Будь осторожен. Не ставь свое мужское достоинство выше гордости полицейского. Это тебе не поможет при разбирательстве твоего дела, как бы оно ни повернулось.
Лапьер понурил голову, поднялся. В этой квартире с низкими потолками он выглядел особенно высоким. Санк-Марс пошел за ним в спальню, где на кровати лежала голая девочка, которая потягивала пиво и рассматривала журнал мод. В квартире было очень жарко. Ее халатик валялся в ногах, она даже пальцем не пошевелила, чтоб хоть как-то прикрыться, но взгляд на них подняла, как будто хотела понять, собираются ли с ней что-то делать эти мужчины, и если да, то есть ли у нее выбор?
– Проходи сюда, – показал ему дорогу Лапьер.
Они вошли в большую кладовку, другая дверь из которой вела в ванную. Санк-Марс дернул за шнурок свисавшего с потолка выключателя. Половина кладовки была отведена под одежду – на плечиках висели костюмы, брюки, рубашки, в углу навалена куча грязного белья. Другая половина помещения была оборудована под что-то вроде небольшой мастерской: распотрошенные останки старых переносных радиостанций валялись на полке, из них были вынуты какие-то детали, там же стояли магнитофоны, были разбросаны наушники и старые микрофоны. Санк-Марсу это напомнило старые времена, когда они без всяких разрешений и помех могли прослушивать кого угодно, где угодно и когда угодно. Какое-то время он так и стоял в кладовке, потягивая пиво.
– Ну что? – спросил его Лапьер, когда он оттуда вышел.
– Расслабься, Андре. Я только хотел выяснить, какое у тебя оборудование. Если бы здесь у тебя все было по последнему слову техники, я бы поинтересовался, откуда ты берешь на это деньги.
– Ты же видишь, Эмиль, насколько здесь все примитивно. Это просто хобби у меня такое, я тащусь от этого занятия, понимаешь?
– Ты сам все это собрал?
– Я переделал этот допотопный хлам, чтобы можно было использовать батарейки от часов.
– Да ты просто гений, а я и не знал. Держи меня в курсе с делом Тернера.
– Будет сделано.
– И не бери в голову, как-нибудь прорвемся.
– Годится. Послушай, а что у тебя там с этим парнем – Коутесом?
– Он в какую-то нору забился, носа не кажет. Ты что, за него переживаешь?
Лапьер скорчил гримасу.
– Может быть, он тоже в этом деле по уши замазан. Надеюсь, рано или поздно он объявится.
– Было бы неплохо.
– Спасибо за все, Эмиль. Буду думать.
– Ладно, коллега, обо мне не беспокойся. Я бы мог отрядить на это дело кого-то другого из наших, но не привык менять коней на переправе.
Высказав коллеге все, что считал нужным, Эмиль Санк-Марс вышел из квартиры и направился к машине, уверенный, что запустил достаточно серьезные процессы. Дождь перестал. Любой дельный план подразумевает, что в нем расписаны определенные функции. В этом смысле его затея и не претендовала на то, чтобы называться планом, но в равной степени ее нельзя было назвать и тактической уловкой. Поделившись с Лапьером интригующей информацией, он повысил его ценность в глазах «Ангелов ада», если, конечно, Андре работал на них. Они бы многое дали за то, чтобы узнать, чем занимается знаменитый сыщик Санк-Марс и куда приведет расследование о таинственной третьей силе, напавшей на них под видом «Рок-машины». Если можно было получить от Лапьера какую-то информацию в этой связи – при том условии, что взорвать собираются его, – такой поворот событий мог бы спасти ему жизнь. Кроме того, Санк-Марс надеялся, что если эта новость дойдет до главарей «Ангелов ада», а подорвать собираются его самого, они вполне могут изменить свое решение. Узнав о том, что он может стать для них источником важной информации, «Ангелы» могли бы его не трогать.
