А сейчас, Вальтер, валите отсюда к чертовой матери!
Эти сказанные не без грубой издевки слова Санк-Марс произнес, продолжая улыбаться. Он вышел из машины вместе с Каплонский, потянулся и зевнул. Потом потрепал освобожденного пленника по плечу и пересел на переднее сиденье.
– Поехали, – сказал он Мэтерзу по-французски. – Быстро.
Младший детектив резко вырулил на проезжую часть. Еще до того, как сидевшие во второй машине полицейские поняли, что задержанный выпущен на свободу, они последовали за первой машиной и отстали от нее только после того, как Санк-Марс связался с ними по рации и объявил, что они свободны.
– Просто поразительно, – сказал Мэтерз.
– Господи, благослови Вальтера Каплонского.
– Так вы думаете, что Дегир тоже связан с бандитами?
– Понятия не имею, – признался старший детектив. – Подождем и посмотрим, что будет дальше.
Опоздавший на вечернюю встречу Санк-Марс был озадачен. Ресторан – ни то ни се, – хотя и сверкал огнями как новогодняя елка, народа там почти не было. В застекленном баре поблескивали бутылки. В витрине были выставлены торты, залитые клубничной глазурью, безвкусная еда, к которой он питал большую слабость. Когда подошла официантка, он заказал только кофе, похлопав себя по животу, и Лапьер понимающе что-то пробурчал.
– Ну что, Андре, – начал Санк-Марс, хотя встреча состоялась по инициативе Лапьера, – как отпуск проходит?
– Забавный ты малый.
Две тонкие полоски пластыря, казавшиеся странно выпуклыми, заклеивали порезы на его кадыке. Он выглядел бледным и усталым, как будто из-за высокого роста сердце уставало перекачивать кровь к конечностям. Казалось, кости выпирают сквозь кожу, и если бы он еще чуть-чуть похудел, то стал бы совсем похожим на скелет. Санк-Марсу было страшно подумать о том, что станется с Лапьером, если он заболеет всерьез.
– Тебе бы надо было платить за ремонт машины, Андре.
– Ты, Эмиль, прямо истинный святоша! Когда ты преставишься, мы в твою честь возведем такую же большую усыпальницу, как Оратория . К ее подножию на коленях будут приползать раскаявшиеся грешники, чтобы проникнуться благодатью твоего сердца. – Он закурил сигарету.
– Ладно, согласен. Только потом студенты его на спор украдут и спрячут в общежитии. Что еще новенького? Ты, Андре, никак не можешь отвлечься от работы – все время крутишься в преступном мире. А я, знаешь, почему сам плачу за ремонт? Мне иногда хочется хоть ненадолго позабыть о преступниках.
– На самом деле все не так, как тебе кажется, – тихо ответил Лапьер.
Его затуманившийся взгляд был устремлен куда-то вдаль, и Санк-Марс впервые заметил, что нижнее веко у него чуть заметно подрагивает. Все они понемногу стареют…
– Выглядит, по крайней мере, это так. А что на самом деле с тобой происходит?
– Эмиль, ты целый день сиднем сидишь в кресле и ждешь звонков от стукачей, а потом проводишь свои задержания. А остальным полицейским надо вкалывать, чтоб было на что жить. – Он глубоко затянулся.
– У меня тоже не всегда так было, – возразил Санк-Марс.
– Верно. Раньше ты должен был, как и я, попотеть, чтоб кого-то поймать. Ты был хорошим полицейским, я тобой восхищался. Хочешь, я тебе одну вещь скажу? Я такой же хороший полицейский, как и ты, может быть, даже лучше.
Когда он был без пиджака, было отчетливо видно, как под рубашкой у него выпирают кости.
– Да, ты был таким, пока тебе не начали бесплатно чинить машину.
– И что, я стал из-за этого продажным полицейским?
Санк-Марс выгнул бровь, как будто хотел сказать, что до этого еще не дошло.
– Нет, глухонемым.
Лапьер слегка стукнул по столу костяшками пальцев.
