Не мог же я просто уйти оттуда вместе с этим журналом – а вдруг корабль должен был сразу же отплыть! Разве не так?
– Вы, Эмиль, слишком долго занимаетесь разведением лошадей. Это вам не дерьмо за ними убирать!
Трамбле поднял руку.
– Вы хотите еще что-нибудь добавить? Кто-нибудь из вас?
Противостоящие стороны сочли за благо не раздувать ссору.
– Ну, ладно. Я принимаю решение прекратить это обсуждение и рекомендую вам впредь друг на друга не жаловаться. Санк-Марс, я вас оправдываю за недостаточностью улик. Наказания не последует. Тем не менее я высказываю вам справедливое замечание – расследование этого убийства прерогатива Андре…
– Тогда почему же он им не занимается?
– Да хватит вам! Расследованием убийства Артиняна занимается Андре. Все. Точка. Вы Санк-Марс, не имеете права вмешиваться в это дело и утаивать улики. Вы не будете пытаться проводить параллельное расследование. И вообще, лучше бы вам держаться от него подальше, черт возьми. Вам ясно?
Санк-Марс кивнул.
– Андре, больше Эмиль не будет тебя беспокоить. А ты берись за дело поплотнее. Мне нужны результаты.
Лапьер протянул руку через стол.
Санк-Марс внимательно рассматривал протянутую руку.
– Сначала ты хочешь, чтобы твоего коллегу наказали, а потом собираешься пожать ему руку?
– Перестань, Эмиль, не надо обижаться.
Санк-Марс без особого энтузиазма пожал его руку.
– И вот еще что, – заявил капитан Жиль Бобьен. Все четверо мужчин как по команде откинулись в креслах на спинки, ожидая услышать очередное замечание, не имеющее отношения к делу. – Детектив Мэтерз!
– Да, сэр.
– Вы являетесь младшим напарником Санк-Марса, и вам надлежит докладывать о любых нарушениях полученных им указаний. Иначе вы отправитесь патрулировать улицы гораздо быстрее, чем произнесете «Джеки Робинсон».
Санк-Марс хотел его спросить, что он знает о Джеки Робинсоне, который начинал свою профессиональную бейсбольную карьеру как чернокожий в бейсбольной лиге белых в Монреале, но вовремя одумался.
Мэтерз лишь ответил:
– Так точно.
– И еще одно, – продолжал Бобьен. – Как руководитель операции я отстраняю вас обоих от любого дальнейшего в ней участия. Ваше участие до настоящего времени получило должную оценку, но вам обоим следует напомнить, что значит должностная субординация. Санк-Марс, вы свободны.
Мужчины переглянулись.
Реми Трамбле выключил магнитофон.
– Мы закончили. Напоминаю, что все здесь сказанное должно остаться в этих стенах.
Довольный Андре Лапьер подхватил регистрационный журнал.
– Тебе надо будет проверить, кто еще был на борту корабля в тот день.
– Это мое дело, Эмиль, – сказал Лапьер и первым направился к выходу. Санк-Марс оставался сидеть, а Мэтерз стоял рядом, как будто ждал указаний. В кабинете царило молчание.
В конце концов Мэтерз высказал вслух очевидное, хотя и не был в этом до конца уверен.
– Я так думаю, нас от этого дела отстранили.
– Неужели? – переспросил Санк-Марс.
– Эмиль… – собрался было возразить Мэтерз, но продолжать не решился.
Санк-Марс встал, обошел подчиненного и шепнул напарнику на ухо:
– Только в этих стенах.
Он резко выпрямился, какое-то время решительно шагал по кабинету, потом снова остановился рядом с Мэтерзом. Его душила ярость.
– С нами, Билл, в этой комнате считались, так что не давай им себя запугать. Мне и не такое приходилось выдерживать, как то, что ты сейчас здесь видел. Вот почему они решили провести неформальное совещание! Вот почему они настаивали на том, чтобы все оставалось в этих стенах! Потому что при официальном расследовании они выдали бы себя перед теми, у кого в этом управлении реальная власть. Они знают это, и я это знаю. Теперь и ты это знаешь – и это справедливо.
Он опять стал мерить комнату шагами. Мэтерз почти физически ощущал гнев напарника.