Новость о существовании этой неизвестной жесткой третьей силы могла бы сильно озадачить всю эту волчью стаю. Они никогда не додумались бы, что к делу причастна эта студентка – или ЦРУ, – и потому такая ложь во благо могла бы оказать на них какое-то давление. При удачном развитии событий, если через «Ангелов» слух об этом дойдет до интересующего его человека, это, возможно, помогло бы установить с ним более равноправные отношения. Тот человек – особенно если он действительно имеет отношение к ЦРУ – наверняка хотел бы знать, что Санк-Марс прячет в рукаве. Или этот деятель, чтобы прояснить ситуацию, мог бы снова использовать свои связи, возможно, того же Раймонда Райзера.
Если эта информация дойдет до «Ангелов ада», станет там известна человеку Наездника, внедренному в банду, а потом через Наездника вернется к нему обратно, это подтвердит, что Лапьер с ними связан, поскольку этой информацией он поделился только с ним. Санк-Марс очень рассчитывал, что такая утечка могла бы внести в это дело полную ясность.
Он сел в машину, перевел дыхание и включил двигатель. С облегчением вздохнул – бомбу ему не подложили. Какое-то время он сидел за рулем, напряженно размышляя над собственными сомнениями и подозрениями. Ему надо было вспомнить разговоры, которые он вел с Андре в прошлом, сопоставить их содержание с тем, что он видел в его маленькой мастерской. Как-то Андре обмолвился, что оборудование было мобильным, и Санк-Марс нашел у него в кладовке подтверждение этому. Оборудования большого радиуса действия у него не было, не было ни антенны на крыше дома, ни куда-то уходящих проводов, ни телефонных розеток в стенном шкафу. Но разве не говорил ему Андре, что разговор в гараже «Сампсон» он записывал дома, когда болел гриппом? Оборудования, которое позволяло бы ему это сделать, Санк-Марс не заметил, и в любом случае такое его заявление противоречило тому, что он говорил раньше исключительно о мобильном характере его оборудования. Тогда Санк-Марс поймал его на этом противоречии, о котором долго потом размышлял. Ему нравилось подмечать противоречия, они были для него как трещины в толще событий, в которые проникала его пытливая мысль. В то время он не мог осмыслить эту информацию, не располагая достаточными сведениями, его подозрения тогда были слишком неопределенными. Теперь положение изменилось – у него появилось недостающее звено, и ему надо было найти нужное место в общей картине.
Он включил передачу. Бомба не взорвалась. Детектив выехал на улицу. Взрыв не прогрохотал. Если бы было возможно, он никогда бы не включал заднюю передачу. Сделав это, можно было нарваться на большие неприятности.
Санк-Марс направился в центр. Ему очень хотелось найти полицейского ночной смены, которому можно было доверять. Кого-то, кто не возражал бы против того, чтобы дождаться, когда молодая женщина выйдет из квартиры, кто мог бы проследить за этой шлюшкой, чтобы выяснить ее адрес. Кого-то, кого не смущала бы мысль о том, что он одновременно следит за другим полицейским. Размышляя в этом направлении, он подумал об Окиндере Бойле, о том, как бы он отнесся к слежке за полицейским. Захочет ли он познакомиться с этой девушкой, втереться к ней в доверие, может быть, написать о ней репортаж? Штатские уже далеко не в первый раз принимают участие в этом деле.
«Дальше будет хуже», – сказал себе сержант-детектив Эмиль Санк-Марс. Стоя на светофоре в ожидании смены красного света зеленым, он скорчил недовольную гримасу и подумал: «Еще не вечер».
Когда он продолжил путь, темные очертания горы окутывал туман, но мягкий свет креста на ее вершине служил ему ориентиром, снова напоминая, что он – Санк-Марс, все ближе продвигается к центру событий, где ему уготована главная роль.
Они пришли посреди ночи. Еды с собой не принесли. Восемь «Ангелов ада» вошли в небольшое помещение и в два ряда встали по бокам кровати, на которой сидела Джулия Мардик, закрыв глаза от слепившего ее верхнего света. Мужчины молчали. Они стояли вокруг ее кровати как безгласный древний греческий хор, намеренно низведенный до уровня, который уже нельзя было назвать человеческим, а она была напугана, голодна, одинока и вконец сломлена. Они были в своем истинном обличье – одежде байкеров.
