«Привет, преподобный», или: «Прекрасная проповедь, Ральф», здесь же он слышал только: «Дай мне доллар», или: «У меня СПИД», или же: «Пососи у меня».
Однако, находясь здесь совсем недолго, преподобный Свенсен предполагал, что способен выдержать этот культурный шок еще некоторое время.
Последние несколько часов он упорно пытался читать древнюю, разваливающуюся в руках Библию, которой снабдила его гостиница, но в конце концов ему все же пришлось бросить это занятие. Евангелие от Матфея не сочеталось с доносящимися из-за стенки звуками совокупления продажного гея со своим клиентом - оба громко постанывали от боли или от удовольствия, а скорее всего от того и другого.
Преподобный понимал, что должен считать за честь данное ему поручение, однако чувствовал себя как апостол Павел во время одного из скитаний, когда неверующие в Греции и Малой Азии встречали его насмешками и издевательствами.
А-а-а-а... Сюда, сюда... О да, да, да, вот так, вот так...
Ну ладно, что уж тут поделаешь. Даже святой Павел не выдержал бы подобной безнравственности. Концерт начинался только через несколько часов, но преподобный Свенсен решил уйти отсюда пораньше. Он причесался, нашел свои очки и положил в дипломат Библию, карту города и проповедь, над которой работал. По лестнице он спустился в вестибюль, где сидела еще одна проститутка. На сей раз это была женщина - или подобие женщины.
Отче наш, иже ecu на небесех, да святится имя...
Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, он опустил глаза и поспешно прошел мимо, ожидая, что сейчас ему предложат свои услуги. Однако она - или, может быть, он - только улыбнулась и сказала:
- Прекрасный вечер, не правда ли, святой отец?
Преподобный Свенсен заморгал от неожиданности и тоже улыбнулся.
- Да, верно, - ответил он, с трудом подавляя в себе желание добавить «дитя мое», чего, кстати, никогда не делал за все годы службы. - До свидания, - выдавил из себя Свенсен.
И вот он уже на мощеных улицах Нижнего Ист-Сайда, неподалеку от китайского квартала.
Мимо проносились такси, спешили по своим делам молодые азиаты и латиноамериканцы, автобусы исторгали из себя горячие металлические газы, по тротуару на велосипедах проезжали рассыльные-китайцы. Наблюдать за всем этим было чрезвычайно утомительно. Расстроенный, Свенсен решил, что пешая прогулка до церкви, где должен был состояться концерт, успокоит его нервы. Заглянув в карту, он увидел, что путь предстоит неблизкий, значит, нужно что-то делать, чтобы избавиться от снедавшего его беспокойства. Можно поглазеть на витрины, зайти куда-то поужинать, поработать над проповедью.
Прикидывая, в какую сторону ему надо идти, преподобный вдруг почувствовал, что за ним следят. Он посмотрел налево - в прилегающий к гостинице проулок. За мусорным баком стоял худой мужчина в комбинезоне с каштановыми волосами. В руках он держал небольшой чемоданчик с инструментами. Смерив священника, как тому показалось, пристальным взглядом, мужчина повернулся и быстро исчез в проулке.
Преподобный Свенсен крепче ухватился за свой кейс, думая о том, что, вероятно, ему все же стоило остаться в номере, несмотря на его отвратительную атмосферу. Свенсен слабо рассмеялся. «Успокойся, - сказал он себе. - Это всего-навсего уборщик или даже работник гостиницы, удивленный тем, что видит священника в таком неподобающем месте».
Кроме того, размышлял Свенсен, неспешно двигаясь на север, он все же духовное лицо, что дает ему некоторую неприкосновенность даже в этом современном Содоме.
Глава 21
Прошла одна секунда, наступила следующая.
Красный шарик никак не мог вырваться из протянутой руки Кары и переместиться к уху.
Однако он сделал это.
А когда она схватила его и подбросила в воздух, шарик никак не мог исчезнуть, а потом вновь оказаться у изгиба ее левого локтя.
Однако это он тоже сделал.
Каким же это образом? - гадал Райм.
Он и Кара находились сейчас в нижней лаборатории его городского дома, где дожидались Амелию Сакс и Роланда Белла. Пока Мел Купер раскладывал на смотровых столах вещественные доказательства, а компьютер наигрывал джазовую композицию, Райму демонстрировали персональное шоу.