– Я получал информацию, Билл. Первоклассные сведения, именно то, что надо. Я проводил аресты торговцев живым товаром, которые отсылали девушек в другие страны, раскрывал азиатские связи поставки девушек к нам. Накрывал банды угонщиков, торговцев наркотиками, воров, которые крали ювелирные побрякушки, и всех их сажали. Почему? Потому что у меня звонил телефон. Мне оставалось только снимать трубку и делать то, о чем меня просили. Я никогда за это не платил – ни деньгами, ни одолжениями. Я только слушал, что мне говорили, а потом брал этих ублюдков. И никогда мне не надо было расплачиваться за это вплоть до кануна Рождества.
Он снова смолк. Мэтерз ждал.
– Моя информация стоила жизни этому парню. За мою работу Акоп расплатился жизнью. А эта цена больше, чем любая, на которую я мог бы согласиться. Я, должно быть, с самим дьяволом заключил сделку, которую мне надо расторгнуть. И никто мне поэтому не может говорить, что я от этого дела отстранен. Я продолжаю им заниматься, потому что сам в него вовлечен.
Мэтерз сделал все, что мог, чтобы утешить Санк-Марса. Он старался говорить как можно спокойнее.
– Это не ваша вина, Эмиль. Кто смог бы устоять против такой информации? Она же просто бесценна. И разве у вас был выбор? Вы не могли оставить без внимания такие серьезные наводки.
– Я эту информацию использовал, а мальчик погиб. Ну, ладно, я с этим смирился. Но ведь кто-то парнишку в это дело втравил, кто-то его вел. А кто это был – я не знаю. Я его называю своим источником. Между нами говоря, его кличка – Наездник. Не он, конечно, убил парнишку, но он несет ответственность за то, что втянул его в это дело, и потому должен отвечать за то, что мальчика убили. Вот на него-то я и охочусь, Билл. Я в это дело влез по уши, и никто, понимаешь, никто меня в этом не переубедит. Если не хочешь быть в нем моим напарником, скажи об этом сейчас.
– Я – с вами, – просто сказал Мэтерз. – Я из кожи вон лез, чтобы мне выпал шанс работать с вами, и теперь, Эмиль, я не собираюсь отступаться. Это для меня шанс доказать себе, что я на что-то способен. Я ненавижу, когда ко мне относятся как к английскому сосунку, который до смерти рад, что его не отправили в дорожную полицию. Я неплохой полицейский. Но я – англичанин, я молод и выгляжу как тренер по плаванию. Кое-кто держит меня за наивного идиота, который ни за что не рискнет уйти за флажки. Ну что ж, дайте мне повод, дайте мне убедительный повод и посмотрите, что из этого получится. Я – ваш напарник.
Санк-Марс сел рядом с ним и глубоко вздохнул.
– Честно говоря, – признался он, – я не знаю, с чего начать. Понятия не имею, что это за тип, и как выйти на него – ума не приложу.
– Да вы прекрасно это знаете, – вырвалось у Мэтерза.
– Что ты сказал?
– Вы отлично знаете, как на него выйти. Или вы что, думаете, он вас нашел по телефонному справочнику? Я в это ни за что не поверю. Ваш источник вас знает. Он заранее должен был прекрасно знать, кого именно выбрать, чтобы сливать свою информацию. Он знает либо вас лично, либо кого-то из вашего ближайшего окружения.
Санк-Марс бросил пристальный взгляд на сотрудника и коснулся своего впечатляющего носа.
– Пожалуй, эта мысль не лишена оснований, – заметил он.
– Он связывался с вами в самое последнее время, уже после убийства? – спросил Мэтерз.
– Сегодня рано утром, – признался Санк-Марс.
– И что?
– Передал мне что-то вроде шифровки: «Разгадку ищите на русском грузовозе».
Мэтерз понимающе кивнул.
– Потому мы облаву и устроили.
– Облаву! – усмехнулся Санк-Марс. – Это была так, прогулка.
– Слова здесь роли не играют. Как бы то ни было, вас туда заманили.
