Но в присутствии хозяйки вряд ли кто-нибудь из них пойдет на откровенность.
Мне повезло в самый последний момент, когда я уже попрощался со Стеллой и направлялся к своей служебной машине. Мое внимание привлекла выходившая из здания центра молоденькая девушка. Она куда-то, видимо, очень спешила, потому что ожесточенно замахала рукой, пытаясь остановить какую-нибудь проезжающую машину.
«Давайте подвезем эту милашку», — попросил я своего водителя. Безразлично пожав плечами, он притормозил у обочины шоссе и открыл дверцу перед девушкой.
«Спасибо! — сказала она, садясь на заднее сиденье. — А я вас уже видела в нашем заведении, — улыбнулась она мне. — Вы что, наш постоянный клиент?»
«Не очень подхожу, — засмеялся я. — Нет, я не ваш клиент, а вот приятель мой, некто Скорин... Может, знаете его?»
«В лицо-то я их всех знаю, а вот паспортными данными, простите, не интересуюсь».
«А у меня есть его фото, — сказал я. — Вот, полюбуйтесь...»
«Ой, остановите, пожалуйста у метро! — неожиданно попросила девушка у водителя, бросив взгляд на фотографию. — Вообще-то, я с ним не очень знакома, но несколько раз видела с другим нашим постоянным клиентом, Михаилом Соломоновичем. Фамилию его подзабыла... Кажется, Мартынко... Да, точно!» — И она выпорхнула из машины.
Сама того не предполагая, девушка здорово помогла мне. Я узнал, что в дачном кооперативе недалеко от станции Барыбино самая шикарная трехэтажная дача принадлежала именно Михаилу Соломоновичу Мартынко — президенту коммерческого банка «Веста». Скорее всего, Скорин направлялся именно к нему. Во всяком случае, у меня на этот счет уже не было сомнений, ч Матвиевский замолчал и посмотрел в окно. А в мое сознание настоятельно «постучат» дух человека, потерявшего свою физическую оболочку. Это был дух Скорина.
Рассказ призрака
Семен после нашего визита на болото, по-моему, окончательно спятил. Приказав своим «шестеркам» готовиться к вояжу в областной центр, он пошел заправлять «уазик» горючим. Мне было совершенно непонятно, что он собирается делать в городе, разве что ч открыть военные действия против Газетчика.
Через несколько минут, когда Семен подъехал к особняку, его ожидал только один помощник — худой, которого Бромберг как-то называл по имени и отчеству — Никита Федорович.
— Шеф, — проговорил он виновато, — Басик исчез...
— Наверное, опять напился, сволочь, — предположил Семен. — Или того хуже, поперся в Кириллов...
— Как пить дать к ней, к бабе! — усмехнулся худой.
— Черт с ним. Возьмем с собой писателя. Тащи его сюда.
Так я опять оказался в салоне «уазика» с Фиксатым и его подельником.
Пока машина выезжала на проселочную дорогу, буксуя в наполненных водой ямах — после дождя дорогу основательно развезло, — Семен что-то гундосил, бормотал себе под нос. Я прислушался и разобрал несколько фраз: «Проклятый Газетчик... Его рук дело... Я с него живого кожу сдеру!.. Но как он сумел умыкнуть художника?»
Выстрел раздался неожиданно, ударив по нервам. Пуля отметила ветровое стекло «уазика» дыркой, от которой во все стороны разбежались морщинки трещин.
— Что за дьявольщина! Кто стрелял?! — завопил Семен, ударяя по тормозам.
Машина чуть было не наехала на лежавщего прямо в грязи человека.
Ругаясь, Фиксатый вылез из машины, подошел к виновнику незапланированной остановки и узнал в нем Басика. Связанный, с кляпом во рту, он неуклюже ворочался в грязи, очень напоминая чем-то борова в луже. Когда Семен вытащил кляп и развязал ему руки, Басик виновато заморгал глазами и прохныкал:
— Не виноват я, шеф. Меня выкрала какая-то падла...
— Жертва аборта! — зло сказал Семен и ткнул Басика сапогом в бок. — Спать небось на посту, курва! Ну?
— Провалиться мне на этом месте! — божился подельник, с трудом поднимаясь на ноги. — Говорю, выкрали. Еще и по шее врезали...
