла спать более или менее спокойно. А вскоре у нее возникло другое, совершенно новое чувство к нему. В их отношениях появилась теплота. Нечто, похожее на любовь. Это была не та любовь, о которой она мечтала до того, как оказалась в немецкой тюрьме. Это больше походило на ее чувство к брату Роберту. Ощущение, что он защитит ее, позаботится о ней. А может, она относилась к нему чуть-чуть как к отцу, дающему уверенность в том, что, пока он рядом, ничего дурного с ней случиться не может.
Барон приехал в порт, чтобы их встретить. Так же, впрочем, как и кортегуанский консул и толпа репортеров. Было много суеты и шума, от которых Каролина пришла в себя, только оказавшись рядом с отцом в лимузине, несущемся вдоль Парк-авеню. Дакс вместе с консулом ехал в другой машине. Он отправился в консульство, где его ждали срочные дела. Но обедать они договорились вместе.
Барон откинулся на спинку сиденья и ласковым взглядом изучал дочь. Лицо его было непонятно задумчивым.
— И что же ты видишь, папочка?
Он почувствовал, как в глазах встали слезы.
— Свою маленькую девочку. Свою крошку.
После этих слов она тоже начала плакать. То ли из-за тона, которым они были произнесены, то ли из-за того, что она поняла, что никогда уже ей не быть той маленькой девочкой.
— Роберт. Мы о нем ничего не слышали. — Барон вытащил носовой платок. — Боюсь, он попал к ним в плен.
— Нет, Роберт в безопасности. Барон взглянул на дочь.
— Откуда ты знаешь? Где он? Каролина покачала головой.
— Я не знаю, папа. Но так говорит Дакс.
Лицо отца приняло странное выражение, на мгновение ей показалось, что это обида. Однако тут же пропало, голос барона звучал спокойно и ровно.
— А ему откуда знать?
В ее ответе он услышал почти детскую веру.
— Если Дакс говорит, значит, это так.
Барон вспомнил свою первую встречу с Даксом — спящим на руках отца мальчишкой в гостиной: мадам Бланшетт. Казалось, уже тогда он знал, что неисповедимыми путями их жизни соединятся.
— Твой муж... — проговорил он. — Ты любишь его? Каролина посмотрела на отца с удивлением, словно сама впервые задалась этим вопросом.
— Конечно.
Помолчав, барон спокойно заметил:
— Он очень сильный мужчина, а ты...,
— Он еще и добрый мужчина, папа. И он все понимает.
— Но ты такая хрупкая. Я имею в виду...
— Все в порядке, папа, Дакс это тоже понимает. А потом, ведь не всегда же я буду такой. Теперь, рядом с тобой, я быстро соберусь с силами. Вот увидишь. Может, скоро у тебя появятся внуки, и ты будешь играть с...
— Нет! — В голосе отца она услышала почти муку. — Никаких детей!
— Папа!
— Разве ты не понимаешь? — яростно спросил он. — Они могут быть черными! Никаких детей!
Она очнулась от дремы в тот момент, когда в комнату вошел Дакс.
— Тут, видимо, какая-то ошибка, — сказал он. — Моя комната напротив.
Она не смогла встретиться с ним взглядом.
— Папа считает, что на какое-то время так будет лучше. Пока я не стану сама собой.
— Ты тоже этого хочешь?
— Я не знаю...
Он не дал ей закончить.
— На одну ночь это не имеет значения, — сказал он со злостью. — Но когда я вернусь, я этого не потерплю. К тому времени, надеюсь, ты будешь знать, чего хочешь. — Он направился к двери.
— Дакс! — закричала она в страхе. — Куда ты? Он замер, обернулся к ней.
— В консульстве мне передали, что завтра я должен вернуться домой. Оттуда я отправляюсь назад, в Европу.
— Но мы же только что приехали. Так нельзя!
— Нельзя? — На лице его она увидела ироническую усмешку. — Это тоже твой папа сказал?
Он вышел, и Каролина уставилась в закрытую дверь. На глаза медленно наворачивались слезы. Что-то было не так. Все теперь было не так. Если бы только она смогла почувствовать себя так же, как до войны.