– Билл, – сказал Санк-Марс, повернувшись к напарнику и легонько коснувшись указательным пальцем его запястья, – послушай меня. Я вот чего боюсь. Наездник – кто бы он ни был и к чему бы ни стремился – пытался внедрить к «Ангелам ада» своего агента. Им стал Акоп Артинян. Теперь он мертв. Кто бы ни был мой информатор, чьи бы интересы он ни представлял, у меня нет никаких оснований полагать, что он на этом угомонится. Я считаю, что он попытается внедрить к «Ангелам» кого-нибудь еще. А если и это не сработает, он будет искать новую жертву. Вероятная продолжительность жизни крота у байкеров очень мала, а смерть его, скорее всего, будет жуткой. Акопа Артиняна сначала страшно пытали, потом убили. Кто бы ни стал ему заменой, я все сделаю, чтобы его защитить. Мне совсем не светит, чтобы на моей совести была еще одна загубленная молодая жизнь. Кем бы ни был следующий, он не должен умереть. Работа у нас такая. Теперь ты понимаешь, почему мы не можем отказаться от этого дела? Это не блажь моя, Не прихоть. Оно не терпит отлагательств, и мы не вправе его бросать.
Мэтерз взглянул в глаза напарника и чуть заметно кивнул в знак согласия.
– Ясно. В этой связи я бы хотел вам задать только один вопрос. У меня на руках жена и ребенок. Как быть с Бобьеном и Лапьером?
– Этот вопрос я решу. С этими парнями я как-нибудь сам разберусь, их дни уже сочтены. – Санк-Марс слегка улыбнулся. – Об этом я тебе только в этих стенах говорю. Запомни это, Билл.
– Так точно, сэр, – тихо ответил Мэтерз.
Джулия Мардик торопливо протопала по снегу к ночному клубу «Мажестик», чтобы поскорее согреться. В длинном коридоре ее встретил здоровенный парень, которого бы, наверное, ни одни весы не выдержали. Он бросил на нее пристальный взгляд, но разрешил пройти бесплатно.
– В чем дело? – спросила она. – Или для женщин сегодня вход бесплатный?
– Для тебя, крошка, – ответил громила, – каждый вечер бесплатный.
Джулия глуповато ухмыльнулась, дав ему понять, что дешевые приколы ей по барабану.
В этом заведении она оказалась единственной одетой женщиной. Какое-то время она сидела в одиночестве, привыкая к полутьме зала, потом решила заказать пиво у подошедшей к ней молоденькой девушки – почти ребенка – с обнаженной грудью. Ей показалось, что та смотрит на нее не без смущения. Джулия могла быть либо завсегдатаем, либо искала работу, но в любом случае официантку она чем-то заинтриговала. На подиуме пританцовывали почти обнаженные девицы, медленно снимавшие друг с друга остатки одежды, другие, взобравшись на молочно-белые пластмассовые ящики, демонстрировали свои прелести клиентам, пялившимся на них с расстояния в несколько сантиметров. С такой дистанции зрителям ничего не стоило их лизнуть. Когда официантка вернулась, Джулия спросила, находится ли в зале Макс Гиттеридж, и девчушка тут же показала ей, где он сидит.
Слегка воодушевившись от выпитого пива, она прошла к столику адвоката. Селвин сказал ей, чтоб она с этим не тянула. Ей надо было прийти пораньше, чтобы народу было еще немного, и действовать без проволочек, пока она не намозолит там глаза и хозяин не решит выставить ее за дверь. Одной рукой Гиттеридж прижимал к уху телефон, пальцем второй затыкал другое ухо, чтобы музыка не мешала слушать. Видным мужчиной назвать его было никак нельзя: прилизанные волосы, вытянутое лицо с размытыми чертами – нос узкий, подбородок заостренный. Поверх черной водолазки на нем был двубортный пиджак – Джулии показалось, что для солидности в него вшиты подплечники. На вид мужчине было под пятьдесят. Она присела напротив него за столик. Девушка не могла представить, как ей вести себя с человеком, который все еще – в это трудно поверить! – приглаживал волосы бриолином. Гиттеридж бросил на нее жесткий взгляд, от которого она поежилась: зрачки у него были расширенные и темные. Закончив разговор, он вынул палец из уха и спросил:
– Ну что, моя милая? – Вопрос прозвучал так, будто ой очень хотел казаться крутым сердцеедом.
Из-за громкой музыки ей пришлось податься вперед. Под распахнутой курткой в разрезе джемпера четко обозначились контуры ее полной груди. Он явно обратил на это внимание.