– Пожалуйста, – еле выговорила она, – не делайте этого.
Джулия ничего не ела с тех пор, когда пообедала на корабле. Долгие часы ее держали почти в полной темноте – неясные блики тускло мерцали лишь в тех местах в перегородках и потолке, куда были выведены трубы. Но и этого освещения хватало, чтобы видеть, как к ней подходили крысы и обнюхивали ее. Она провела там всю ночь и даже сесть не могла. А наутро к ней пришел капитан. Сквозь слезы она спросила его:
– Они собираются меня убить?
Он ткнул в нее указательным пальцем и ответил:
– Не убивать тебя на моем корабле.
Она так и не поняла, была ли это хорошая новость или смертный приговор. Капитану, казалось, сильно не нравилось все происходящее. Он отвел ее в туалет, а потом опять приковал наручниками к трубе.
На следующую ночь капитан перевел Джулию в отдельную каюту, где ее заперли, но уже без наручников. Там хоть воду можно было пить. Днем она дала обещание не устраивать скандалов, и ее вывезли из порта на БМВ через пост охраны. Потом они долго ехали по шоссе на восток от Монреаля, на территорию, которую контролировали «Ангелы ада», в район, называемый «восточными городами».
Там ей выделили отдельную квартиру.
Но и в тот день ее ничем не накормили, а стояла уже глубокая ночь.
Человек, которого она знала под именем Жан-Ги, подошел ближе и встал сбоку от других, как будто готовился к какой-то церемонии или ритуалу. В отличие от других он никогда не носил байкерского прикида, а всегда одевался с иголочки. И теперь он был одет в розоватую рубашку и бежевый костюм. Она бросила взгляд на остальных – все они смотрели на нее безо всякого выражения, животы вываливались из штанов, они переминались с ноги на ногу, позвякивая цепочками, у некоторых были ножи, на куртках – нашивки с костями и черепами. На пальцах у байкеров поблескивали перстни и кольца, на шеях болтались цепочки и медальоны с подвесками, тела их были покрыты татуировкой. Патлатые и нечесаные, со слезящимися глазами, свалявшимися бородами, мужчины смотрели на девушку бесстрастно, как каменные изваяния. От них разило джином и сильно, удушливо воняло потом. Жан-Ги, весь в бежевом, стоял сбоку, скрестив руки как директор похоронного бюро, и, казалось, чего-то ждал. Джулия беззвучно взмолилась:
– Пожалуйста, не надо…
И тут вошел он – Царь. Мужчина был безукоризненно одет, как будто костюм ему шил тот же портной, что и Жан-Ги, с той лишь разницей, что на нем не было пиджака. Она заметила, как похрустывает его накрахмаленная рубашка, как отлично отутюжены брюки, узел черного галстука был чуть ослаблен у воротничка. Как и в первый раз на корабле, перед тем как он приковал ее наручниками к трубе, Джулию поразили его тяжелый взгляд и полные губы. На этот раз в тусклом освещении она еще заметила, что у него острые скулы и слишком оттопыренные уши, из-за которых, возможно, его голова выглядела как-то странно, непропорционально. Она подумала, что лет ему где-то под пятьдесят или немного меньше. Царь взял стул от скромного столового гарнитура, и Джулия вдруг испугалась, что он размозжит ей голову. Она вздрогнула и сдвинулась к краю кровати, но мужчина повернул стул к ней спинкой, поставил его у изножья кровати, сел и упер локти в спинку.
Ей хотелось поймать его взгляд, разглядеть в нем хоть что-то человеческое.
– Мы тебя называем банкирская дочка. Об этом должен быть один анекдот.
Она чуть поежилась под одеялом, пытаясь ощутить собственное тело. Девушка была полностью одета.
– Она была всего лишь банкирской дочкой… – голос ее срывался, она слышала надсадное дыхание этих вонючих мужиков, и ей казалось, что некоторым из них трудно держаться прямо, – …но все мужчины брали у нее взаймы.
– Мне говорили, что с чувством юмора у тебя нет проблем.
