Сходство-то было разительное!..
Застольная беседа Бромбергов касалась в основном их повседневных забот: сколько выловлено и отправлено на рынок рыбы, каковы надои молока и хватит ли его для запуска купленного недавно оборудования небольшого сыроваренного завода. Ну, и так далее и тому подобное...
Выбрав момент, я спросил у Бромберга-старшего, а давно ли у него работает его водитель. ? Первым на мой вопрос ответил Иосик:
— Дядя Сема очень добрый! — закричат он. — Он
обещал взять меня с собой на рыбалку! ~ Все заулыбались, а Нина Николаевна даже покраснела от удовольствия.
— Семен Горбунов — прекрасный работник, — подтвердил Николай Вениаминович. — Он ведь не просто мой водитель, он еще и управляющий в нашем хозяйстве. Мы ему безгранично доверяем.
Закурив трубку, Бромберг продолжил:
— Горбунов у нас около года. Я приютил его, взял на работу, когда он только-только вышел из тюрьмы. Сидел он несправедливо. Его подставили плохие люди, уговорив взять на себя чужую вину... В хозяйстве он оказался человеком незаменимым. Привез сюда свою супругу, привел своих знакомых. Все они очень нам помогают, работают честно. Иногда, правда, напиваются, но не без этого же, сами понимаете...
— А как вам достался этот замечательный особняк? — поинтересовался я.
— О, это целая повесть! Когда-нибудь я вам ее расскажу. А сейчас могу сказать только, что мы собственными руками восстанавливали этот разрушенный временем и злыми людьми дом. Я ведь когда-то был строителем и реставратором...
— Как интересно! — воскликнул я. — Тогда почему же вы занялись фермерством?
— Всегда, знаете ли, чувствовал некую тягу к работе на земле. Видимо, унаследовал ее от предков, которые всю жизнь на ней трудились. Я выходец из семьи немцев-колонистов, проживавших в Поволжье. А в этих местах мой отец и старшие братья строили небезызвестный Беломорско-Балтийский канал. Тут и остались их косточки — погибли все. Я пытался найти место их захоронения, да где там... Вот и решил остаться здесь навсегда, пустил, так сказать, корни. И не жалею об этом.
Постепенно разговор за столом стал стихать, а вскоре семья Бромбергов отправилась на покой.
— Мы ложимся рано, — пояснил мне их уход Николай Вениаминович, подбрасывая поленья в камин,
где весело гудел огонь. — К тому же зятю вместе с Иосифом предстоит завтра отправиться в Астрахань, навес-
тить бабушку. Я же вообще сплю плохо, предпочитаю
коротать ночи с занимательной книжкой в руках...
Мы долго еще говорили о литературе и искусстве, Спать я отправился за полночь.
Наутро у Николая Вениаминовича была запланирована рыбалка, и я решил составить ему компанию.
Ровно в шесть ноль-ноль я бодро вскочил со своего о
ложа. Право же, на матрасе, набитом свежим сеном, спится куда лучше, чем на пуховой перине в городской квартире...
Пока Бромберг готовил снасти, я пошел к крайнему строению, больше напоминавшему сарай, чем жилой дом. Я должен был передать Семену просьбу хозяина подогнать через полчаса машину к особняку, чтобы отвезти в город Арнольда с Иосиком. Самого Семена дома не оказалось, но зато я стал свидетелем любопытного разговора.
Говорили две женщины.
— Что ты все переживаешь из-за пустяков? — успокаивала одна из них подругу. — Ты напоминаешь мне двух сестричек-малолеток, которых я видела в кино. Они познают жизнь всеми доступными им способами: подсматривают за беременной служанкой, подслушивают, как она ругает на чем свет стоит своего неверного хахаля, жалеют, когда, преданная всеми, она вешается. Эти малолетки просто упивались своими наивными страданиями. Им, видите ли, было жалко дуру служанку... Ну, они дети, им простительно, а вот тебе, поменявшей двух мужей и сделавшей пять абортов, не к лицу распускать нюни!
— А что я могу сделать?! — рыдала вторая женщина. — Семен точно решил клеить старшую дочку Бромбергов. Хочет воспользоваться отсутствием Арнольда и прибрать к рукам фермерское хозяйство под любым предлогом.
