Да и сам Сквайрз толком не понимал. Он не знал, кем была чернокожая девушка и откуда у нее столько бабла. Он не знал, как здесь замешан крутой агент БАТО и почему. Наверняка Бернард Сквайрз знал одно: ни пенсионный фонд, ни мафиозная семья Тарбоун не могли позволить себе еще одного заголовка на первой полосе, а это означало, что сделка с Симмонсовым лесом расстроена.
А он тут не виноват. Ни в чем не виноват.
Но все эти доводы не имели значения, поскольку Ричард Ледоруб не верил в объяснения. Он верил в убийство гонца.
Каждая уходящая минута уменьшала шансы Бернарда Сквайрза пережить эту неделю. И он это знал - пьяный или трезвый, он знал это.
За свою карьеру отмывателя денег мафии Сквайрз едва ли сталкивался с неприятными ситуациями, которые не разрешались четвертью миллиона долларов наличными. Именно эту сумму он привез в Грейндж, чтобы заполучить участок Симмонсова леса. После, когда сделка официально обернулась дерьмом собачьим, Клара Маркхэм специально съездила в банк забрать деньги и даже помогла Сквайрзу пересчитать пачки, пока он заново упаковывал портфель.
Который он сейчас беспечно нес по сонным улицам Грейнджа. Был прекрасный тихий осенний вечер - совсем не похоже на то, как он обычно представлял себе Флориду. Воздух был прохладен, пахнул землей и свежестью. Сквайрз обошел рыжего котяру, дремлющего под фонарем, тот едва удостоил Сквайрза взглядом. На заднем дворе время от времени лаяла собака. В окнах домов он видел сиреневое мерцание телевизоров.
Сквайрз надеялся, что вечерний воздух приведет в порядок хаос в мозгах. В конце концов он сообразит, что делать - всегда так получалось. Поэтому он шел дальше. Вскоре он оказался на той самой улице, где был два вечера назад, под тем же дубом, перед тем же аккуратным одноэтажным домом. За прикрытыми шторами он слышал оживленный разговор. У дорожки было припарковано несколько машин.
Но у лощеного святилища Девы Марии Сквайрз оказался один. Никто не пришел к освещенной статуе, чьи стеклопластиковые руки застыли в благословении. Сквайрзу с его расстояния невозможно было увидеть, есть ли в глазах статуи слезы.
Осторожно продвигаясь вперед, он заметил одинокую фигуру в канавке - человек, замотанный в простыню, колени подтянуты к груди.
Не слыша никакого пения, Сквайрз отважился приблизиться.
- Привет, паломник, - сказал человек, будто все это время за ним наблюдал. Его лицо осталось скрыто в тени.
Сквайрз вымолвил:
- О… Я не помешал?
- Нет, не беспокойтесь.
- С вами там все хорошо?
- Лучше не бывает. - Человек опустил колени и медленно откинулся в воду. Когда он раскинул руки, белая простыня надулась вокруг него, произведя буквально ангельский эффект.
- Не холодно? - осведомился Сквайрз.
- Хоо-камам-хайахиил-ла-халаа, - донесся ответ
ХОККЕЙНЫЕ МАМОЧКИ ХАЮТ ХИЛЛАРИ ЗА ХАЛАТНОСТЬ - еще один легендарный заголовок Синклера. Он ничего не мог поделать - они продолжали повторяться без остановки.
Сквайрз поинтересовался:
- Что это за язык?
- В воду, брат.
Синклер был рад любой компании. В доме шла шумная вечеринка - Деменсио с женой, Джоан и Родди, дорогая энергичная Марва, мэр и мужественный человек со стигматами. Они говорили о деньгах - комиссионные, посреднические и прибыли, мирские хлопоты, до которых Синклеру больше не было дела.
- Входи же, - уговаривал он посетителя, и человек покорно ступил в мелкую канаву. Он даже не снял дорогой пиджак, не закатал брюки и не отставил в сторону портфель. - Да! Фантастика! - убеждал Синклер.
Бернард Сквайрз придвинулся ближе и в потоке света прожектора заметил маленький предмет, разместившийся на лбу плавающего человека. Сначала Сквайрзу показалось, что это камень или морская раковина, но потом предмет сместился на дюйм или около того.
Он был живой.
- Что это? - спросил Сквайрз, понизив голос.
- Священная черепаха, брат.
Из-под панциря показалась головка размером с наперсток, гладкая как шелк, изящно полосатая. Бернарда Сквайрза охватило благоговение.
