А так как сейчас рядом с ним не было жены, преподобный заказал еще и бокал красного вина. Пища оказалась чудесной, поэтому он просидел в ресторане еще некоторое время, отхлебывая запретный напиток и наблюдая за беспечно играющими детьми.
Испытывая чувство вины за то, что тратит на спиртное церковные средства, преподобный оплатил счет и продолжил свой путь. Через некоторое время он достиг места, называвшегося Вашингтон-сквер. Сначала оно показалось ему еще одной разновидностью Содома, однако, углубившись в этот хаотично расположенный парк, преподобный обнаружил, что грешниками здесь были только юнцы, запускающие чересчур громкую музыку, да взрослые, пьющие вино и пиво из бумажных пакетов. Хотя он считал, что нарушители моральных запретов должны отправляться прямиком в ад (например, шумные проститутки-гомосексуалисты, мешавшие спать), здешние грешники были явно не из тех, кому гарантирован бесплатный проезд в большую печь.
Однако, пройдя по парку еще немного, Свенсен вдруг начал нервничать. Он снова вспомнил встреченного им у гостиницы мужчину в комбинезоне и с инструментами. Преподобному показалось, что он видел мужчину еще раз, вернее, его отражение в витрине магазина неподалеку от отеля. Чувство, что за ним кто-то следит, снова охватило Свенсена. Он быстро обернулся. Людей в спецовке преподобный не обнаружил, но заметил элегантного мужчину в серой спортивной куртке, явно наблюдавшего за ним. Небрежно отвернувшись, мужчина направился к общественному туалету.
Паранойя?
Наверное, да. Этот человек ничем не напоминал того рабочего. Но когда преподобный вышел из сквера и по Пятой авеню направился дальше на север, то снова почувствовал, что за ним следят. Он снова обернулся. На сей раз за ним наблюдая блондин в толстых очках, тенниске и коричневой спортивной куртке. Преподобный Свенсен также заметил, что блондин последовал за ним на другую сторону улицы.
Теперь Свенсен уже не сомневался, что страдает манией преследования. Три разных человека никак не могли следить за ним. Успокоившись, он шел по Пятой авеню, где сейчас гулял народ, наслаждавшийся прекрасным весенним вечером.
К школе преподобный Свенсен подошел ровно в семь вечера - за полчаса до того, как должны были открыться ее двери. Опустив свой кейс, он скрестил на груди руки, но тут же снова поднял его. Прислонившись к окружавшей школьный сад кованой ограде, Свенсен с беспокойством посмотрел в ту сторону, откуда пришел.
Никого. Ни рабочих с инструментами. Ни мужчин в спортивных куртках. Должно быть...
- Прошу прощения, отец!
Вздрогнув, Свенсен быстро обернулся и увидел перед собой крупного смуглого мужчину с двухдневной щетиной на лице.
Да?
- Вы пришли на концерт? - Мужчина кивнул в сторону школы.
- Вы угадали, - ответил преподобный, стараясь, чтобы его голос не дрожал от напряжения.
- Когда начало?
- В восемь. Двери открываются в семь тридцать.
- Спасибо, отец.
- Не за что.
Улыбнувшись, мужчина направился к школе. А Свенсен нервно сжал ручку кейса. Он взглянул на часы: 7.15.
И тут, после бесконечных пяти минут ожидания, преподобный наконец увидел то, ради чего прошел все эти мили, - черный «линкольн» с правительственными номерами. Не доехав до школы одного квартала, машина остановилась. Прищурившись, священник с трудом разобрал в сумерках номер машины. Все верно... Спасибо тебе, Господи!
Из передних дверец вылезли двое молодых людей в темных костюмах. Оглядевшись по сторонам и бросив взгляд также на Свенсена, они явно обрадовались тому, что улица безопасна.
Затем один из них нагнулся и что-то сказал через приспущенное заднее окно.
Преподобный прекрасно знал, что тот говорил с прокурором Чарлзом Грейди, ведущим дело против Эндрю Констебля. Грейди вместе с женой приехал на концерт, в котором должна участвовать его дочь. Именно из-за прокурора Свенсен и появился в этом Содоме. Подобно святому Павлу, преподобный Свенсен пришел в мир безбожников, дабы указать им ошибочность их пути и принести правду. Но в отличие от апостола он собирался сделать это более решительным образом: выстрелив в Чарлза Грейди из тяжелого пистолета, лежавшего в его кейсе.
