Эмбер покраснела. Влажно и плотоядно глядя, человек в камуфляже добавил:
- Ага, что-то я не видел такого в меню!
Тот, что с хвостом, заметил, что Эмбер не в восторге от идеи целоваться. Он задрал лицо и грязным кончиком пальца потрогал заплатку:
- Можт, это из-за меня. Можт, ты увечных не любишь?
Эмбер почувствовала (как любая хорошая официантка), что ее чаевые в опасности:
- Нет, что вы, нет. Я все объясню. Он мой парень.
Мужчины в унисон повернулись на своих стульях, чтобы еще раз рассмотреть Тони на другом конце ресторана. Он ответил на их взгляды воинственной презрительной усмешкой. Тип с хвостом повернулся:
- Чё, серьезно? Чё это за хрен, кубинец?
Эмбер ответила, что он ошибается, Тони из Лос-Анджелеса.
- Иногда его заносит. Извините, если это вас расстроило. С полным ртом лука человек по имени Бод перебил:
- Мексикашка, готов поспорить. Я слыхал, их полно по всей Калифорнии.
На обратном пути к бару Эмбер остановилась у стола Тони и кратко сообщила, что случилось:
- Из-за тебя они думают, что я целую всех клиентов. Они думают, это входит в обслуживание. Теперь ты счастлив?
Глаза Тони потемнели.
- Эти засранцы что, хотели поцелуев?
- Сделай нам всем одолжение, езжай домой, - прошептала Эмбер.
- Ничего, блин, подобного! Не сейчас.
- Тони, клянусь Богом…
Он раздувал ноздри, выпячивал грудь, сгибал руки. Вот чего нам не хватает, подумала Эмбер, - зеркала, как в спортзале.
- Я с этими говнюками разберусь! - объявил Тони.
- Нет, не разберешься, - отрезала Эмбер, с горечью глядя на внезапно опустевший столик. - Они ушли.
Она заторопилась обратно, надеясь обнаружить какие-нибудь деньги. Ничего - они удрали не рассчитавшись. Вот дерьмо, подумала она. Все это вычтут из ее жалованья.
Внезапно ее окутал аромат одеколона Тони, утонченностью соперничавший с разбавителем для краски. Она чувствовала, как Тони маячит у нее за спиной.
- Иди ты к черту, - огрызнулась она, отступая в кухню. Как и ожидалось, Тони вылетел за дверь.
Через два часа жуткие клиенты Эмбер вернулись, усевшись за тот же столик. Она постаралась не выдать радости:
- Куда это вы сбежали, ребята?
- Да так, захотелось проветриться, - сказал хвостатый, прикуривая сигарету. - Соскучилась по нам? А что, где этот твой парнишка, мастер целоваться?
Эмбер сделала вид, что не расслышала:
- Что вам принести?
Человек в камуфляже заказал еще четыре пива, по два на каждого, и новую гору крылышек.
- Приплюсуйте к нашему счету, - добавил он, помахав «Визой», зажатой в коротких пальцах.
Эмбер ждала, когда принесут заказанную выпивку, и тут бармен передал ей трубку.
- Это тебя, детка, - сказал он. - Угадай кто.
Тони, разумеется. С воплями.
- Помедленнее, - попросила Эмбер. - Я ни слова не понимаю.
- Моя машина! - орал он. - Кто-то сжег мою машину!
- Ох, Тони…
- Прямо, блин, у моего дома! Ее подожгли!
- Когда?
- Наверное, пока я был на борьбе. До сих пор горит, там пять, что ли, пожарных еще тушат…
Подошла барменша с подносом «Короны». Эмбер сказала Тони, что ей правда очень жаль машину, но нужно работать.
- Я позвоню тебе в перерыв, - пообещала она.
- «Миата», Эмбер!
- Да, дорогой, я поняла.
Она принесла двум гопникам пиво и куриные крылышки, и тот, что звался Бодом, спросил:
- Милая, ты у нас эксперт по рок-н-роллу. Есть такая банда - Истые Чистые Арийцы?
Эмбер на секунду задумалась:
- Никогда о такой не слышала.
- Хорошо, - сказал Бод.
- Не просто хорошо, - вмешался его друг, - фан-бля-тастика!
Джолейн Фортунс попросила Кроума научить ее трюку с выворачиванием большого пальца:
- Ну, как ты сделал тому проституту «У Шилоу».
Когда они остановились на светофоре, Кроум взял ее левую руку, чтобы показать.
- Только не очень сильно! - пискнула она.