Прежде всего она положила на стол и подвинула к нему газету, в которой была опубликована статья о Максе Гиттеридже. Он бросил на нее беглый взгляд, но ему хватило, чтобы в мигающем свете прожекторов прочесть заголовок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Вы, Эмиль, слишком долго занимаетесь разведением лошадей. Это вам не дерьмо за ними убирать!
Трамбле поднял руку.
– Вы хотите еще что-нибудь добавить? Кто-нибудь из вас?
Противостоящие стороны сочли за благо не раздувать ссору.
– Ну, ладно. Я принимаю решение прекратить это обсуждение и рекомендую вам впредь друг на друга не жаловаться. Санк-Марс, я вас оправдываю за недостаточностью улик. Наказания не последует. Тем не менее я высказываю вам справедливое замечание – расследование этого убийства прерогатива Андре…
– Тогда почему же он им не занимается?
– Да хватит вам! Расследованием убийства Артиняна занимается Андре. Все. Точка. Вы Санк-Марс, не имеете права вмешиваться в это дело и утаивать улики. Вы не будете пытаться проводить параллельное расследование. И вообще, лучше бы вам держаться от него подальше, черт возьми. Вам ясно?
Санк-Марс кивнул.
– Андре, больше Эмиль не будет тебя беспокоить. А ты берись за дело поплотнее. Мне нужны результаты.
Лапьер протянул руку через стол.
Санк-Марс внимательно рассматривал протянутую руку.
– Сначала ты хочешь, чтобы твоего коллегу наказали, а потом собираешься пожать ему руку?
– Перестань, Эмиль, не надо обижаться.
Санк-Марс без особого энтузиазма пожал его руку.
– И вот еще что, – заявил капитан Жиль Бобьен. Все четверо мужчин как по команде откинулись в креслах на спинки, ожидая услышать очередное замечание, не имеющее отношения к делу. – Детектив Мэтерз!
– Да, сэр.
– Вы являетесь младшим напарником Санк-Марса, и вам надлежит докладывать о любых нарушениях полученных им указаний. Иначе вы отправитесь патрулировать улицы гораздо быстрее, чем произнесете «Джеки Робинсон».
Санк-Марс хотел его спросить, что он знает о Джеки Робинсоне, который начинал свою профессиональную бейсбольную карьеру как чернокожий в бейсбольной лиге белых в Монреале, но вовремя одумался.
Мэтерз лишь ответил:
– Так точно.
– И еще одно, – продолжал Бобьен. – Как руководитель операции я отстраняю вас обоих от любого дальнейшего в ней участия. Ваше участие до настоящего времени получило должную оценку, но вам обоим следует напомнить, что значит должностная субординация. Санк-Марс, вы свободны.
Мужчины переглянулись.
Реми Трамбле выключил магнитофон.
– Мы закончили. Напоминаю, что все здесь сказанное должно остаться в этих стенах.
Довольный Андре Лапьер подхватил регистрационный журнал.
– Тебе надо будет проверить, кто еще был на борту корабля в тот день.
– Это мое дело, Эмиль, – сказал Лапьер и первым направился к выходу. Санк-Марс оставался сидеть, а Мэтерз стоял рядом, как будто ждал указаний. В кабинете царило молчание.
В конце концов Мэтерз высказал вслух очевидное, хотя и не был в этом до конца уверен.
– Я так думаю, нас от этого дела отстранили.
– Неужели? – переспросил Санк-Марс.
– Эмиль… – собрался было возразить Мэтерз, но продолжать не решился.
Санк-Марс встал, обошел подчиненного и шепнул напарнику на ухо:
– Только в этих стенах.
Он резко выпрямился, какое-то время решительно шагал по кабинету, потом снова остановился рядом с Мэтерзом. Его душила ярость.
– С нами, Билл, в этой комнате считались, так что не давай им себя запугать. Мне и не такое приходилось выдерживать, как то, что ты сейчас здесь видел. Вот почему они решили провести неформальное совещание! Вот почему они настаивали на том, чтобы все оставалось в этих стенах! Потому что при официальном расследовании они выдали бы себя перед теми, у кого в этом управлении реальная власть. Они знают это, и я это знаю. Теперь и ты это знаешь – и это справедливо.
Он опять стал мерить комнату шагами. Мэтерз почти физически ощущал гнев напарника.