— Жаль, что совсем не кончили, пьянь поганая! — брезгливо скривился и сплюнул Фиксатый. — Не нужен ты мне такой. Понял?
— Шеф, не уезжай, прошу! Тут тебе письмо передали. Вот!.. — Басик протянул Фиксатому грязный обрывок бумаги.
— «Художник и картины находятся в загородном доме Газетчика. Его дача на двадцатом километре от Вологды, в поселке Владимирское. Улица Почтовая, дом 12. С приветом, Доброжелатель», — вслух прочитал Семен. Скомкав бумагу, он небрежно сунул ее в карман и бросил Басику: — Вали, свинья, домой! А мы пока прокатимся до указанного места. Сдается мне, что этот самый Доброжелатель мой старый приятель...
Перед тем как сесть в машину, Семен с сожалением коснулся пальцем дырки от пули, покачал головой, но ничего не сказал.
Как говорят летчики, видимость была миллион на миллион, что значит: погода стояла отличная и видно было далеко вперед. Фиксатый гнал «уазик», не говоря ни слова. И только худой, сидевший сзади, болтал без умолку.
— Шеф, ты ничего не слыхал о найденной мумии?.. Представь себе молодую бабу, всю татуированную. Ее нашли в глыбе льда на Алтае и тут же окрестили «Принцессой Алтая». Говорят, она жила еще за пять веков до рождества Христова... Ничего себе мумия, а? Ну, ее, как водится у археологов, отправили на исследования в Москву, а местные старики взбунтовались. К нам, мол, во сне приходит ее дух и требует вернуть тело туда, откуда взяли... Во потеха-то! С похмелья не придумаешь...
— Заткнулся бы ты со своей мумией! Надоел... — пробурчал Фиксатый и опять замолк.
Разговорился Семен только тогда, когда мы миновали областной центр и выехали на шоссе, ведущее к дачному поселку Владимирское. К тому времени я успел хорошо вздремнуть и теперь внимательно следил, что будут делать Фиксатый и его подельник дальше. — Для чего нужны деньги? — неизвестно к кому обращаясь, спросил Семен. — Для того, чтобы выпить. Для чего нужно много денег? Чтобы хватило на одну попойку и две белые горячки...
— Это ты про Басика, шеф? — уточнил худой. — Да, ему деньги только на выпивку и требуются. А вот зачем много денег тебе?
— Слышал когда-нибудь про Монтро? Нет! Это один из самых известных курортов мира. Он находится между швейцарскими Альпами и Женевским озером. Еще в восемнадцатом веке Монтро посещало русское дворянство. Так вот, представь меня в черном смокинге на этом самом курорте...
— В смокинге на пляже? А жарко не будет, шеф?
— Дубина! Там проводятся джазовые фестивали. Съезжаются звезды джаза со всего мира. Представляешь? И я рядом с ними?..
— Не представляю, — вздохнул худой. Честно говоря, я тоже не представлял Фиксатого в Монтро, да еще в смокинге. Но я зато понял теперь, чего хочет этот современный Остап Бендер. Как узок и мелок его мир. И как ужасен его лик. Лик преступника!..
К даче журналиста Стрелкова мы подъехали, когда уже стемнело.
— Что будем делать, шеф? — спросил худой, доставая из-под сиденья автомат и передергивая затвор. — Хочешь, я по окнам садану?
— Погоди ты! — на мгновение задумался Семен. — Надо гада Газетчика подпалить вместе с его хибарой. А как только он выползет во двор, сразу же по мозгам из автомата. Хватит цацкаться с этой сволочью. Вообразил себя королем Беломорско-Балтийского канала...
— Понял! — проговорил худой, взяв в правую руку бутылку с зажигательной смесью. — Сейчас я ему устрою...
Но «устроить» он ничего не успел. Раздался одиночный выстрел, и пуля, разбив бутылку, облила худого с ног до головы горючкой. К его несчастью, в левой руке у него была зажигалка, от которой он как раз в этот момент прикуривал. Выскочив из машины и вспыхнув факелом, он в ужасе забегал, засуетился, сорвал с шеи ремень автомата и выпустил наугад очередь. Испугом и суетой хилый только ускорил собственный конец. Огонь пожрал его в считанные минуты...