– Кто это мог заметить? Никто из тех, с кем я… – она еще как-то пыталась быть смелой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Лапьер понурил голову, поднялся. В этой квартире с низкими потолками он выглядел особенно высоким. Санк-Марс пошел за ним в спальню, где на кровати лежала голая девочка, которая потягивала пиво и рассматривала журнал мод. В квартире было очень жарко. Ее халатик валялся в ногах, она даже пальцем не пошевелила, чтоб хоть как-то прикрыться, но взгляд на них подняла, как будто хотела понять, собираются ли с ней что-то делать эти мужчины, и если да, то есть ли у нее выбор?
– Проходи сюда, – показал ему дорогу Лапьер.
Они вошли в большую кладовку, другая дверь из которой вела в ванную. Санк-Марс дернул за шнурок свисавшего с потолка выключателя. Половина кладовки была отведена под одежду – на плечиках висели костюмы, брюки, рубашки, в углу навалена куча грязного белья. Другая половина помещения была оборудована под что-то вроде небольшой мастерской: распотрошенные останки старых переносных радиостанций валялись на полке, из них были вынуты какие-то детали, там же стояли магнитофоны, были разбросаны наушники и старые микрофоны. Санк-Марсу это напомнило старые времена, когда они без всяких разрешений и помех могли прослушивать кого угодно, где угодно и когда угодно. Какое-то время он так и стоял в кладовке, потягивая пиво.
– Ну что? – спросил его Лапьер, когда он оттуда вышел.
– Расслабься, Андре. Я только хотел выяснить, какое у тебя оборудование. Если бы здесь у тебя все было по последнему слову техники, я бы поинтересовался, откуда ты берешь на это деньги.
– Ты же видишь, Эмиль, насколько здесь все примитивно. Это просто хобби у меня такое, я тащусь от этого занятия, понимаешь?
– Ты сам все это собрал?
– Я переделал этот допотопный хлам, чтобы можно было использовать батарейки от часов.
– Да ты просто гений, а я и не знал. Держи меня в курсе с делом Тернера.
– Будет сделано.
– И не бери в голову, как-нибудь прорвемся.
– Годится. Послушай, а что у тебя там с этим парнем – Коутесом?
– Он в какую-то нору забился, носа не кажет. Ты что, за него переживаешь?
Лапьер скорчил гримасу.
– Может быть, он тоже в этом деле по уши замазан. Надеюсь, рано или поздно он объявится.
– Было бы неплохо.
– Спасибо за все, Эмиль. Буду думать.
– Ладно, коллега, обо мне не беспокойся. Я бы мог отрядить на это дело кого-то другого из наших, но не привык менять коней на переправе.
Высказав коллеге все, что считал нужным, Эмиль Санк-Марс вышел из квартиры и направился к машине, уверенный, что запустил достаточно серьезные процессы. Дождь перестал. Любой дельный план подразумевает, что в нем расписаны определенные функции. В этом смысле его затея и не претендовала на то, чтобы называться планом, но в равной степени ее нельзя было назвать и тактической уловкой. Поделившись с Лапьером интригующей информацией, он повысил его ценность в глазах «Ангелов ада», если, конечно, Андре работал на них. Они бы многое дали за то, чтобы узнать, чем занимается знаменитый сыщик Санк-Марс и куда приведет расследование о таинственной третьей силе, напавшей на них под видом «Рок-машины». Если можно было получить от Лапьера какую-то информацию в этой связи – при том условии, что взорвать собираются его, – такой поворот событий мог бы спасти ему жизнь. Кроме того, Санк-Марс надеялся, что если эта новость дойдет до главарей «Ангелов ада», а подорвать собираются его самого, они вполне могут изменить свое решение. Узнав о том, что он может стать для них источником важной информации, «Ангелы» могли бы его не трогать.