- Можно мне потрогать? - спросил он.
- Осторожнее. Он - все, что осталось.
- Можно?
На следующий день, во время долгого перелета в Рио-де-Жанейро, Бернард Сквайрз пылко описывал обращение с черепахами гибкой и тонкой ответственной сотруднице рекламного агентства «Рибок», сидевшей рядом с ним в бизнес-классе. Он подробно излагал, как испытал успокоение души, ставшее откровением избавление от ноши, отстранение - как он моментально понял, чему должен посвятить остаток жизни. Будто распахнулось космическое окно, впуская внутрь солнечный луч - «ослепительное прозрение», вот как говорил об этом (пробуя предлагаемый в полете херес) Бернард Сквайрз. Он рассказывал хорошенькой рекламщице о сюрреалистичном городке - о плачущей Мадонне, мечтательном Черепашьем Парне, предприимчивом плотнике со свежими дырами в ладонях и эксцентричной чернокожей миллионерше, работающей в ветеринарной клинике.
А потом он поведал женщине кое-что личное - где родился, где учился, свои хобби, музыкальные пристрастия и даже (в общих чертах) чем занимался. Но все же ни при каких обстоятельствах он не рассказал бы ей о содержимом портфеля из кожи угря, лежавшего в отделении для сумок у них над головой.
Прозрение
Том Кроум внес черепаший аквариум на крыльцо и пятясь втащил его через парадную дверь. В доме было тепло и благоухало едой - спагетти и фрикадельками.
Когда он вошел, Джолейн пробовала соус. Она была босиком, в голубых джинсах и мешковатой клетчатой рубашке, узлом завязанной на талии.
- Где ты был? - пропела она. - Я тут в режиме Марты Стюарт! Поторопись или все пропустишь.
Она метнулась проверить черепашек.
- Одного у нас не хватает, - сообщил Кроум. Он рассказал ей об «апостолах» Деменсио и странностях с Синклером. - Мне стало так жаль беднягу. Я и подарил ему одну. Он думает, что это Варфоломей.
Джолейн, в ужасе:
- Что именно он с ним творит? Пожалуйста, скажи, что он не…
- Он его всего лишь вроде как трогает. И распевает, как баньши, разумеется.
- Ты полюбишь этот город, - отозвалась она.
Остальные сорок четыре казались бойкими и здоровыми, хоть аквариум и стоило промыть. Джолейн вполголоса проворковала черепахам:
- Отряд, без паники. Недолго осталось.
Она почувствовала руки Тома у себя на талии. Он изрек:
- Ну и что у нас тут за новости - ты баронесса или по-прежнему служанка?
Джолейн торжественно посвятила его в рыцари ложкой от соуса. Он схватил ее и закружился с ней по полу.
- Осторожно, малютки! Аккуратнее! - хихикала она.
- Это фантастика, Джо! Ты победила ублюдков. Ты получила Симмонсов лес!
Они сели, переводя дыхание. Она прижалась теснее.
- Главная заслуга тут Моффита, - сказала она.
Том поднял бровь.
- Он сообщил этому парню, что ты пишешь большой обзор по сделке с торговым центром, - объяснила Джолейн. - Сказал ему, что все наверняка попадет на первые полосы - Мафия захватывает Грейндж!
- Обалдеть.
- Ну, это же сработало. Сквайрз дал деру. Но, Том, а вдруг они поверят? А вдруг они придут за тобой? Моффит сказал, что они не посмеют, но…
- Он прав. Гангстеры больше не убивают журналистов. Перевод патронов и сплошной вред для бизнеса. - Кроуму пришлось по достоинству оценить коварство агента. - Великолепный блеф. Жаль только…
- Что?
- Жаль только, что я не сам это выдумал.
Джолейн подарила ему поцелуй, благоухающий соусом маринара, и направилась на кухню.
- Иди-ка сюда, Вудворд , помоги мне накрыть на стол.
За обедом они внимательно изучили условия продажи земли. Том произвел подсчеты и сказал:
- Ты понимаешь, что даже после уплаты налогов и процентов у тебя остается вполне приличный доход? Тебе это, конечно, пофигу, но все же.
- Насколько приличный?
- Около трехсот штук в год.
- Так. Это уже что-то новенькое.
Ну ладно, подумала Джолейн, вот тебе и проверка. Вот теперь мы и узнаем, действительно ли мистер Кроум отличается от автомеханика Рика, юриста Лоуренса и всех прочих победителей, что я выбирала в этой жизни.
