Он знал, о чем она думает: может получиться грандиозно. Если все сделать правильно, они станут пунктом номер один во всей автобусной экскурсии по Грейнджу.
Тем не менее Деменсио счел, что обязан заявить:
- Не хочу никаких пятен у себя на подъездной дороге. И на тротуаре тоже.
- Вполне справедливо.
- А со сборов не дам больше пятнадцати процентов. Синклер взглянул на Фингалову мать, та одобрительно улыбнулась.
- С этим мы как-нибудь смиримся, - изрекла она.
Они собрались за обеденным столом, чтобы обмозговать новое святилище Христа.
- Где Он появится - там все и будет, - объясняла мать Фингала, воздевая ладони. - А может, Он и не появится вообще, после того, что случилось на шоссе, - варвары-то эти из дорожного департамента!
Вечный оптимист мэр Уикс сказал:
- Спорим, если выйдете на улицу и станете очень усердно молиться… Ну, просто у меня предчувствие.
Фингалова мать сжала руку Синклера:
- Может, так я и сделаю. Встану на колени и помолюсь.
- Только не на моей подъездной дорожке, - буркнул Деменсио.
- Я вас с первого раза услышала, ага? Ша!
- Кому еще кофе? - спросила Триш.
Деменсио в окно открывался прекрасный вид на то, что творилось снаружи. Толпа редела, паломники скучали до зевоты. Дело плохо. Мэр тоже заметил. Они с Деменсио тревожно переглянулись. Без слов было ясно, что скудная экономика Грейнджа ныне зависит от сезонных продаж туристам-христианам. Город не мог допустить спада активности, не мог допустить потери ни одной из своих главных достопримечательностей. Во Флориде росло соперничество за паломнический доллар с диснеевскими развлечениями и высокими технологиями. Недели не проходило без того, чтобы телевидение не сообщало о новом религиозном зрелище или чуде исцеления. В последний раз якобы трехэтажное подобие Девы Марии появилось на стене ипотечной компании в Клируотере - всего лишь ржавчина от системы пожаротушения, - но посмотреть явились триста тысяч человек. Они пели и плакали и оставляли пожертвования наличными, завернув их в носовые платки и пеленки.
Пожертвования, у ипотечной компании!
Деменсио и без Джерри Уикса понимал, что не время бить баклуши. Деменсио знал, что происходит, знал, что жизненно важно идти в ногу с рынком.
- Подождите и сами все увидите, - сказал он мэру, - когда моя Мария заплачет кровью. Просто подождите.
Зазвонил телефон. Деменсио пошел снять трубку в спальне, где было тихо. Когда он вышел, лицо его было сурово. Фингалова мать спросила, в чем дело.
- Молиться, говорите, собирались? Ну так давайте. - Деменсио взмахнул рукой. - Молитесь что есть сил, Марва, потому что нам нужно новое чудо, и как можно скорее. Любой новый Иисус будет в самый раз.
Джерри Уикс подался к нему, облокотившись на стол:
- Что случилось?
- Это Джолейн звонила. Она возвращается, - мрачно сообщил Деменсио. - Она направляется домой, забирать своих черепах.
Синклер побледнел. Мать Фингала погладила его лоб и попросила не переживать - все будет хорошо.
Они купили новую одежду и отправились в лучший ресторан в Таллахасси. Том Кроум заказал стейки, бутылку шампанского и блюдо устриц из Апалачиколы. Он сообщил Джолейн Фортунс, что выглядит она потрясающе, - так оно и было. Она выбрала длинное платье, облегающее, оливковое, с тонкими бретельками-спагетти. Он предпочел обычные светло-серые слаксы, простой синий блейзер и белую рубашку, никакого галстука.
Лотерейный чек лежал у Джолейн в сумочке - пятьсот шестьдесят тысяч долларов без доли Дяди Сэма. Первый из двадцати ежегодных платежей части большого джекпота, причитающейся Джолейн.
Том перегнулся через стол и поцеловал ее. Краем глаза он заметил, как на них уставилась чопорная пожилая белая пара за соседним столиком, и поцеловал Джолейн еще, на этот раз дольше. Затем поднял бокал:
- За Симмонсов лес.
- За Симмонсов лес, - ответила Джолейн слишком тихо.
- Что такое?
- Том, их не хватает. Я посчитала.
- Откуда ты знаешь?
