Возможно, те, кого потревожила статья в вечерней газете, написанная несносным Стрелковым. Но главный вряд ли стал бы сам возиться с моим похищением.
Голову снова пронзила острая боль. Я как мог успокоил ее мыслью о том, что достается не только мне — бедному исследователю страшных, но жгуче-притягательных тайн прошлого и настоящего. Достается на орехи даже таким прославленным мастерам кино и спорта, как Жан-Клод Ван Дамм.
— Эй, Фиксатый, лох, кажись, оклемался, — услышал я неприятный хриплый голос рядом с собой.
— Не думаю! Ты же знаешь, куриная твоя голова, что после удара нашего Фиксатого лохи редко выживают, — с усмешкой отозвался кто-то с переднего сиденья.
— Знаю! — обрадованно выкрикнул хриплый. — Фиксатый бьет дважды: сначала по голове, потом по крышке гроба! Счастье лоха, что ударил его я!..
После этих слов оба засмеялись.
«Им весело, — подумал я. — Развлекаются, сволочи, как могут. Эх, были бы у меня развязаны руки!.. Так, значит, Фиксатый у них за главаря. Иначе зачем бы они перед ним так пресмыкались? А главарь молчит. Сидит за рулем, слушает и помалкивает. Видимо, ему нравится, когда он в центре внимания. Ага, кажется, вот он и сам заговорил...»
— Слушай, Басик, ты носишь перстень с изумрудом не на том пальце...
— Чегой-то, шеф? — обиделся сидевший рядом с ним бандит.
— Тогой-то, дубина! Изумруд носят только на мизинце.
— Где хочу, там и ношу! Чуть что, сразу Басик — дубина, Басик — раззява, — обиделся уже не на шутку бандит.
— Ты слушай, что Фиксатый говорит! —встрял а хриплый голос. — Он больше нас с тобой, вместе взятых, знает. Расскажи еще о камнях, шеф...
— На безымянном пальце носят обычно рубины, на среднем — сапфиры, на указательном... —А может, ты у меня купишь этот перстень, В шеф? — перебил Басик. — Возьми, недорого отдам!
— Надень его на свой двадцать первый палец, недоносок, — пришло время обидеться главарю. — Будешь мне всякое фуфло предлагать, я тебе все пальцы повыдергиваю, понял?
— Почему фуфло-то? Стекляшка, что ли?.. — наконец дошло до бандита. — То-то баба в баре, что мы грабанули, отдала этот перстень без особой жатости. Вот стерва! Еще раз попадется — башку откручу!
Пока бандиты переругивались, я почувствовал, что проваливаюсь в сон. Это со мной часто бывает в транспорте. Могу проспать стоя весь путь в автобусе или в вагоне метропоезда. Такая привычка. Кое-кому она не нравится. Например, сотруднице нашего книжного издательства Виолетте Алексеевне. Мы часто ездим вместе на работу и с работы — живем в одном микрорайоне. Когда я сплю стоя, ей становится скучно, и она всячески норовит меня растолкать. Сейчас растолкать меня было некому, и я уснул очень крепко. И видел сон. Престранный. Может быть, даже вещий...
Я увидел себя среди зажженных разноцветных свечей в ночь под Рождество. Передо мной стояла ваза, в которой лежали серебряные монетки десятирублевого достоинства. А сам я колдовал... Левой рукой я зажег свечу черного цвета на бронзовом подсвечнике от огонька обычной спички, вынул монетки из вазы и, приговаривая заклинание: «Деньги, теките, деньги, растите, деньги, сверкайте, сделать богатым меня пожелайте», — стал раскладывать монетки магическим кольцом, возле подсвечника.
Но почему-то мысли о деньгах не шли на ум. Неожиданно я почувствовал, что в комнате появился еще кто-то. Я испуганно вскочил с места и огляделся. Это была не моя комната. Я очутился в какой-то деревянной избе с трухлявым полом. Впрочем, это была даже не изба, а какая-то землянка. И тут я разглядел в углу необыкновенно толстую старуху с недобрыми глазами.
— Чего тебе надо, милая? — спросила старуха. «Почему она принимает меня за женщину?» — подумал я.