— Зачем же ему старшая? Она замужем и с ребенком! Занялся бы лучше уж младшей...
— Ты, подруга, плохо знаешь моего недоумка. Он после тюрьмы совсем ошалел. Вот и сейчас решил втереться в доверие к двенадцатилетнему Иосику только для того, чтобы трахнуть его мамашу. На рыбалку собирается его свозить.
— Ну и что?
— Ты ни черта не понимаешь, а еще старше меня... Знаешь, почему он не ухлестывает за младшей дочерью Бромбергов Ириной? Он однажды уже обжегся на неопытной девчонке... Помнишь, что Семен вытворял на Новый год? Привез какую-то молоденькую потаскушку из Воронежской области, тешился с ней прямо у меня на глазах, сучий кот! Говорил: «Гляди, Валюха, какие красивые стервы живут еще в русских селениях...» Кобель чертов!
— А ты почему терпела?
— Я его тогда предупредила, если не отправишь девку домой, все расскажу о твоих темных делишках в ментовке. Будешь отмечать праздник на нарах в СИЗО. Ему это не понравилось. Отвел девку на вокзал, посадил ее в поезд. Сам так сказал...
— Нет, Валюха-горюха, не удержать тебе такого мужика, помяни мое слово, — печально проговорила старшая подруга.
— Я его убью! Пусть только попробует еще хоть раз... Я и не заметил, как к дому подошел Семен. Слышал
ли он разговор, я тоже не знаю. Передал ему просьбу Бромберга и направился к особняку, чувствуя на себе подозрительный взгляд. Нет, у меня не было сомнений в том, что этот человек убийца. Надо было действовать.
Встали-то мы рано, а отправились на рыбалку только после обеда.
— Как раз на вечернюю зорьку поспеем, — сказал в машине Бромберг. — Значит, программа такая: сначала заплываем на лодках к прикормленному месту — поохотимся за лещами, а затем двинем на глубину, к «ямам». Там можно будет половить окуней. Знаете технику блеснения?
— В общих чертах... — неуверенно проговорил я.
— Дело не сложное. Короткое удилище, длинная леска, а на конце окуневая блесна. Вы опускаете снасть с лодки и время от времени подергиваете ее вверх — в воде блесна играет, на нее набрасываются всякие хищники, такие как судак, щука, окунь... Кстати, окунь хорошо клюет на окуневый глаз...
— То есть? — не понял я.
— Поймаете первого окуня, вырывайте у него глаз — и на крючок под блесну... Клюет изумительно!
— Это же чистой воды садизм! — возмутился я.
— Бросьте, Петр Петрович, какой, к дьяволу, садизм... Нормальные рыбацкие ухищрения.
Наконец мы доехали до озера. Оно было замечательное, просто блестело в закатных лучах. И тихо вокруг, точно мы одни были в целом мире...
— Дальше придется на своих двоих, — вылезая из машины, сказал Бромберг. — Берега топкие, на машине опасно.
— Но, по-моему, здесь всюду топь, — сказал я, беря удочку и котомку с припасами.
— Да, но я знаю, как ее обойти. Там у меня лодки стоят.
Семен шел за нами, неся на плече весла.
Спасали нас болотные сапоги, потому что мы то и дело по колено проваливались в бурую жижу.
У берега уютной бухточки, свободной от зарослей тростника и ряски, мирно покачивались две лодки.
— Вставляйте скорее весла в уключины и поплыли, — торопил нас Бромберг. Азарт рыбалки уже охватил его, как говорят, целиком и полностью...
Солнце позолотило курчавые облака, когда мы осторожно, стараясь не шуметь, подгребли к нужному месту и размотали удочки.
— Посмотрим, привлекла ли привада рыбу, — тихо сказал Бромберг, осушив весла. — Два дня назад я набросал сюда остатки пшенной каши, мятого картофеля и размоченные ржаные сухари.
Долго ждать поклевки не пришлось. Через несколько минут Николай Вениаминович вытащил крупную плотвицу, а я поймал двух подъязков. Но вот поплавок на моей удочке стал вести себя как-то странно. Сначала медленно высунулся из воды, будто и не было на леске свинцового грузила, а затем лег набок, замер и медленно пошел в сторону....