Новость о существовании этой неизвестной жесткой третьей силы могла бы сильно озадачить всю эту волчью стаю. Они никогда не додумались бы, что к делу причастна эта студентка – или ЦРУ, – и потому такая ложь во благо могла бы оказать на них какое-то давление. При удачном развитии событий, если через «Ангелов» слух об этом дойдет до интересующего его человека, это, возможно, помогло бы установить с ним более равноправные отношения. Тот человек – особенно если он действительно имеет отношение к ЦРУ – наверняка хотел бы знать, что Санк-Марс прячет в рукаве. Или этот деятель, чтобы прояснить ситуацию, мог бы снова использовать свои связи, возможно, того же Раймонда Райзера.
Если эта информация дойдет до «Ангелов ада», станет там известна человеку Наездника, внедренному в банду, а потом через Наездника вернется к нему обратно, это подтвердит, что Лапьер с ними связан, поскольку этой информацией он поделился только с ним. Санк-Марс очень рассчитывал, что такая утечка могла бы внести в это дело полную ясность.
Он сел в машину, перевел дыхание и включил двигатель. С облегчением вздохнул – бомбу ему не подложили. Какое-то время он сидел за рулем, напряженно размышляя над собственными сомнениями и подозрениями. Ему надо было вспомнить разговоры, которые он вел с Андре в прошлом, сопоставить их содержание с тем, что он видел в его маленькой мастерской. Как-то Андре обмолвился, что оборудование было мобильным, и Санк-Марс нашел у него в кладовке подтверждение этому. Оборудования большого радиуса действия у него не было, не было ни антенны на крыше дома, ни куда-то уходящих проводов, ни телефонных розеток в стенном шкафу. Но разве не говорил ему Андре, что разговор в гараже «Сампсон» он записывал дома, когда болел гриппом? Оборудования, которое позволяло бы ему это сделать, Санк-Марс не заметил, и в любом случае такое его заявление противоречило тому, что он говорил раньше исключительно о мобильном характере его оборудования. Тогда Санк-Марс поймал его на этом противоречии, о котором долго потом размышлял. Ему нравилось подмечать противоречия, они были для него как трещины в толще событий, в которые проникала его пытливая мысль. В то время он не мог осмыслить эту информацию, не располагая достаточными сведениями, его подозрения тогда были слишком неопределенными. Теперь положение изменилось – у него появилось недостающее звено, и ему надо было найти нужное место в общей картине.
Он включил передачу. Бомба не взорвалась. Детектив выехал на улицу. Взрыв не прогрохотал. Если бы было возможно, он никогда бы не включал заднюю передачу. Сделав это, можно было нарваться на большие неприятности.
Санк-Марс направился в центр. Ему очень хотелось найти полицейского ночной смены, которому можно было доверять. Кого-то, кто не возражал бы против того, чтобы дождаться, когда молодая женщина выйдет из квартиры, кто мог бы проследить за этой шлюшкой, чтобы выяснить ее адрес. Кого-то, кого не смущала бы мысль о том, что он одновременно следит за другим полицейским. Размышляя в этом направлении, он подумал об Окиндере Бойле, о том, как бы он отнесся к слежке за полицейским. Захочет ли он познакомиться с этой девушкой, втереться к ней в доверие, может быть, написать о ней репортаж? Штатские уже далеко не в первый раз принимают участие в этом деле.
«Дальше будет хуже», – сказал себе сержант-детектив Эмиль Санк-Марс. Стоя на светофоре в ожидании смены красного света зеленым, он скорчил недовольную гримасу и подумал: «Еще не вечер».
Когда он продолжил путь, темные очертания горы окутывал туман, но мягкий свет креста на ее вершине служил ему ориентиром, снова напоминая, что он – Санк-Марс, все ближе продвигается к центру событий, где ему уготована главная роль.
Они пришли посреди ночи. Еды с собой не принесли. Восемь «Ангелов ада» вошли в небольшое помещение и в два ряда встали по бокам кровати, на которой сидела Джулия Мардик, закрыв глаза от слепившего ее верхнего света. Мужчины молчали. Они стояли вокруг ее кровати как безгласный древний греческий хор, намеренно низведенный до уровня, который уже нельзя было назвать человеческим, а она была напугана, голодна, одинока и вконец сломлена. Они были в своем истинном обличье – одежде байкеров.
– Пожалуйста, – еле выговорила она, – не делайте этого.