Кара стояла перед окном, в черной тенниске Сакс, которую извлекли из чулана наверху. Том стирал блузку Кары, удаляя пятно «крови», продемонстрированное ею во время импровизированного представления на ярмарке ремесел.
- Откуда вы их берете? - Райм кивком указал на шарики. Он так и не заметил, чтобы она доставала их из сумочки или из кармана.
Кара с улыбкой ответила, что «материализовала» их.
- А где вы живете? - спросил он.
- В Виллидже.
Райм кивнул, предавшись воспоминаниям.
- Когда мы с женой были вместе, большинство наших друзей жили там. А еще в Сохо, в Трибеке.
- Я не слишком часто бываю к северу от Двадцать третьей, - сказала она.
Криминалист засмеялся.
- В мое время с Четырнадцатой начиналась демилитаризованная зона.
- Кажется, наши победили, - пошутила Кара. Красные шарики появились и вновь исчезли, перешли из одной руки в другую, затем начали циркулировать в воздухе.
- А откуда ваш акцент?
- У меня есть акцент? - удивилась она.
- Ну, интонация, модуляции... тон.
- Наверное, из Огайо. Средний Запад.
- У меня тоже, - сказал Райм. - Иллинойс.
- Но здесь я живу с восемнадцати лет. Училась в Бронксвилле.
- Колледж драматического искусства имени Сары Лоуренс, - предположил Райм.
- Английская литература.
- И вам здесь понравилось, поэтому вы остались.
- Мне понравилось здесь сразу, как только я перебралась в город. А потом мой отец умер, и мать переехала сюда, чтобы быть поближе ко мне.
Дочь овдовевшей матери... Как и Сакс, подумал Райм. Возможно, у Кары те же проблемы с матерью. В последние годы установился мир, но до этого мать Амелии была несдержанна и непредсказуема. Роуз не понимала, почему ее муж всего-навсего коп, а дочь не желает быть тем, кем она хотела бы видеть ее. Это сближало отца с дочерью, что только ухудшало обстановку в семье. Сакс рассказывала Райму, что в трудные времена им с отцом служил убежищем гараж, где все было вполне предсказуемо: к примеру, карбюратор не работал лишь вследствие незыблемых законов физики, а не из-за чьей-то прихоти.
Двигатели, подвески и трансмиссии не подвержены колебаниям настроения и даже в самом худшем случае никогда не обвинят тебя за совершенные ошибки.
Райм несколько раз встречался с Роуз Сакс, приятной, говорливой, несколько эксцентричной женщиной, гордившейся дочерью. Однако в прошлом все было иначе.
- Ну и как сказывается то, что она находится неподалеку? - поинтересовался Райм.
- Думаете, это не слишком здорово? Нет, моя мама замечательная. Она... ну, в общем, настоящая Мать. С большой буквы.
- И где она живет?
- В одном медицинском учреждении, в Верхнем Ист-Сайде.
- Она очень больна?
- Нет, ничего серьезного. Она выздоровеет. - Кара рассеянно катала шарики по ладони. - Как только ей станет лучше, мы поедем в Англию - только вдвоем. В Лондон, в Стратфорд, в Котсуолд. Один раз я уже ездила туда с родителями. Это был наш лучший отпуск. Теперь я буду ездить по левой стороне дороги и пить теплое пиво. В прошлый раз мне этого не разрешали. Тогда мне было всего тринадцать лет. Вы были там когда-нибудь?
- Конечно. Иногда мне приходилось сотрудничать со Скотленд-Ярдом. А еще я читал там лекции. Я там уже не был с... ну, в общем, немало лет.
- В Англии фокусы и иллюзия всегда пользовались большей популярностью, чем здесь. Там все овеяно историей. В Лондоне я хочу показать маме Египетский зал. Сто лет назад для фокусников это был своего рода центр вселенной. Знаете, для меня это нечто вроде паломничества.
Райм посмотрел на дверь - Тома не было видно.
- Сделайте мне одолжение, - попросил он.
- Пожалуйста.
- Мне нужно принять лекарство. - Кара оглядела стоящие возле стены пузырьки с лекарствами. - Нет, на книжной полке.