— Уходим! — крикнул Фиксатый, захлопывая дверцу
и заводя машину. Он понял, что попал в западню.
Но меня такой вариант не устраивал по многим причинам. Во-первых, мне уже изрядно поднадоело о общество Фиксатого. Во-вторых, я теперь точно знал, о что картины находятся не у него. Открыв дверцу, я кулем вывалился из уже набиравшей скорость маши И ны. Что бы со мной стало, если бы не мой опыт! В самый последний момент, перед самым столкновением с землей, я сумел сгруппироваться и избежать переломов и сильных ушибов. Спасибо развед батальону...
Я все еще сидел на земле, когда ко мне, усмехаясь, подошел Марадона.
— Это твои штучки, сержант? — спросил я его.
— Так точно! — ответил он. — А картин, лейтенант, здесь нет и никогда не было.
— Зачем же ты голову Фиксатому морочил?
— Пусть попрыгает, козел, пока охотники не подстрелили...
— Что за охотники? — поинтересовался я, вставая с земли.
— Милиция на него зуб имеет.
— А ты что же, его ментам сдал?
— Сдал не сдал, какая разница? Все равно нынешним ментам он не по зубам. Раньше бы они из него давно полуфабрикат для камеры смертников смастерили. Сейчас, увы, кадры не те...
— Ты так тревожишься за милицию?
— Как тебе сказать... Понимаешь, молокососы на пятки наступают, а остановить их некому...
— Среди ментов еще достаточно настоящих профессионалов, — не согласился я.
— Есть, конечно... — не очень уверенно проговорил Марадона. — Ну, да Бог с ними. Наша задача — найти картины. И мне кажется, я знаю, где их искать.
— Где? — быстро спросил я.
— Помнишь старичка фотографа, который снимал тебя для вечерки в областном центре?
— Еще бы! Очень хорошо помню.
— Я думаю, что он самый главный ценитель живописи среди местной шушеры. Я давно за ним слежу. У него имеется дом в деревне, но не здесь, в Рязанской области. Ты бывал когда-нибудь в Приокской Мещере?.. Ничего, теперь побываешь. И берлогу его таинственную увидишь. Словом, надо пощупать старичка основательно. Очень интересный тип. Очень...
Ночь и следующий день мы провели на колесах. Марадона был неутомим, да и я в погоне за ценными картинами испытывал физический и эмоциональный а подъем.
— У близких знакомых фотографа, которого, кстати, прозывают Иннокентий Александрович Серебров, удалось разузнать о примерном местоположении его деревенской берлоги на Рязанщине, — говорил Марадона, не отрывая взгляда от ночного шоссе, освещенного лучами фар «нивы». — В общем, маршрут нас ожидает следующий: едем до столицы нашей Родины, оттуда по Рязанскому шоссе до города Касимова. Это примерно километров триста от Москвы. Посмотри по карте, она в «бардачке».
Я вынул сложенную карту автомобильных дорог России и развернул ее на коленях.
— После Москвы минуем районные центры Егорьевск и Спас-Клепики. Какие места! Заповедные... Кстати, от Москвы до Касимова идет приличное шоссе...
— Нам нужен поселок Груданово, — уточнил Марадона.
— Есть такой! На карте он чуть южнее города Касимова.
— Туда мы и направляемся.
Под мерный шум мотора и легкое покачивание машины вскоре я задремал. Мне грезились тихие сосновые рощи, пойменные луга, пронизанные солнцем березняки. Все это я видел сотни раз в разных районах России. Но в Мещере я никогда не был. Эх, забыть бы о делах и заботах и махнуть в те благословенные места просто так! Поохотиться, половить рыбу, пособирать грибы и лекарственные травы... Когда же, наконец, я смогу плюнуть на все эти дела, в которых погряз с головы до пят, когда опять стану обыкновенным человеком, вырвавшимся на природу?..
Во время недолгого бодрствования я узнал от Марадоны новые подробности о Сереброве.
Иннокентию Александровичу недавно исполнилось шестьдесят лет. Марадона называл его «скрытым Корейко». Но в отличие от этого персонажа Ильфа и Петрова он не держит деньги в чемодане под кроватью. Серебров платит разным людям, платит хорошо, и потому они обязаны ему, что называется, по гроб жизни.
