Тогда я решил перейти на противоположную сторону станции и ехать до «Парка культуры» по более длинному маршруту. Так было надежнее.
Встречей со Стругом я остался доволен. Он устраивал меня, к тому же как на духу выложил всю подноготную о тех делишках Пашки, которые тот проворачивал без моей санкции. Так я узнал о хищении парадного кителя с наградами у генерала Пономарчука. Жаль, что Пашка находился далеко, а то бы я его и У грузинам выдавать не стал, просто пристрелил бы как собаку. Ну да его счастье, что не попал мне под горячую руку...
Вечером мне опять позвонили. На этот раз говорил другой голос, более интеллигентный.
— Господин Телегин? Мы больше не имеем к вам претензий. Просим извинения за доставленное беспокойство... Всего доброго!
Вот так-так! Похоже, господа американцы слов на ветер не бросают и действительно многое могут в нашей стране.
Орден Белого Орла
В последующий час никаких новых находок оперативниками сделано не было. Именно тогда следователь Стороженко еще раз предложил хозяину добровольно сдать то, чего пока еще не нашли. На это Телегин только пожал плечами и развел руками. Он оставался верен тактике, избранной в самом начале, которую можно было сформулировать следующим образом: «Все, что найдете, ваше!»
— Ничего не поделаешь! Придется поднимать паркет, ломать стены, уродовать потолок... А что делать? Вы сами вынуждаете нас... — как бы невзначай проговорил следователь, ожидая ответной реакции подозреваемого. Не дождавшись, приказал: — Поднимайте паркет!
Тут же в руках у усатого опера и двух его коллег откуда-то взялись ломики, и они начали действовать прямо в гостиной, подняв целый столб пыли.
— Стойте! Погодите! — возопил хозяин, не выдержав зрелища разгрома своей жилплощади. — Я все скажу, что знаю, про те чертовы ордена... Надо было мне с ними связываться!.. Жадность!
Стороженко мановением руки приостановил ретивых помощников и предложил им пока перекурить. Затем пододвинул бланк протокола допроса, приготовившись писать.
— Рассказывайте, — разрешающе кивнул он Телегину, усевшемуся рядышком с историком.
— В коллекции был один орден, который назывался орденом Белого Орла, но лично я его не видел. Тот человек, который достал для меня эту коллекцию, Белого Орла мне не отдал...
— Орден Белого Орла?.. — перебил Телегина историк, вскакивая со своего стула. — Это прелюбопытная вещь! Он является старейшим польским орденом. А с 1815 года...
— Извините, Илья Филиппович, но об этом о позже, — поднятием руки остановил профессора исследователь. — Сейчас меня больше интересует то, что 1:3 скажет в свое оправдание гражданин Телегин...
Не знаю почему, но откровения хозяина квартиры меня в настоящий момент совсем не занимали. Гораздо с большим интересом я вновь прислушался к тому, что нашептывало мне собственное подсознание, державшее «прямую связь» с некогда жившей личностью с неблагозвучной фамилией Мазурин...
...Даже меня начинало утомлять многословие моего адвоката, но, наверное, так было нужно. На то он и Плевако... Что он там сейчас вдалбливает присяжным заседателям?
— ...Задача защиты и ваша — идти далее, еще поискать в этом деле ошибок и возвратить его на строго законную почву. Мазурину же, а чрез него и всему обществу, да послужит его привлечение уроком!
Мало быть честным человеком в сознании своей совести. Нет, надо заботиться, чтобы в наш дом, в наш круг не взошли люди недостойного образа жизни, и сближением с ними не надо вводить в соблазн и сомнение карающее общественное мнение и представителей закона.
Вот она какова неразборчивость связей!
Шесть лет как привлечен Мазурин к делу, и шесть лет будущее было для него загадкой.
Ни одной ночи, ни одной зари пробуждающегося дня не покидала тяжелая мысль о страшном судном дне душу молодого человека, отравляя счастье, усугубляя горе обыденной жизни.
Пора положить конец!
Мазурин ждет вашего слова, вашего разрешающего слова, как возмездия за отравленную жизнь и за безвозвратно погибшую юность!..
