Тогда слушайте дальше. Впрочем, я почти все сказал. Осталось только добавить, что картина знаменитого фламандца называлась «Портрет детей лорда Шеффилда». В общем, с тех пор об этой картине никто ничего не слыхал. Вы знаете, какова ее стоимость сейчас? Не знаете? Впрочем, это не касается... Мне нужны сведения о том, как распорядился своей частной собственностью купец Федоров. Вы следите за моей мыслью? Неплохо было бы вам прокалиться в Вологду, как считаете?
— Я очень люблю бывать в старинных русских городах, — заверил я «заказчика».
— Когда собираетесь в поездку?
— Через недельку.
— Очень хорошо! Билет на поезд вам доставят прямо на дом, о номере в гостинице тоже не беспокойтесь...
Я прибыл в Вологду в приподнятом настроении и с надеждой на успех. Увы, первый же день моего знакомства с городом был омрачен убийством незнакомого мне человека. Конечно, меня это вроде бы не касалось ни с какой стороны, но сам факт был неприятен. И хотя я продолжал заниматься поисками картин из ' коллекции местного купца, что-то меня беспокоило, У что-то мне подсказывало, что убийство это может затронуть и мои интересы. Как, каким образом — я не знал, но в том, что опасения мои имели основания, убедился очень скоро. белом конверте, валявшемся на полу. Кто-то ж дсунул его, это ясно как божий день. Но кто и
Я нагнулся, поднял конверт — он был запечатан — п извлек сложенный вчетверо лист бумаги. Развернул и причитал: «Меня просили помочь вам в поисках. Кое что я узнал, кое о чем догадался. Сообщу об этом встрече. Жду вас в ресторане «Якорь». Владимир
Ну уж нет, решил я, в ресторан с незнакомым не пойду. Если ему надо мне что-то сказать, пусть приходит сюда. В тот момент мне и в голову не пришло записку с убитым.
Часа через два, когда я, отложив книгу, уже собирался выключить свет, в дверь требовательно и громко постучали.
— Откройте, милиция!
•— Сейчас, — сказал я, узнав голос лейтенанта.
Войдя в номер, он сразу приступил к делу.
— Взгляните на эти фотографии, Игорь Васильевич, может, они вам кого-нибудь напомнят.
«Да, оперативно сработали местные криминалисты», — подумал я, рассматривая фотографии, на которых был запечатлен убитый мужчина.
— Ну, что скажете? — спросил опер.
— Человека этого я не знаю и никогда не видел, — ответил я, возвращая фотографии. — Но должен поделиться с вами, как с представителем закона, некоторыми соображениями. Возможно, это поможет вам в установлении личности убитого и в розыске его убийцы.
— Или убийц... А вы грамотно излагаете. Сразу видно, что пишете о милиции.
— Пишу и о ней, но гораздо чаще — об искусстве, — сказал я, зябко кутаясь в халат, и передал оперу описку, которую нашел в номере гостиницы после возвращения. — Не знаю, может, я ошибаюсь, но похоже, что ее написал и подбросил мне именно тот, которого убили!..
— Вы давно пришли к этому выводу?
— Только что.
— Ну-ка, ну-ка!.. — Шебаршов, повертев записку в о руках, несколько раз перечитал текст, потом внимательно посмотрел на меня и спросил: — Почему вы думаете, что эта записка написана им?

— А кем же еще? Я ведь, заметьте, в ресторан «Якорь» не пошел. Что должен был делать этот самый Владимир Сергеевич, которого, как следует из записки, кто-то в чем-то просил мне помочь, не дождавшись меня? Вернуться в гостиницу. А он не пришел...
— Логично, — кивнул Шебаршов. — Разрешите от
вас позвонить?
— Сделайте одолжение, — указал я на телефонный аппарат и пошел в ванную.
Вернувшись через несколько минут, я застал Шебаршова все еще сидящим у телефона. Задумчиво перелистывая записную книжку в зеленой дерматиновой обложке, он, не глядя на меня, сказал:
— С вашего разрешения, я заберу записку. Спасибо, вы нам очень помогли... А труп нам все же удалось опознать. Вам, кстати, ни о чем не говорит кличка Шлонт?
— Нет. Среди моих знакомых уголовников не водится...
