Вот так всегда! Стоит только заняться своими делами и оставить вас без присмотра, как вы начинаете творить непотребности. Ну вот куда он мог пойти? Даже на работе отпуск взял за свой счет.
— Дед, мне кажется, он снова начал играть в карты. Помнишь, еще в прошлом году ты его карточные долги оплачивал? Он тогда еще поклялся, что больше в жизни не сядет за карточный стол...
— И что же?
— Так вот, он все равно играл всю дорогу. Мать поэтому и решила с ним расстаться. Кому нужен муж-картежник?
— Что же вы мне-то об этом ничего не говорили? Я бы из него эту дурь повыбил!
— Эх, дед! Горбатого могила исправит...
— Это ты брось, специалистка хренова! Ты лучше скажи, что дальше делать намерена? Куда поступать будешь?
— Дед, я выхожу замуж, неужели не ясно!
— За югослава?
— За него или за другого, какая разница? Я, к твоему сведению, уже на пятом месяце беременности — ?з живот скоро на нос полезет... А перспектива остаться
матерью-одиночкой меня нисколько не прельщает...
— Что же ты сразу не предупредила, глупая? Я бы тебя и бить не стал...
— Ладно, дед! Чего уж там? Все правильно. А отца о надо выручать' Каюсь, что он опять проигрался в пух и прах?
...Поставить удар — штука трудная. Много дней тренировался я в спортивном обществе «Динамо», молотил то по «груше», то по мешку с песком. Я хотел добиться максимального эффекта от удара, чтобы энергия вся до капли уходила не в толчок, а взрывалась на поверхности мешка. Так, чтобы он «всхлипнул», будто живой, от боли.
Мой усатый тренер, которого звали Иван Иванович Патерик, очень обрадовался, узнав, что у меня «прорезался» удар.
— Главное теперь закрепить успех. Давай-ка попробуем на лапы...
Лапы на руках Патерика больше напоминали живого противника, чем мертвая «груша». Да и попасть по лапе было куда сложнее. И все же я попал! Этим ударом я чуть было не вывихнул тренеру руку.
— Считай, что твой противник в нокауте, — болезненно морщась, проговорил Патерик, потирая плечо. — Считай, что удар у тебя пошел!
— А если больше не получится? — усомнился я.
— Да ты просто по-другому теперь не сможешь!.. Готовься, я подберу тебе достойного противника для спарринга...
...На следующее утро я вновь поехал в Туапсе. В предыдущий день я так и не смог разыскать непутевого сына и потому вернулся домой не солоно хлебавши. От этого и ночные мои бдения над чистым листом бумаги оказались не столь плодотворными, как раньше. Сосредоточиться мешало беспокойство за сына, за внучку. Казалось, если бы я больше уделял им внимания, никаких несчастий с ними не случалось бы. Права была моя жена-покойница Алевтина, часто повторявшая: «Ты, Володичка, весь в себе, в своих мыслях, в своих проектах. Выйди из кокона хоть ненадолго, взгляни на то, что делается вокруг». Но я не очень-то прислушивался к ее словам.
В городе я сразу же пошел на квартиру сына и, слава Богу, застал его дома.
— Заходи, — сказал он, прикрывая рукой здоровенный фингал под левым глазом.
— Кто это тебя разукрасил? — спросил я, усмехнувшись, когда оказался в комнате за столом, на котором стояла початая бутылка водки и одиноко лежал надкусанный соленый огурец. — Да и пьешь ты практически без закуски с самого утра.. — Эх, батя! Знал бы ты, на что подписали.... Давай выпьем, — схватился сын за бутылку, как утопающий И за соломинку.
— Постой! Рассказывай с самого начала, что у тебя стряслось?
— Нарушил я свой зарок и опять сел за карты. Ну и нарвался на банду шулеров, проиграв все на свете. Только жизнь и осталась...
— Да кто же они такие? — спросил я. — Заезжие гастролеры или наши, местные?
— Там сам черт не разберет! Есть и наши, есть и приезжие... У них там картель, а может, синдикат! Я в этих тонкостях плохо разбираюсь. Знаю только, что те еще урки... Конец мне, батя! Закат жизни.
— Погоди, тебе говорят! Заныл, как сосунок. Надо разобраться..,.
В этот момент раздался звонок в дверь.