– Чтобы кого-то задержать, мне надо хорошенько побегать. Я задницу себе не просиживаю, не жду, пока убийцы постучат ко мне в дверь и попросят их арестовать. Те преступники, которых я ловлю, пытаются от меня улизнуть и затаиться. Только у тебя все так легко получается! А я – я работаю на улицах, пью в барах, вожу своих девочек в дешевые мотели, где берут плату за каждые четверть часа. Приходилось тебе бывать в таких заведениях? Я, Эмиль, никогда никого не арестовывал, когда ходил к мессе. Я живу там, где ошиваются преступники, хожу вместе с ними в церковь, общаюсь с ними, танцую с теми, у кого разбито сердце. И работу свою делаю там же.
Санк-Марс чуть кивнул, давая понять, что специфика его положения для него не секрет.
– Такая философия, Андре, может извинить многие грехи.
– Наше дело, Эмиль, – не грехи отпускать, – не согласился с ним Лапьер. Теперь он сел на любимого конька, в его словах звучала страсть, подбородок чуть подрагивал. – Мы боремся с преступностью, а под преступностью я в первую очередь понимаю убийства. И если я ремонтирую свою машину в гараже, куда иногда наведываются убийцы, это не снижает моих шансов их поймать.
– Ты хочешь мне сказать…
– Я тебе говорю, как дела обстоят в действительности.
– Значит, ты бесп латн о ремонтировал машину…
– …чтобы получить возможность вращаться в определенных кругах. Чтобы меня там видели. И чтоб ы люди не думали, что я такой же святоша, как ты. Мне нужны наводки, информация. Мне нужно бывать с людьми, которые дают мне наводки и сведения.
Санк-Марс отхлебнул глоток из чашки, над которой поднимался пар.
– Это хороший довод, Андре. Я бы на твоем месте приберег его до того времени, когда тебе предъявят обвинение. Он мог бы тогда сработать.
– Я знаю, Эмиль, мне тебя переубедить не удастся. В этом плане мы с тобой одним лыком шиты. Историй всяких мы вдоволь наслушались. Как и мне, тебе нужны только факты.
– С этим дела обстоят хуже, – заметил Санк-Марс.
Лапьер намек понял.
– Это Селин из отдела обработки данных. Я не знал, Эмиль, что она с ними связана. Ты мне не поверишь, но я все равно хотел тебе это сказать. Конечно, я с ней спал, – я мужчина, а не святоша. Я с ней и спал, и развлекался. Трамбле сказал мне, что она сначала заносила информацию о краденых машинах, а потом удаляла ее из системы. Но этим она занималась – я здесь ни при чем. Я об этом ничего не знал. Ничегошеньки, Эмиль.
– Расследование убийства Артиняна ты провел из рук вон плохо.
– У меня был грипп!
– Это ты сейчас так говоришь. А тогда ты никому не позвонил и не сказал, что из-за болезни не выйдешь на работу. И в канун Рождества ты был на дежурстве. Так насколько же сильно ты был болен?
– Табаруит! Я тогда только-только заболел. Треклятый потир! Ты же знаешь, как это бывает, Эмиль. Ты соглашаешься дежурить на праздник, потому что надеешься, что ночь пройдет без приключений. Зачем людям убивать друг друга в канун Рождества, табарнуш? Лучше болеть на дежурстве – это даст тебе несколько отгулов, когда ты будешь здоров. Только не говори мне, что сам никогда так не делал. Ты у нас, конечно, святой, но не пытайся меня убедить в том, что ты дурак. Я прикинул, что если отдежурю в ту ночь, тогда буду гулять на Новый год. Если бы я позвонил и сказал, что заболел, мне бы точно выпало дежурство под Новый год, а ты сам прекрасно знаешь, что в такое время делается. Ладно, Эмиль, у меня нет детей. Вот я и решил сделать одолжение одному из наших папаш, табарнак!
Когда ругаются англичане, для выражения гнева они обычно используют термины, связанные с сексуальными отношениями или какими-то биологическими отправлениями тела. Если Санк-Марсу хотелось по-настоящему крепко выругаться, он предпочитал английский. Французы сквернословят, ударяясь в святотатство, пороча и оскверняя словом религиозные святыни. Так, они могут использовать французское слово, которое значит «дарохранительница», и добавить к нему какое-нибудь бранное определение или назвать потир проклятым. Санк-Марс смекнул, что Лапьер ругается как сапожник именно по-французски, потому что знает, что употребление в таком контексте названий религиозной атрибутики его донельзя раздражает. Сознательно или неосознанно он пытался вывести коллегу из себя.