— Ты пришла узнать, когда умрешь? Об этом тебе
знать ни к чему, — продолжала старуха. — Ты собираешься вторично выйти замуж. Замуж тебе рано. Твой первый муж на том свете пока не дал тебе развода. Ты хочешь сказать, что он умер год назад? Он, милая, не :совсем умер. Он рядом с тобой. Его дух витает возле тебя всегда. Хочешь, я тебе его покажу? Смотри И тут я увидел рядом с собой свою жену, с которой
разругался в пух и прах, уйдя из дома. В
— Пойдем со мной, — сказала жена, не раскрывая губ. — Там нам будет хорошо!..
И тут я закричал: «Нет! Нет!» Даже вспомнил имя Господа. «Помоги, Боже, спаси и помилуй от этой чертовки! Отче наш, иже еси на небеси...»
Видение растаяло. Я вновь очутился в своей комнате, увидел какую-то женщину, склонившуюся над столом, на котором горела черная свеча. Она гадала на богатство, как это делать недавно я...
И тут же я очутился в доме одного своего приятеля, увлеченного магией и колдовством. Я часто бывал у него в гостях, спрашивал совета... Я пересказал ему свой сон, виденный в ночь под Рождество.
— Ты применял серебряное заклинание, помогающее обрести богатство. Скажи, какого цвета была свеча?
— Точно не помню, кажется, черного... — пожал я плечами.
— Так я и думал, — покачал головой мой приятель. — Черный цвет в магии — это месть, а также контакт с душами умерших. Ты должен был зажечь свечу зеленого цвета. Тогда бы все получилось...
— Неужели цвет свечки имеет такое значение? — удивился я.
— В магии все имеет значение. Белый цвет — очищение, защита от потусторонних сил. Красный — приток жизненной энергии, изгнание нечистой силы. Желтый — интеллектуальное развитие. Коричневый — лечение домашних животных... Каждый цвет имеет свое предназначение.
«Да, — подумалось мне, — заниматься колдовством может только профессионал, а иначе легко себе навредить. Но почему та толстая старуха обращалась ко мне как к женщине?..»
— Ты когда-то был женщиной. В прошлой жизни тебя звали Антуанетта... — услышал я ответ колдуна.
Вставай, лох! Приехали! Болезненный толчок локтем под ребра вернул меня
в реальность.
Жара стояла неимоверная. Что-то происходило с климатом в северной части России. То ли пресловутый «парниковый эффект», то ли «озоновые дыры» в атмосфере... Не знаю, не специалист я в этих вопросах. Но в том, что с погодой творилось что-то неладное, я мог поклясться.
Когда с моего лица сняли темную повязку, яркий солнечный свет ударил мне по глазам, заставив опять зажмуриться. Постепенно зрение адаптировалось к окружающей среде, и я смог оглядеться по сторонам.
Меня посадили на самом солнцепеке у копны сена. Перегретый воздух дрожал от зноя и звуков, издаваемых невидимыми насекомыми, населявшими луг. «Неплохо было бы сейчас искупаться в прохладных струях быстрой реки», — подумалось мне. Но реки поблизости нет, зато чуть дальше виднелись простенькие деревянные постройки и старинный двухэтажный особняк.
И тут я ощутил, что меня беспардонно разглядывают чьи-то недобрые глаза. Наверное, это был тот негодяй, который вытащил меня из машины, привел сюда и сорвал повязку, но не развязал мне рук. А куда же делся мой конвоир? А-а, все понятно! Вон он вылезает из-под соседнего стога, под ним у них здесь что-то вроде схорона. Неплохо устроились, бандюги...
— Вставай, с тобой хотят побалакать, — сказал мне неприятный тип. Мне еще вчера хотелось ему врезать по толстой роже...
— Это на какие же темы? — спросил я, поднимаясь с земли.
— Все узнаешь, фраер. Шеф тебе все скажет, что посчитает нужным.
Под землю вели деревянные ступеньки. Когда спускался по ним, было такое впечатление, что нисхожу прямо в ад. Как ни странно, под землей я не ощутил особой прохлады. И только через определенное время, когда опять привык к темноте, заметил далеко впереди какой-то источник света. Оттуда веяло прохладой, будто там работал вентилятор.
— Топай, топай! — подтолкнул меня в спину толстяк, и я пошел вперед по длинному коридору.