Он аккуратно продемонстрировал, как обезвредить человека, одним движением согнув и выкрутив ему большой палец. Джолейн спросила, где он такое узнал.
- Меня газета однажды направила на занятия по самообороне, - объяснил Кроум. - За материалом для статьи. Инструктор был этакий ниндзя, весил всего сто двадцать фунтов. Но знал массу рискованных маленьких фокусов.
- Да?
- Пальцы в глаза - еще один милый трюк, - сказал Кроум. - Сдавишь мошонку - тоже народ повеселится.
- И это обычное дело в газетном бизнесе?
- Сегодня был первый раз.
Джолейн понравилось, что он не отпускал ее руку, пока не загорелся зеленый и не пора было ехать. Они остановились в «Бургер-Кинг» на северо-западной Семнадцатой авеню и поели на стоянке, опустив окна. Бриз был прохладен и приятен, несмотря на шум шоссе. Пообедав, они отправились в путешествие по детству Джолейн: детский сад, начальная школа, средняя школа. Зоомагазин, где она обычно работала летом. Магазин электроприборов, которым когда-то владел ее отец. Автомастерская, где она встретила своего первого парня.
- Он обслуживал папин «гранд-при», - объяснила она. - Хорошо разбирался в смазочных работах, плохо - в отношениях. Рик его звали.
- Где он сейчас?
- Господи, и вообразить-то не могу.
Кроум вел машину, а Джолейн вдруг поймала себя на том, что перемывает кости всем существенным мужчинам своей жизни.
- Не жалеешь, - спросила она, - что оставил блокнот в мотеле?
Он улыбнулся, но не оторвал взгляд от дороги:
- У меня отличная память. - Потом, объезжая пригородный автобус, добавил: - А Моффит - он не в Списке Шестерых?
- Просто друзья. - Джолейн задумалась, был ли интерес Кроума строго профессиональным, и понадеялась, что это не так. - Он встречался с обеими моими сестрами, моей лучшей подругой, кузиной и моей медсестрой-начальницей в Джексоне. Но не со мной.
- Почему?
- Взаимное соглашение.
- Вот как… - протянул Кроум. Оно не казалось ему взаимным. Он был уверен, что Моффит и на краю могилы будет спрашивать себя, почему Джолейн Фортунс его не захотела.
- Мы слишком долго дружили, - продолжала она. - Слишком много друг о друге знали. Ну, вот такой расклад.
- Ясно, - кивнул Кроум. Он прижался к обочине, пока мимо неслись две полицейские машины и одна «скорая помощь». Когда завывания сирен утихли, Джолейн сказала:
- К тому же Моффит для меня слишком серьезен. Ты сам видел. Господи, зачем я тебе все это говорю, понятия не имею.
- Мне интересно.
- Но в статью это не войдет.
- С чего ты взяла? - спросил Кроум.
- Потому что я так говорю. Это не войдет в статью.
Он пожал плечами.
- О чем, черт возьми, я думала, - проговорила Джолейн, - когда тебя во все это втянула? Во-первых, ты мужчина, а у меня отвратительное чутье на мужчин. Во-вторых, ты репортер, прости господи. Только сумасшедший придурок доверится журналюге, правда же? И наконец, но не в-последних…
- Я ужасно белый, - закончил Кроум.
- Бинго.
- Но ты все равно мне доверяешь.
- Это поистине загадка. - Джолейн сняла шляпу и забросила ее на заднее сиденье. - Остановимся у телефона-автомата? Мне нужно позвонить Кларе, пока еще не слишком поздно.
Клара Маркхэм была агентом по недвижимости и искала покупателя на Симмонсов лес. Клара знала, что Джолейн хочет купить участок, - Джолейн позвонила ей в тот вечер, когда выиграла в лотерею. Но потом, два дня спустя, Джолейн перезвонила и сообщила, что кое-что случилось, она сможет внести первый платеж только спустя какое-то время. Клара пообещала не принимать никаких предложений, пока снова с ней не поговорит. В конце концов, она была подругой Джолейн.
Кроум заметил телефон-автомат у магазинчика на 125-й улице. Джолейн застала Клару Маркхэм в офисе агентства.
- Что такое стряслось, что ты работаешь допоздна?
- Дела, девочка.
- Как мой дружок Кении?
Кении был Клариным ожиревшим персидским котом. Из-за необычайно пышных усов Клара назвала его в честь кантри-певца Кении Роджерса.