– Я получал информацию, Билл. Первоклассные сведения, именно то, что надо. Я проводил аресты торговцев живым товаром, которые отсылали девушек в другие страны, раскрывал азиатские связи поставки девушек к нам. Накрывал банды угонщиков, торговцев наркотиками, воров, которые крали ювелирные побрякушки, и всех их сажали. Почему? Потому что у меня звонил телефон. Мне оставалось только снимать трубку и делать то, о чем меня просили. Я никогда за это не платил – ни деньгами, ни одолжениями. Я только слушал, что мне говорили, а потом брал этих ублюдков. И никогда мне не надо было расплачиваться за это вплоть до кануна Рождества.
Он снова смолк. Мэтерз ждал.
– Моя информация стоила жизни этому парню. За мою работу Акоп расплатился жизнью. А эта цена больше, чем любая, на которую я мог бы согласиться. Я, должно быть, с самим дьяволом заключил сделку, которую мне надо расторгнуть. И никто мне поэтому не может говорить, что я от этого дела отстранен. Я продолжаю им заниматься, потому что сам в него вовлечен.
Мэтерз сделал все, что мог, чтобы утешить Санк-Марса. Он старался говорить как можно спокойнее.
– Это не ваша вина, Эмиль. Кто смог бы устоять против такой информации? Она же просто бесценна. И разве у вас был выбор? Вы не могли оставить без внимания такие серьезные наводки.
– Я эту информацию использовал, а мальчик погиб. Ну, ладно, я с этим смирился. Но ведь кто-то парнишку в это дело втравил, кто-то его вел. А кто это был – я не знаю. Я его называю своим источником. Между нами говоря, его кличка – Наездник. Не он, конечно, убил парнишку, но он несет ответственность за то, что втянул его в это дело, и потому должен отвечать за то, что мальчика убили. Вот на него-то я и охочусь, Билл. Я в это дело влез по уши, и никто, понимаешь, никто меня в этом не переубедит. Если не хочешь быть в нем моим напарником, скажи об этом сейчас.
– Я – с вами, – просто сказал Мэтерз. – Я из кожи вон лез, чтобы мне выпал шанс работать с вами, и теперь, Эмиль, я не собираюсь отступаться. Это для меня шанс доказать себе, что я на что-то способен. Я ненавижу, когда ко мне относятся как к английскому сосунку, который до смерти рад, что его не отправили в дорожную полицию. Я неплохой полицейский. Но я – англичанин, я молод и выгляжу как тренер по плаванию. Кое-кто держит меня за наивного идиота, который ни за что не рискнет уйти за флажки. Ну что ж, дайте мне повод, дайте мне убедительный повод и посмотрите, что из этого получится. Я – ваш напарник.
Санк-Марс сел рядом с ним и глубоко вздохнул.
– Честно говоря, – признался он, – я не знаю, с чего начать. Понятия не имею, что это за тип, и как выйти на него – ума не приложу.
– Да вы прекрасно это знаете, – вырвалось у Мэтерза.
– Что ты сказал?
– Вы отлично знаете, как на него выйти. Или вы что, думаете, он вас нашел по телефонному справочнику? Я в это ни за что не поверю. Ваш источник вас знает. Он заранее должен был прекрасно знать, кого именно выбрать, чтобы сливать свою информацию. Он знает либо вас лично, либо кого-то из вашего ближайшего окружения.
Санк-Марс бросил пристальный взгляд на сотрудника и коснулся своего впечатляющего носа.
– Пожалуй, эта мысль не лишена оснований, – заметил он.
– Он связывался с вами в самое последнее время, уже после убийства? – спросил Мэтерз.
– Сегодня рано утром, – признался Санк-Марс.
– И что?
– Передал мне что-то вроде шифровки: «Разгадку ищите на русском грузовозе».
Мэтерз понимающе кивнул.
– Потому мы облаву и устроили.
– Облаву! – усмехнулся Санк-Марс. – Это была так, прогулка.
– Слова здесь роли не играют. Как бы то ни было, вас туда заманили.
