..
Нет, нет и нет! Мельчают отпрыски некогда славных генеральских родов.
Итак, Андрей и Вера вознамерились отбыть в Европы. Их отъезду я мешать не собирался. Меня, как можно догадаться, интересовал только их багаж. Потому-то я и нанял известного в округе вора Игнашку, для того чтобы он выкрал знаки ордена Первозванного.
Игнашка, помогая грузить графский багаж на корабль, «случайно» уронил небольшой саквояж в воду, рядом с пристанью. На это никто не обратил особого внимания. А зря! Ведь именно там находилась коробочка с орденскими знаками — сие я знал наверное.
Но что за народец пошел нынче? Так и норовят облапошить, объегорить, обскакать брата во Христе... Вот и Игнашка туда же, сукин сын! Ночью потихоньку достал саквояж из воды и вместо того, чтобы принести его мне и получить на водку, как было уговорено, сразу же отправился в ближайшее питейное заведение ' и заложил все содержимое саквояжа кабатчику... Нашел я мерзавца на следующее утро в невменяемом состоянии. Кабатчик, сволочь, клялся и божился, что ничего не знает и не ведает. Пришлось его малость припугнуть, а потом и пуще застращать, после чего он выложил всю правду-матку, как на исповеди.
— Не губи, — говорит, — барин! Пожалей детушек-малолетушек. У меня их двенадцать человек мал мала меньше... Продал я тот клятый орденок одному человечку. Он давно просил какой-никакой орденишко ему достать, хоть самый невзрачный. Озолочу, говорит. Вот я ему этой ночью и сбыл...
— Где он проживает? — тут же спросил я, схватив кабатчика за грудки. — И учти, если соврешь, быть тебе битому до смерти, а детушки твои спиногрызы станут сиротами...
— Упаси Господи! Все для них, маленьких, стараюсь. Даже краденое скупаю... Все для них!
— Не скули, сволочь! Говори как на духу! — Я ткнул кабатчику в толстое рыло пятерней, а сам полез за пистолетом.
— О Господи! В доме мещанки Карапузовой на набережной Мойки комнаты снимает... Коллежский секретарь Портупеев. Только Христом Богом молю, не выдавайте... Охти, смертушка моя!
Портупеев слыл в департаменте продовольствия первым взяточником. Об этом я узнал после того, как навел о нем кое-какие справки. Был он человеком рисковым, и потому на арапа его было брать небезопасно. И все же я отыскал к нему подходец. Он нежно любил и чуть не боготворил свою десятилетнюю дочь Шурочку и, конечно же, отдал бы все на свете, чтобы только с ней ничего плохого не случилось. Так я думал.
Выкрасть барышню во время прогулки с гувернанткой для меня большого труда не составило. Девчонка оказалась довольно глупенькой и с удовольствием пошла со мной взглянуть на пушистого персидского кота, якобы живущего в подвале лавки «У самовара», куда отлучилась за сдобой гувернантка.
— А кот не блохастый? — спросила Шурочка, держась за мою руку и спускаясь по каменным ступенькам в подвал.
— Да нет, его помыли, — успокоил я девочку, осторожно взяв ее на руки и сбежав с ней вниз.
Дверь в подвал, как я и просил дворника, осталась незапертой, и потому, не выпуская девочку из рук, я быстро миновал подвальное пространство и, поднявшись наверх с другой стороны дома, сел вместе с ней в поджидавшую меня пролетку.
— Куда мы едем? — удивленно таращилась на меня Шурочка.
— Папа просил тебя покатать по городу, — опять соврал я.
— Вот здорово! — Девочка засмеялась и даже задрыгала ножками от удовольствия.
Короче говоря, через сорок минут Шурочка была надежно спрятана в доме на окраине города, а я, пообедав в ресторане, дождался темна и отправился к Портупееву с «визитом вежливости».
В квартире Портупеевых, когда я туда наведался, царило беспокойство и даже паника. Отец Шуры вместе со своей худосочной супругой на чем свет стоит ругали гувернантку. Но француженка, по-моему, плохо понимала по-русски и поэтому на все эскапады родителей своей ученицы только недоуменно пожимала плечами и произносила: «Шер ами!..»
— Василий Трофимович, — сказал я, когда меня проводили к взволнованному до крайности главе семейства из передней в гостиную. — Я знаю причину ваших беспокойств и мог бы вам помочь...
— Как?! Вы видели того негодяя, который украл нашу девочку? — простер ко мне руки лысоватый господинчик в вицмундире.