Глава 23
Наблюдая за улицей, преподобный тщательно изучал возможные пути отхода, количество идущих по тротуару пешеходов, интенсивность движения транспорта по Пятой авеню. Он не должен провалиться. От его успеха зависит многое; он лично заинтересован в том, чтобы Чарлз Грейди умер.
В прошлый вторник, около полуночи, на пороге дома, служившего преподобному Свенсену и жилищем, и церковью, появился Джедди Барнс, местный «ополченец». После полицейских рейдов, проведенных несколько месяцев назад, Барнс, по слухам, скрывался в каком-то трейлере, в самой гуще лесов.
- Приготовьте мне кофе! - Барнс посмотрел своими горящими глазами на испуганного священника. - Мне нужно, чтобы вы кое-что для меня сделали, Ральф, - подавшись вперед, сказал под стук дождя Барнс - тощий, стриженный под ежик мужчина с холодным взглядом.
- Что именно?
Вытянув ноги, Барнс посмотрел на изготовленный Свенсеном алтарь из клееной фанеры, густо покрытый лаком.
- Есть человек, который охотится за нами. Подвергает нас гонениям. Он один из них.
Свенсен знал, что под «ними» Барнс имеет в виду не совсем четко определенный нечестивый союз федеральных и местных властей, средств массовой информации, нехристиан членов любой организованной политической партии и интеллигенцию - это для начала (к «нам» относились все, кто не подпадал ни под одну из вышеуказанных категорий, но только белые). Преподобный не был таким фанатиком, как Барнс, а его неистовые дружки-"ополченцы" вызывали у Свенсена страх. Тем не менее, преподобный полагал, что в их словах есть немалая доля истины.
- Мы должны остановить его.
- Кто он?
- Прокурор из Нью-Йорка.
- А, тот, кто преследует Эндрю?
- Он самый. Чарлз Грейди.
- И что же я должен сделать? - спросил преподобный Свенсен, думая, что от него ждут писем протеста или гневной проповеди.
- Убить его, - сказал Барнс.
- Что?
- Я хочу, чтобы вы поехали в Нью-Йорк и убили его.
- О Боже! Да не могу я этого сделать! - Преподобный старался, чтобы голос звучал твердо, хотя руки у него дрожали так, что расплескался кофе. - Прежде всего какой смысл в убийстве? Эндрю этим не поможешь. Черт побери, да они сразу поймут, кто за этим стоит, и Эндрю придется еще...
- Констебль не имеет к этому отношения. Дело не в нем. Тут более важные вопросы - нам нужно сделать заявление. Знаете, как все эти задницы в Вашингтоне всегда говорят на своих пресс-конференциях: «Нам надо подать знак».
- Забудьте об этом, Джедди. Я не могу этого сделать. Это безумие.
- Думаю, можете.
- Но я же священник!
- Вы каждое воскресенье охотитесь - это тоже своего рода убийство. И потом, вы были в Наме. Вы там снимали скальпы, если ваши рассказы достоверны.
- Это было тридцать лет назад, - избегая взгляда «ополченца», пробормотал Свенсен. - Сейчас я никого не убиваю.
- Уверен, Клара Сэмпсон хотела бы этого. - Наступило тяжелое молчание. - Содеянное зло к тебе же и возвратится - так вот, Ральф.
Год назад Джедди Барнс убедил Уэйна Сэмпсона не обращаться в полицию, после того как фермер застал преподобного со своей тринадцатилетней дочерью на спортивной площадке за церковью. Только сейчас Свенсен понял, что Барнс вмешался тогда исключительно по одной причине: рассчитывая его шантажировать.
- Послушайте...
- Клара написала тогда любопытное письмо: оно сейчас у меня. Надо ли говорить, что в прошлом году я сам попросил ее об этом? Ну так вот, она согласилась и описала ваш детородный орган в таких деталях, что лично мне не слишком хотелось читать; а вот жюри присяжных, полагаю, оценит...
- Вы не можете так со мной поступить. Нет, нет, нет...