Он сидел в халате за маленьким столиком, когда она вошла в его комнату поздней ночью. Стол был завален бумагами. Он взглянул на нее, перевел глаза на часы.
— Уже почти час. Ты давно должна спать.
— Я не могу спать. — Она стояла в сомнении на пороге. — Мне можно войти?
Он кивнул. Она подошла к кровати.
— Что ты читаешь?
— Читаю сообщения. Я здорово запустил дела.
На мгновение она удивилась. Ей никогда в голову не приходила мысль, что Дакс должен выполнять какую-то работу, во всяком случае такую рутинную и скучную. Но она тут же почувствовала себя недалекой девочкой. Уж пора бы ей знать его получше.
— Я не подумала, — извиняющимся голосом сказала она, — должно быть, я помешала. Он потянулся за сигаретой.
— Не имеет значения. Я все равно собирался передохнуть. Она взглянула на него.
— Ты обязательно должен вернуться в Европу? Он улыбнулся.
— Я еду туда, куда посылает меня мой президент. В этом вся моя жизнь.
— Но там же война, там опасно.
— Моя страна — нейтральное государство. Я — нейтрал.
— Как долго ты им будешь? Рано или поздно в войну вступят Соединенные Штаты, за ними — Южная Америка, и твоя родина в том числе.
— Если случится, как ты говоришь, я вернусь сюда.
— Ты хочешь сказать, если фашисты позволят тебе сделать это, — сказала Каролина мрачно.
— На такие случаи есть специальные международные законы.
— Не нужно говорить со мной, как с маленьким ребенком! Я хорошо знаю, какого мнения нацисты о международном праве.
— Но это моя работа. У меня нет выбора.
— Можно подать в отставку. Он расхохотался.
— Ну, и что я буду тогда делать?
— Отец будет только рад предложить тебе работу в банке.
— Нет уж, спасибо. Не думаю, что из меня выйдет банкир. Я человек другого склада.
— Но что-то еще ты умеешь делать?
— Безусловно. — Дакс улыбнулся. — Но профессиональные игроки в поло не так уж много зарабатывают.
— Опять ты сбиваешься на нравоучения! — Она начала раздражаться. — Я все-таки уже не ребенок.
— Знаю.
Она почувствовала, что краснеет под его взглядом. Глаза ее были устремлены вниз.
— Я не очень хорошая жена, так?
— Тебе пришлось слишком много пережить. Для того, чтобы прийти в норму, нужно время.
Каролина по-прежнему избегала его взгляда.
— Я очень хочу стать для тебя настоящей женой. Я так благодарна тебе за все, что ты для меня сделал.
Он отложил сигарету, встал.
— Не нужно никаких благодарностей. Я женился на тебе, потому что хотел этого.
— Но ты же даже не был в меня влюблен. — Это прозвучало как утверждение, а не как вопрос. — У тебя ведь была та девушка, Жизель.
— Я — мужчина, — сказал он просто. — У меня всегда было много девушек.
— Она была не просто одной из них, — настаивала Каролина. — Ты любил ее. Даже мне это было ясно.
— Ну и что, если так? Женился-то я на тебе.
— Почему ты на мне женился? Потому что иначе было невозможно вырвать меня из рук нацистов? Он не ответил.
— Может, тебе нужен развод?
Он посмотрел на нее, покачал головой.
— Нет. А тебе?
— Нет. Позволь мне закурить.
Он молча протянул ей раскрытый портсигар, поднес огонь.
— Я очень хотела выйти за тебя, — сказала она. — Я знала об этом еще до войны. Но...
— Но что?
— Тюрьма. — Глаза ее наполнились слезами, она пыталась удержать их. — Ты не представляешь, что я там испытала. Я стала нечистой, вот что они со мной сделали. Я и сейчас еще сомневаюсь, что смогу до конца очиститься.
Слезы потекли по ее щекам, теперь уже не было нужды сдерживаться. Он обнял ее и привлек к себе.