— Лещ! — прошептал Бромберг. — У вас лещовая поклевка...
— Знаю, — отмахнулся я и умело подсек рыбу.
Вытащить ее сразу, однако, не удалось. Лещ, натянув леску струной, ходил кругами под водой. Я же старался вывести его на поверхность, чтобы он глотнул воздуха —тогда справиться с ним было бы гораздо легче. И мне удалось это сделать! Здоровенный лещ лаптем возлежал на поверхности воды, лениво шевеля плавниками. «Как же его затащить в лодку?» — лихорадочно размышлял я.
— Дайте, дайте же мне подсачек! — вскричал я.
— Тише! У меня тоже поклевка! — нервно вскрикнул Бромберг, небрежно сунув мне то, что я просил, при этом он случайно довольно сильно стукнул меня рукояткой подсачка по уху. Крякнув, я кое-как овладел ситуацией и вскоре подвел подсачек снизу к лещу, а затем втащил рыбу в лодку.
Не успел я перевести дыхание, как увидел, что и Бромберг тащит леща килограммов на пять, не меньше. Ему, правда, не повезло — леска не выдержала и рыба сорвалась.
Возня с сошедшей рыбой, по-видимому, перепугала подводную живность, и клев как отрезало. Бромберг с Семеном решили разведать новое место для ловли, а мне предложили пока порыбачить в одиночестве. Честно говоря, я был даже рад этому...
Клев так и не возобновился, зато я уже стал клевать а носом, когда вдруг почувствовал, что сижу на мокрой скамье. Открыл глаза и обомлел — лодку уже наиоловину заполнило водой. Из огромной дыры в днище вода хлестала так сильно и распространялась так бы-стро, что вычерпывать ее было бесполезно. И до бере га было далековато...
Скинув с себя тяжелые сапоги и другую одежду, я неторопливо, экономя силы, поплыл к берегу.
Сколько я плыл, точно не помню. Зато хорошо помню, как кто-то неожиданно схватил меня за ногу. Неведомая сила стремительно повлекла меня на дно. Я и испугаться-то толком не успел. Пытался сопротивляться, махал руками, звал на помощь, потом, поняв, что все это бесполезно, набрал в легкие побольше воздуху и нырнул под воду. Открыв под водой глаза, я заметил справа от себя силуэт какого-то огромного существа, метнувшегося в сторону. Вода после утреннего дождя была все еще мутной и не позволяла разглядеть загадочного агрессора. Однако кое-какие мысли у меня все-таки появились. Я вспомнил, как кто-то из Бромбергов говорил мне, что Семен Горбунов увлекается подводной охотой. Похоже, что этим вечером он решил поохотиться на меня...
Оказавшись на берегу, я залез в заросли орешника и позволил себе немного передохнуть. Но мысли возвращались к одному и тому же. Кажется, от меня решили отделаться. Только вот хотят это обставить так, будто со мной произошел банальнейший несчастный случай. Утоп человек, и концы в воду. Стало быть, надо вести себя поосторожнее...
В том, что убийца Горбунов где-то рядом и только выжидает удобного случая, чтобы прикончить меня, я больше не сомневался...»
* * *
Усталость брала свое. Мысли путались, образы тускнели, страницы невидимой тетради подернула дымка тумана. Постепенно она становилась все плотнее и наконец покрылась непроницаемой пеленой.
Передо мной сидел следователь Матвиевский и что-то торопливо записывал в свой деловой ежедневник. Я разобрал всего лишь одну фразу: «Ферма «У болотного беса». Этого мне вполне хватило для нового контакта с духом погибшего Скорина. Видимо, фраза была ключевой...
Очнулся я оттого, что машину сильно тряхнуло на дорожном ухабе. Голова просто раскалывалась от боли. Я попытался дотронуться до ушибленного места
на затылке, но ничего не смог поделать — руки у меня о
оказались связанными за спиной. Тогда я открыл
глаза, но было такое ощущение, что я ослеп. «Что за притча? Похоже, мне еще и глаза завязали. Чересчур много предосторожностей в отношении простого любителя искусства», — подумал я про себя.
А урки, похоже, попались серьезные. Интересный отчет получится по окончании моего очередного частного расследования...