– Но ведь ты и потом продолжал расследовать это дело. Ты и позже не отпрашивался по болезни.
– Мне позарез нужно было это дело, Эмиль! Я просто ждал, чтобы грипп прошел сам собой, вот и все. Мне не хотелось от него отказываться.
– Почему? Это же только еще одно обычное для тебя дело. Лапьер, казалось, не был готов к ответу на этот вопрос. Его рука, протянутая к солонке, на какое-то время зависла над столом.
– Когда я увидел послание, которое висело у него на груди, – М5, я о нем никому не сказал, но подумал, что это как-то связано с тобой. Пятое марта. Знаешь, если кто-то против тебя что-то замышлял, мне хотелось быть в курсе. Вот и все.
– Надо же! Ну, спасибо.
Лапьер не без иронии махнул рукой.
– Я не святой. Разве я когда-нибудь на это претендовал? Я твой конкурент, и мне надоело ходить в тени твоей славы. Раньше у нас было не так.
Ничего не ответив, Санк-Марс продолжал за ним наблюдать.
– В последнее время положение у нас напряженное. От взрывов бомб гибнут люди. «Рок-машина» взрывает парней из «Ангелов ада». Мы знаем, что это разборки банд, знаем, что они сводят между собой счеты. А преступников мы разве ловим? Нет. Может быть, когда-нибудь мы и выясним, кто из них что кому сделал, но дела такого рода никогда не доходят до суда. В половине случаев у этих тварей жизнь бывает очень короткой. А если удается их накрыть, расследование тут же перехватывают «Росомахи». Вот я и получил дело, которое поначалу, кажется, с бандами не связано, по крайней мере на первый взгляд. Потому-то, Эмиль, я и хочу довести его до конца. Мне нужна такая возможность. И я не собираюсь от него отказываться потому, что заболел гриппом.
Санк-Марс не мог с ним не согласиться:
– Это я понимаю, Андре.
– Некоторые считают, что мне просто надо по-тихому дотянуть до пенсии. Я, конечно, уже не такой молодой, как раньше, но и у меня, Эмиль, есть еще порох в пороховницах.
– Мой напарник сказал мне, что ты встречался с девушкой Артиняна. Значит, ты продолжаешь расследование. Она тебе что-нибудь рассказала?
Лапьер отпил кофе и сделал глубокую затяжку, собираясь с мыслями для ответа. Потом признался, что ничего особенного она ему не рассказывала.
– Она только подтвердила то, что мы уже знали об этом парне.
– Ты можешь мне еще что-нибудь рассказать, Андре? Я знаю, мы здесь с тобой конкуренты, но в этом деле на кону стоит твоя карьера. Если ты раскопал хоть что-нибудь интересное в ходе расследования, расскажи мне об этом сейчас. Если что-то путное из этого выйдет, я приду на разбор твоего дела и скажу, что ты нам помог.
Сержант-детектив Андре Лапьер оценил это предложение по достоинству. Он напряженно размышлял, зажав голову руками, как будто силился выудить из памяти нужный сюжет. Санк-Марс сильно сомневался, что такие серьезные усилия оправданы.
– Есть здесь одна зацепочка, – наконец признался Лапьер.
– Да?
– Может быть, это просто ерунда, ты же знаешь, как это бывает. Там в гараже работал один малый, его зовут Джим Коутес. – Санк-Марс вынул блокнот, и Лапьер по буквам продиктовал ему имя.
– При чем он тут?
– Он исчез.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Вскоре после убийства он испарился. Съехал с квартиры, отключил телефон и все остальное. Как я сказал, может быть, это ничего не значит, но заранее ничего нельзя знать наверняка.
– Хорошо, спасибо. Я тебе сообщу, если он снова нарисуется. Что-нибудь еще?
Лапьер вертел свою чашку по блюдцу.
– Андре, это ведь ты настаивал на нашей встрече. Но мне кажется, ты так и не сказал того, из-за чего меня пригласил.
Лапьер отдал должное этому замечанию.
– Слушай, Эмиль, мы долго работали вместе. И снова будем вместе работать. Я с этими передрягами совладаю, и мне ни к чему торчать здесь с тобой и убеждать тебя в том, что я невинен, как агнец Божий. Я не раз бывал в том гараже, чтобы мне развалюху мою на халяву чинили. Да, я злоупотреблял этим в личных целях, но делал я это еще и по долгу службы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Эти сказанные не без грубой издевки слова Санк-Марс произнес, продолжая улыбаться. Он вышел из машины вместе с Каплонский, потянулся и зевнул. Потом потрепал освобожденного пленника по плечу и пересел на переднее сиденье.