- Понятно. Какое из них? - спросила Кара.
- То, что в самом конце. «Макаллан», восемнадцатилетней выдержки. - Райм шепотом добавил: - И чем незаметнее вы его нальете, тем лучше.
- О, я именно та, кто вам нужен. Роберт-Удэн говорил, что хороший иллюзионист должен обладать тремя навыками: ловкостью, ловкостью и еще раз ловкостью.
Кара налила в стакан приличную порцию виски - бесшумно и почти незаметно. Даже если бы Том стоял рядом, он все равно ничего бы не заметил. Сунув в стакан соломинку, она поставила его в фиксатор кресла.
- Угощайтесь! - предложил Райм.
Покачав головой, Кара указала на кофейник, который почти полностью опустошила:
- А это моя отрава.
Отхлебнув шотландского виски, Райм откинул голову, чтобы ощутить в горле приятное тепло. Понаблюдав за невероятным поведением красных шаров, он сделал еще один глоток.
- Мне это нравится.
- Что?
- Такого рода иллюзии. - «Не раскисай, - сказал он себе. - Напившись, ты начинаешь раскисать». Но эта трезвая мысль не остановила его. - Знаете, иногда реальность трудна для восприятия. - Сделав еще один глоток, Райм печально посмотрел на свое неподвижное тело.
Об этом своем замечании и о взгляде он тут же пожалел и уже собирался сменить тему, но Кара не стала выражать ему сочувствие.
- Я уверена, что реального вообще не так уж много. - Райм нахмурился, не понимая, что она имеет в виду. - Разве большая часть нашей жизни это не иллюзия? - продолжала Кара.
- Как так?
- Ну, прошлое - это ведь воспоминания, верно?
- Да.
- А будущее - игра воображения. И то и другое - иллюзии. Воспоминания ненадежны, а о будущем мы можем только фантазировать. Абсолютно реален только миг в настоящем, и тот постоянно изменяется соответственно воображению и воспоминанию. Ну вот видите? Большая часть нашей жизни - иллюзия.
Райм тихо засмеялся. Как ученый он пытался найти противоречие в ее рассуждениях, но не мог. А ведь она права, заключил он. Райм много времени прожил с воспоминаниями о том, что было до, то есть до катастрофы. И много размышлял о том, как изменилась его жизнь после. Еще он думал о том, нужно ли делать операцию, о которой говорили уже несколько лет. Сможет ли он когда-нибудь снова ходить? Или хотя бы двигать рукой? Как это повлияет на его отношения с Сакс?
Опять же профессиональный аспект: расследуя какое-нибудь дело, Райм постоянно обращался к своему обширному банку памяти и вместе с тем пытался представить, где находится подозреваемый и что собирается сделать.
Все прошлое - воспоминания, а будущее - игра воображения...
- Раз уж мы растопили лед, - сказала Кара, положив сахар в кофе, - я должна кое в чем признаться.
Еще один глоток.
- Да?
- Когда я впервые увидела вас, мне пришла в голову одна мысль. - Да, Райм помнил это. Взгляд. Назойливый взгляд, который стараются поскорее отвести от калеки. Взгляду сопутствует улыбка. Но хуже всего, когда за взгляд и улыбку пытаются неуклюже извиниться. Смущенно замолчав, Кара все же добавила: - Я подумала о том, что вы могли бы быть прекрасным иллюзионистом.
- Я? - изумился Райм.
Кара кивнула:
- Ну да. Люди смотрят на вас и видят, что вы страдаете физическими недостатками... Вы так это называете?
- Деликатные люди называют это нетрудоспособностью. Сам я говорю, что влип.
Кара засмеялась:
- Ну вот, видя, что вы не можете двигаться, они, вероятно, задумываются, нет ли у вас проблем с психикой и хорошо ли вы соображаете. Так? - Это была правда. Незнакомые люди часто говорили с Раймом медленно и громко, пытались объяснять очевидные вещи в самых простых выражениях (к неудовольствию Тома, Райм иногда отвечал им тем, что начинал невнятно бормотать или изображать синдром Туретта, после чего испуганные посетители спешили ретироваться). - Публика мгновенно составила бы о вас определенное мнение, считая, что вы полностью соответствуете той иллюзии, которую она видит. Одних угнетали бы мысли о вашем состоянии, другие даже не взглянули бы на вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Однако, находясь здесь совсем недолго, преподобный Свенсен предполагал, что способен выдержать этот культурный шок еще некоторое время.