Интересно, кто же это покусился на меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Застольная беседа Бромбергов касалась в основном их повседневных забот: сколько выловлено и отправлено на рынок рыбы, каковы надои молока и хватит ли его для запуска купленного недавно оборудования небольшого сыроваренного завода. Ну, и так далее и тому подобное...
Выбрав момент, я спросил у Бромберга-старшего, а давно ли у него работает его водитель. ? Первым на мой вопрос ответил Иосик:
— Дядя Сема очень добрый! — закричат он. — Он
обещал взять меня с собой на рыбалку! ~ Все заулыбались, а Нина Николаевна даже покраснела от удовольствия.
— Семен Горбунов — прекрасный работник, — подтвердил Николай Вениаминович. — Он ведь не просто мой водитель, он еще и управляющий в нашем хозяйстве. Мы ему безгранично доверяем.
Закурив трубку, Бромберг продолжил:
— Горбунов у нас около года. Я приютил его, взял на работу, когда он только-только вышел из тюрьмы. Сидел он несправедливо. Его подставили плохие люди, уговорив взять на себя чужую вину... В хозяйстве он оказался человеком незаменимым. Привез сюда свою супругу, привел своих знакомых. Все они очень нам помогают, работают честно. Иногда, правда, напиваются, но не без этого же, сами понимаете...
— А как вам достался этот замечательный особняк? — поинтересовался я.
— О, это целая повесть! Когда-нибудь я вам ее расскажу. А сейчас могу сказать только, что мы собственными руками восстанавливали этот разрушенный временем и злыми людьми дом. Я ведь когда-то был строителем и реставратором...
— Как интересно! — воскликнул я. — Тогда почему же вы занялись фермерством?
— Всегда, знаете ли, чувствовал некую тягу к работе на земле. Видимо, унаследовал ее от предков, которые всю жизнь на ней трудились. Я выходец из семьи немцев-колонистов, проживавших в Поволжье. А в этих местах мой отец и старшие братья строили небезызвестный Беломорско-Балтийский канал. Тут и остались их косточки — погибли все. Я пытался найти место их захоронения, да где там... Вот и решил остаться здесь навсегда, пустил, так сказать, корни. И не жалею об этом.
Постепенно разговор за столом стал стихать, а вскоре семья Бромбергов отправилась на покой.
— Мы ложимся рано, — пояснил мне их уход Николай Вениаминович, подбрасывая поленья в камин,
где весело гудел огонь. — К тому же зятю вместе с Иосифом предстоит завтра отправиться в Астрахань, навес-
тить бабушку. Я же вообще сплю плохо, предпочитаю
коротать ночи с занимательной книжкой в руках...
Мы долго еще говорили о литературе и искусстве, Спать я отправился за полночь.
Наутро у Николая Вениаминовича была запланирована рыбалка, и я решил составить ему компанию.
Ровно в шесть ноль-ноль я бодро вскочил со своего о
ложа. Право же, на матрасе, набитом свежим сеном, спится куда лучше, чем на пуховой перине в городской квартире...
Пока Бромберг готовил снасти, я пошел к крайнему строению, больше напоминавшему сарай, чем жилой дом. Я должен был передать Семену просьбу хозяина подогнать через полчаса машину к особняку, чтобы отвезти в город Арнольда с Иосиком. Самого Семена дома не оказалось, но зато я стал свидетелем любопытного разговора.
Говорили две женщины.
— Что ты все переживаешь из-за пустяков? — успокаивала одна из них подругу. — Ты напоминаешь мне двух сестричек-малолеток, которых я видела в кино. Они познают жизнь всеми доступными им способами: подсматривают за беременной служанкой, подслушивают, как она ругает на чем свет стоит своего неверного хахаля, жалеют, когда, преданная всеми, она вешается. Эти малолетки просто упивались своими наивными страданиями. Им, видите ли, было жалко дуру служанку... Ну, они дети, им простительно, а вот тебе, поменявшей двух мужей и сделавшей пять абортов, не к лицу распускать нюни!
— А что я могу сделать?! — рыдала вторая женщина. — Семен точно решил клеить старшую дочку Бромбергов. Хочет воспользоваться отсутствием Арнольда и прибрать к рукам фермерское хозяйство под любым предлогом.
