"Возьми у дедка башмаки.
Небось - фронтовик?!" - повелительно вопросил Колодец и дед смиренно
кивнул.
Шпындро ужаснулся: обстановочка! не дай бог кто из коллег засечет
среди ребятни, сосущей убогие леденцы, среди старичья, стыдливо
пытающегося всучить бывшие ботинки в продажу, выдав обувку давнего
прошлого за сносную, еще годную, и так вырвать рублишко-другой. Столичный
сдатчик возблагодарил бога, что оделся попроще, в трепанные джинсы еще
мохеровой эры, когда только начинал жизнь выездного и взирал на уже
побывавших за бугром яко иноки на святых или школьники-отличники на живого
академика.
Колодец подмигнул приемщице-напарнице, подтянул рукав свитера и
Шпындро узрел часы да каковские - в затылке заломило. Игорь Иванович-то им
цену представлял и сейчас пытался уразуметь, какой путь проделала эта
массивная кругляка под синеватым сапфировым стеклом: припер кто-то из
воинства выездных для пуска в оборот.
- Граждани-и-н! - напевно протянул Колодец. - Вы чё? Вытряхивайте
товар, или не мешайте людям созидательно трудиться!
Шпындро услышал мертвое шуршание разогретого пластикового мешка и
вспомнил слова жены: "Не лезь в сдачу сам! Чем тебе Крупняков плох? Уже
полтинник мужику, а всю жизнь в фарцовке, специалист экстра-класса". Игорь
Иванович хотел было выкрикнуть: "Знаем мы ваших специалистов! Знаем, как у
них к ладошкам прилипает!" Он еще подозревал, что у жены с Крупняковым и
шашни водились, но молчал. Поди докажи, а скандал в семействе ему не на
руку. Шурка-атаман, школьный дружок верно определил раз: "Хоть все кругом
поразведутся, ты семью - так и протявкал семью - лелеять будешь, много вы
с Натальей награбили. Как привидится, что распиливать выпадет, небось,
сердце замирает!".
Колодец усек в миг, что нерешительный клиент разглядывает сквозь
мутное оконце милиционера, по-гусиному вышагивающего через пыльную
площадь.
- Не боись! - мигнул Мордасов А.П. - Тут не первопрестольная, усе
схвачено!
Привычное - все схвачено - успокоило Шпындро, он-то знал цену
спасительному - все схвачено - объединяющему людей определенного сорта и
дарующему чувство покоя и уверенности в себе. Здорово, когда все схвачено.
Вроде, как стена стоит, все об нее лбом стукаются, а ты проходишь - факир
да и только, будто и нет вовсе стены, будто она из папиросной бумаги или
марли.
- Схвачено? - недоверие мастеру, которым слыл Шпындро, зазвенело в
голосе вместе с перезвоном побрякушек на груди пышнотелой приемщицы.
Опасливый комитент почти перелез через прилавок и увидел под ногами
Колодца на табурете стопки железных рублей; тогда еще Шпындро не знал, что
Мордасов ссужает ханыгам рубль за полтора на три дня - побочный промысел.
- Чё менжуешься? - Подбодрил Колодец. - Чё нанес? Не стесняйся!
Обращение на ты возмутило Шпындро: надо ж, гнус! и не представляет,
как Игорь Иванович выхаживал в далеком далеке по шикарным улицам да
сиживал в таких местах, что Мордасову А.П. и в страшном сне не привидятся,
да чего сейчас-то надуваться, не дружбу же ему водить с Мордасовым, а
гордыня делу не помога.
- Может ее опасаешься? - Колодец кивнул на женщину. - Своя! В доле,
не боись. Так, Настурция?
По первости Шпындро решил, что ослышался: усталость, волнение, тряска
на машине - это позже приспособился наезжать на электричке - а потом
убедился: имя подлинное, так и записано в бумагах - Настурция Робертовна
Притыка. Так оброс Игорь Иванович нужными людьми: Колодец и Настурция.
Более приезжий из Москвы в давний теперь уже день знакомства не тянул
резину, вывалил ручки, пожалев, что мало прихватил, шапочку лыжную, из
тех, что у него на антресолях аккуратно завернутые дремали числом этак под
сотню, картинки рекламные с часами...