— Возможно, — предположил Марадона, — мы еще встретимся с кем-то из его «шестерок» на узкой дорожке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Мне повезло в самый последний момент, когда я уже попрощался со Стеллой и направлялся к своей служебной машине. Мое внимание привлекла выходившая из здания центра молоденькая девушка. Она куда-то, видимо, очень спешила, потому что ожесточенно замахала рукой, пытаясь остановить какую-нибудь проезжающую машину.
«Давайте подвезем эту милашку», — попросил я своего водителя. Безразлично пожав плечами, он притормозил у обочины шоссе и открыл дверцу перед девушкой.
«Спасибо! — сказала она, садясь на заднее сиденье. — А я вас уже видела в нашем заведении, — улыбнулась она мне. — Вы что, наш постоянный клиент?»
«Не очень подхожу, — засмеялся я. — Нет, я не ваш клиент, а вот приятель мой, некто Скорин... Может, знаете его?»
«В лицо-то я их всех знаю, а вот паспортными данными, простите, не интересуюсь».
«А у меня есть его фото, — сказал я. — Вот, полюбуйтесь...»
«Ой, остановите, пожалуйста у метро! — неожиданно попросила девушка у водителя, бросив взгляд на фотографию. — Вообще-то, я с ним не очень знакома, но несколько раз видела с другим нашим постоянным клиентом, Михаилом Соломоновичем. Фамилию его подзабыла... Кажется, Мартынко... Да, точно!» — И она выпорхнула из машины.
Сама того не предполагая, девушка здорово помогла мне. Я узнал, что в дачном кооперативе недалеко от станции Барыбино самая шикарная трехэтажная дача принадлежала именно Михаилу Соломоновичу Мартынко — президенту коммерческого банка «Веста». Скорее всего, Скорин направлялся именно к нему. Во всяком случае, у меня на этот счет уже не было сомнений, ч Матвиевский замолчал и посмотрел в окно. А в мое сознание настоятельно «постучат» дух человека, потерявшего свою физическую оболочку. Это был дух Скорина.
Рассказ призрака
Семен после нашего визита на болото, по-моему, окончательно спятил. Приказав своим «шестеркам» готовиться к вояжу в областной центр, он пошел заправлять «уазик» горючим. Мне было совершенно непонятно, что он собирается делать в городе, разве что ч открыть военные действия против Газетчика.
Через несколько минут, когда Семен подъехал к особняку, его ожидал только один помощник — худой, которого Бромберг как-то называл по имени и отчеству — Никита Федорович.
— Шеф, — проговорил он виновато, — Басик исчез...
— Наверное, опять напился, сволочь, — предположил Семен. — Или того хуже, поперся в Кириллов...
— Как пить дать к ней, к бабе! — усмехнулся худой.
— Черт с ним. Возьмем с собой писателя. Тащи его сюда.
Так я опять оказался в салоне «уазика» с Фиксатым и его подельником.
Пока машина выезжала на проселочную дорогу, буксуя в наполненных водой ямах — после дождя дорогу основательно развезло, — Семен что-то гундосил, бормотал себе под нос. Я прислушался и разобрал несколько фраз: «Проклятый Газетчик... Его рук дело... Я с него живого кожу сдеру!.. Но как он сумел умыкнуть художника?»
Выстрел раздался неожиданно, ударив по нервам. Пуля отметила ветровое стекло «уазика» дыркой, от которой во все стороны разбежались морщинки трещин.
— Что за дьявольщина! Кто стрелял?! — завопил Семен, ударяя по тормозам.
Машина чуть было не наехала на лежавщего прямо в грязи человека.
Ругаясь, Фиксатый вылез из машины, подошел к виновнику незапланированной остановки и узнал в нем Басика. Связанный, с кляпом во рту, он неуклюже ворочался в грязи, очень напоминая чем-то борова в луже. Когда Семен вытащил кляп и развязал ему руки, Басик виновато заморгал глазами и прохныкал:
— Не виноват я, шеф. Меня выкрала какая-то падла...
— Жертва аборта! — зло сказал Семен и ткнул Басика сапогом в бок. — Спать небось на посту, курва! Ну?
— Провалиться мне на этом месте! — божился подельник, с трудом поднимаясь на ноги. — Говорю, выкрали. Еще и по шее врезали...