— Зачем же ему старшая? Она замужем и с ребенком! Занялся бы лучше уж младшей...
— Ты, подруга, плохо знаешь моего недоумка. Он после тюрьмы совсем ошалел. Вот и сейчас решил втереться в доверие к двенадцатилетнему Иосику только для того, чтобы трахнуть его мамашу. На рыбалку собирается его свозить.
— Ну и что?
— Ты ни черта не понимаешь, а еще старше меня... Знаешь, почему он не ухлестывает за младшей дочерью Бромбергов Ириной? Он однажды уже обжегся на неопытной девчонке... Помнишь, что Семен вытворял на Новый год? Привез какую-то молоденькую потаскушку из Воронежской области, тешился с ней прямо у меня на глазах, сучий кот! Говорил: «Гляди, Валюха, какие красивые стервы живут еще в русских селениях...» Кобель чертов!
— А ты почему терпела?
— Я его тогда предупредила, если не отправишь девку домой, все расскажу о твоих темных делишках в ментовке. Будешь отмечать праздник на нарах в СИЗО. Ему это не понравилось. Отвел девку на вокзал, посадил ее в поезд. Сам так сказал...
— Нет, Валюха-горюха, не удержать тебе такого мужика, помяни мое слово, — печально проговорила старшая подруга.
— Я его убью! Пусть только попробует еще хоть раз... Я и не заметил, как к дому подошел Семен. Слышал
ли он разговор, я тоже не знаю. Передал ему просьбу Бромберга и направился к особняку, чувствуя на себе подозрительный взгляд. Нет, у меня не было сомнений в том, что этот человек убийца. Надо было действовать.
Встали-то мы рано, а отправились на рыбалку только после обеда.
— Как раз на вечернюю зорьку поспеем, — сказал в машине Бромберг. — Значит, программа такая: сначала заплываем на лодках к прикормленному месту — поохотимся за лещами, а затем двинем на глубину, к «ямам». Там можно будет половить окуней. Знаете технику блеснения?
— В общих чертах... — неуверенно проговорил я.
— Дело не сложное. Короткое удилище, длинная леска, а на конце окуневая блесна. Вы опускаете снасть с лодки и время от времени подергиваете ее вверх — в воде блесна играет, на нее набрасываются всякие хищники, такие как судак, щука, окунь... Кстати, окунь хорошо клюет на окуневый глаз...
— То есть? — не понял я.
— Поймаете первого окуня, вырывайте у него глаз — и на крючок под блесну... Клюет изумительно!
— Это же чистой воды садизм! — возмутился я.
— Бросьте, Петр Петрович, какой, к дьяволу, садизм... Нормальные рыбацкие ухищрения.
Наконец мы доехали до озера. Оно было замечательное, просто блестело в закатных лучах. И тихо вокруг, точно мы одни были в целом мире...
— Дальше придется на своих двоих, — вылезая из машины, сказал Бромберг. — Берега топкие, на машине опасно.
— Но, по-моему, здесь всюду топь, — сказал я, беря удочку и котомку с припасами.
— Да, но я знаю, как ее обойти. Там у меня лодки стоят.
Семен шел за нами, неся на плече весла.
Спасали нас болотные сапоги, потому что мы то и дело по колено проваливались в бурую жижу.
У берега уютной бухточки, свободной от зарослей тростника и ряски, мирно покачивались две лодки.
— Вставляйте скорее весла в уключины и поплыли, — торопил нас Бромберг. Азарт рыбалки уже охватил его, как говорят, целиком и полностью...
Солнце позолотило курчавые облака, когда мы осторожно, стараясь не шуметь, подгребли к нужному месту и размотали удочки.
— Посмотрим, привлекла ли привада рыбу, — тихо сказал Бромберг, осушив весла. — Два дня назад я набросал сюда остатки пшенной каши, мятого картофеля и размоченные ржаные сухари.
Долго ждать поклевки не пришлось. Через несколько минут Николай Вениаминович вытащил крупную плотвицу, а я поймал двух подъязков. Но вот поплавок на моей удочке стал вести себя как-то странно. Сначала медленно высунулся из воды, будто и не было на леске свинцового грузила, а затем лег набок, замер и медленно пошел в сторону....