Последние несколько часов он упорно пытался читать древнюю, разваливающуюся в руках Библию, которой снабдила его гостиница, но в конце концов ему все же пришлось бросить это занятие. Евангелие от Матфея не сочеталось с доносящимися из-за стенки звуками совокупления продажного гея со своим клиентом - оба громко постанывали от боли или от удовольствия, а скорее всего от того и другого.
Преподобный понимал, что должен считать за честь данное ему поручение, однако чувствовал себя как апостол Павел во время одного из скитаний, когда неверующие в Греции и Малой Азии встречали его насмешками и издевательствами.
А-а-а-а... Сюда, сюда... О да, да, да, вот так, вот так...
Ну ладно, что уж тут поделаешь. Даже святой Павел не выдержал бы подобной безнравственности. Концерт начинался только через несколько часов, но преподобный Свенсен решил уйти отсюда пораньше. Он причесался, нашел свои очки и положил в дипломат Библию, карту города и проповедь, над которой работал. По лестнице он спустился в вестибюль, где сидела еще одна проститутка. На сей раз это была женщина - или подобие женщины.
Отче наш, иже ecu на небесех, да святится имя...
Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, он опустил глаза и поспешно прошел мимо, ожидая, что сейчас ему предложат свои услуги. Однако она - или, может быть, он - только улыбнулась и сказала:
- Прекрасный вечер, не правда ли, святой отец?
Преподобный Свенсен заморгал от неожиданности и тоже улыбнулся.
- Да, верно, - ответил он, с трудом подавляя в себе желание добавить «дитя мое», чего, кстати, никогда не делал за все годы службы. - До свидания, - выдавил из себя Свенсен.
И вот он уже на мощеных улицах Нижнего Ист-Сайда, неподалеку от китайского квартала.
Мимо проносились такси, спешили по своим делам молодые азиаты и латиноамериканцы, автобусы исторгали из себя горячие металлические газы, по тротуару на велосипедах проезжали рассыльные-китайцы. Наблюдать за всем этим было чрезвычайно утомительно. Расстроенный, Свенсен решил, что пешая прогулка до церкви, где должен был состояться концерт, успокоит его нервы. Заглянув в карту, он увидел, что путь предстоит неблизкий, значит, нужно что-то делать, чтобы избавиться от снедавшего его беспокойства. Можно поглазеть на витрины, зайти куда-то поужинать, поработать над проповедью.
Прикидывая, в какую сторону ему надо идти, преподобный вдруг почувствовал, что за ним следят. Он посмотрел налево - в прилегающий к гостинице проулок. За мусорным баком стоял худой мужчина в комбинезоне с каштановыми волосами. В руках он держал небольшой чемоданчик с инструментами. Смерив священника, как тому показалось, пристальным взглядом, мужчина повернулся и быстро исчез в проулке.
Преподобный Свенсен крепче ухватился за свой кейс, думая о том, что, вероятно, ему все же стоило остаться в номере, несмотря на его отвратительную атмосферу. Свенсен слабо рассмеялся. «Успокойся, - сказал он себе. - Это всего-навсего уборщик или даже работник гостиницы, удивленный тем, что видит священника в таком неподобающем месте».
Кроме того, размышлял Свенсен, неспешно двигаясь на север, он все же духовное лицо, что дает ему некоторую неприкосновенность даже в этом современном Содоме.
Глава 21
Прошла одна секунда, наступила следующая.
Красный шарик никак не мог вырваться из протянутой руки Кары и переместиться к уху.
Однако он сделал это.
А когда она схватила его и подбросила в воздух, шарик никак не мог исчезнуть, а потом вновь оказаться у изгиба ее левого локтя.
Однако это он тоже сделал.
Каким же это образом? - гадал Райм.
Он и Кара находились сейчас в нижней лаборатории его городского дома, где дожидались Амелию Сакс и Роланда Белла. Пока Мел Купер раскладывал на смотровых столах вещественные доказательства, а компьютер наигрывал джазовую композицию, Райму демонстрировали персональное шоу.