Помещение, где я оказался, больше напоминало погреб деревенского подворья. Вдоль стен на деревянных полках стояли ящики с какой-то огородной рассадой, банки с различными вареньями и соленьями. По углам были расставлены здоровенные бутыли с настойками и ликерами местного изготовления. В некоторых из них еще происходил процесс брожения. За длинным неказистым столом на скамье разместился второй охранник. На фоне толстяка он выглядел щуплым подростком, малорослым и хилым.
— Где шеф? — осведомился толстяк.
— Счас будет. Он пошел местным фермерам по мордасам настучать.
— Опять провинились? — усмехнулся толстяк.
— Не опять, а снова... Посади лоха в угол, а сам тащи вон ту бутыль с черноплодкой. Я ее давно присмотрел. Вмажем по стакану, пока шефа нет...
— С нашим удовольствием, — потер руки толстяк.
Он нацедил из четвертной бутыли в литровую банку какой-то чернильного цвета бурды и со стуком поставил на стол. — Разливай!
Они выпили по стакану, крякнули, налили по второму.
— Забористая! — похвалил хилый. — Волоки банку с огурцами.
— С нашим удовольствием, — снова проговорил толстяк и быстро раскупорил трехлитровую банку огурцов.
Они опять выпили, закусили. Я смотрел на все это безобразие и сглатывал слюни.
— Ты можешь себе представить: пьет, пьет и не пьянеет! — сказал хилый, качая головой.
— Это ты про кого? Про шефа, что ли? — чавкая, спросил толстяк.
— Нет, про одного хрена-американца. Его морду как-то показывали по «ящику». Звать его Сэм, а фамилия Скогтинс. Он может выпить ведро виски, и хоть бы что! Алкоголь его не берет. Когда все его собутыльники лежат под столом, он садится за руль своего лимузина и преспокойно едет домой. Но это полбеды. Чертовы профессора надумали изучить, как Сэм устроен внутри...
— Проклятые живодеры! — возмутился толстяк, округлив глаза.
— Да, профессора выкачали из Сэма литр крови на анализ. И все для того, чтобы создать какие-то дурацкие таблетки против алкоголя. Тьфу, сразу и не выговоришь... Антиалкогольные! Во! Ты только представь, до чего додумались, сволочи!
— Бедный парень, этот Сэм, — пробормотал толстяк и одним махом осушил четвертый стакан.
— Тут где-то брага стояла.. — вспомнил хилый.
— Это мы с удовольствием!
Толстяк, кряхтя, достал из-под лавки литровую бутыль с молочного цвета жидкостью и, распечатав ее, разлил по стаканам.
— Что-то шеф задерживается, — проговорил хилый.
— А куда ему спешить! — махнул рукой толстяк. — Кому на воле — неволя, а кому и в неволе — воля...
— Это ты про что? — нахмурился хилый.
з — Все про то же! Тут днем с огнем ни одной стоящей телки не найдешь, а за «бугром» даже в тюрьме оттягиваются. У Майка Тайсона, говорят, целый тюремный гарем...
_ Это У боксера-тяжеловеса, что ли?
— Ну да, у бывшего чемпиона мира. У него даже график составлен приема посетительниц аж на месяц вперед. И это несмотря на то, что он — негр.
— Иди ты!
— Точно говорю! Ему письма приходят мешками от поклонниц, и в каждом фотка девять на двенадцать с обнаженной хозяйкой. Так что боксеру остается только выбрать подходящих и накарябать ответы с приглашениями, где указать день и час посещения.
— Иди ты!
— Точно говорю.
В этот момент откуда-то сверху спрыгнул Фиксатый.
— Брысь отсюда, недоумки! — приказал он своим подельникам. — У меня разговор с клиентом не для чужих ушей...
Прихватив бутыль с брагой, помощники главаря отправились по подземному коридору к стогу сена. Мы остались вдвоем.
Некоторое время Фиксатый молча сидел и смотрел на меня как баран на новые ворота. Я его тоже ни о чем не спрашивал, хотя некоторые вопросы к нему у меня имелись.
— Будете говорить или как? — спросил он.
— Не знаю, какие темы вас интересуют, — неопределенно пожал я плечами. — А вот мне интересно было бы знать, зачем вы похитили меня? С какой целью?
Фиксатый усмехнулся, небрежно выбил из пачки прямо себе в рот сигарету и, чиркнув спичкой о коробок, прикурил.