Ах, чертушка! Хорошо излагает! Вот я и ни при чем! Другого и быть не может до тех пор, пока существует власть денег. Она сильнее любой законодательной, исполнительной и судейской власти, вместе взятых. Она правит!..
Итак, что там с пятым орденом, доставшимся мне от графа Салтыкова?.. Эта история сама по себе могла бы стать сюжетом для целого романа, но я вспоминаю ее в кратком изложении... Около ста лет назад, а точнее в холодный декабрьский день 1772 года, из Санкт-Петербурга в Москву тащился длиннющий обоз. Среди прочих саней в самой середине находились три повозки, особенно охраняемые десятью вооруженными людьми. Они спешили, а обоз тащился еле-еле. Им же необходимо
было срочно доставить имущество графу Салтыкову. Ведь, посылая своих людей, граф Петр Семенович уже был прикован к постели тяжелой болезнью и мечтал только об одном — еще раз перед смертью подержать в руках драгоценные награды, заслуженные им за долгие годы ратных трудов.
Командовавший охраной егерский поручик, не выдержав медлительности мужиков-обозников, плюнул в сердцах на безопасность и приказал охране вывезти повозки из общего строя и гнать в Москву как можно быстрее.
Вскоре обоз остался далеко позади, зато впереди смелого поручика ждала разбойничья ватага, скрывавшаяся за придорожными деревьями.
Бой был смертельным. Молодой поручик успел застрелить двоих заросших косматыми бородами грабителей, а с третьим схватился на саблях. Он бы с ним справился, если бы главарь шайки — здоровенный, обрюзгший от беспробудного пьянства мужик, подкравшись сзади, не раскроил ему череп бандитской булавой.
Вскоре и вся охрана оказалась перебитой, и разбойники, славя атамана, поворотили лошадей с дороги в лесную чащобу...
Как уж там делили добычу лиходеи, я не знаю. Известно было одно, что не прошло и ста лет, как деревенские мальчишки из Торжокского уезда откопали разбойничий клад на заброшенном лесном кордоне, где когда-то скрывалась ватага знаменитого в тех местах атамана по кличке Хомут.
Мальчишки, разумеется, проболтались взрослым, а те, в свою очередь, прибрали драгоценный клад, к рукам, что в понимании российских простолюдинов является синонимом слов «прогулять, пропить»...
Я долго шел по следу орденов, но все они, кроме одного, затерялись. А вот знаки ордена Белого Орла, похоже, должны были оказаться у меня.
Хранил знаки ордена некий еврей Финкельштейн, которому досталась сия награда в наследство от отца — Матвея Ароновича, державшего в Твери ювелирную лавку. Отец рассказывал Мойше, что драгоценный орден заложил ему какой-то дурной сиволапый мужик за «синенькую», хотя стоила такая вещь куда как дороже.
К закромам Финкельштейна я нашел простую отмычку — предложил ювелиру «мильён» рублей. От такой суммы любой уважающий себя иудей никогда не откажется. Тем более что никто и никогда не предлагал Финкельштейну за орден больше. И все же он немного посомневался: стоит ли расставаться с отцовским наследством? Пришлось мне припугнуть его тем, что я донесу на него в полицию, и за незаконное хранение царского ордена бедный Мойша отправится по этапу. В общем, орден перекочевал в мои руки, а «мильёна» Финкельштейн все еще дожидается...
Хороший человек купец Матвей Автандилович Троицкий! Слову своему купеческому завсегда верен. Сказал, что не постоит за деньгами, — сколько захочу, столько и даст за орденскую коллекцию, — и точно, дал.
Теперь я человек очень даже обеспеченный, хватит и мне, и моим потомкам, если таковые появятся. Вот только выпутаюсь из неприятной истории, связавшей меня с группой старых знакомых, «червонных валетов», и заживу по-королевски. Первым делом поеду проведаю, как там живет заграница. А дальше видно будет... Денег хватит на все!
Но вот и последнее слово присяжных заседателей. Все двенадцать признали меня невиновным, что и требовалось доказать...