- Часы привозняк? - уточнил Колодец, - или фирма заряжает?
Шпындро в раздражении повел плечами: ишь ты, всё знают, фирма
заряжает! Сделал вид, что вопрос не расслышал и только заметил, как
усмехнулась Настурция. Вдруг эта пара на крюке, вдруг настучат? Вполне
возможно! Шпындро сгреб ручки к себе, одну выронил на пол, наклонился и
увидел снизу ноги Настурции: точеные икры, высокий подъем, туфли на тонком
каблуке, а вовсе не тапочки, как бы он предположил.
- Старикан! - успокоил Мордасов. - Ты чё? Будто попой на оголенный
лэп сел. Не дрожи! У нас вашего брата тьма перебывало, каждый кумекает -
только он во грехе. Жить-то надо! Всяк смекает: вот она чарующая разница
цен меж буржуазным супермаркетом и родимым соцкомком. Значитца так. Ручки
оплачиваю в зависимости от размера партии. Чем партия больше, тем скидку
оптовую закладываешь круче. Часы сложнее, но учти, так-сяк, а подвинуться
надо, мне свой профит дорог. Лыжные колпаки тащи без ограничений, капоры
спортивные сейчас в ходу, полетят с песнями. Лакоста придержи, он
кусается, если только для нас самих раздобудь подешевле. Оформлять не
будем! Зачем твою фамилию светить! Ты ж выездной, небось? - Мордасов
зажмурился и обласканный клиент отметил, что у Мордасова длинные ресницы и
зажмурившись, приемщик напоминает кота после сытного обеда.
С тех пор и пошло. Товар Шпындро тащил Колодцу. Ездил на электричке
раз в месяц, а если припирало, звонил Мордасову из автомата и сообщал свою
нужду. Время летело, год к году, как костяшки на счетах...

Сейчас Шпындро, умевший приноравливаться к разным людям и угождать им
любой именно данному типу лиц речью, размышлял, глядя на фирмача:
- Разумеется, преимущества очевидны. Комплектность... стыкуется с
отечественными технологиями... Постараюсь разобраться быстрее, но... не
скрою, есть и опасения...
Мутноглазый купец - попивает в Расее коробейный иноземец из
слабовольных - кивал и улыбался. Шпындро про себя радовался, что теперь
вошли в моду тонюсенькие часы: таких пару, а то и боле вполне можно
упрятать в хлипкой папке с деловыми бумагами. Купец распрощался, пятясь
выскользнул, как много лет назад ханыга в мордасовском комке под взглядом
Мордасова. Купец давно уверовал: унижение оплатят сторицей, можно и
погнуться.
До обеда Игорь Иванович к папке не притрагивался, а как только
стрелки показали половину первого, рассеянно сунул папку под мышку и
сбежал вниз к своей "шестерке", будто спешил перекусить в блинную на
первом этаже ветхого особняка, славившуюся отменными соусами и похоже
мясным, а не хлебным фаршем. Не доезжая метров пятисот до блинной,
остановил машину и раскрыл папку, не забыв бросить опасливый взгляд в
зеркало заднего вида: так и есть одна пара, две - не скупится, а тут в
кармашке еще третья и - ба! - четвертая! Шпындро прикинул, что приобретет
на внезапную тысячу и тут же увидел очки на кончике носа Колодца, услышал
его с посвистом голос: "Чичас мы вам отслюним!", ощутил запах кожи
потертого бумажника, заколотого английской булавкой, трухлявого, никак не
предположить, что водившегося с сотенными.
Шпындро отыскал взглядом телефон-автомат, набрал номер магазина.
Трубку цапнула Настурция; хоть и много лет прошло и Настурция не раз
подтверждала делом, что доверять ей можно, бдительности Шпындро не терял,
зацепил ушком трубки погнутый рычаг и потянул вниз, снова вложил двушку,
зная, что теперь подключится собственноручно Колодец, так и вышло.
Мордасовское "алло-о-э!" прозвучало так напористо и величественно, будто
обладатель голоса царил в наиважнейшем учреждении, где решались судьбы
страны.
Шпындро, не здороваясь и не представляясь перешел к делу. Баня...