— Случайно. Проходил мимо, вижу, здоровенный такой мужик с бородой тащит куда-то маленькое невинное дитя. Думаю, наверное, он ее украл и хочет продать цыганам, чтобы те ее танцевать и клянчить деньги у прохожих обучили.
— Так это был цыган?! — воскликнула супруга Портупеева, хватаясь за голову. — Тогда нам уже вовек не увидать нашу крошку... Увезут ее в далекие края, в дальнюю губернию и...
— Не успеют! — успокоил я женщину. — Я сумел, рискуя жизнью, проследить за бородатым мужиком. Он увез вашу девочку в пролетке, и я знаю, в какое место...
— Так что же мы стоим? Скорее в полицию! — забегал-засуетился коллежский секретарь.
— А вот полицию как раз впутывать и не надо, — покачал я головой. — Что полиция? Поймает двух-трех цыган, а остальные тем временем удерут вместе с вашей дочкой. Тогда ищи ветра в поле.
— И что же вы предлагаете? — нервно переминаясь с ноги на ногу, спросил Василий Трофимович.
— Мы подъедем к тому тайному дому и выкупим ваше дитя из неволи.
— Сие очень опасное предприятие! Ничего, не в таких переделках бывали. К тому же вы можете, если боитесь, взять с собой вооруженных слуг,
— Да, да! Отличный совет! Эй, Дашка, одна нога Ш здесь, другая там! Покличь со двора Федота и Егоршу.
Пусть топоры захватят и мою коляску закладывают! А я сам вооружусь пистолетами...
— Не забудьте захватить с собой еще и орден Первозванного... — посоветовал я, хитро прищурясь.
— Какой такой орден? — опешил Портупеев.
— А тот, что у кабатчика прошлой ночью приобрели.
— Это какое-то недоразумение! Я не приобретал ничего подобного!
— Не ври, Вася! Как ты можешь врать, когда жизни нашей дочки грозит опасность! — взмолилась жена, хватая мужа за руки.
— Зачем орден-то? — севшим голосом спросил Портупеев.
— Да так уж! Цыгане сказали, что отдадут вам дочку только в обмен на этот орден... Мне-то без разницы, а с ними вы без ордена не договоритесь.
— Черт побери! Откуда им известно об ордене? Небось сам кабатчик и растрезвонил!..
— Вася! Отдай им то, что они требуют. Пожалей единственное дитя!
— Хорошо, хорошо! Я захвачу его с собой! Вскоре мы вчетвером тряслись по булыжной мостовой, направляясь к городским окраинам.
— Вот этот дом, — шепотом проговорил я, когда мы оказались на месте. — Я пойду один и переговорю с цыганским бароном, а вы ждите меня здесь и ни туту! Потому что цыгане везде, они нас окружают! Цыц!
Я, притворно пугаясь и оглядываясь по сторонам, дошел до покосившегося одинокого домишки, где мой приятель Пафнутьевич жег лучину и развлекал Шурочку, показывая ей карточные фокусы.
— Сейчас папа за тобой придет, — успокоительным тоном сказал я девочке.
— Не хочу к папе! Я буду жить с милым Пафнутье-вичем! Он такой добрый и веселый! А дома скука смертная. Чего там делать? Не желаю!..
Знала бы она, что Пафнутьевич не такой уж добрый, как могло показаться, что на его совести была смерть двух стражников и один побег с этапа...
Вернувшись к дрожавшим от страха в коляске Пор
тупееву и его слугам, я сказал:
— Давайте орден! Я готов помочь вам в передаче его цыганам...
— Не знаю, как вас и благодарить... А что Шурочка?
— Ребенок страдает без отцовской ласки. Плачет, о бедная, ручонки к отцу протягивает...
Василий Трофимович всхлипнул и утер набежавшую слезу.
— Как я вам благодарен, добрый вы человек! Приходите к нам всегда запросто! Обращайтесь с любой просьбой...
— Да уж, конечно, не премину... Давайте сюда орден — и девочка спасена...
Орденские знаки перекочевали в мои руки, и я, весело насвистывая, отправился за ребенком. Однако спровадить Шуру к отцу оказалось совсем нелегко. Она истерично рыдала, прижимаясь к Пафнутьевичу, и напрочь отказывалась уходить из дома. Только пообещав ей, что Пафнутьевич всенепременно ее навестит в ближайшие дни, мы кое-как избавились от нее. А сами, не мешкая, поспешили исчезнуть из славного города на Неве...
* * *
...Инна по-настоящему поверила в то, что стала участницей самого настоящего «романтического приключения» только тогда, когда мы вышли из салона самолета и ступили на бетонное покрытие аэродрома в Багдаде.