— Жаль, что совсем не кончили, пьянь поганая! — брезгливо скривился и сплюнул Фиксатый. — Не нужен ты мне такой. Понял?
— Шеф, не уезжай, прошу! Тут тебе письмо передали. Вот!.. — Басик протянул Фиксатому грязный обрывок бумаги.
— «Художник и картины находятся в загородном доме Газетчика. Его дача на двадцатом километре от Вологды, в поселке Владимирское. Улица Почтовая, дом 12. С приветом, Доброжелатель», — вслух прочитал Семен. Скомкав бумагу, он небрежно сунул ее в карман и бросил Басику: — Вали, свинья, домой! А мы пока прокатимся до указанного места. Сдается мне, что этот самый Доброжелатель мой старый приятель...
Перед тем как сесть в машину, Семен с сожалением коснулся пальцем дырки от пули, покачал головой, но ничего не сказал.
Как говорят летчики, видимость была миллион на миллион, что значит: погода стояла отличная и видно было далеко вперед. Фиксатый гнал «уазик», не говоря ни слова. И только худой, сидевший сзади, болтал без умолку.
— Шеф, ты ничего не слыхал о найденной мумии?.. Представь себе молодую бабу, всю татуированную. Ее нашли в глыбе льда на Алтае и тут же окрестили «Принцессой Алтая». Говорят, она жила еще за пять веков до рождества Христова... Ничего себе мумия, а? Ну, ее, как водится у археологов, отправили на исследования в Москву, а местные старики взбунтовались. К нам, мол, во сне приходит ее дух и требует вернуть тело туда, откуда взяли... Во потеха-то! С похмелья не придумаешь...
— Заткнулся бы ты со своей мумией! Надоел... — пробурчал Фиксатый и опять замолк.
Разговорился Семен только тогда, когда мы миновали областной центр и выехали на шоссе, ведущее к дачному поселку Владимирское. К тому времени я успел хорошо вздремнуть и теперь внимательно следил, что будут делать Фиксатый и его подельник дальше. — Для чего нужны деньги? — неизвестно к кому обращаясь, спросил Семен. — Для того, чтобы выпить. Для чего нужно много денег? Чтобы хватило на одну попойку и две белые горячки...
— Это ты про Басика, шеф? — уточнил худой. — Да, ему деньги только на выпивку и требуются. А вот зачем много денег тебе?
— Слышал когда-нибудь про Монтро? Нет! Это один из самых известных курортов мира. Он находится между швейцарскими Альпами и Женевским озером. Еще в восемнадцатом веке Монтро посещало русское дворянство. Так вот, представь меня в черном смокинге на этом самом курорте...
— В смокинге на пляже? А жарко не будет, шеф?
— Дубина! Там проводятся джазовые фестивали. Съезжаются звезды джаза со всего мира. Представляешь? И я рядом с ними?..
— Не представляю, — вздохнул худой. Честно говоря, я тоже не представлял Фиксатого в Монтро, да еще в смокинге. Но я зато понял теперь, чего хочет этот современный Остап Бендер. Как узок и мелок его мир. И как ужасен его лик. Лик преступника!..
К даче журналиста Стрелкова мы подъехали, когда уже стемнело.
— Что будем делать, шеф? — спросил худой, доставая из-под сиденья автомат и передергивая затвор. — Хочешь, я по окнам садану?
— Погоди ты! — на мгновение задумался Семен. — Надо гада Газетчика подпалить вместе с его хибарой. А как только он выползет во двор, сразу же по мозгам из автомата. Хватит цацкаться с этой сволочью. Вообразил себя королем Беломорско-Балтийского канала...
— Понял! — проговорил худой, взяв в правую руку бутылку с зажигательной смесью. — Сейчас я ему устрою...
Но «устроить» он ничего не успел. Раздался одиночный выстрел, и пуля, разбив бутылку, облила худого с ног до головы горючкой. К его несчастью, в левой руке у него была зажигалка, от которой он как раз в этот момент прикуривал. Выскочив из машины и вспыхнув факелом, он в ужасе забегал, засуетился, сорвал с шеи ремень автомата и выпустил наугад очередь. Испугом и суетой хилый только ускорил собственный конец. Огонь пожрал его в считанные минуты...
— Уходим! — крикнул Фиксатый, захлопывая дверцу
и заводя машину. Он понял, что попал в западню.