...Наш медицинский «рафик» выехал на узкую улицу под названием Большая Дмитровка и, задерживаясь на светофорах, покатил в сторону Страстного бульвара. Меня почему-то клонило в сон, так что водитель принялся теребить меня свободной рукой за плечо и рассказывать пошлые анекдоты, но они что-то плохо доходили до моего сознания, и я, стараясь быть вежливым, смеялся невпопад.
Знакомое лицо я подметил у пивного погребка на углу Столешникова переулка и тут же, вздрогнув, окончательно проснулся.
— Это же один из грабителей, которого я видел дважды. Первый раз на лестничной клетке у квартиры отставного генерала Пономарчука, а во второй раз этот тип вместе с подельником ограбил мою собственную квартиру...
— Что ты там бурчишь себе под нос? — не расслыашал водитель.
Я, не обращая внимания на его слова, вылез из кабины и уставился на знакомца, узнавая и не узнавая его. Он был сильно пьян. Какие-то типы помогли ему подняться из подвала пивной и теперь усаживали в остановленную черную «волгу». Машина и пассажир удивительно не подходили друг другу, как не подошел бы черный смокинг к обтрепанным джинсам. Но хозяину «волги» сунули приличную сумму, и он согласился доставить пассажира, куда тот пожелает.
Я подождал, пока приятели моего знакомца вернутся в пивную, а «волга» проедет мимо нас, вскочил в кабину «рафика» и сказал водителю:
— Следуй за черной «волгой»!
— Зачем?
— Потом объясню!
Водитель не стал больше ни о чем спрашивать, а с места в карьер рванул за «волгой». Догнав ее и пристроившись сзади, он скинул скорость и поехал не торопясь, повторяя маршрут ехавшего впереди водилы. Так мы выбрались на Страстной бульвар, свернули на Тверскую и вскоре оказались на Ленинградском проспекте.
Я заметил, что «волга» свернула на улицу Расковой и въехала под арку жилого дома.
— Давай за ней! — опять приказал я.
Мы остановились у третьего подъезда, и я, выйдя из машины, стал наблюдать, как мой знакомец пытается преодолеть ступеньки первого подъезда. Наконец дверь парадной за ним захлопнулась, и я направился туда. «Волга» к тому времени уже уехала.
Войдя в подъезд девятиэтажки, я увидел, что лифт остановился на шестом этаже. Тогда я вскочил в грузовой лифт: хотелось подсмотреть, в какую квартиру зайдет поднадзорный.
Он стоял, покачиваясь на нетвердых ногах, у квартиры 155. Увидев меня, попросил:
— Слушай, друг! Открой мне эту чертову дверь, а то я по-маленькому хочу...
Я взял ключ из его рук и открыл замок. Пробормотав: «Мы где-то встречались...», «дрюг» умчался по
своему неотложному делу.
Все ясно. Он меня тоже чуть было не признал. Захлопнув дверь, я побежал по лестнице вниз, думая о
том, где поближе найти телефонный автомат, чтобы о
поведать следователю Стороженко об этой неожиданной встрече. Именно Стороженко вел дело о похищении орденов из моей квартиры...
.„Когда Пашка рассказал мне о своих приключениях в Ираке, у меня сразу же зародилась идея: а не попробовать ли в дальнейшем привлечь офицера иракской разведки Омара Тарика к нашей работе? Иметь такого человека в странах Ближнего Востока — золотая жила! Ладно, для начала посоветуемся с американским партнером, послушаем, что он скажет, а сделаем так, как нам будет нужно.
При очередной встрече с Джоном Джонсоном, в баре ресторана «Тройка», я выложил ему все о деятельности моего посланца в Ираке и о скрытом содействии ему старшего офицера контрразведки. Это мое сообщение заставило американца призадуматься. Однако размышлял он недолго. Заказав «кровавую Мэри», сказал следующее:
— Об этом мы позаботимся. Омара Тарика мы запишем в ваш личный послужной список. Но я хотел спросить вас о другом. Вы поняли наконец, с кем имеете дело?
Я взял из пачки сигарет, лежавшей на стойке бара, одну штуку и стал разминать ее.
