18
Ди-Ди вошла в роскошный номер римского отеля в тот момент, когда Дакс завтракал.
— Где ты был ночью?
Нож, намазывающий масло на свежую булочку, остановился.
— В городе.
— Со Сью-Энн. — Ди-Ди швырнула на стол газету. — Ваши снимки на первой странице.
Дакс посмотрел на газету, затем на Ди-Ди.
— Эти писаки никак не научатся делать хорошие фотографии, правда?
— Ты не говорил мне, что Сью-Энн здесь. Дакс откусил кусок булочки, отпил кофе.
— Я и не знал, что она имеет для тебя значение.
— Но мы же вчера должны были ужинать вместе!
— Согласен. Я прождал тебя здесь до десяти, потом позвонил в студию. Мне сказали, что ты будешь занята на съемках до полуночи, и я решил, что ты так устанешь, что кроме сна и думать ни о чем не захочешь.
Ди-Ди молча смотрела на Дакса. Он с невозмутимым видом принялся за вторую булочку.
— А теперь будь паинькой, возвращайся к себе в номер и поспи еще. Ты ведь знаешь, как я не люблю спорить во время завтрака.
— Мне до смерти надоело видеть, как Сью-Энн липнет к нам, куда бы мы ни отправились.
— Но не могу же я приказывать ей, куда ехать. Это она решает сама.
— Просто тебе нравится, что она увивается вокруг тебя.
Дакс улыбнулся.
— Не скрою, это тешит мое самолюбие.
— Ненавижу тебя!
— У меня есть одна теория, — тут же отозвался Дакс, — она преследует не меня, она преследует тебя. Я думаю, она влюблена в тебя.
Ди-Ди рассердилась по-настоящему.
— Придется тебе решать. С меня уже хватит!
— Не дави. — Голос Дакса был холоден как лед. — Мне очень не нравится, когда на меня давят.
— Не пойму, что ты в ней нашел. Она похожа на животное.
— Вот-вот, — голос его был по-прежнему ледяным. — С ней можно появиться в обществе, повеселиться, а потом лечь в постель — и все. Никаких выяснений отношений, романов, никакой лжи о любви — завтрашний день принадлежит тебе, без всяких обещаний, без всяких требований. К тому же она не домогается аплодисментов всякий раз, когда ложится с тобой в постель.
— А я домогаюсь?
— Этого я не говорил. Ты спрашивала о Сью-Энн, вот я и рассказал. — Дакс протянул руку за третьей булочкой. — А теперь уходи. Я уже сказал, что не люблю спорить за завтраком.
— Ты — самодовольный выродок! — Ди-Ди подняла руку, чтобы отвесить Даксу пощечину.
Его рука инстинктивно взметнулась вверх, чтобы отразить удар, и задела ненароком щеку Ди-Ди. В изумлении она сделала шал назад.
— Ты ударил меня! — Она обернулась к зеркалу. — Да еще в глаз! Будет синяк!
Дакс поднялся из-за стола. Он не думал, что удар был такой уж сильный. К тому же ему была хорошо известна склонность Ди-Ди драматизировать даже самую пустячную ситуацию.
— Позволь-ка взглянуть.
Ди-Ди повернулась к нему лицом.
— Ничего особенного. — Он не мог сдержать смеха. — Но синяк, похоже, действительно будет. Подожди, я найду тебе что-нибудь от него.
— Отойди, ты, животное! Ты хочешь опять меня ударить!
— Брось, Ди-Ди. Съемки закончились еще ночью, перестань играть!
Повернувшись, она побежала к двери. Дакс успел поймать ее за руку. Она посмотрела ему в глаза.
— Решай! Или она — или я!
Смеясь, Дакс продолжал тянуть ее в номер. Она со злостью вырвала руку.
— Больше ты не посмеешь меня ударить! — крикнула она и, широко распахнув дверь, вихрем вылетела в коридор. Со всех сторон заполыхали фотовспышки.
Этот снимок обошел газеты всего мира.
Когда Ди-Ди с пластырем над бровью выходила из самолета в нью-йоркском аэропорту, журналистов оказалось еще больше. Впервые в жизни она, как и мечтала, оказалась в центре всеобщего внимания. Но только неделей позже, когда какой-то борзописец сунул ей под нос газету с фотоснимком на первой странице и спросил:
— Что вы на это скажете, мисс Лестер? — Ди-Ди поняла, что наделала.
— Комментариев не будет, — ответила она, отворачивая лицо, чтобы журналист не успел заметить брызнувшие из глаз слезы.