- Не хотелось бы спорить с вами на эту тему, Ральф. В общем, ситуация такова: если не согласитесь, то через месяц ниггеры будут делать с вами в тюрьме то же самое, что вы делали с Кларой Сэмпсон. Ну так как же?
- Черт побери!
- Считаю, что вы сказали «да». А теперь я посвящу вас в наши планы.
Барнс дал ему пистолет, сообщил адрес гостиницы и офиса Грейди, а затем переправил в Нью-Йорк.
Приехав туда несколько дней назад, преподобный Свенсен сначала занялся разведкой. В четверг, в конце рабочего дня, он зашел в здание правительственных учреждений штата и в своем потертом облачении священника, с недоуменным выражением лица беспрепятственно бродил по коридорам, пока наконец не нашел какой-то чулан для метел, где и просидел до полуночи. После чего проник в офис Грейди и узнал, что тот со своей семьей отправляется вечером на концерт в школу. Там, среди исполнителей, будет и его дочь.
Сейчас вооруженный священник стоял, трепеща, перед школой и смотрел, как охранники Грейди разговаривают с сидящим на заднем сиденье прокурором. Свенсену предстояло убить Грейди и его охранников из бесшумного пистолета, потом упасть на землю и в ужасе закричать, что кто-то стрелял из проезжавшей машины. Воспользовавшись паникой, священник должен был убежать. Свенсен пытался молиться, но, даже считая Грейди пособником дьявола, преподобный не мог просить Господа о помощи в убийстве безоружного белого христианина. Поэтому он ограничился тем, что читал про себя цитаты из Библии:
После сего увидел я иного Ангела, сходящего с небес и имеющего силу великую; земля осветилась от славы его...
Преподобный Свенсен переминался с ноги на ногу, думая о том, что ждать больше не может. Нервы, нервы... Ему страшно хотелось вернуться к своим овцам, к земле, к церкви, к своим всегда популярным проповедям.
И к Кларе Сэмпсон, которой скоро исполнится пятнадцать лет... Во всех отношениях это было бы только справедливо.
И воскликнул он сильно, громким голосом: пал, пал Вавилон, великая блудница, стал жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу...
Свенсен подумал о судьбе семьи Грейди. Жена прокурора не сделала ничего дурного. Быть замужем за грешником - отнюдь не то же самое, что быть грешницей или работать на нечестивца. Нет, он пощадит миссис Грейди.
Если только она не заметит, что стрелял именно он.
Что же касается дочери, о которой ему говорил Барнс, Крисси... Интересно, сколько ей лет и как она выглядит? Может, Крисси понравилось бы жить в Кантон-Фоллзе?
И плодов, угодных для души твоей, не стало у тебя, и все тучное и блистательное удалилось от тебя - ты уже не найдешь его...
Сейчас, решил Свенсен. Пора. Давай, давай, давай!
И один сильный Ангел взял камень, подобный большому жернову, и поверг в море, говоря: с таким стремлением повержен будет Вавилон, великий город, и уже не будет его...
Только вот сейчас камень возмездия - это хороший швейцарский пистолет, а вестник не ангел с небес, а представитель всех разумно мыслящих людей Америки.
Преподобный двинулся вперед.
Охранники все еще смотрели в сторону.
Открыв кейс, Свенсен вытащил оттуда большую цветную карту и тяжелый пистолет. Прикрыв картой оружие, преподобный направился к машине. Телохранители Грейди стояли на тротуаре, повернувшись к нему спиной. Один из них нагнулся, чтобы открыть дверцу выходящему из машины прокурору.
Осталось пять метров...
Пусть Господь пошлет благословение на твою...
И тут небо обрушилось ему на голову.
- На землю, на землю, сейчас же, сейчас же, сейчас же! - С полдесятка мужчин и женщин - сотня демонов - схватили преподобного Свенсена за руки и потащили на тротуар. - Не двигаться, не двигаться, не двигаться!
Один из них схватился за пистолет, другой вырвал у него кейс, третий навалился ему на шею с такой силой, словно олицетворял собой все грехи этого города. Лицо священника вдавилось в бетон, на запястьях стиснули наручники, карманы вывернули наружу.
Прижатый к бетону, преподобный Свенсен увидел, как дверца автомобиля Грейди открылась и оттуда выскочили три полисмена в защитных шлемах и пуленепробиваемых жилетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66