- Я боюсь.
- Все в порядке, - успокоил Кроум.
Она обернулась как раз настолько, чтобы глянуть мельком.
- Боже, - выдохнула она и отвернулась.
Кроум похлопал ее по руке:
- Мы молодцы, партнер.
За солнечными очками выражение Джолейн оставалось непроницаемым.
- Дай мне ключи от машины.
- Зачем? - спросил Кроум, уже зная ответ. Она не хотела открывать машину, она хотела открыть багажник.
- Подождем, пока они не уйдут, и…
- Нет, не здесь.
- Том, у нас «ремингтон». Что они смогут сделать?
- Забудь об этом.
Подошла официантка, но Джолейн не реагировала. Кроум заказал обоим гамбургеры и кока-колу. Когда они снова остались одни, он попытался убедить ее, что людная стоянка у ресторана - не лучшее место наставлять дробовик на кого бы то ни было, в особенности на двух пьяных психопатов из белой швали.
- Черт, я хочу мой лотерейный билет, - возразила Джолейн.
- И ты его получишь. Мы нашли ублюдков, это главное. Теперь им от нас не скрыться.
Она снова быстро глянула через плечо, вздрогнув при виде грабителя с хвостом.
- Никогда не забуду это лицо. Но вот пластыря на глазе я не помню.
- Может, это ты его ослепила, - предположил Кроум. Джолейн слабо улыбнулась:
- Дай-то бог.
Одиннадцать
Взрыв и пожар в доме Тома Кроума стали серьезным управленческим кризисом в карьере Синклера. Весь день он шлифовал оправдательный меморандум и ожидал вызова к ответственному редактору «Реджистера». Как и Кроум, ответственный редактор прошел закалку последними новостями политики и мир видел в мрачных тонах. Это был угловатый решительный мужчина за сорок, прежде времени поседевший, подверженный аллергии, неприветливый сквернослов. Он славился лазероподобным взглядом и отсутствием терпения.
Их последняя беседа с Синклером состоялась семью неделями раньше, в кратком телефонном разговоре: никаких колонок про этот ебаный ПМС, вы меня слышите? То было одно из исключительных озарений Синклера - периодическая статья, посвященная борьбе с ПМС. Колонка должна была, разумеется, выходить раз в месяц. Ответственный редактор с презрением отнесся к идее, вину за которую Синклер немедленно возложил на одного из своих подчиненных.
Даже при самых спокойных обстоятельствах прямой контакт с ответредом стоил нервов. Поэтому, когда вскоре после шести Синклера вызвали обсудить ситуацию касательно Тома Кроума, он побледнел. На входе в кабинет Синклеру бесцеремонно указали на кресло в чехле. На другой стороне стола красного дерева его босс бегло просматривал полицейский отчет, хотя Синклер (ни разу в жизни ни одного такого отчета не видевший) и не понял, что это было. Все, что он знал о пожаре в доме Кроума, стало известно от болтливого репортера из отдела городских новостей, после краткого разговора у писсуаров. Конечно, Синклера встревожила новость, но еще больше поразило то, что его не известили формально, из источника информации. Он, в конце концов, непосредственный начальник Кроума. Неужели больше никто не верит в электронную почту?
Задумчиво фыркнув, ответственный редактор развернулся и швырнул полицейский отчет на книжную полку. Синклер воспользовался моментом и вручил свеженькую копию докладной записки, которую ответственный редактор скомкал и бросил обратно. Она приземлилась Синклеру на колени. Ответственный редактор сказал:
- Это я уже видел.
- Но… когда?
- Во всех ее выдающихся версиях, мудила!
- О…
Синклер моментально сообразил, что случилось. Одним нажатием клавиши на своем компьютерном терминале ответственный редактор мог вызвать любую статью из обширного банка редакторских списков газеты. Синклер был убежден, что его шефу нет дела до происходящего в отделе очерков, но, очевидно, это было не так. Ответственный редактор электронным образом отслеживал доклад по Кроуму начиная с момента его вероломного создания.
Синклер почувствовал, что его лихорадит и трудно дышать. Он подобрал комок бумаги с коленей и осторожно сунул его в карман.