Но меня такой вариант не устраивал по многим причинам. Во-первых, мне уже изрядно поднадоело о общество Фиксатого. Во-вторых, я теперь точно знал, о что картины находятся не у него. Открыв дверцу, я кулем вывалился из уже набиравшей скорость маши И ны. Что бы со мной стало, если бы не мой опыт! В самый последний момент, перед самым столкновением с землей, я сумел сгруппироваться и избежать переломов и сильных ушибов. Спасибо развед батальону...
Я все еще сидел на земле, когда ко мне, усмехаясь, подошел Марадона.
— Это твои штучки, сержант? — спросил я его.
— Так точно! — ответил он. — А картин, лейтенант, здесь нет и никогда не было.
— Зачем же ты голову Фиксатому морочил?
— Пусть попрыгает, козел, пока охотники не подстрелили...
— Что за охотники? — поинтересовался я, вставая с земли.
— Милиция на него зуб имеет.
— А ты что же, его ментам сдал?
— Сдал не сдал, какая разница? Все равно нынешним ментам он не по зубам. Раньше бы они из него давно полуфабрикат для камеры смертников смастерили. Сейчас, увы, кадры не те...
— Ты так тревожишься за милицию?
— Как тебе сказать... Понимаешь, молокососы на пятки наступают, а остановить их некому...
— Среди ментов еще достаточно настоящих профессионалов, — не согласился я.
— Есть, конечно... — не очень уверенно проговорил Марадона. — Ну, да Бог с ними. Наша задача — найти картины. И мне кажется, я знаю, где их искать.
— Где? — быстро спросил я.
— Помнишь старичка фотографа, который снимал тебя для вечерки в областном центре?
— Еще бы! Очень хорошо помню.
— Я думаю, что он самый главный ценитель живописи среди местной шушеры. Я давно за ним слежу. У него имеется дом в деревне, но не здесь, в Рязанской области. Ты бывал когда-нибудь в Приокской Мещере?.. Ничего, теперь побываешь. И берлогу его таинственную увидишь. Словом, надо пощупать старичка основательно. Очень интересный тип. Очень...
Ночь и следующий день мы провели на колесах. Марадона был неутомим, да и я в погоне за ценными картинами испытывал физический и эмоциональный а подъем.
— У близких знакомых фотографа, которого, кстати, прозывают Иннокентий Александрович Серебров, удалось разузнать о примерном местоположении его деревенской берлоги на Рязанщине, — говорил Марадона, не отрывая взгляда от ночного шоссе, освещенного лучами фар «нивы». — В общем, маршрут нас ожидает следующий: едем до столицы нашей Родины, оттуда по Рязанскому шоссе до города Касимова. Это примерно километров триста от Москвы. Посмотри по карте, она в «бардачке».
Я вынул сложенную карту автомобильных дорог России и развернул ее на коленях.
— После Москвы минуем районные центры Егорьевск и Спас-Клепики. Какие места! Заповедные... Кстати, от Москвы до Касимова идет приличное шоссе...
— Нам нужен поселок Груданово, — уточнил Марадона.
— Есть такой! На карте он чуть южнее города Касимова.
— Туда мы и направляемся.
Под мерный шум мотора и легкое покачивание машины вскоре я задремал. Мне грезились тихие сосновые рощи, пойменные луга, пронизанные солнцем березняки. Все это я видел сотни раз в разных районах России. Но в Мещере я никогда не был. Эх, забыть бы о делах и заботах и махнуть в те благословенные места просто так! Поохотиться, половить рыбу, пособирать грибы и лекарственные травы... Когда же, наконец, я смогу плюнуть на все эти дела, в которых погряз с головы до пят, когда опять стану обыкновенным человеком, вырвавшимся на природу?..
Во время недолгого бодрствования я узнал от Марадоны новые подробности о Сереброве.
Иннокентию Александровичу недавно исполнилось шестьдесят лет. Марадона называл его «скрытым Корейко». Но в отличие от этого персонажа Ильфа и Петрова он не держит деньги в чемодане под кроватью. Серебров платит разным людям, платит хорошо, и потому они обязаны ему, что называется, по гроб жизни.
— Возможно, — предположил Марадона, — мы еще встретимся с кем-то из его «шестерок» на узкой дорожке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66