— Насколько я понимаю, вы интересуетесь коллекцией картин, собранной купцом Федоровым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Голову снова пронзила острая боль. Я как мог успокоил ее мыслью о том, что достается не только мне — бедному исследователю страшных, но жгуче-притягательных тайн прошлого и настоящего. Достается на орехи даже таким прославленным мастерам кино и спорта, как Жан-Клод Ван Дамм.
— Эй, Фиксатый, лох, кажись, оклемался, — услышал я неприятный хриплый голос рядом с собой.
— Не думаю! Ты же знаешь, куриная твоя голова, что после удара нашего Фиксатого лохи редко выживают, — с усмешкой отозвался кто-то с переднего сиденья.
— Знаю! — обрадованно выкрикнул хриплый. — Фиксатый бьет дважды: сначала по голове, потом по крышке гроба! Счастье лоха, что ударил его я!..
После этих слов оба засмеялись.
«Им весело, — подумал я. — Развлекаются, сволочи, как могут. Эх, были бы у меня развязаны руки!.. Так, значит, Фиксатый у них за главаря. Иначе зачем бы они перед ним так пресмыкались? А главарь молчит. Сидит за рулем, слушает и помалкивает. Видимо, ему нравится, когда он в центре внимания. Ага, кажется, вот он и сам заговорил...»
— Слушай, Басик, ты носишь перстень с изумрудом не на том пальце...
— Чегой-то, шеф? — обиделся сидевший рядом с ним бандит.
— Тогой-то, дубина! Изумруд носят только на мизинце.
— Где хочу, там и ношу! Чуть что, сразу Басик — дубина, Басик — раззява, — обиделся уже не на шутку бандит.
— Ты слушай, что Фиксатый говорит! —встрял а хриплый голос. — Он больше нас с тобой, вместе взятых, знает. Расскажи еще о камнях, шеф...
— На безымянном пальце носят обычно рубины, на среднем — сапфиры, на указательном... —А может, ты у меня купишь этот перстень, В шеф? — перебил Басик. — Возьми, недорого отдам!
— Надень его на свой двадцать первый палец, недоносок, — пришло время обидеться главарю. — Будешь мне всякое фуфло предлагать, я тебе все пальцы повыдергиваю, понял?
— Почему фуфло-то? Стекляшка, что ли?.. — наконец дошло до бандита. — То-то баба в баре, что мы грабанули, отдала этот перстень без особой жатости. Вот стерва! Еще раз попадется — башку откручу!
Пока бандиты переругивались, я почувствовал, что проваливаюсь в сон. Это со мной часто бывает в транспорте. Могу проспать стоя весь путь в автобусе или в вагоне метропоезда. Такая привычка. Кое-кому она не нравится. Например, сотруднице нашего книжного издательства Виолетте Алексеевне. Мы часто ездим вместе на работу и с работы — живем в одном микрорайоне. Когда я сплю стоя, ей становится скучно, и она всячески норовит меня растолкать. Сейчас растолкать меня было некому, и я уснул очень крепко. И видел сон. Престранный. Может быть, даже вещий...
Я увидел себя среди зажженных разноцветных свечей в ночь под Рождество. Передо мной стояла ваза, в которой лежали серебряные монетки десятирублевого достоинства. А сам я колдовал... Левой рукой я зажег свечу черного цвета на бронзовом подсвечнике от огонька обычной спички, вынул монетки из вазы и, приговаривая заклинание: «Деньги, теките, деньги, растите, деньги, сверкайте, сделать богатым меня пожелайте», — стал раскладывать монетки магическим кольцом, возле подсвечника.
Но почему-то мысли о деньгах не шли на ум. Неожиданно я почувствовал, что в комнате появился еще кто-то. Я испуганно вскочил с места и огляделся. Это была не моя комната. Я очутился в какой-то деревянной избе с трухлявым полом. Впрочем, это была даже не изба, а какая-то землянка. И тут я разглядел в углу необыкновенно толстую старуху с недобрыми глазами.
— Чего тебе надо, милая? — спросила старуха. «Почему она принимает меня за женщину?» — подумал я.