- Другое предложение - три миллиона ровно, двадцать процентов наличными. Я обещала Кларе Маркхэм, что смогу дать больше, но, кажется, не выйдет. Двадцать процентов от трех миллионов - это шестьсот штук. Мне по-прежнему не хватает, Том.
Он велел ей не волноваться.
- В крайнем случае получи ссуду на сумму разницы. Нет во Флориде такого банка, который не возьмется за твое дело с радостью.
- Тебе легко говорить.
- Джолейн, ты только что выиграла четырнадцать миллионов баксов.
- Я все же черная, мистер Кроум. Это меняет дело.
Но, поразмыслив, она поняла, что он, похоже, прав насчет ссуды. Черная, белая или в горошек, она тем не менее большая шишка, а больших шишек банкиры обожают. План финансирования вкупе с жирным авансом - весьма соблазнительное контрпредложение. Семья Симмонс слюной изойдет над своим фуа-гра, а профсоюзным ребятам из Чикаго придется поискать место для своего отвратительного торгового центра где-нибудь еще.
Джолейн набросилась на «Цезарь» и заметила:
- Ты прав. Я решила быть уверенной.
- Вот и славно, у нас ведь полоса везения.
- Не могу с этим спорить.
Они вернули просроченный «Бостонский китобой» как можно тише и задобрили гнев старой портовой крысы, радостно согласившись не забирать залог. Поймали такси до лодочного причала, отыскали «хонду» Тома и поспешили прямиком в международный аэропорт Майами, где им посчастливилось сесть на прямой рейс до Таллахасси. Когда они прибыли, ведомство лотереи штата уже закрылось до завтра. Они сняли номер в «Шератоне», заскочили в душ и в изнеможении рухнули на огромную кровать. Ужин состоял из крекеров-ассорти и шоколадок «Хершис Киссез» из мини-бара. Оба слишком устали, чтобы заниматься любовью, и просто уснули, смеясь над этим и стараясь не думать о Перл-Ки.
Когда на следующее утро управление «Лотто» открылось, Джолейн и Том уже ждали под дверью с билетом. Клерк подумал, что Джолейн шутит, когда она сухо заметила, что билет был спрятан в презервативе без смазки. Бумажная волокита заняла около часа, потом фотограф из рекламного отдела снял несколько кадров Джолейн с увеличенным факсимиле чека с фламинго. Тома порадовало, что они избежали интервью по телевидению и в газетах, явившись без уведомления. Когда пресс-релиз будет готов, они уже вернутся в Грейндж.
- Все получится, - заверил он Джолейн, подливая еще шампанского. - Я обещаю.
- А мы?
- Безусловно.
Джолейн вгляделась в его лицо:
- Безусловно, Том?
- Ну здрасьте. Начинается. - Кроум поставил бокал на стол.
- Я думаю, ты заслужил часть денег, - произнесла она.
- За что?
- За все. За то, что уволился с работы, чтобы остаться со мной. За то, что рисковал своей шкурой. За то, что не дал мне там натворить глупостей.
- Еще что-нибудь?
- Мне будет намного лучше, - сказала она, - если я тебе что-нибудь отдам.
Том постучал вилкой по скатерти:
- Обалдеть, это чувство вины - просто чума. Мои соболезнования.
- Ты ошибаешься.
- Нет, я прав. Если я не возьму деньги, тебе сложнее будет меня бросить в дальнейшем. Тебе будет так хреново, что ты станешь тянуть время, динамить меня - возможно, месяцами…
- Ешь салат, - перебила Джолейн.
- Но если я возьму долю, тебе уже будет не так паршиво со мной распрощаться. Ты сможешь сказать себе, что не использовала меня, не воспользовалась безнадежно втюрившимся олухом, а потом его кинула. Ты сможешь себе сказать, что была справедлива, даже порядочна.
- Ты закончил? - Джолейн было больно от правоты того, что он сказал. Она определенно искала лазейку для бегства, если вдруг роман не сложится. Она искала способ ужиться с собой, если вдруг когда-нибудь ей придется порвать с ним - после всего, что он для нее сделал.
Том покачал головой:
- Мне не нужны эти чертовы деньги. Понимаешь? Nada. Ни пенни.
- Я тебе верю.
- Ну наконец-то.
- Но так, на заметку, я не собираюсь «бросать» тебя. - Джолейн скинула туфлю и под столом незаметно положила босую ногу Тому на колени.