— Не может быть! — говорила она чуть слышно. — Это же сказка из «Тысяча и одной ночи»!..
Я не знал человека, который должен подойти ко мне в зале аэропорта, и поэтому поначалу никакого внимания не обратил на полноватого приземистого мужчину с плечами атлета. Он сам подошел к нам и на хорошем русском языке представился:
— Омар Тарик. Мне описали вашу внешность, господин Прохоров. Приветствую вас в Ираке! Сейчас мы отправимся ко мне домой, если не возражаете, а завтра с утра займемся нашими делами. Девушка, как я понимаю, с вами? Ну что же... Не будем искушать местную полицию! Она в последнее время пристально наблюдает за американцами, а страдают от этого и европейцы. Не надо забывать, что мы на пороге новой войны либо с Кувейтом, либо с Саудовской Аравией. Хорошо еще, что по-русски здесь мало кто понимает, а то бы я не был с вами столь откровенен... Поехали!
Жил Омар Тарик сравнительно недалеко от международного аэропорта, и потому до его дома мы добрались довольно быстро, без каких-нибудь приключений, а Город вовсе не поразил моего воображения. Он мало чем отличатся от Ташкента или Бишкека, хотя, безусловно, в нем была и своя специфика, присущая Ближнему Востоку. Но для человека, побывавшего хотя бы в одном восточном городе, остальные покажутся копией.
Багдад ничем не напоминал сказочный город султанов и халифов. Шумные улицы, разномастные автомобили, современные здания — все это, как я заметил, не приглянулось и Инне, которая даже перестала глазеть по сторонам и с гораздо большим интересом слушала рассказ Омара о его учебе в России.
— Вы можете мне не поверить, но я четыре года провел в Москве, когда учился в Военной академии бронетанковых войск имени маршала Малиновского...
— Так вы танкист? — изумился я.
— Бывший... Жизнь так сложилась, что после войны с Ираном и наших неудач в Кувейте многих военных специалистов погнали из армии. Наш лидер предпочитает кадры, подготовленные в наших собственных военных учебных заведениях. Я командовал соединением, бронетанковым соединением! Когда началась операция «Буря в пустыне», я потерял сразу половину танков, а остальные оказались без топлива... Бесхозяйственность, доведенная до абсурда!
— А вы хорошо говорите по-русски, почти без акцента, — похвалила его Инна.
— Я, знаете ли, часто встречаюсь со своими друзьями, учившимися в России. При этих встречах мы говорим только на русском языке, чтобы не потерять навыка...
Оказавшись в одноэтажном доме бывшего танкиста, мы первым делом познакомились с женой Омара и двумя его дочерьми, а затем уселись за обыкновенный обеденный стол..
— Не удивляйтесь, — улыбнулся Омар, заметив мое недоумение, — мы привыкли в России к вашим традициям и стараемся у себя дома поддерживать их. Никаких ковров, подушек не будет! Только стулья, стол и обыкновенная посуда. Но одному правилу мы все же никогда не изменяем — женщины не должны сидеть за одним столом с мужчинами!..
Как говорят, намек понял. Я тут же посоветовал
Инне не нарушать местных обычаев и присоединиться
к трапезе, только когда мы ее закончим и за стол сядут
женщины. Похоже, моя девочка осталась недовольна,
обиделась и на Омара, и на весь Ирак, но тем не менее спорить не стала, а отправилась с дочками Омара по любоваться экзотическими растениями, произраставшими во дворе дома.
— Теперь мы можем есть и разговаривать вполне
свободно о деле, — сказал Омар, выпроводив из гостиной и свою супругу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Нет, нет и нет! Мельчают отпрыски некогда славных генеральских родов.
Итак, Андрей и Вера вознамерились отбыть в Европы. Их отъезду я мешать не собирался. Меня, как можно догадаться, интересовал только их багаж. Потому-то я и нанял известного в округе вора Игнашку, для того чтобы он выкрал знаки ордена Первозванного.
Игнашка, помогая грузить графский багаж на корабль, «случайно» уронил небольшой саквояж в воду, рядом с пристанью. На это никто не обратил особого внимания. А зря! Ведь именно там находилась коробочка с орденскими знаками — сие я знал наверное.
Но что за народец пошел нынче? Так и норовят облапошить, объегорить, обскакать брата во Христе... Вот и Игнашка туда же, сукин сын! Ночью потихоньку достал саквояж из воды и вместо того, чтобы принести его мне и получить на водку, как было уговорено, сразу же отправился в ближайшее питейное заведение ' и заложил все содержимое саквояжа кабатчику... Нашел я мерзавца на следующее утро в невменяемом состоянии. Кабатчик, сволочь, клялся и божился, что ничего не знает и не ведает. Пришлось его малость припугнуть, а потом и пуще застращать, после чего он выложил всю правду-матку, как на исповеди.