— Успокойся, — мягко сказал он, — и прекрати винить себя. Я знаю, что человека может заставить сделать страх. Когда я был еще мальчишкой, мне пришлось послать пулю в сердце своего деда, чтобы не быть убитым самому.
Каролина взглянула в лицо Дакса. Она увидела на нем морщинки, которых не замечала раньше. Следы боли и печали. Внезапно волна жалости нахлынула на нее. Схватив его руку, она прижала ее к губам.
— Прости меня, — прошептала она. — Я была такой дурочкой, думая только о себе.
Глаза его были полны доброты и нежности.
— Ну давай, тебе пора в постель. Она остановила его руку.
— Я хочу остаться с тобой.
Во взгляде его она прочла непонимание.
— Я не могу удержать тебя при себе, но наступило время, когда мне нужно из девушки, на которой ты женился, превратиться в твою жену.
И она попыталась. Она приложила к этому все свои силы, Однако в тот момент, когда он вошел в нее, она ощутила только панический страх. Она вновь почувствовала себя как в тюрьме, перед глазами стояли обычные орудия ее пытки: чудовищных размеров мужские половые члены.
Она закричала и в припадке исступленного ужаса сбросила его с себя. Зарылась лицом в подушку; тело ее сотрясали рыдания. Потом она погрузилась в тяжкий сон.
Когда утром Каролина проснулась, Дакс уже уехал.
6
Эта фраза запала Каролине в голову. «Я — мужчина. У меня всегда было много девушек». Война и годы после нее изменили очень многое. Но не это. Ей постоянно доводилось слышать какие-то истории, они приходили к ней разными путями, из разных мест. Всюду, где он был, рядом с ним были девушки.
Однажды, уже ближе к концу войны, когда пресса смаковала подробности одного особенно громкого скандала, к ней в комнату вошел отец, со злостью размахивая газетой.
— Ну, и что ты собираешься делать?
Каролина взяла у него бульварную «Нью-Йорк» и прочитала заголовок на первой странице:
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ПЛЕЙБОЙ-ДИПЛОМАТ ВЫСТУПАЕТ ОТВЕТЧИКОМ ПО ДЕЛУ О РАЗВОДЕ.
Оказывается, в Риме, где Дакс проживал под прикрытием дипломатической неприкосновенности, ему было предъявлено обвинение в интимной связи с женой какого-то итальянского графа.
Каролина вернула газету отцу.
— Даксу должно это польстить, — сухо обронила она. — Во всяком случае, они назвали его «дипломатом».
Барон уставился на дочь.
— Это все, что ты можешь сказать?
— А что бы ты хотел от меня услышать?
— Он делает дураков из всех нас — из тебя, меня, из нашей семьи. Весь мир над нами смеется.
— Он — мужчина. А когда мужчина находится вне дома, глупо рассчитывать на то, что он не свяжется с женщинами.
— Он не мужчина, — в гневе ответил отец, — он — животное!
— Папа, почему расстраиваешься ты, а не я? Ведь он мой муж.
— Тебе нужна эта одиозная слава?
— Нисколько, но не могу же я командовать газетами. Что ты хочешь, чтобы я сделала?
— Разведись с ним.
— Нет.
Барон посмотрел на дочь в замешательстве.
— Я тебя не понимаю.
— Да, папа, ты меня не понимаешь. И Дакса ты тоже не понимаешь.
— А ты, я полагаю, понимаешь его?
— В некоторой степени, — задумчиво ответила Каролина. — Насколько вообще женщина может понимать мужчину, за которого она вышла замуж. Очень может быть, что Дакс — животное, как ты говоришь. В таком случае, следует нажимать на нужные кнопки, и он будет действовать надлежащим образом. Я видела такое. На ненависть и опасность он ответит насилием, на жалость — нежностью и пониманием, по отношению к женщине... — она сделала паузу и после некоторого колебания почти извиняющимся тоном закончила:
— Здесь я могу лишь догадываться, я для него никогда не была женщиной... С женщиной он всегда поступает как мужчина.
Барон молчал.
— Значит, ты ничего не собираешься предпринимать? — наконец спросил он.
— Ничего. Потому что, видишь ли, Дакс все знал и все же женился на мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121