В это утро Дакс и Сью-Энн поженились в Шотландии.
— Здесь темно.
— Здесь спокойно.
— И воняет. Опять ты куришь свои вонючие сигареты! — Президент пересек комнату и, разведя в стороны шторы, распахнул окно. В комнату ворвался напоенный ароматами свежий воздух. Минуту-другую он стоял, глубоко вдыхая его, затем повернулся к дочери.
— Не пойму, что ты в них находишь. Ампаро сидела в кресле, вполоборота к окну. Медленным движением она погасила сигарету в пепельнице.
— Они меня успокаивают, — ответила она с растяжкой. — Иногда мне все становятся отвратительным, и я видеть не могу ни себя, ни других, вот тогда-то они и приносят мне покой. Тогда все вокруг замедляет свои бег, и я могу отчетливо рассмотреть то, что мне нужно.
— Это же наркотик. Это хуже, чем виски.
— Не хуже и не лучше. Это просто совсем другое. Он приблизился к креслу и стал смотреть на нее.
— Я выяснил, откуда поступает оружие.
Ампаро даже глаз не подняла, в голосе ее не проявилось никакого интереса.
— Откуда?
— От американца из Монте-Карло.
— А я думала, от коммунистов.
— Так и есть, — ответил президент. — Американец — всего лишь агент. Он занимается отгрузкой и продажей его по всему миру. То же самое оружие стреляет на Кубе и в Санто-Доминго.
— О...
— Его необходимо остановить.
— Каким образом? — по-прежнему безразлично спросила Ампаро. — Да и что толку — на его место все равно придут другие.
— С другими тоже разберемся. А пока выиграем время, чтобы подготовиться.
— Подготовиться? — На лице Ампаро неожиданно появилось осмысленное выражение. — К чему подготовиться? К катастрофе?
Отец промолчал.
Ампаро начала тихо смеяться.
— Ты что? Над чем ты смеешься?
— Над тобой. Куба, Санто-Доминго, Батиста, Трухильо, а теперь — ты. Эх вы, мужланы, вечно озабоченные сексом, ружьями и властью. Неужели вы не видите, что ваше время подходит к концу? Ты уже почти динозавр. — Ампаро устало прикрыла глаза. — Почему вы изо всех сил пытаетесь пережить свое время? Почему не отойдете тихо в сторону?
— И кто придет на наше место? — Ампаро молчала, глаза ее были закрыты. — Коммунисты. А есть ли хоть какие-нибудь гарантии, что при них жизнь станет лучше? Никаких. Скорее, наоборот.
Глаза Ампаро открылись, но смотрела она мимо отца.
— Может, коммунисты должны прийти для того, чтобы народ сам наконец научился думать и принимать решения. Точно так же, как приходит тьма, прежде чем наступит рассвет.
— Если они придут, эта тьма грозит никогда не кончиться.
Неожиданно глаза Ампаро просияли.
— Даже на полюсе, где ночь кажется вечной, в конце концов наступает день. Мир чего только не пережил. И коммунистов он переживет точно так же, как переживет тебя.
— Я подумываю, не послать ли мне Дакса на переговоры с этим американцем, — неожиданно заявил президент.
Теперь Ампаро по-настоящему оживилась.
— А как же ты объяснишь это народу, — спросила она, — после того, что говорил ему раньше?
— Народу? — Президент захохотал. — Это будет нетрудно. Народ верит в то, что я ему говорю. Я ведь могу быть очень великодушным. За все те услуги, которые Дакс оказал нашей стране, я прикажу им простить одну его маленькую ошибку.
— И ты считаешь, что Дакс ждет не дождется, когда ты его облагодетельствуешь своей просьбой?
— Дакс — сын своего отца, — спокойно ответил президент, — и, некоторым образом, мой тоже. Он стал им после того, как я поручил его заботам Котяры и отправил в горы.
— А если он откажется? — Голос Ампаро звучал как бы издалека. — Ты же ничего не сможешь поделать. Теперь он для тебя недостижим.
— Он не откажется, — упрямо повторил президент. — Его отец тоже не отказал мне, хотя мои солдаты убили его жену и дочь. Он присоединился ко мне ради страны, ради Кортегуа, и ради Кортегуа вернутся Дакс.
— Ты уверен? Даже несмотря на то, что за два прошедших года жизнь его абсолютно переменилась?
— Ты знаешь, что он женился?
— Знаю, — ответила Ампаро, вытаскивая новую сигарету. — Слышала по американскому радио.