— Не губи, — говорит, — барин! Пожалей детушек-малолетушек. У меня их двенадцать человек мал мала меньше... Продал я тот клятый орденок одному человечку. Он давно просил какой-никакой орденишко ему достать, хоть самый невзрачный. Озолочу, говорит. Вот я ему этой ночью и сбыл...
— Где он проживает? — тут же спросил я, схватив кабатчика за грудки. — И учти, если соврешь, быть тебе битому до смерти, а детушки твои спиногрызы станут сиротами...
— Упаси Господи! Все для них, маленьких, стараюсь. Даже краденое скупаю... Все для них!
— Не скули, сволочь! Говори как на духу! — Я ткнул кабатчику в толстое рыло пятерней, а сам полез за пистолетом.
— О Господи! В доме мещанки Карапузовой на набережной Мойки комнаты снимает... Коллежский секретарь Портупеев. Только Христом Богом молю, не выдавайте... Охти, смертушка моя!
Портупеев слыл в департаменте продовольствия первым взяточником. Об этом я узнал после того, как навел о нем кое-какие справки. Был он человеком рисковым, и потому на арапа его было брать небезопасно. И все же я отыскал к нему подходец. Он нежно любил и чуть не боготворил свою десятилетнюю дочь Шурочку и, конечно же, отдал бы все на свете, чтобы только с ней ничего плохого не случилось. Так я думал.
Выкрасть барышню во время прогулки с гувернанткой для меня большого труда не составило. Девчонка оказалась довольно глупенькой и с удовольствием пошла со мной взглянуть на пушистого персидского кота, якобы живущего в подвале лавки «У самовара», куда отлучилась за сдобой гувернантка.
— А кот не блохастый? — спросила Шурочка, держась за мою руку и спускаясь по каменным ступенькам в подвал.
— Да нет, его помыли, — успокоил я девочку, осторожно взяв ее на руки и сбежав с ней вниз.
Дверь в подвал, как я и просил дворника, осталась незапертой, и потому, не выпуская девочку из рук, я быстро миновал подвальное пространство и, поднявшись наверх с другой стороны дома, сел вместе с ней в поджидавшую меня пролетку.
— Куда мы едем? — удивленно таращилась на меня Шурочка.
— Папа просил тебя покатать по городу, — опять соврал я.
— Вот здорово! — Девочка засмеялась и даже задрыгала ножками от удовольствия.
Короче говоря, через сорок минут Шурочка была надежно спрятана в доме на окраине города, а я, пообедав в ресторане, дождался темна и отправился к Портупееву с «визитом вежливости».
В квартире Портупеевых, когда я туда наведался, царило беспокойство и даже паника. Отец Шуры вместе со своей худосочной супругой на чем свет стоит ругали гувернантку. Но француженка, по-моему, плохо понимала по-русски и поэтому на все эскапады родителей своей ученицы только недоуменно пожимала плечами и произносила: «Шер ами!..»
— Василий Трофимович, — сказал я, когда меня проводили к взволнованному до крайности главе семейства из передней в гостиную. — Я знаю причину ваших беспокойств и мог бы вам помочь...
— Как?! Вы видели того негодяя, который украл нашу девочку? — простер ко мне руки лысоватый господинчик в вицмундире.
— Случайно. Проходил мимо, вижу, здоровенный такой мужик с бородой тащит куда-то маленькое невинное дитя. Думаю, наверное, он ее украл и хочет продать цыганам, чтобы те ее танцевать и клянчить деньги у прохожих обучили.
— Так это был цыган?! — воскликнула супруга Портупеева, хватаясь за голову. — Тогда нам уже вовек не увидать нашу крошку... Увезут ее в далекие края, в дальнюю губернию и...
— Не успеют! — успокоил я женщину. — Я сумел, рискуя жизнью, проследить за бородатым мужиком. Он увез вашу девочку в пролетке, и я знаю, в какое место...
— Так что же мы стоим? Скорее в полицию! — забегал-засуетился коллежский секретарь.
— А вот полицию как раз впутывать и не надо, — покачал я головой. — Что полиция? Поймает двух-трех цыган, а остальные тем временем удерут вместе с вашей дочкой. Тогда ищи ветра в поле.
— И что же вы предлагаете? — нервно переминаясь с ноги на ногу, спросил Василий Трофимович.