Глаза Тома расширились:
- О, вот это я понимаю, игра по правилам.
- Мне не везло с мужчинами. Наверное, я привыкла ожидать худшего.
- Понимаю, - ответил он. - И так, на заметку, не стесняйся меня динамить. Тяни, сколько сможешь выдержать, потому что я буду пользоваться каждой минутой с тобой, что мне достанется.
- А в угрызениях совести ты неплохо насобачился.
- О, я профи, - кивнул Том. - Один из лучших. Короче, предлагаю сделку: дай нам полгода вместе. Если не будешь счастлива, я тихо уйду. Никаких воплей, никаких мучительных рыданий. Тебе все обойдется в какой-то билет на самолет до Аляски.
Джолейн сцепила руки.
- Хмм. Полагаю, ты будешь настаивать на первом классе.
- Ясное дело. Все как положено, с горячими салфетками и фруктовым мороженым, я такой. По рукам?
- Ну хорошо. По рукам.
Они пожали руки. Подошел официант со стейками, большими говяжьими бифштексами с кровью. Том подождал, пока Джолейн откусит.
- Восхитительно, - сообщила она.
- Ффух.
- Слушай, я только что подумала. А если это ты бросишь меня?
Том Кроум заухмылялся:
- Ты только сейчас об этом подумала?
- Вот хитрожопый! - Она пихнула его большим пальцем ноги в довольно чувствительное место. Они набросились на стейки, отказались от десерта и рванули обратно в отель заняться любовью.
Судья Артур Баттенкилл-младший вернулся в пустой дом. Кэти, наверное, в супермаркете или у парикмахера. Судья включил телевизор и сел смаковать мартини в честь своей отставки. Передавали ранние новости, но он особо не вникал. Вместо этого он с головой ушел в проблему выбора Карибского гардероба. Нассау - вполне разумное место для покупок; Бэй-стрит, где он когда-то купил Уиллоу окрашенную вручную льняную блузку и неоновое бикини-танга, которое сам же грубо сорвал с нее зубами в кабинке для переодевания.
Артур Баттенкилл пытался представить себя в ярко-голубых прогулочных шортах и плетеных пляжных сандалиях - с волосатыми лапами и белыми как мел птичьими ногами. Он решил сделать все, чтобы стать респектабельным изгнанником, вписаться в среду. Ему не терпелось изучить островную жизнь.
Имя Тома Кроума выдернуло его из мечтаний. Оно донеслось из телевизора.
Судья схватил пульт и прибавил громкость. Глядя материал, он помешивал джин наманикюренным мизинцем. Какая-то пресс-конференция в «Реджистере». Симпатичная женщина в коротком черном платье - жена Кроума, как сказал корреспондент. Принимает почетную журналистскую именную дощечку от имени своего покойного мужа. Потом - хаос.
Артур Баттенкилл резко наклонился ближе, сжимая свой мартини обеими руками. Боже, это объявлено официально - Кроум на самом деле жив!
По телевидению это сказал адвокат журналиста. Он только что вручил сначала потрясенной, а теперь расстроенной женщине бумаги о разводе.
В нормальных обстоятельствах судья улыбнулся бы, восхитившись хладнокровной засадой адвоката, но Артур Баттенкилл нисколько не радовался моменту. Он взбирался по лестнице, перескакивая через две ступеньки, предчувствуя, что обнаружит, когда доберется до спальни; готовя себя к тому катастрофическому факту, что Кэти не в магазине и не в салоне. Она ушла.
Ее ящики в столе были пусты, ее половина туалетного столика чиста. И чемодана не было - большого коричневого с откидными колесиками. Бледно-лиловая записка с вычурным почерком Кэти крепилась скотчем к изголовью их кровати, и на несколько секунд она парализовала судью.
Честно, Артур. Не забыл?
А это, конечно, означало, что его жена Кэтрин Баттенкилл побывала в полиции.
Судья начал собираться, как безумный беглец, которым он вот-вот станет. Завтрашний газетный заголовок на первой полосе эксгумирует Тома Кроума, но, что еще важнее, вновь распалит интерес к тайне трупа, найденного в сгоревшем доме. Детективы, которые в других обстоятельствах отклонили бы болтовню Кэти как супружеский гнев (и поступили бы так без побуждения со стороны, будучи старыми знакомцами Артура Баттенкилла по суду), теперь вынуждены будут под испепеляющим взглядом прессы воспринять Кэти всерьез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60