Кара стояла перед окном, в черной тенниске Сакс, которую извлекли из чулана наверху. Том стирал блузку Кары, удаляя пятно «крови», продемонстрированное ею во время импровизированного представления на ярмарке ремесел.
- Откуда вы их берете? - Райм кивком указал на шарики. Он так и не заметил, чтобы она доставала их из сумочки или из кармана.
Кара с улыбкой ответила, что «материализовала» их.
- А где вы живете? - спросил он.
- В Виллидже.
Райм кивнул, предавшись воспоминаниям.
- Когда мы с женой были вместе, большинство наших друзей жили там. А еще в Сохо, в Трибеке.
- Я не слишком часто бываю к северу от Двадцать третьей, - сказала она.
Криминалист засмеялся.
- В мое время с Четырнадцатой начиналась демилитаризованная зона.
- Кажется, наши победили, - пошутила Кара. Красные шарики появились и вновь исчезли, перешли из одной руки в другую, затем начали циркулировать в воздухе.
- А откуда ваш акцент?
- У меня есть акцент? - удивилась она.
- Ну, интонация, модуляции... тон.
- Наверное, из Огайо. Средний Запад.
- У меня тоже, - сказал Райм. - Иллинойс.
- Но здесь я живу с восемнадцати лет. Училась в Бронксвилле.
- Колледж драматического искусства имени Сары Лоуренс, - предположил Райм.
- Английская литература.
- И вам здесь понравилось, поэтому вы остались.
- Мне понравилось здесь сразу, как только я перебралась в город. А потом мой отец умер, и мать переехала сюда, чтобы быть поближе ко мне.
Дочь овдовевшей матери... Как и Сакс, подумал Райм. Возможно, у Кары те же проблемы с матерью. В последние годы установился мир, но до этого мать Амелии была несдержанна и непредсказуема. Роуз не понимала, почему ее муж всего-навсего коп, а дочь не желает быть тем, кем она хотела бы видеть ее. Это сближало отца с дочерью, что только ухудшало обстановку в семье. Сакс рассказывала Райму, что в трудные времена им с отцом служил убежищем гараж, где все было вполне предсказуемо: к примеру, карбюратор не работал лишь вследствие незыблемых законов физики, а не из-за чьей-то прихоти.
Двигатели, подвески и трансмиссии не подвержены колебаниям настроения и даже в самом худшем случае никогда не обвинят тебя за совершенные ошибки.
Райм несколько раз встречался с Роуз Сакс, приятной, говорливой, несколько эксцентричной женщиной, гордившейся дочерью. Однако в прошлом все было иначе.
- Ну и как сказывается то, что она находится неподалеку? - поинтересовался Райм.
- Думаете, это не слишком здорово? Нет, моя мама замечательная. Она... ну, в общем, настоящая Мать. С большой буквы.
- И где она живет?
- В одном медицинском учреждении, в Верхнем Ист-Сайде.
- Она очень больна?
- Нет, ничего серьезного. Она выздоровеет. - Кара рассеянно катала шарики по ладони. - Как только ей станет лучше, мы поедем в Англию - только вдвоем. В Лондон, в Стратфорд, в Котсуолд. Один раз я уже ездила туда с родителями. Это был наш лучший отпуск. Теперь я буду ездить по левой стороне дороги и пить теплое пиво. В прошлый раз мне этого не разрешали. Тогда мне было всего тринадцать лет. Вы были там когда-нибудь?
- Конечно. Иногда мне приходилось сотрудничать со Скотленд-Ярдом. А еще я читал там лекции. Я там уже не был с... ну, в общем, немало лет.
- В Англии фокусы и иллюзия всегда пользовались большей популярностью, чем здесь. Там все овеяно историей. В Лондоне я хочу показать маме Египетский зал. Сто лет назад для фокусников это был своего рода центр вселенной. Знаете, для меня это нечто вроде паломничества.
Райм посмотрел на дверь - Тома не было видно.
- Сделайте мне одолжение, - попросил он.
- Пожалуйста.
- Мне нужно принять лекарство. - Кара оглядела стоящие возле стены пузырьки с лекарствами. - Нет, на книжной полке.
- Понятно. Какое из них? - спросила Кара.