Джулия ничего не ела с тех пор, когда пообедала на корабле. Долгие часы ее держали почти в полной темноте – неясные блики тускло мерцали лишь в тех местах в перегородках и потолке, куда были выведены трубы. Но и этого освещения хватало, чтобы видеть, как к ней подходили крысы и обнюхивали ее. Она провела там всю ночь и даже сесть не могла. А наутро к ней пришел капитан. Сквозь слезы она спросила его:
– Они собираются меня убить?
Он ткнул в нее указательным пальцем и ответил:
– Не убивать тебя на моем корабле.
Она так и не поняла, была ли это хорошая новость или смертный приговор. Капитану, казалось, сильно не нравилось все происходящее. Он отвел ее в туалет, а потом опять приковал наручниками к трубе.
На следующую ночь капитан перевел Джулию в отдельную каюту, где ее заперли, но уже без наручников. Там хоть воду можно было пить. Днем она дала обещание не устраивать скандалов, и ее вывезли из порта на БМВ через пост охраны. Потом они долго ехали по шоссе на восток от Монреаля, на территорию, которую контролировали «Ангелы ада», в район, называемый «восточными городами».
Там ей выделили отдельную квартиру.
Но и в тот день ее ничем не накормили, а стояла уже глубокая ночь.
Человек, которого она знала под именем Жан-Ги, подошел ближе и встал сбоку от других, как будто готовился к какой-то церемонии или ритуалу. В отличие от других он никогда не носил байкерского прикида, а всегда одевался с иголочки. И теперь он был одет в розоватую рубашку и бежевый костюм. Она бросила взгляд на остальных – все они смотрели на нее безо всякого выражения, животы вываливались из штанов, они переминались с ноги на ногу, позвякивая цепочками, у некоторых были ножи, на куртках – нашивки с костями и черепами. На пальцах у байкеров поблескивали перстни и кольца, на шеях болтались цепочки и медальоны с подвесками, тела их были покрыты татуировкой. Патлатые и нечесаные, со слезящимися глазами, свалявшимися бородами, мужчины смотрели на девушку бесстрастно, как каменные изваяния. От них разило джином и сильно, удушливо воняло потом. Жан-Ги, весь в бежевом, стоял сбоку, скрестив руки как директор похоронного бюро, и, казалось, чего-то ждал. Джулия беззвучно взмолилась:
– Пожалуйста, не надо…
И тут вошел он – Царь. Мужчина был безукоризненно одет, как будто костюм ему шил тот же портной, что и Жан-Ги, с той лишь разницей, что на нем не было пиджака. Она заметила, как похрустывает его накрахмаленная рубашка, как отлично отутюжены брюки, узел черного галстука был чуть ослаблен у воротничка. Как и в первый раз на корабле, перед тем как он приковал ее наручниками к трубе, Джулию поразили его тяжелый взгляд и полные губы. На этот раз в тусклом освещении она еще заметила, что у него острые скулы и слишком оттопыренные уши, из-за которых, возможно, его голова выглядела как-то странно, непропорционально. Она подумала, что лет ему где-то под пятьдесят или немного меньше. Царь взял стул от скромного столового гарнитура, и Джулия вдруг испугалась, что он размозжит ей голову. Она вздрогнула и сдвинулась к краю кровати, но мужчина повернул стул к ней спинкой, поставил его у изножья кровати, сел и упер локти в спинку.
Ей хотелось поймать его взгляд, разглядеть в нем хоть что-то человеческое.
– Мы тебя называем банкирская дочка. Об этом должен быть один анекдот.
Она чуть поежилась под одеялом, пытаясь ощутить собственное тело. Девушка была полностью одета.
– Она была всего лишь банкирской дочкой… – голос ее срывался, она слышала надсадное дыхание этих вонючих мужиков, и ей казалось, что некоторым из них трудно держаться прямо, – …но все мужчины брали у нее взаймы.
– Мне говорили, что с чувством юмора у тебя нет проблем.
– Кто это мог заметить? Никто из тех, с кем я… – она еще как-то пыталась быть смелой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84