— Мне все понятно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Встречей со Стругом я остался доволен. Он устраивал меня, к тому же как на духу выложил всю подноготную о тех делишках Пашки, которые тот проворачивал без моей санкции. Так я узнал о хищении парадного кителя с наградами у генерала Пономарчука. Жаль, что Пашка находился далеко, а то бы я его и У грузинам выдавать не стал, просто пристрелил бы как собаку. Ну да его счастье, что не попал мне под горячую руку...
Вечером мне опять позвонили. На этот раз говорил другой голос, более интеллигентный.
— Господин Телегин? Мы больше не имеем к вам претензий. Просим извинения за доставленное беспокойство... Всего доброго!
Вот так-так! Похоже, господа американцы слов на ветер не бросают и действительно многое могут в нашей стране.
Орден Белого Орла
В последующий час никаких новых находок оперативниками сделано не было. Именно тогда следователь Стороженко еще раз предложил хозяину добровольно сдать то, чего пока еще не нашли. На это Телегин только пожал плечами и развел руками. Он оставался верен тактике, избранной в самом начале, которую можно было сформулировать следующим образом: «Все, что найдете, ваше!»
— Ничего не поделаешь! Придется поднимать паркет, ломать стены, уродовать потолок... А что делать? Вы сами вынуждаете нас... — как бы невзначай проговорил следователь, ожидая ответной реакции подозреваемого. Не дождавшись, приказал: — Поднимайте паркет!
Тут же в руках у усатого опера и двух его коллег откуда-то взялись ломики, и они начали действовать прямо в гостиной, подняв целый столб пыли.
— Стойте! Погодите! — возопил хозяин, не выдержав зрелища разгрома своей жилплощади. — Я все скажу, что знаю, про те чертовы ордена... Надо было мне с ними связываться!.. Жадность!
Стороженко мановением руки приостановил ретивых помощников и предложил им пока перекурить. Затем пододвинул бланк протокола допроса, приготовившись писать.
— Рассказывайте, — разрешающе кивнул он Телегину, усевшемуся рядышком с историком.
— В коллекции был один орден, который назывался орденом Белого Орла, но лично я его не видел. Тот человек, который достал для меня эту коллекцию, Белого Орла мне не отдал...
— Орден Белого Орла?.. — перебил Телегина историк, вскакивая со своего стула. — Это прелюбопытная вещь! Он является старейшим польским орденом. А с 1815 года...
— Извините, Илья Филиппович, но об этом о позже, — поднятием руки остановил профессора исследователь. — Сейчас меня больше интересует то, что 1:3 скажет в свое оправдание гражданин Телегин...
Не знаю почему, но откровения хозяина квартиры меня в настоящий момент совсем не занимали. Гораздо с большим интересом я вновь прислушался к тому, что нашептывало мне собственное подсознание, державшее «прямую связь» с некогда жившей личностью с неблагозвучной фамилией Мазурин...
...Даже меня начинало утомлять многословие моего адвоката, но, наверное, так было нужно. На то он и Плевако... Что он там сейчас вдалбливает присяжным заседателям?
— ...Задача защиты и ваша — идти далее, еще поискать в этом деле ошибок и возвратить его на строго законную почву. Мазурину же, а чрез него и всему обществу, да послужит его привлечение уроком!
Мало быть честным человеком в сознании своей совести. Нет, надо заботиться, чтобы в наш дом, в наш круг не взошли люди недостойного образа жизни, и сближением с ними не надо вводить в соблазн и сомнение карающее общественное мнение и представителей закона.
Вот она какова неразборчивость связей!
Шесть лет как привлечен Мазурин к делу, и шесть лет будущее было для него загадкой.
Ни одной ночи, ни одной зари пробуждающегося дня не покидала тяжелая мысль о страшном судном дне душу молодого человека, отравляя счастье, усугубляя горе обыденной жизни.
Пора положить конец!
Мазурин ждет вашего слова, вашего разрешающего слова, как возмездия за отравленную жизнь и за безвозвратно погибшую юность!..