— Ты пришла узнать, когда умрешь? Об этом тебе
знать ни к чему, — продолжала старуха. — Ты собираешься вторично выйти замуж. Замуж тебе рано. Твой первый муж на том свете пока не дал тебе развода. Ты хочешь сказать, что он умер год назад? Он, милая, не :совсем умер. Он рядом с тобой. Его дух витает возле тебя всегда. Хочешь, я тебе его покажу? Смотри И тут я увидел рядом с собой свою жену, с которой
разругался в пух и прах, уйдя из дома. В
— Пойдем со мной, — сказала жена, не раскрывая губ. — Там нам будет хорошо!..
И тут я закричал: «Нет! Нет!» Даже вспомнил имя Господа. «Помоги, Боже, спаси и помилуй от этой чертовки! Отче наш, иже еси на небеси...»
Видение растаяло. Я вновь очутился в своей комнате, увидел какую-то женщину, склонившуюся над столом, на котором горела черная свеча. Она гадала на богатство, как это делать недавно я...
И тут же я очутился в доме одного своего приятеля, увлеченного магией и колдовством. Я часто бывал у него в гостях, спрашивал совета... Я пересказал ему свой сон, виденный в ночь под Рождество.
— Ты применял серебряное заклинание, помогающее обрести богатство. Скажи, какого цвета была свеча?
— Точно не помню, кажется, черного... — пожал я плечами.
— Так я и думал, — покачал головой мой приятель. — Черный цвет в магии — это месть, а также контакт с душами умерших. Ты должен был зажечь свечу зеленого цвета. Тогда бы все получилось...
— Неужели цвет свечки имеет такое значение? — удивился я.
— В магии все имеет значение. Белый цвет — очищение, защита от потусторонних сил. Красный — приток жизненной энергии, изгнание нечистой силы. Желтый — интеллектуальное развитие. Коричневый — лечение домашних животных... Каждый цвет имеет свое предназначение.
«Да, — подумалось мне, — заниматься колдовством может только профессионал, а иначе легко себе навредить. Но почему та толстая старуха обращалась ко мне как к женщине?..»
— Ты когда-то был женщиной. В прошлой жизни тебя звали Антуанетта... — услышал я ответ колдуна.
Вставай, лох! Приехали! Болезненный толчок локтем под ребра вернул меня
в реальность.
Жара стояла неимоверная. Что-то происходило с климатом в северной части России. То ли пресловутый «парниковый эффект», то ли «озоновые дыры» в атмосфере... Не знаю, не специалист я в этих вопросах. Но в том, что с погодой творилось что-то неладное, я мог поклясться.
Когда с моего лица сняли темную повязку, яркий солнечный свет ударил мне по глазам, заставив опять зажмуриться. Постепенно зрение адаптировалось к окружающей среде, и я смог оглядеться по сторонам.
Меня посадили на самом солнцепеке у копны сена. Перегретый воздух дрожал от зноя и звуков, издаваемых невидимыми насекомыми, населявшими луг. «Неплохо было бы сейчас искупаться в прохладных струях быстрой реки», — подумалось мне. Но реки поблизости нет, зато чуть дальше виднелись простенькие деревянные постройки и старинный двухэтажный особняк.
И тут я ощутил, что меня беспардонно разглядывают чьи-то недобрые глаза. Наверное, это был тот негодяй, который вытащил меня из машины, привел сюда и сорвал повязку, но не развязал мне рук. А куда же делся мой конвоир? А-а, все понятно! Вон он вылезает из-под соседнего стога, под ним у них здесь что-то вроде схорона. Неплохо устроились, бандюги...
— Вставай, с тобой хотят побалакать, — сказал мне неприятный тип. Мне еще вчера хотелось ему врезать по толстой роже...
— Это на какие же темы? — спросил я, поднимаясь с земли.
— Все узнаешь, фраер. Шеф тебе все скажет, что посчитает нужным.
Под землю вели деревянные ступеньки. Когда спускался по ним, было такое впечатление, что нисхожу прямо в ад. Как ни странно, под землей я не ощутил особой прохлады. И только через определенное время, когда опять привык к темноте, заметил далеко впереди какой-то источник света. Оттуда веяло прохладой, будто там работал вентилятор.
— Топай, топай! — подтолкнул меня в спину толстяк, и я пошел вперед по длинному коридору.