- Ты вообще-то сможешь позволить себе машину, - заметил Том.
- Да ну? А что еще? - осведомилась Джолейн, накалывая фрикадельку.
- Починить это старое пианино. И настроить.
- Хорошо. Продолжай.
- Пристойные колонки для твоей стереосистемы. - сказал он. - Это, пожалуй, в первую очередь. И может, плейер для компакт-дисков заодно, если ты действительно настроена дико и безрассудно.
- О'кей.
- И не забудь новый дробовик взамен того, что мы выбросили за борт.
- О'кей, что еще?
- Вроде бы все. У меня идеи вышли, - сообщил Том.
- Ты уверен?
Джолейн всем сердцем надеялась, что у него не появится тайный блеск в глазах и он не скажет чего-нибудь такого, что могли бы сказать остальные. Биржевой брокер Колави-то, к примеру, предложил бы инвестировать ее неожиданный доход в новейшие биотехнологии, а потом смотрел бы, как рушится рынок. Точно так же офицер Роберт посоветовал бы ей вложить все в полицейский кредитный союз, чтобы сам он мог исподтишка таскать оттуда крупные суммы на своих подружек.
Но Том Кроум не собирался проворачивать никаких схем, расхваливать золотые копи или предлагать сотрудничество.
- На самом деле советчик из меня никакой, - сказал он. - У людей, работающих за газетное жалованье, не такой уж богатый опыт траты денег.
Вот оно. Он не попросил ни пенни.
А Джолейн была не так глупа, чтобы ему предлагать, иначе он бы заподозрил, что она собирается его бросить. А сейчас она об этом помышляла в последнюю очередь.
Итого: с первого дня этот мужчина держал слово. Первый из всех, кого я выбирала, подумала она. Может, моя фортуна и вправду повернулась ко мне лицом?
- Ну давай - у тебя же должен быть свой список желаний, - подбодрил Том.
- Доку Кроуфорду нужен новый рентгеновский аппарат для животных.
- Так давай, безумствуй, Джо. Купи ему магнитно-резонансный томограф. - Он потянул за узел ее рубашки. - В лотерею выигрываешь только раз.
Она надеялась, что улыбка не выдаст ее секрет.
- Том, кто знает, что ты остаешься здесь со мной?
- А я остаюсь?
- Не выпендривайся. Кто еще знает?
- Никто. А что?
- Посмотри-ка на пианино, - сказала она. - Там белый конверт. Он был среди почты, когда я добралась домой.
Том тщательно осмотрел конверт. Его имя было выведено от руки неописуемыми печатными буквами. Должно быть, кто-то из местных - может, Деменсио. Или взбалмошная сестра Синклера, умоляющая вмешаться.
- Не собираешься открыть? - Джолейн старалась не выказать нетерпения.
- Ну да. - Том отнес конверт на стол и педантично вскрыл зубцами салатной вилки. Билет «Лотто» выпал и приземлился в холмик пармезана. - Что за черт?
Кроум подцепил билет за краешек, точно судебную улику.
Джолейн наблюдала с невинным видом.
- Твои числа. Как там они были? - Том смущался, потому что у него дрожали руки. - Я не помню, Джо, - шесть номеров, с которыми ты выиграла.
- Я помню, - отозвалась она и начала перечислять: - Семнадцать…
Кроум подумал: это невозможно.
- Девятнадцать, двадцать два…
Это розыгрыш, сказал он себе. Наверное.
- Двадцать четыре, двадцать семь…
Моффит, сукин сын! Он один мог такое учинить. Напечатать фальшивый билет шутки ради.
- Тридцать, - заключила Джолейн. - Вот мои числа.
Билет на вид слишком настоящий, не может быть подделка - с водяными знаками, потрепанный, свернутый, потом развернутый. Он выглядел так, будто кто-то долго таскал его с собой.
Тогда Кроум вспомнил: тем вечером было двое выигравших.
- Том?
- Я не могу… Это безумие какое-то. - Он продемонстрировал ей билет. - Джо, по-моему, он настоящий.
- Том!
- И это было в твоей почте?
- Невероятно, - вымолвила она. - Невероятно.
- Вот именно, так оно и называется.
- Мы с тобой, самые циничные люди на свете божьем… Это почти откровение, правда?
- Я не знаю, что это за чертовщина.
Он попытался сбавить газ и думать как журналист, начав со списка вопросов:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60