- Намного лучше, - сообщила Клара. - Кризис колтунов позади, можешь сказать доктору Кроуфорду. Но, боюсь, у меня еще кое-какие новости.
Джолейн глубоко вдохнула:
- Черт. Кто они?
- Пенсионный фонд профсоюза откуда-то из Чикаго.
- И они строят торговые центры?
- Девочка, они строят все.
- Сколько предлагают? - уныло спросила Джолейн.
- Ровно три. Двадцать процентов наличными.
- Черт. Ч-черт.
Клара сказала:
- Они хотят ответа в течение недели.
- Я могу дать больше трех миллионов. Просто подожди.
- Джо, я продержусь сколько смогу.
- Я буду еще как признательна.
- И непременно скажи спасибо доктору Кроуфорду за мазь. Скажи ему, Кенни тоже говорит спасибо.
Джолейн Фортунс повесила трубку и села на обочину. Из магазинчика высыпала кучка подростков, чуть не споткнувшись об нее.
Том Кроум вышел из машины:
- Я так понимаю, нашелся другой покупатель.
Джолейн безутешно кивнула:
- У меня есть неделя, Том. Несчастных семь дней, чтобы вернуть мой билет.
- Тогда поехали. - Он взял ее за руки и поднял на ноги.
Местом, известным как Симмонсов лес, с 1959 года владел Лайтхорс Симмонс, чей отец был одним из первых поселенцев Грейнджа. Лайтхорс держал холмистый зеленый участок за частные охотничьи угодья и регулярно его навещал, пока самолично не отстрелил на этом клочке почти все живое. Потом он принялся за рыбалку. И хотя удочка никогда не горячила кровь так, как винтовка, Лайтхорс Симмонс научился наслаждаться подсеканием отважных маленьких солнечников и большеротого окуня в протоке. Со временем, когда он подрос, он даже перестал их убивать. По иронии судьбы, именно охотничья пуля положила конец долгой опеке Лайтхорса над Симмонсовым лесом. Несчастный случай произошел однажды на закате - Лайтхорс стоял на берегу протоки, наклонившись, чтобы отхаркнуть кусочек табака «Краснокожий», который случайно проглотил. В сумерках широкая соломенная шляпа старика, рыжеватая замшевая куртка и согбенная поза, очевидно, напоминали - по крайней мере, одному близорукому нарушителю частных владений, - оленя на водопое.
Пуля отстрелила Лайтхорсу правую коленную чашечку, и после трех операций он уже не смог бродить по Симмонсову лесу, не испытывая при этом постоянной выматывающей боли. В рамках страховой компенсации ему предоставили электромобиль, но он оказался бесполезным на ухабистой местности. Одним дождливым утром Лайтхорс врезался в сосновый пень, и тележка перевернулась. Он был придавлен ею почти четыре часа, во время которых его чудовищно осквернил возбужденный дикий хряк - эту породу свиней впервые завез в Грейндж в охотничьих целях собственный отец Лайтхорса.
После этого инцидента ноги Лайтхорса больше не бывало в Симмонсовом лесу. Он осуществил юридические формальности для переведения участка из сельскохозяйственного в коммерческий, но в итоге не смог заставить себя его продать. Земля оставалась нетронутой (а рассвет не разрывали ружейные выстрелы) так долго, что в лесу вновь начали селиться дикие животные. Но когда Лайтхорс в семьдесят пять отошел в мир иной, его душеприказчики выставили Симмонсов лес на продажу. Место не вызывало сентиментальной привязанности у сына и дочери старика, которые предполагали вложить потенциальные баснословные барыши от продажи земли в несколько новых нефтяных вышек в Венесуэле и зимний лыжный коттедж в Нью-Гемпшире, соответственно.
Другой стороной сделки был Бернард Сквайрз, инвестиционный менеджер «Международного центрального союза бетонщиков, шпаклевщиков и облицовщиков Среднего Запада». На Бернарда Сквайрза возлагалась щепетильная задача распределять средства пенсионного фонда профсоюза так, чтобы скрывать миллионы долларов, ежегодно отмываемые организованной преступностью - а именно, семьей Ричарда Тарбоуна из Чикаго.
Заработок Бернарда Сквайрза и, по всей вероятности, сама его жизнь зависели от его умения составлять инвестиционные портфели, в которых могли правдоподобно исчезать гигантские суммы. Естественно, он питал любовь к проектам, связанным с развитием недвижимости. Бернард ни мгновения не планировал превратить Симмонсов лес в прибыльный розничный торговый центр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60