сегодня... в семь, что означало: сегодня в семь у ларька Союзпечати на
противоположной от комиссионного стороне пыльной площади состоится
передача товара.
Шапочку брать? По-прежнему величественный голос Мордасова уверенно
преодолевал расстояния, пренебрегая низким качеством связи. Вопрос про
шапочку означал: тысячное дело или менее того.
Брать! Шпындро снова подвесил трубку за, будто жеванное стальными
челюстями, перекрученное ушко и уставился на исцарапанную гвоздем покраску
кабины; восклицательные знаки похабных изречений напомнили о быстро
утекающем времени обеда в частности и жизни в целом - опозданий Шпындро
себе не позволял - "шестерка" рванула с места к блинной.
Обслужили споро и ласково: календари делали свое дело, а в этом
январе Шпындро расщедрился - покос привалил обильный и одарил директрису
тканым календарем с вышитыми золотыми нитками цифрами дней. За стол к
Игорю Ивановичу никого не подсаживали и он вполне искренне отмечал: нигде
в мире за рубль с копейками так не поесть. Чай ему заваривали с жасмином,
не таясь, и обычные люди поводили заинтересованно, но и стыдясь, носами и
делали вид, что ничего не замечают; сразу видно такому, как Шпындро,
положено. Чего тут спорить! Костюм, осанка, галстук, медленные движения,
промытость и благополучие производили сильное впечатление. Воспитанный
клиент всегда протягивал заранее заготовленные два рубля, делая вид, что
ожидает сдачи, а потом, будто вспомнив важное, махал рукой, мол, не надо,
и поднимался, не забывая задвинуть за собой стул, как того и требовали
правила хорошего тона.

Сегодня Колодец отмечал День возвращения, тот именно день, когда его
должники, взявшие рубль, тащили полтора. Мордасов давно убедил себя, что
перейти к рублевой, то бишь двойной, наценке - все ж инфляция ощущалась -
и как раз сегодняшний День возвращения обещал стать этапным. Первым
появился Стручок - серо-зеленоватый мужичок в неизменных кирзовых
сапожищах, обляпанных первосортной грязью даже тогда, когда уж месяц дождя
не видывали. Колодец сбросил долг в ящик, смерил Стручка ласковым, но
строгим взглядом, как учитель в школе, пекущийся о судьбах вверенных
мальцов, но не слишком верящий в судьбоносную щедрость их будущего,
наставил: "Стручок! Скажи братве - ужесточаю хозрасчет - теперь взял
рубль, гони два и тэпэ. Жизнь дорожает и я не могу отклоняться от ее
магистральных путей. Могут неверно понять..." Колодец хихикнул. Стручок
молчал, с подошв сапог отколупывалась густо-коричневая грязь и рассыпалась
в прах у кривых ног вечного должника.
Настурция ухватила совок, веник, демонстративно обмела носки сапог
Стручка, и Мордасов присовокупил: "Где еще, Стручок, красивые женщины так
за тобой станут ухаживать? Где?" Стручок покорно признал - нигде!
Мордасов выдал Стручку трояк. "Не забудь, в День возвращения пришлешь
шестерик. И не митингуйте! Больше вас никто затаривать деньгой не
прельстится, это я только, по доброте души, зная, что вам не на разгул, а
болезнь у вас такая, а топтать больного человека - грех, все одно, что на
лекарство зажать".
Настурция ссыпала грязь с совка в пластмассовое ведро, а Колодец уже
вперился яростно в открывающуюся дверь. Туз треф возник бесшумно, будто
влился, как жидкость. Прозвище заработал за крупно вьющиеся кольца
смоляных кудрей, впрямь напоминающие трефовую масть. Туз треф - детина под
два метра, в прошлом спортсмен, а теперь один из верных клиентов
Мордасова, - мялся посреди комнаты.
- Та-а-к! - Протянул Колодец голосом, всего-то поколение назад
предвещающим неминуемые розги, а то и шомпола. - Смотри, Настурция, нас
осчастливил Туз треф. Невиданная честь! - Мордасов зыркнул на Стручка,
застывшего в немом предвкушении расправы. - Мотай отседова, а то без тя
алкашня к повестке дня приступит.
Стручок понуро застучал сапогами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45