– Поехали, – сказал он Мэтерзу по-французски. – Быстро.
Младший детектив резко вырулил на проезжую часть. Еще до того, как сидевшие во второй машине полицейские поняли, что задержанный выпущен на свободу, они последовали за первой машиной и отстали от нее только после того, как Санк-Марс связался с ними по рации и объявил, что они свободны.
– Просто поразительно, – сказал Мэтерз.
– Господи, благослови Вальтера Каплонского.
– Так вы думаете, что Дегир тоже связан с бандитами?
– Понятия не имею, – признался старший детектив. – Подождем и посмотрим, что будет дальше.
Опоздавший на вечернюю встречу Санк-Марс был озадачен. Ресторан – ни то ни се, – хотя и сверкал огнями как новогодняя елка, народа там почти не было. В застекленном баре поблескивали бутылки. В витрине были выставлены торты, залитые клубничной глазурью, безвкусная еда, к которой он питал большую слабость. Когда подошла официантка, он заказал только кофе, похлопав себя по животу, и Лапьер понимающе что-то пробурчал.
– Ну что, Андре, – начал Санк-Марс, хотя встреча состоялась по инициативе Лапьера, – как отпуск проходит?
– Забавный ты малый.
Две тонкие полоски пластыря, казавшиеся странно выпуклыми, заклеивали порезы на его кадыке. Он выглядел бледным и усталым, как будто из-за высокого роста сердце уставало перекачивать кровь к конечностям. Казалось, кости выпирают сквозь кожу, и если бы он еще чуть-чуть похудел, то стал бы совсем похожим на скелет. Санк-Марсу было страшно подумать о том, что станется с Лапьером, если он заболеет всерьез.
– Тебе бы надо было платить за ремонт машины, Андре.
– Ты, Эмиль, прямо истинный святоша! Когда ты преставишься, мы в твою честь возведем такую же большую усыпальницу, как Оратория . К ее подножию на коленях будут приползать раскаявшиеся грешники, чтобы проникнуться благодатью твоего сердца. – Он закурил сигарету.
– Ладно, согласен. Только потом студенты его на спор украдут и спрячут в общежитии. Что еще новенького? Ты, Андре, никак не можешь отвлечься от работы – все время крутишься в преступном мире. А я, знаешь, почему сам плачу за ремонт? Мне иногда хочется хоть ненадолго позабыть о преступниках.
– На самом деле все не так, как тебе кажется, – тихо ответил Лапьер.
Его затуманившийся взгляд был устремлен куда-то вдаль, и Санк-Марс впервые заметил, что нижнее веко у него чуть заметно подрагивает. Все они понемногу стареют…
– Выглядит, по крайней мере, это так. А что на самом деле с тобой происходит?
– Эмиль, ты целый день сиднем сидишь в кресле и ждешь звонков от стукачей, а потом проводишь свои задержания. А остальным полицейским надо вкалывать, чтоб было на что жить. – Он глубоко затянулся.
– У меня тоже не всегда так было, – возразил Санк-Марс.
– Верно. Раньше ты должен был, как и я, попотеть, чтоб кого-то поймать. Ты был хорошим полицейским, я тобой восхищался. Хочешь, я тебе одну вещь скажу? Я такой же хороший полицейский, как и ты, может быть, даже лучше.
Когда он был без пиджака, было отчетливо видно, как под рубашкой у него выпирают кости.
– Да, ты был таким, пока тебе не начали бесплатно чинить машину.
– И что, я стал из-за этого продажным полицейским?
Санк-Марс выгнул бровь, как будто хотел сказать, что до этого еще не дошло.
– Нет, глухонемым.
Лапьер слегка стукнул по столу костяшками пальцев.