– Билл, – сказал Санк-Марс, повернувшись к напарнику и легонько коснувшись указательным пальцем его запястья, – послушай меня. Я вот чего боюсь. Наездник – кто бы он ни был и к чему бы ни стремился – пытался внедрить к «Ангелам ада» своего агента. Им стал Акоп Артинян. Теперь он мертв. Кто бы ни был мой информатор, чьи бы интересы он ни представлял, у меня нет никаких оснований полагать, что он на этом угомонится. Я считаю, что он попытается внедрить к «Ангелам» кого-нибудь еще. А если и это не сработает, он будет искать новую жертву. Вероятная продолжительность жизни крота у байкеров очень мала, а смерть его, скорее всего, будет жуткой. Акопа Артиняна сначала страшно пытали, потом убили. Кто бы ни стал ему заменой, я все сделаю, чтобы его защитить. Мне совсем не светит, чтобы на моей совести была еще одна загубленная молодая жизнь. Кем бы ни был следующий, он не должен умереть. Работа у нас такая. Теперь ты понимаешь, почему мы не можем отказаться от этого дела? Это не блажь моя, Не прихоть. Оно не терпит отлагательств, и мы не вправе его бросать.
Мэтерз взглянул в глаза напарника и чуть заметно кивнул в знак согласия.
– Ясно. В этой связи я бы хотел вам задать только один вопрос. У меня на руках жена и ребенок. Как быть с Бобьеном и Лапьером?
– Этот вопрос я решу. С этими парнями я как-нибудь сам разберусь, их дни уже сочтены. – Санк-Марс слегка улыбнулся. – Об этом я тебе только в этих стенах говорю. Запомни это, Билл.
– Так точно, сэр, – тихо ответил Мэтерз.
Джулия Мардик торопливо протопала по снегу к ночному клубу «Мажестик», чтобы поскорее согреться. В длинном коридоре ее встретил здоровенный парень, которого бы, наверное, ни одни весы не выдержали. Он бросил на нее пристальный взгляд, но разрешил пройти бесплатно.
– В чем дело? – спросила она. – Или для женщин сегодня вход бесплатный?
– Для тебя, крошка, – ответил громила, – каждый вечер бесплатный.
Джулия глуповато ухмыльнулась, дав ему понять, что дешевые приколы ей по барабану.
В этом заведении она оказалась единственной одетой женщиной. Какое-то время она сидела в одиночестве, привыкая к полутьме зала, потом решила заказать пиво у подошедшей к ней молоденькой девушки – почти ребенка – с обнаженной грудью. Ей показалось, что та смотрит на нее не без смущения. Джулия могла быть либо завсегдатаем, либо искала работу, но в любом случае официантку она чем-то заинтриговала. На подиуме пританцовывали почти обнаженные девицы, медленно снимавшие друг с друга остатки одежды, другие, взобравшись на молочно-белые пластмассовые ящики, демонстрировали свои прелести клиентам, пялившимся на них с расстояния в несколько сантиметров. С такой дистанции зрителям ничего не стоило их лизнуть. Когда официантка вернулась, Джулия спросила, находится ли в зале Макс Гиттеридж, и девчушка тут же показала ей, где он сидит.
Слегка воодушевившись от выпитого пива, она прошла к столику адвоката. Селвин сказал ей, чтоб она с этим не тянула. Ей надо было прийти пораньше, чтобы народу было еще немного, и действовать без проволочек, пока она не намозолит там глаза и хозяин не решит выставить ее за дверь. Одной рукой Гиттеридж прижимал к уху телефон, пальцем второй затыкал другое ухо, чтобы музыка не мешала слушать. Видным мужчиной назвать его было никак нельзя: прилизанные волосы, вытянутое лицо с размытыми чертами – нос узкий, подбородок заостренный. Поверх черной водолазки на нем был двубортный пиджак – Джулии показалось, что для солидности в него вшиты подплечники. На вид мужчине было под пятьдесят. Она присела напротив него за столик. Девушка не могла представить, как ей вести себя с человеком, который все еще – в это трудно поверить! – приглаживал волосы бриолином. Гиттеридж бросил на нее жесткий взгляд, от которого она поежилась: зрачки у него были расширенные и темные. Закончив разговор, он вынул палец из уха и спросил:
– Ну что, моя милая? – Вопрос прозвучал так, будто ой очень хотел казаться крутым сердцеедом.
Из-за громкой музыки ей пришлось податься вперед. Под распахнутой курткой в разрезе джемпера четко обозначились контуры ее полной груди. Он явно обратил на это внимание.
Прежде всего она положила на стол и подвинула к нему газету, в которой была опубликована статья о Максе Гиттеридже. Он бросил на нее беглый взгляд, но ему хватило, чтобы в мигающем свете прожекторов прочесть заголовок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84