Помещение, где я оказался, больше напоминало погреб деревенского подворья. Вдоль стен на деревянных полках стояли ящики с какой-то огородной рассадой, банки с различными вареньями и соленьями. По углам были расставлены здоровенные бутыли с настойками и ликерами местного изготовления. В некоторых из них еще происходил процесс брожения. За длинным неказистым столом на скамье разместился второй охранник. На фоне толстяка он выглядел щуплым подростком, малорослым и хилым.
— Где шеф? — осведомился толстяк.
— Счас будет. Он пошел местным фермерам по мордасам настучать.
— Опять провинились? — усмехнулся толстяк.
— Не опять, а снова... Посади лоха в угол, а сам тащи вон ту бутыль с черноплодкой. Я ее давно присмотрел. Вмажем по стакану, пока шефа нет...
— С нашим удовольствием, — потер руки толстяк.
Он нацедил из четвертной бутыли в литровую банку какой-то чернильного цвета бурды и со стуком поставил на стол. — Разливай!
Они выпили по стакану, крякнули, налили по второму.
— Забористая! — похвалил хилый. — Волоки банку с огурцами.
— С нашим удовольствием, — снова проговорил толстяк и быстро раскупорил трехлитровую банку огурцов.
Они опять выпили, закусили. Я смотрел на все это безобразие и сглатывал слюни.
— Ты можешь себе представить: пьет, пьет и не пьянеет! — сказал хилый, качая головой.
— Это ты про кого? Про шефа, что ли? — чавкая, спросил толстяк.
— Нет, про одного хрена-американца. Его морду как-то показывали по «ящику». Звать его Сэм, а фамилия Скогтинс. Он может выпить ведро виски, и хоть бы что! Алкоголь его не берет. Когда все его собутыльники лежат под столом, он садится за руль своего лимузина и преспокойно едет домой. Но это полбеды. Чертовы профессора надумали изучить, как Сэм устроен внутри...
— Проклятые живодеры! — возмутился толстяк, округлив глаза.
— Да, профессора выкачали из Сэма литр крови на анализ. И все для того, чтобы создать какие-то дурацкие таблетки против алкоголя. Тьфу, сразу и не выговоришь... Антиалкогольные! Во! Ты только представь, до чего додумались, сволочи!
— Бедный парень, этот Сэм, — пробормотал толстяк и одним махом осушил четвертый стакан.
— Тут где-то брага стояла.. — вспомнил хилый.
— Это мы с удовольствием!
Толстяк, кряхтя, достал из-под лавки литровую бутыль с молочного цвета жидкостью и, распечатав ее, разлил по стаканам.
— Что-то шеф задерживается, — проговорил хилый.
— А куда ему спешить! — махнул рукой толстяк. — Кому на воле — неволя, а кому и в неволе — воля...
— Это ты про что? — нахмурился хилый.
з — Все про то же! Тут днем с огнем ни одной стоящей телки не найдешь, а за «бугром» даже в тюрьме оттягиваются. У Майка Тайсона, говорят, целый тюремный гарем...
_ Это У боксера-тяжеловеса, что ли?
— Ну да, у бывшего чемпиона мира. У него даже график составлен приема посетительниц аж на месяц вперед. И это несмотря на то, что он — негр.
— Иди ты!
— Точно говорю! Ему письма приходят мешками от поклонниц, и в каждом фотка девять на двенадцать с обнаженной хозяйкой. Так что боксеру остается только выбрать подходящих и накарябать ответы с приглашениями, где указать день и час посещения.
— Иди ты!
— Точно говорю.
В этот момент откуда-то сверху спрыгнул Фиксатый.
— Брысь отсюда, недоумки! — приказал он своим подельникам. — У меня разговор с клиентом не для чужих ушей...
Прихватив бутыль с брагой, помощники главаря отправились по подземному коридору к стогу сена. Мы остались вдвоем.
Некоторое время Фиксатый молча сидел и смотрел на меня как баран на новые ворота. Я его тоже ни о чем не спрашивал, хотя некоторые вопросы к нему у меня имелись.
— Будете говорить или как? — спросил он.
— Не знаю, какие темы вас интересуют, — неопределенно пожал я плечами. — А вот мне интересно было бы знать, зачем вы похитили меня? С какой целью?
Фиксатый усмехнулся, небрежно выбил из пачки прямо себе в рот сигарету и, чиркнув спичкой о коробок, прикурил.
— Насколько я понимаю, вы интересуетесь коллекцией картин, собранной купцом Федоровым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66