- Что меня больше всего очаровало, - продолжал редактор, - так это творческий процесс - как каждый новый черновик рисовал все более мрачную картину психического состояния Тома. И эти подробности, которые вы добавляли… в общем, я посмеялся от души. Может, вы ошиблись с призванием, Синклер? Может, вам стоило стать писателем? - Он посмотрел на Синклера так, словно тот - дерьмо на ковре. - Хотите воды? Кофе?
- Нет, спасибо, - безжизненно прошептал Синклер.
- Можем мы заключить, что ваша так называемая записка - абсолютное говно собачье?
- Да.
- Отлично. Теперь у меня к вам несколько вопросов. Первый: у вас есть какие-нибудь предположения, почему подожгли дом Кроума?
- Нет, никаких.
- У вас есть догадки, кому хотелось бы причинить ему вред?
- Не совсем, - сказал Синклер.
- Вы знаете, где он?
- По слухам, на Бермудах.
Ответственный редактор хихикнул:
- Вы не едете на Бермуды, Синклер. Вы едете туда, куда в последний раз отправили Тома, и вы его находите. Кстати, выглядите вы ужасно.
- Не сомневаюсь.
- Еще вопрос: Том все еще у нас работает?
- Насколько мне известно, да, - Синклер произнес это со всей убежденностью, на какую был способен.
Ответственный редактор снял очки и начал энергично протирать линзы салфеткой.
- А как насчет того, что известно Тому? Может такое быть, что он говорил об увольнении всерьез?
- Я… я думаю, это возможно.
Ослабев от удушья, Синклер подумал, что он сейчас, возможно, на грани сердечного приступа. Он прочел много статей о серьезно больных пациентах, испытавших сверхъестественное отделение от тела в «скорой помощи» и реанимациях. Примерно так Синклер себя и ощущал - будто парил над книжным шкафом редактора, бессильно наблюдая за самим собой. Ощущение не было ни безболезненным, ни похожим на сон, как описывали прочие побывавшие при смерти.
- Ребята, занимающиеся поджогом, сегодня вечером собираются разгребать завал, - сообщил ответственный редактор. - Они хотят знать, не может ли пожар быть связан со статьей, над которой работал Том.
- Понятия не имею как. - Синклер ловил воздух, точно гиппопотам. К пальцам ног и рук медленно возвращалась чувствительность.
- Полагаю, вы точно расскажете мне, о чем он писал, - сказал ответственный редактор.
- Очерк на скорую руку. Туда и обратно.
- О чем?
- Да просто об одной женщине, которая выиграла в лотерею, - ответил Синклер. И импульсивно добавил: - О чернокожей женщине, - чтобы шеф увидел: Синклер пристально следит за историями-«неунывайками» о меньшинствах. Возможно, это поможет в его затруднительном положении - а возможно, и нет.
Ответственный редактор прищурился:
- И статья о лотерее - это все?
- Это все, - заявил Синклер.
Он не хотел, чтобы всплыло, как он сам отклонил просьбу Тома Кроума об освещении ограбления. Синклер полагал, что это решение выставит его бесхарактерным и недальновидным, особенно если Кроума обнаружат мертвым в какой-нибудь канаве.
- Где эта «Лотто»-победительница? - спросил редактор.
- В городке под названием Грейндж.
- Обычный очерк?
- Да, и больше ничего.
Ответственный редактор сдвинул брови:
- А вы ведь снова лжете, Синклер. Но это моя собственная дурацкая ошибка - что я вас нанял. - Он встал и снял пиджак со спинки стула. - Вы поедете в Грейндж и не вернетесь, пока не найдете Тома.
Синклер кивнул. Он позвонит сестре. Она и Родди поселят его в свободной комнате. Они покажут ему город, познакомят со своими источниками информации.
- На следующей неделе объявляют призеров «Амелии», - сказал ответственный редактор, надевая пиджак. - Я выдвинул Кроума.
- Да?