— Лещ! — прошептал Бромберг. — У вас лещовая поклевка...
— Знаю, — отмахнулся я и умело подсек рыбу.
Вытащить ее сразу, однако, не удалось. Лещ, натянув леску струной, ходил кругами под водой. Я же старался вывести его на поверхность, чтобы он глотнул воздуха —тогда справиться с ним было бы гораздо легче. И мне удалось это сделать! Здоровенный лещ лаптем возлежал на поверхности воды, лениво шевеля плавниками. «Как же его затащить в лодку?» — лихорадочно размышлял я.
— Дайте, дайте же мне подсачек! — вскричал я.
— Тише! У меня тоже поклевка! — нервно вскрикнул Бромберг, небрежно сунув мне то, что я просил, при этом он случайно довольно сильно стукнул меня рукояткой подсачка по уху. Крякнув, я кое-как овладел ситуацией и вскоре подвел подсачек снизу к лещу, а затем втащил рыбу в лодку.
Не успел я перевести дыхание, как увидел, что и Бромберг тащит леща килограммов на пять, не меньше. Ему, правда, не повезло — леска не выдержала и рыба сорвалась.
Возня с сошедшей рыбой, по-видимому, перепугала подводную живность, и клев как отрезало. Бромберг с Семеном решили разведать новое место для ловли, а мне предложили пока порыбачить в одиночестве. Честно говоря, я был даже рад этому...
Клев так и не возобновился, зато я уже стал клевать а носом, когда вдруг почувствовал, что сижу на мокрой скамье. Открыл глаза и обомлел — лодку уже наиоловину заполнило водой. Из огромной дыры в днище вода хлестала так сильно и распространялась так бы-стро, что вычерпывать ее было бесполезно. И до бере га было далековато...
Скинув с себя тяжелые сапоги и другую одежду, я неторопливо, экономя силы, поплыл к берегу.
Сколько я плыл, точно не помню. Зато хорошо помню, как кто-то неожиданно схватил меня за ногу. Неведомая сила стремительно повлекла меня на дно. Я и испугаться-то толком не успел. Пытался сопротивляться, махал руками, звал на помощь, потом, поняв, что все это бесполезно, набрал в легкие побольше воздуху и нырнул под воду. Открыв под водой глаза, я заметил справа от себя силуэт какого-то огромного существа, метнувшегося в сторону. Вода после утреннего дождя была все еще мутной и не позволяла разглядеть загадочного агрессора. Однако кое-какие мысли у меня все-таки появились. Я вспомнил, как кто-то из Бромбергов говорил мне, что Семен Горбунов увлекается подводной охотой. Похоже, что этим вечером он решил поохотиться на меня...
Оказавшись на берегу, я залез в заросли орешника и позволил себе немного передохнуть. Но мысли возвращались к одному и тому же. Кажется, от меня решили отделаться. Только вот хотят это обставить так, будто со мной произошел банальнейший несчастный случай. Утоп человек, и концы в воду. Стало быть, надо вести себя поосторожнее...
В том, что убийца Горбунов где-то рядом и только выжидает удобного случая, чтобы прикончить меня, я больше не сомневался...»
* * *
Усталость брала свое. Мысли путались, образы тускнели, страницы невидимой тетради подернула дымка тумана. Постепенно она становилась все плотнее и наконец покрылась непроницаемой пеленой.
Передо мной сидел следователь Матвиевский и что-то торопливо записывал в свой деловой ежедневник. Я разобрал всего лишь одну фразу: «Ферма «У болотного беса». Этого мне вполне хватило для нового контакта с духом погибшего Скорина. Видимо, фраза была ключевой...
Очнулся я оттого, что машину сильно тряхнуло на дорожном ухабе. Голова просто раскалывалась от боли. Я попытался дотронуться до ушибленного места
на затылке, но ничего не смог поделать — руки у меня о
оказались связанными за спиной. Тогда я открыл
глаза, но было такое ощущение, что я ослеп. «Что за притча? Похоже, мне еще и глаза завязали. Чересчур много предосторожностей в отношении простого любителя искусства», — подумал я про себя.
А урки, похоже, попались серьезные. Интересный отчет получится по окончании моего очередного частного расследования...
Интересно, кто же это покусился на меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66