— Кого это в такую рань нелегкая принесла? — вслух подумал Виктор. — Наверно, Надюха шмотки мои стираные притаранила... Погоди, отец, я открою...
Но это была не внучка.
В комнату, где я сидел, ввалились трое здоровенных бугаев. Не говоря ни слова, они принялись обшаривать платяной шкаф, тумбочку, письменный стол. Даже кровать Виктора всю переворошили.
Виктор, потерянно сгорбившись и безвольно опустив руки, смотрел на происходящее безучастно. Я тоже пока не встревал.
— Что, Витек? — устав шмонать, спросил самый вредный тип с выбитым зубом впереди, отчего изрядно шепелявил. — Где же денежки? Тебя же Маэстро предупреждал, что долг будет ждать до завтра. То есть до сегодняшнего утра. Так или нет? Так! Стало быть, гони монету!
— Я же объяснил ситуацию! Сказал, что смогу вернуть только через неделю. Выйду на работу, подзайму у знакомых...
— Это ты не мне, а самому Маэстро мозги вкручивай. Мое дело маленькое. Маэстро приказал долг с тебя взыскать, я и пришел...
Тут в их разговор попытался вступить я.
— Слушай, молодец, а кто это такой, Маэстро? У него имя и фамилия есть?
Но щербатый мой вопрос проигнорировал, а я к этому, признаться, не привык. Поэтому, встав из-за
стола, я подошел к неучтивому поганцу и слегка врезал ему по сусалам, от чего зубов у щербатого стало еще меньше.
Батя, не встревай! — умоляюще сложил руки Виктор. — Ну кто тебя просил?..
— Так это и есть твой батя? — сидя на полу и сплевывая кровь, прогундосил щербатый. — Крутой мужик! А мы с ним должны были разобраться сегодня вечером. С ним и его жилплощадью. Так Маэстро приказал. Но раз уж он сам прискакал... Хлопцы! Сделайте дедушке больно!
Два шалопая оказались на полу через две секунды. С ними я не церемонился. У одного, кажется, была сломана скула, у второго — перебит нос.
— Запомни, приятель! — сказал я щербатому, подняв его на ноги за шиворот, как нашкодившего щенка. — Мне отвечают сразу. Кто такой Маэстро?
— Витька, что же ты молчал, что у тебя предок каратист? Прямо Шварценеггер!.. — покривит рот в усмешке щербатый. — Витек, ты же знаешь, что теперь будет! Вот и объясни своему престарелому Рэмбо, что к чему...
— Опять ты меня не понял! — вздохнул я с сожалением и без замаха ударил щербатого правой под дых.
Очухался он только минут через пять. Так ты будешь отвечать на мои вопросы, каналья? — вновь поставил я на ноги щербатого. — Или еще требуется?
— Все, все, батя! — прогундосил и прошепелявил одновременно неприятный тип. — Я тебе што? Боксерская груша, што ли? Я тебя уважаю! И все равно домик свой тебе придется Маэстро уступить. Маэстро — большой человек в наших краях. Уж если он чего решил, то обязательно своего добьется. У него здесь все и вся куплено. Денег до черта! Но он не один, с ним еще двое. Я только по кликухам их и знаю — Гранд и Фоска. А Фоска сейчас, между прочим, с двумя шестерками вашу квартирку потрошит...
— Что?! — не поверил я. — Какую квартирку?
— Да ту, где сынок ваш раньше проживал. Там жена его и дочка теперь проживают. А дочку, кажется,
эвут Надя...
— А, черт побери! — волком взвыл Виктор. — Вы и уда наведались?..
— Нет. Я же сказал, туда Фоска пошел, а мы
сюда..
Батя, надо предупредить Надюху, чтобы дверь никому не открывала, если только не поздно уже., — Выпроваживай гостей, а я пойду позвоню от со седей...
(у Я совершенно точно знал, что телефон имелся в соседней квартире, поскольку как-то пользовался им и сейчас — позвонил и у открывшего дверь мальчика лет десяти попросил разрешения воспользоваться телефоном.
Сначала я набрал рабочий номер своей бывшей снохи, трудившейся в промтоварном магазине в должности бухгалтера. Она подняла трубку. Значит, ничего не знает и говорить с ней пока не о чем, подумал я, вешая трубку. Второй звонок сделал на квартиру, где днем раньше виделся с внучкой. Там долго никто не подходил, потом все же ответил какой-то грубый мужской баритон:
— Чего надо?