— Извините, я имел в виду Селезнева Владимира Сергеевича. Он был в розыске за совершение ряда преступлений в соседней области.
— Какого рода преступления он совершил? — из чистого любопытства спросил я.
— Разбойные нападения, — жестко проговорил опер.
— Интересно, чем это я смог привлечь внимание столь выдающейся личности? — пожал я плечами.
— Да, конечно... Ну что же, извините за беспокойство. Будем разбираться... — Шебаршов направился к двери, но у порога неожиданно повернулся и, глядя мне прямо в глаза, задал новый вопрос: — Игорь Васильевич, а фамилия Викторенко вам тоже незнакома?
— Первый раз слышу. Тоже из уголовников?
— Да, он вместе со Шлоптом, то есть Селезневым, «гоп-стопом» занимался...
— Ах так... — сказал я, зевая в кулак. — Странные, право, дела придумывают себе люди...
— Вижу, что я вас утомил. Отдыхайте, Игорь Васильевич. Но если вы нам понадобитесь, придется вас еще раз побеспокоить. Сами понимаете, подобные
а убийства лучше всего раскрывать по горячим следам... Этот мальчишка, подумал я об опере, когда он вышел, совершил уже как минимум два просчета в разговоре со мной. Сообщил мне секретную следственную информацию и дал понять, что за мной охотятся, то есть насторожил. Спасибо ему, конечно. Но
неумехам вряд ли удастся раскрыть убийство. ! ужен более опытный специалист, следователь прокуратуры. А он почему-то до сих пор не объявляется, посылает ко мне мальчишку-лейтенанта...
Перед сном я перелистал свой блокнот. Завтра гром у меня должна состояться встреча с одним местным газетчиком, много лет собирающим материалы краеведению Вологды и окрестностей. Я очень надеюсь, что он подскажет мне местонахождение бывшего имения купца Федорова. Ну а сегодняшний день определенно не потерял даром. Не сразу, но все-таки •шел бывший городской дом купца. Его, несколько расстроив, отдали под Дворец культуры. О картинах, разумеется, там никто ничего не знал. Да я и не ожидал, что мои розыски сразу же увенчаются успехом, не бывает.
Судьба шедевров интересовала не только меня, и го естественно. Но зачем уникальные картины понадобились бандитам с большой дороги? Что они с ними .будут делать? Значит, наверняка есть еще один «заказчик», близкий к криминальной сфере...
С этими мыслями я и заснул. Проснулся рано и тут же занялся утренней гимнастикой.
Уже находясь под струями теплой воды, льющейся из душа, я вдруг вспомнил фамилию, которую называл мне приходивший вчера опер. Викторенко... А ведь я, пожалуй, знал одного человека с такой фамилией. Мы вместе с ним служили в разведроте, в Афганистане. Я к нему относился хорошо, но только до того момента, пока не стал свидетелем, как он самолично расстрелял пятерых душманов, захваченных в плен взводом, которым я командовал. Потом Викторенко ранили, и с тех нор больше я его не встречал. Возможно, был комиссован. Точно помню, что в роте Серегу называли Ма-,лдоной, поскольку он был чем-то похож на знаменитого футболиста: такой же плотный, коренастый, невысокого роста и очень живой... Неужели жизнь чдейка довела бывшего сержанта до грабежей на большой дороге?.,
С Геннадием Аристарховичем Стрелковым, корреспондентом газеты, мы встретились в читальном 1.те городской библиотеки. Это был высокий худощавый человек с редкими прямыми волосами цвета соломы Говорил он раскованно, сыпал к месту и не к ю: ету анекдотами и всякого рода прибаутками, при-'!;-.( хохотал над ними так, что со стороны могло показаться, что это не он, а ему их рассказали.
Когда перешли к делу, Стрелков спросил:
— Что вас интересует о купце Федорове?
— Меня, кик искусствоведа, больше всего интересуют картины, которые находились в его домашней коллекции, — ответил я.