Президент посмотрел на дочь, потом кивнул.
— Уверен, — ответил он. — Брак его не изменит. Он и прежде бывал женат. Еще ни разу он не отдал предпочтения одной женщине перед другой.
— С чего это ты решил рассказать мне все это?
— Ты — моя дочь, — ответил президент с улыбкой. — А когда-то была его женой. Вот я и подумал, что ты должна стать первой, кто узнает о том, что он вновь пользуется моим благорасположением.
Когда президент оглянулся на Ампаро от самой двери, она уже подносила к сигарете горящую спичку. Непривычный, тяжелый аромат вновь стал заполнять комнату.
19
— О Боже! Остановись!
Голос Сью-Энн звенел от боли, руки его колотили его по спине. Сбросив его с себя, она перекатилась на бок, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Упругий матрац подбросил ее тело вверх, когда Дакс встал с постели.
Сью-Энн услышала, как он чиркает спичкой по коробку прикуривая. С благодарностью взяла сигарету из его пальцев, глубоко затянулась. Боль в ее лоне утихала. Дакс закурил еще одну — для себя. Она повернула голову, чтобы посмотреть на него.
Он сидел на краю постели, его темное, крепкое, мускулистое тело чуть подрагивало, когда он ласкал ее взглядом своих непроницаемо-черных глаз.
— Лучше?
— Намного, благодарю тебя. — Сью-Энн приподняла голову, опершись щекой о локоть. — Такого со мной еще никогда не было. Я совершенно пересохла.
В полутьме комнаты она заметила, как блеснули его зубы.
— Может, это из-за того, что у тебя никогда раньше не было медового месяца, — сказал он с едва заметной ноткой юмора в голосе.
— Да, у меня никогда еще не было такого, чтобы четыре дня подряд провести в постели, не выходя из комнаты, если ты это имеешь в виду.
— Уже жалобы. Что ж, медовый месяц закончен?
Дакс поднялся, подошел к окну, раздвинул шторы. В комнату хлынул солнечный свет. Дакс распахнул окно, впуская в спальню бодрящий морской воздух.
— Прекрасный сегодня день! Сью-Энн нырнула под одеяло.
— Закрой окно, иначе я погибну от холода!
Дакс захлопнул створки и встал у постели, с улыбкой глядя на Сью-Энн. Из-под одеяла виднелись только ее глаза и пышные светлые волосы.
— Что ты за человек?
Дакс не ответил.
— Такие, как ты, встречались на свете раньше?
— Видимо, — ответил он с улыбкой. — Адам начал это дело задолго до меня.
— Я не могу в это поверить. Прости меня, Дакс, — сказала Сью-Энн вдруг.
— За что?
— За то, что я тебя оттолкнула. Я вовсе не хотела, чтобы ты уходил, просто у меня уже не было сил.
— Это я виноват. Не подумал.
— Знаю, — ответила она тихо, — и это самое замечательное. Ты не думал, ты просто делал.
Сью-Энн следила за тем, как Дакс, совершенно обнаженный, подошел к шкафу. Взял с тумбочки часы, молча посмотрел на них.
— Который час?
В глазах Дакса прыгал смех.
— Я забыл их завести. Не знаешь, почему? Лицо Сью-Энн осветила нежность, она выпростала из-под одеяла руку и ласково коснулась его.
— Помнишь, как в Бостоне я приходила в твою комнату? Дакс кивнул.
— А ты не думал о том, что мы когда-нибудь поженимся? Он покачал головой.
— Нет.
— А я думала. Мне было до безумия любопытно, что должна чувствовать твоя жена?
— Вот теперь ты знаешь это.
— Да. — Сью-Энн прижалась к нему губами. — Теперь я знаю и удивляюсь, почему я столько лет потратила впустую.
Дакс опустил руку вниз и нежно провел по ее волосам.
— Все мы так или иначе тратим свои годы впустую.
Она чуть повернула голову набок, чтобы лучше видеть его лица.
— Ты счастлив со мной?
— Да, впервые в жизни я твердо знаю, чего от меня ждут.
— О, вот как? — Она куснула его. — Ну, тогда остынь немножко. Я хочу принять горячий душ.
Он явился в ванную в тот момент, когда на нее упали первые струи воды. Приподняв ее своими сильными руками, прижал к стене, Она уронила мыло.
— Вот как? — со смехом задал он ей ее же вопрос. — Теперь ты вся мокренькая, какие еще будут отговорки? Медленно он опустил ее вниз, заключая в объятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121