Синклера снова застали врасплох. «Амелия» была национальным писательским конкурсом, названным в честь Амелии Дж. Ллойд, считавшейся матерью-основательницей современного газетного очерка. Ни одно событие, каким прозаичным или несущественным оно ни было, не могло избежать слащавого внимания Амелии Ллойд. Распродажи домашней выпечки, ремесленные выставки, благотворительные марши, состязания по орфографии, открытия торговых центров, сбор донорской крови, гонки с пасхальными яйцами - чудотворная проза Амелии вдыхала во все это сладкую жизнь. За время короткой, но головокружительной карьеры ее подпись украшала новоорлеанский «Таймс-Пи-кайюн», «Сент-Луис Пост-Диспэтч», «Тампа Трибьюн», «Майами Геральд» и «Кливленд Плейн Дилер» . Именно в Кливленде Амелия Дж. Ллойд трагически погибла при исполнении служебных обязанностей: ее сбил потерявший управление миниатюрный «дюзенберг» во время парада масонов. Ей был всего тридцать один год.
На ежегодную «Амелию» свои разделы очерков выдвигали все, за исключением элитной горстки газет, потому что это был единственный конкурс, претендовавший на то, что всякая мура может быть стоящей журналистикой. В «Ред-жистере» выдвижение персонала на эту награду, как правило, исходило от помощника заместителя ответственного редактора по очеркам и разделу «Стиль». Синклер предпочел не представлять Тома Кроума на эту награду, поскольку его материалы неизменно демонстрировали, по мнению Синклера, резкую или саркастическую грань, которую судьи могли счесть неподобающей. К тому же Синклер боялся, что если по суровой случайности Кроум действительно выиграет конкурс (или хотя бы займет призовое место), то совершит физическое нападение на него, Синклера, на виду у служащих. Слышали, как Кроум заметил, что, даже несмотря на 500 долларов премии, «Амелия» - клеймо позора.
Поэтому Синклер растерялся, узнав, что ответственный редактор, не поставив его в известность, заменил специально отобранную кандидатуру на Тома Кроума.
- Я собирался черкнуть вам записку, - сказал ответственный редактор тоном отнюдь не извиняющимся.
Синклер тщательно взвесил свой ответ:
- Том произвел в этом году несколько суперстатей. Какую категорию вы выбрали?
- Творческое наследие.
- Ага. Хорошо.
Синклер подумал: творческое наследие? Согласно правилам, требовалось минимум восемь материалов, и обычно предполагалось, что они должны быть оптимистичными и позитивными - какие обычно писала Амелия Дж. Ллойд. Синклер сомневался, что Том Кроум за всю свою карьеру сподобился использовать хотя бы восемь оптимистичных прилагательных. И откуда у шефа взялось время отсортировать кипу вырезок за год?
- Знаете, - спросил ответственный редактор, собирая портфель, - сколько времени прошло, с тех пор как «Реджистер» получал национальную премию? Хоть какую национальную премию?
Синклер покачал головой.
- Восемь лет, - сообщил редактор. - Третье место, срочные репортажи, Американское общество редакторов газет. Восемь, нахуй, лет.
Синклер, чувствуя, что от него этого ждут, спросил:
- А что была за статья?
- Торнадо разрушил начальную школу. Двое погибли, двадцать три раненых. Кто, по-вашему, ее написал? Я.
- Серьезно?
- А что вас так шокирует? - Ответственный редактор защелкнул замок портфеля. - А теперь еще одна горячая новость: мы вот-вот возьмем первое место «Амелии» по очеркам. Гран-при. Надеюсь, когда все объявят на следующей неделе, Том будет в отделе новостей.
Голова Синклера закружилась.
- Откуда вы знаете, что он выиграл?
- Мне сказал один из судей. Бывшая жена, если вас интересует. Единственная, которая до сих пор со мной разговаривает. Когда вы отъезжаете в Грейндж?
- Завтра, первым делом.
- Постарайтесь не подвести нас, хорошо?
Ответственный редактор был в трех шагах от двери, когда Синклер спросил:
- Мне нужно вам звонить?
- Каждый божий день, амиго. И, серьезно говорю, не облажайтесь там.
Пухл был убежден, что с Эмбер делает успехи. С каждым вечером она казалась все дружелюбнее и разговорчивее. Бодеан Геззер считал, что его друг просто выдумывает - девушка болтала со всеми посетителями.
- Чушь! - сказал Пухл. - Только посмотри, как она на меня глядит.
- Трусит, вот и глядит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60