— Да, да. Это очень интересно' Я вот тоже,,. Хотел бы иметь свою коллекцию. И много денег! Хотя — что значат деньги, когда нет счастья! Вон у султана Брунея на личном банковском счете лежит кругленькая сумма в тридцать семь миллиардов «зелененьких», такой, знаете ли, маленький роскошный дворец имеется, стоимостью приблизительно восемьсот миллионов, двести пятьдесят автомобилей разных марок, десяток яхт, две жены-красавицы... И все это ему не в радость. Жены — стервы, кричат, ругаются целыми днями, на машинах никуда не уедешь — дорог нет, на яхтах не уплывешь — у султана бывают приступы морской болезни. Так и живет, бедолага, в золотой клетке... Черт знает что, а тут на опохмелку не всегда наскребешь! — закончил Стрелков и громко загоготал. На него тут же зашикали со всех сторон читатели. — Нет, тут нам спокойно поговорить не дадут, — недовольно нахмурился Гсш1адий Аристархович. — Знаете что, пошли ко мне. Это рядом. Там и побеседуем.
Через десять минут мы входили в парадное новенького семиэтажного здания. Стрелков жил один в трехкомнатной квартире на пятом этаже. Открывая дверь и пропуская меня вперед, он скорчил невеселую гримасу и сказал: «Холостякую, знаете ли! Жена меня бросила, уехала к сЕоей матери вместе с сыном. Остался, словом, один. Прошу!»
Но только мы вошли в прихожую, как из ванной навстречу нам выплыла белым лебедем обнаженная Афродита. Расчесывая длинные черные волосы черепаховым гребнем, она томно проворковала:
— Это ты, дорогой? Да еще не один. Надо было хотя бы предупредить... — Повернулась, как модель на подиуме, давая рассмотреть свои крутые бедра, и опять ушла в ванную комнату.
— Марта! Я же тебе велел сматываться еще утром! -закричал Стрелков. — Чтобы через пять
а минут я тебя не видел!
Потом он принес мне извинения и пригласил на кухню.
•— Не обращайте внимания. Она всегда выкобенивался...
Кухня по интерьеру больше походила на музейное, чем на жилое помещение. На стенах висело множество фотографий в окантовке с видами дореволюционной Вологды.
-Кстати, вот вам и изображение городского дома Федорова, — ткнул Стрелков пальцем в одну из фото.
Этот дом я узнал сразу. Время оказалось над ним не частным. Каким он был сто лет назад, несмотря на перестройку. Вчера, путешествуя по роду, я сумел в этом убедиться.
— Выпьем, — кивнул самому себе Геннадий Аристархович и вытащил из старинного шкафчика, переделанного под бар, бутылку коньяка. —
— Вообще-то я с утра не пью...
— Даже виски? Как хотите, а я с удовольствием! -.начат, так, я буду пить, а вы мне рассказывайте про купца Федорова...
Он медленно, словно священнодействуя, налил себе в стакан коньяк и, смакуя, слал пить его маленькими глотками, не закусывая.
— Про Федорова я мало что знаю, вернее сказать, знаю о нем в связи с художником Кандинским. Василий Васильевич, помимо занятий живописью, изучал .опросы римского и русского права, увлекался рафией. В 1896 году он впервые побывал в Вологде по поручению Московского общества по естествознанию, антропологии и этнографии. Это абсолютно достоверный факт. Изучая быт русских крестьян, он и познакомился однажды с купцом Федоровым. Между ними возникло чувство искренней симпатии. Когда кс Василий Васильевич увидел коллекцию картин, собранную Прокофием Сидоровичем, он просто обомлел. В коллекции были в основном работы старых русских мастеров. Тогда-то он и предложил Федорову пополнить свою коллекцию шедеврами западной жи-
описи. Купец загорелся этой идеей и тут же согласил-с я финансировать поездку Кандинского за рубеж, ему в случае необходимости выслать любые денежные суммы. Так мог поступать, конечно, только коллекционер, не правда ли?
— Да, да! — вскричал Стрелков, со стуком ставя устой стакан на стол. — Вы преподали замечательный образчик мышления нашего героя. Но ведь мыслит по-своему, согласитесь. Подвергните изучению образ мыслей холя бы... Ну кого? Да вот, пожалуйста, Элен Штайнберг! — Геннадий Аристархович достал с этажерки зарубежный журнал с обнаженной дивой на обложке и показал мне. — В американском порнокино она известна под псевдонимом Энни Спринкл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66