— Вы кто? — спросил встревоженно.
— Дед Пихто! Кого надо, спрашиваю?
И тут на заднем фоне я услышал истеричный вопль внучки: «Не лезь ко мне, подонок!»
— Зажми ей пасть, Фуфло! — прикрыв трубку ладонью, крикнул мой собеседник, но я все услышал.
— Фоска! Напряги слух! Твоих гавриков, что ты послал к Виктору, я уделал, век про Деда не забудут... А тебя, гада, я лишу наследников, так и знай! Нечем будет детей делать! Если только с девкой что-нибудь сделаете, можешь на себе как на мужике крест поставить...
— Ты кто такой? — удивился Фоска. — Что-то я ни одного такого фраера в городе не знаю...
— Узнаешь!
Я бросил трубку и, ласково погладив мальчонку по белобрысой головенке, зашагал вон из квартиры.
На улице я поймал частника, и он подкинул меня к подъезду дома снохи. Когда я туда вошел, квартира оказалась перевернутой снизу до верху, вещи валялись на полу. Но все это было сущей ерундой по сравнению с тем, что внучка никуда не исчезла. Она, плача, убирала в шкаф белье.
— Где они? — спросил я.
— Ушли только что... Я подсмотрела, они уехали на белых «жигулях»...
— А номер, номер машины запомнила?
— Грязью заляпан...
— Ничего! Это им так просто не сойдет. Надо непременно вызвать милицию!
— Дед, не надо милиции...
— Это еще почему?
— Я узнала главного среди них. Он у нас раньше в ГАИ работал...
— Вот это номер!
От такой новости я непроизвольно сел на табуретку.
— Да, он то ли сержант, то ли старшина милиции, я в званиях плохо разбираюсь...
— Что они искали? — устало спросил я.
— Все материны заначки забрали. Кое-какое золотишко и украшения... Меня длинный такой, с золотыми зубами, на койку повалил, надругаться хотел, а бывший гаишник ему не позволил. Сказал, что он еще успеет со мной натешиться... В другой раз!
— Вот гады, что творят... — непроизвольно развел я руками. — Неужели никакой управы на них нет? Обязательно переговорю со своими знакомыми из милиции.
Пока Надя убирала разбросанные вещи, я позвонил своему давнему знакомому, которого еще мальчишкой обучал боксу в нашей секции. Но мне не повезло. Дежурный по отделению сказал, что оперуполномоченный уголовного розыска капитан Казаков выехал на задание. Позвоню попозже, решил я и дал отбой.
Виктор приехал через полчаса, и я, оставив его охранять Надю, отправился на поиски кое-кого из своих бывших знакомых, которые могли бы мне обрисовать более точно сложившуюся в городе обстановку. Все же я здорово отстал от жизни с этими своими мемуарами. Живу вчерашним днем. Газет не читаю, телевизор не смотрю. Вот и плачевный результат. А в городе и во всей стране происходит, кажется, криминальная революция, ни больше ни меньше.
Рядом с городским автовокзалом находился газет-но-журнальный киоск, в котором работал хорошо мне известный Андрон Турин. В прошлом он держал местную шпану в ежовых рукавицах, являлся преступным авторитетом. Уж кому как не ему знать подноготную всех криминальных дел?
— Привет, Андрон! — сказал я, подходя к киоску. — Все порнографическими изданиями торгуешь?
Именно за распространение порнографии он получил свой первый срок.
— Никак сам Владимир Степанович пожаловал? — улыбнулся в ответ киоскер. — Рад видеть вас в полном здравии!
— Есть у меня к тебе, Андрон, разговор. Да только ты все работаешь...
— Э, какая работа! Так, сижу от нечего делать, книжку листаю. Подожди, закрою лавочку, и пойдем мы с тобой по старой дружбе выпьем по маленькой.
Вон там обожди, на скамеечке, а я скоро освобожусь... Издали я наблюдал, как Андрон неторопливо уби-
В рат с прилавка печатную продукцию, закрывал металлическую решетку. Наблюдая за Андроном, я не обратил внимания на длинного субъекта с золотыми фиксами на передних зубах, оказавшегося у меня за спиной. Потому-то я ничего не успел предпринять против предательского удара ножом в спину. Только почувствовал, как жгучая боль пронзила трапециевидную мышцу спины, и женский голос возопил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66