Ах, чертушка! Хорошо излагает! Вот я и ни при чем! Другого и быть не может до тех пор, пока существует власть денег. Она сильнее любой законодательной, исполнительной и судейской власти, вместе взятых. Она правит!..
Итак, что там с пятым орденом, доставшимся мне от графа Салтыкова?.. Эта история сама по себе могла бы стать сюжетом для целого романа, но я вспоминаю ее в кратком изложении... Около ста лет назад, а точнее в холодный декабрьский день 1772 года, из Санкт-Петербурга в Москву тащился длиннющий обоз. Среди прочих саней в самой середине находились три повозки, особенно охраняемые десятью вооруженными людьми. Они спешили, а обоз тащился еле-еле. Им же необходимо
было срочно доставить имущество графу Салтыкову. Ведь, посылая своих людей, граф Петр Семенович уже был прикован к постели тяжелой болезнью и мечтал только об одном — еще раз перед смертью подержать в руках драгоценные награды, заслуженные им за долгие годы ратных трудов.
Командовавший охраной егерский поручик, не выдержав медлительности мужиков-обозников, плюнул в сердцах на безопасность и приказал охране вывезти повозки из общего строя и гнать в Москву как можно быстрее.
Вскоре обоз остался далеко позади, зато впереди смелого поручика ждала разбойничья ватага, скрывавшаяся за придорожными деревьями.
Бой был смертельным. Молодой поручик успел застрелить двоих заросших косматыми бородами грабителей, а с третьим схватился на саблях. Он бы с ним справился, если бы главарь шайки — здоровенный, обрюзгший от беспробудного пьянства мужик, подкравшись сзади, не раскроил ему череп бандитской булавой.
Вскоре и вся охрана оказалась перебитой, и разбойники, славя атамана, поворотили лошадей с дороги в лесную чащобу...
Как уж там делили добычу лиходеи, я не знаю. Известно было одно, что не прошло и ста лет, как деревенские мальчишки из Торжокского уезда откопали разбойничий клад на заброшенном лесном кордоне, где когда-то скрывалась ватага знаменитого в тех местах атамана по кличке Хомут.
Мальчишки, разумеется, проболтались взрослым, а те, в свою очередь, прибрали драгоценный клад, к рукам, что в понимании российских простолюдинов является синонимом слов «прогулять, пропить»...
Я долго шел по следу орденов, но все они, кроме одного, затерялись. А вот знаки ордена Белого Орла, похоже, должны были оказаться у меня.
Хранил знаки ордена некий еврей Финкельштейн, которому досталась сия награда в наследство от отца — Матвея Ароновича, державшего в Твери ювелирную лавку. Отец рассказывал Мойше, что драгоценный орден заложил ему какой-то дурной сиволапый мужик за «синенькую», хотя стоила такая вещь куда как дороже.
К закромам Финкельштейна я нашел простую отмычку — предложил ювелиру «мильён» рублей. От такой суммы любой уважающий себя иудей никогда не откажется. Тем более что никто и никогда не предлагал Финкельштейну за орден больше. И все же он немного посомневался: стоит ли расставаться с отцовским наследством? Пришлось мне припугнуть его тем, что я донесу на него в полицию, и за незаконное хранение царского ордена бедный Мойша отправится по этапу. В общем, орден перекочевал в мои руки, а «мильёна» Финкельштейн все еще дожидается...
Хороший человек купец Матвей Автандилович Троицкий! Слову своему купеческому завсегда верен. Сказал, что не постоит за деньгами, — сколько захочу, столько и даст за орденскую коллекцию, — и точно, дал.
Теперь я человек очень даже обеспеченный, хватит и мне, и моим потомкам, если таковые появятся. Вот только выпутаюсь из неприятной истории, связавшей меня с группой старых знакомых, «червонных валетов», и заживу по-королевски. Первым делом поеду проведаю, как там живет заграница. А дальше видно будет... Денег хватит на все!
Но вот и последнее слово присяжных заседателей. Все двенадцать признали меня невиновным, что и требовалось доказать...