- То, что в самом конце. «Макаллан», восемнадцатилетней выдержки. - Райм шепотом добавил: - И чем незаметнее вы его нальете, тем лучше.
- О, я именно та, кто вам нужен. Роберт-Удэн говорил, что хороший иллюзионист должен обладать тремя навыками: ловкостью, ловкостью и еще раз ловкостью.
Кара налила в стакан приличную порцию виски - бесшумно и почти незаметно. Даже если бы Том стоял рядом, он все равно ничего бы не заметил. Сунув в стакан соломинку, она поставила его в фиксатор кресла.
- Угощайтесь! - предложил Райм.
Покачав головой, Кара указала на кофейник, который почти полностью опустошила:
- А это моя отрава.
Отхлебнув шотландского виски, Райм откинул голову, чтобы ощутить в горле приятное тепло. Понаблюдав за невероятным поведением красных шаров, он сделал еще один глоток.
- Мне это нравится.
- Что?
- Такого рода иллюзии. - «Не раскисай, - сказал он себе. - Напившись, ты начинаешь раскисать». Но эта трезвая мысль не остановила его. - Знаете, иногда реальность трудна для восприятия. - Сделав еще один глоток, Райм печально посмотрел на свое неподвижное тело.
Об этом своем замечании и о взгляде он тут же пожалел и уже собирался сменить тему, но Кара не стала выражать ему сочувствие.
- Я уверена, что реального вообще не так уж много. - Райм нахмурился, не понимая, что она имеет в виду. - Разве большая часть нашей жизни это не иллюзия? - продолжала Кара.
- Как так?
- Ну, прошлое - это ведь воспоминания, верно?
- Да.
- А будущее - игра воображения. И то и другое - иллюзии. Воспоминания ненадежны, а о будущем мы можем только фантазировать. Абсолютно реален только миг в настоящем, и тот постоянно изменяется соответственно воображению и воспоминанию. Ну вот видите? Большая часть нашей жизни - иллюзия.
Райм тихо засмеялся. Как ученый он пытался найти противоречие в ее рассуждениях, но не мог. А ведь она права, заключил он. Райм много времени прожил с воспоминаниями о том, что было до, то есть до катастрофы. И много размышлял о том, как изменилась его жизнь после. Еще он думал о том, нужно ли делать операцию, о которой говорили уже несколько лет. Сможет ли он когда-нибудь снова ходить? Или хотя бы двигать рукой? Как это повлияет на его отношения с Сакс?
Опять же профессиональный аспект: расследуя какое-нибудь дело, Райм постоянно обращался к своему обширному банку памяти и вместе с тем пытался представить, где находится подозреваемый и что собирается сделать.
Все прошлое - воспоминания, а будущее - игра воображения...
- Раз уж мы растопили лед, - сказала Кара, положив сахар в кофе, - я должна кое в чем признаться.
Еще один глоток.
- Да?
- Когда я впервые увидела вас, мне пришла в голову одна мысль. - Да, Райм помнил это. Взгляд. Назойливый взгляд, который стараются поскорее отвести от калеки. Взгляду сопутствует улыбка. Но хуже всего, когда за взгляд и улыбку пытаются неуклюже извиниться. Смущенно замолчав, Кара все же добавила: - Я подумала о том, что вы могли бы быть прекрасным иллюзионистом.
- Я? - изумился Райм.
Кара кивнула:
- Ну да. Люди смотрят на вас и видят, что вы страдаете физическими недостатками... Вы так это называете?
- Деликатные люди называют это нетрудоспособностью. Сам я говорю, что влип.
Кара засмеялась:
- Ну вот, видя, что вы не можете двигаться, они, вероятно, задумываются, нет ли у вас проблем с психикой и хорошо ли вы соображаете. Так? - Это была правда. Незнакомые люди часто говорили с Раймом медленно и громко, пытались объяснять очевидные вещи в самых простых выражениях (к неудовольствию Тома, Райм иногда отвечал им тем, что начинал невнятно бормотать или изображать синдром Туретта, после чего испуганные посетители спешили ретироваться). - Публика мгновенно составила бы о вас определенное мнение, считая, что вы полностью соответствуете той иллюзии, которую она видит. Одних угнетали бы мысли о вашем состоянии, другие даже не взглянули бы на вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66