– Чтобы кого-то задержать, мне надо хорошенько побегать. Я задницу себе не просиживаю, не жду, пока убийцы постучат ко мне в дверь и попросят их арестовать. Те преступники, которых я ловлю, пытаются от меня улизнуть и затаиться. Только у тебя все так легко получается! А я – я работаю на улицах, пью в барах, вожу своих девочек в дешевые мотели, где берут плату за каждые четверть часа. Приходилось тебе бывать в таких заведениях? Я, Эмиль, никогда никого не арестовывал, когда ходил к мессе. Я живу там, где ошиваются преступники, хожу вместе с ними в церковь, общаюсь с ними, танцую с теми, у кого разбито сердце. И работу свою делаю там же.
Санк-Марс чуть кивнул, давая понять, что специфика его положения для него не секрет.
– Такая философия, Андре, может извинить многие грехи.
– Наше дело, Эмиль, – не грехи отпускать, – не согласился с ним Лапьер. Теперь он сел на любимого конька, в его словах звучала страсть, подбородок чуть подрагивал. – Мы боремся с преступностью, а под преступностью я в первую очередь понимаю убийства. И если я ремонтирую свою машину в гараже, куда иногда наведываются убийцы, это не снижает моих шансов их поймать.
– Ты хочешь мне сказать…
– Я тебе говорю, как дела обстоят в действительности.
– Значит, ты бесп латн о ремонтировал машину…
– …чтобы получить возможность вращаться в определенных кругах. Чтобы меня там видели. И чтоб ы люди не думали, что я такой же святоша, как ты. Мне нужны наводки, информация. Мне нужно бывать с людьми, которые дают мне наводки и сведения.
Санк-Марс отхлебнул глоток из чашки, над которой поднимался пар.
– Это хороший довод, Андре. Я бы на твоем месте приберег его до того времени, когда тебе предъявят обвинение. Он мог бы тогда сработать.
– Я знаю, Эмиль, мне тебя переубедить не удастся. В этом плане мы с тобой одним лыком шиты. Историй всяких мы вдоволь наслушались. Как и мне, тебе нужны только факты.
– С этим дела обстоят хуже, – заметил Санк-Марс.
Лапьер намек понял.
– Это Селин из отдела обработки данных. Я не знал, Эмиль, что она с ними связана. Ты мне не поверишь, но я все равно хотел тебе это сказать. Конечно, я с ней спал, – я мужчина, а не святоша. Я с ней и спал, и развлекался. Трамбле сказал мне, что она сначала заносила информацию о краденых машинах, а потом удаляла ее из системы. Но этим она занималась – я здесь ни при чем. Я об этом ничего не знал. Ничегошеньки, Эмиль.
– Расследование убийства Артиняна ты провел из рук вон плохо.
– У меня был грипп!
– Это ты сейчас так говоришь. А тогда ты никому не позвонил и не сказал, что из-за болезни не выйдешь на работу. И в канун Рождества ты был на дежурстве. Так насколько же сильно ты был болен?
– Табаруит! Я тогда только-только заболел. Треклятый потир! Ты же знаешь, как это бывает, Эмиль. Ты соглашаешься дежурить на праздник, потому что надеешься, что ночь пройдет без приключений. Зачем людям убивать друг друга в канун Рождества, табарнуш? Лучше болеть на дежурстве – это даст тебе несколько отгулов, когда ты будешь здоров. Только не говори мне, что сам никогда так не делал. Ты у нас, конечно, святой, но не пытайся меня убедить в том, что ты дурак. Я прикинул, что если отдежурю в ту ночь, тогда буду гулять на Новый год. Если бы я позвонил и сказал, что заболел, мне бы точно выпало дежурство под Новый год, а ты сам прекрасно знаешь, что в такое время делается. Ладно, Эмиль, у меня нет детей. Вот я и решил сделать одолжение одному из наших папаш, табарнак!
Когда ругаются англичане, для выражения гнева они обычно используют термины, связанные с сексуальными отношениями или какими-то биологическими отправлениями тела. Если Санк-Марсу хотелось по-настоящему крепко выругаться, он предпочитал английский. Французы сквернословят, ударяясь в святотатство, пороча и оскверняя словом религиозные святыни. Так, они могут использовать французское слово, которое значит «дарохранительница», и добавить к нему какое-нибудь бранное определение или назвать потир проклятым. Санк-Марс смекнул, что Лапьер ругается как сапожник именно по-французски, потому что знает, что употребление в таком контексте названий религиозной атрибутики его донельзя раздражает. Сознательно или неосознанно он пытался вывести коллегу из себя.
– Но ведь ты и потом продолжал расследовать это дело. Ты и позже не отпрашивался по болезни.