...Наш медицинский «рафик» выехал на узкую улицу под названием Большая Дмитровка и, задерживаясь на светофорах, покатил в сторону Страстного бульвара. Меня почему-то клонило в сон, так что водитель принялся теребить меня свободной рукой за плечо и рассказывать пошлые анекдоты, но они что-то плохо доходили до моего сознания, и я, стараясь быть вежливым, смеялся невпопад.
Знакомое лицо я подметил у пивного погребка на углу Столешникова переулка и тут же, вздрогнув, окончательно проснулся.
— Это же один из грабителей, которого я видел дважды. Первый раз на лестничной клетке у квартиры отставного генерала Пономарчука, а во второй раз этот тип вместе с подельником ограбил мою собственную квартиру...
— Что ты там бурчишь себе под нос? — не расслыашал водитель.
Я, не обращая внимания на его слова, вылез из кабины и уставился на знакомца, узнавая и не узнавая его. Он был сильно пьян. Какие-то типы помогли ему подняться из подвала пивной и теперь усаживали в остановленную черную «волгу». Машина и пассажир удивительно не подходили друг другу, как не подошел бы черный смокинг к обтрепанным джинсам. Но хозяину «волги» сунули приличную сумму, и он согласился доставить пассажира, куда тот пожелает.
Я подождал, пока приятели моего знакомца вернутся в пивную, а «волга» проедет мимо нас, вскочил в кабину «рафика» и сказал водителю:
— Следуй за черной «волгой»!
— Зачем?
— Потом объясню!
Водитель не стал больше ни о чем спрашивать, а с места в карьер рванул за «волгой». Догнав ее и пристроившись сзади, он скинул скорость и поехал не торопясь, повторяя маршрут ехавшего впереди водилы. Так мы выбрались на Страстной бульвар, свернули на Тверскую и вскоре оказались на Ленинградском проспекте.
Я заметил, что «волга» свернула на улицу Расковой и въехала под арку жилого дома.
— Давай за ней! — опять приказал я.
Мы остановились у третьего подъезда, и я, выйдя из машины, стал наблюдать, как мой знакомец пытается преодолеть ступеньки первого подъезда. Наконец дверь парадной за ним захлопнулась, и я направился туда. «Волга» к тому времени уже уехала.
Войдя в подъезд девятиэтажки, я увидел, что лифт остановился на шестом этаже. Тогда я вскочил в грузовой лифт: хотелось подсмотреть, в какую квартиру зайдет поднадзорный.
Он стоял, покачиваясь на нетвердых ногах, у квартиры 155. Увидев меня, попросил:
— Слушай, друг! Открой мне эту чертову дверь, а то я по-маленькому хочу...
Я взял ключ из его рук и открыл замок. Пробормотав: «Мы где-то встречались...», «дрюг» умчался по
своему неотложному делу.
Все ясно. Он меня тоже чуть было не признал. Захлопнув дверь, я побежал по лестнице вниз, думая о
том, где поближе найти телефонный автомат, чтобы о
поведать следователю Стороженко об этой неожиданной встрече. Именно Стороженко вел дело о похищении орденов из моей квартиры...
.„Когда Пашка рассказал мне о своих приключениях в Ираке, у меня сразу же зародилась идея: а не попробовать ли в дальнейшем привлечь офицера иракской разведки Омара Тарика к нашей работе? Иметь такого человека в странах Ближнего Востока — золотая жила! Ладно, для начала посоветуемся с американским партнером, послушаем, что он скажет, а сделаем так, как нам будет нужно.
При очередной встрече с Джоном Джонсоном, в баре ресторана «Тройка», я выложил ему все о деятельности моего посланца в Ираке и о скрытом содействии ему старшего офицера контрразведки. Это мое сообщение заставило американца призадуматься. Однако размышлял он недолго. Заказав «кровавую Мэри», сказал следующее:
— Об этом мы позаботимся. Омара Тарика мы запишем в ваш личный послужной список. Но я хотел спросить вас о другом. Вы поняли наконец, с кем имеете дело?
Я взял из пачки сигарет, лежавшей на стойке бара, одну штуку и стал разминать ее.
— Мне все понятно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66