– Мне позарез нужно было это дело, Эмиль! Я просто ждал, чтобы грипп прошел сам собой, вот и все. Мне не хотелось от него отказываться.
– Почему? Это же только еще одно обычное для тебя дело. Лапьер, казалось, не был готов к ответу на этот вопрос. Его рука, протянутая к солонке, на какое-то время зависла над столом.
– Когда я увидел послание, которое висело у него на груди, – М5, я о нем никому не сказал, но подумал, что это как-то связано с тобой. Пятое марта. Знаешь, если кто-то против тебя что-то замышлял, мне хотелось быть в курсе. Вот и все.
– Надо же! Ну, спасибо.
Лапьер не без иронии махнул рукой.
– Я не святой. Разве я когда-нибудь на это претендовал? Я твой конкурент, и мне надоело ходить в тени твоей славы. Раньше у нас было не так.
Ничего не ответив, Санк-Марс продолжал за ним наблюдать.
– В последнее время положение у нас напряженное. От взрывов бомб гибнут люди. «Рок-машина» взрывает парней из «Ангелов ада». Мы знаем, что это разборки банд, знаем, что они сводят между собой счеты. А преступников мы разве ловим? Нет. Может быть, когда-нибудь мы и выясним, кто из них что кому сделал, но дела такого рода никогда не доходят до суда. В половине случаев у этих тварей жизнь бывает очень короткой. А если удается их накрыть, расследование тут же перехватывают «Росомахи». Вот я и получил дело, которое поначалу, кажется, с бандами не связано, по крайней мере на первый взгляд. Потому-то, Эмиль, я и хочу довести его до конца. Мне нужна такая возможность. И я не собираюсь от него отказываться потому, что заболел гриппом.
Санк-Марс не мог с ним не согласиться:
– Это я понимаю, Андре.
– Некоторые считают, что мне просто надо по-тихому дотянуть до пенсии. Я, конечно, уже не такой молодой, как раньше, но и у меня, Эмиль, есть еще порох в пороховницах.
– Мой напарник сказал мне, что ты встречался с девушкой Артиняна. Значит, ты продолжаешь расследование. Она тебе что-нибудь рассказала?
Лапьер отпил кофе и сделал глубокую затяжку, собираясь с мыслями для ответа. Потом признался, что ничего особенного она ему не рассказывала.
– Она только подтвердила то, что мы уже знали об этом парне.
– Ты можешь мне еще что-нибудь рассказать, Андре? Я знаю, мы здесь с тобой конкуренты, но в этом деле на кону стоит твоя карьера. Если ты раскопал хоть что-нибудь интересное в ходе расследования, расскажи мне об этом сейчас. Если что-то путное из этого выйдет, я приду на разбор твоего дела и скажу, что ты нам помог.
Сержант-детектив Андре Лапьер оценил это предложение по достоинству. Он напряженно размышлял, зажав голову руками, как будто силился выудить из памяти нужный сюжет. Санк-Марс сильно сомневался, что такие серьезные усилия оправданы.
– Есть здесь одна зацепочка, – наконец признался Лапьер.
– Да?
– Может быть, это просто ерунда, ты же знаешь, как это бывает. Там в гараже работал один малый, его зовут Джим Коутес. – Санк-Марс вынул блокнот, и Лапьер по буквам продиктовал ему имя.
– При чем он тут?
– Он исчез.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Вскоре после убийства он испарился. Съехал с квартиры, отключил телефон и все остальное. Как я сказал, может быть, это ничего не значит, но заранее ничего нельзя знать наверняка.
– Хорошо, спасибо. Я тебе сообщу, если он снова нарисуется. Что-нибудь еще?
Лапьер вертел свою чашку по блюдцу.
– Андре, это ведь ты настаивал на нашей встрече. Но мне кажется, ты так и не сказал того, из-за чего меня пригласил.
Лапьер отдал должное этому замечанию.
– Слушай, Эмиль, мы долго работали вместе. И снова будем вместе работать. Я с этими передрягами совладаю, и мне ни к чему торчать здесь с тобой и убеждать тебя в том, что я невинен, как агнец Божий. Я не раз бывал в том гараже, чтобы мне развалюху мою на халяву чинили. Да, я злоупотреблял этим в личных целях, но делал я это еще и по долгу службы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84