— Мы подъедем к тому тайному дому и выкупим ваше дитя из неволи.
— Сие очень опасное предприятие! Ничего, не в таких переделках бывали. К тому же вы можете, если боитесь, взять с собой вооруженных слуг,
— Да, да! Отличный совет! Эй, Дашка, одна нога Ш здесь, другая там! Покличь со двора Федота и Егоршу.
Пусть топоры захватят и мою коляску закладывают! А я сам вооружусь пистолетами...
— Не забудьте захватить с собой еще и орден Первозванного... — посоветовал я, хитро прищурясь.
— Какой такой орден? — опешил Портупеев.
— А тот, что у кабатчика прошлой ночью приобрели.
— Это какое-то недоразумение! Я не приобретал ничего подобного!
— Не ври, Вася! Как ты можешь врать, когда жизни нашей дочки грозит опасность! — взмолилась жена, хватая мужа за руки.
— Зачем орден-то? — севшим голосом спросил Портупеев.
— Да так уж! Цыгане сказали, что отдадут вам дочку только в обмен на этот орден... Мне-то без разницы, а с ними вы без ордена не договоритесь.
— Черт побери! Откуда им известно об ордене? Небось сам кабатчик и растрезвонил!..
— Вася! Отдай им то, что они требуют. Пожалей единственное дитя!
— Хорошо, хорошо! Я захвачу его с собой! Вскоре мы вчетвером тряслись по булыжной мостовой, направляясь к городским окраинам.
— Вот этот дом, — шепотом проговорил я, когда мы оказались на месте. — Я пойду один и переговорю с цыганским бароном, а вы ждите меня здесь и ни туту! Потому что цыгане везде, они нас окружают! Цыц!
Я, притворно пугаясь и оглядываясь по сторонам, дошел до покосившегося одинокого домишки, где мой приятель Пафнутьевич жег лучину и развлекал Шурочку, показывая ей карточные фокусы.
— Сейчас папа за тобой придет, — успокоительным тоном сказал я девочке.
— Не хочу к папе! Я буду жить с милым Пафнутье-вичем! Он такой добрый и веселый! А дома скука смертная. Чего там делать? Не желаю!..
Знала бы она, что Пафнутьевич не такой уж добрый, как могло показаться, что на его совести была смерть двух стражников и один побег с этапа...
Вернувшись к дрожавшим от страха в коляске Пор
тупееву и его слугам, я сказал:
— Давайте орден! Я готов помочь вам в передаче его цыганам...
— Не знаю, как вас и благодарить... А что Шурочка?
— Ребенок страдает без отцовской ласки. Плачет, о бедная, ручонки к отцу протягивает...
Василий Трофимович всхлипнул и утер набежавшую слезу.
— Как я вам благодарен, добрый вы человек! Приходите к нам всегда запросто! Обращайтесь с любой просьбой...
— Да уж, конечно, не премину... Давайте сюда орден — и девочка спасена...
Орденские знаки перекочевали в мои руки, и я, весело насвистывая, отправился за ребенком. Однако спровадить Шуру к отцу оказалось совсем нелегко. Она истерично рыдала, прижимаясь к Пафнутьевичу, и напрочь отказывалась уходить из дома. Только пообещав ей, что Пафнутьевич всенепременно ее навестит в ближайшие дни, мы кое-как избавились от нее. А сами, не мешкая, поспешили исчезнуть из славного города на Неве...
* * *
...Инна по-настоящему поверила в то, что стала участницей самого настоящего «романтического приключения» только тогда, когда мы вышли из салона самолета и ступили на бетонное покрытие аэродрома в Багдаде.
— Не может быть! — говорила она чуть слышно. — Это же сказка из «Тысяча и одной ночи»!..
Я не знал человека, который должен подойти ко мне в зале аэропорта, и поэтому поначалу никакого внимания не обратил на полноватого приземистого мужчину с плечами атлета. Он сам подошел к нам и на хорошем русском языке представился:
— Омар Тарик. Мне описали вашу внешность, господин Прохоров. Приветствую вас в Ираке! Сейчас мы отправимся ко мне домой, если не возражаете, а завтра с утра займемся нашими делами. Девушка, как я понимаю, с вами? Ну что же... Не будем искушать местную полицию! Она в последнее время пристально наблюдает за американцами, а страдают от этого и европейцы. Не надо забывать, что мы на пороге новой войны либо с Кувейтом, либо с Саудовской Аравией. Хорошо еще, что по-русски здесь мало кто понимает, а то бы я не был с вами столь откровенен... Поехали!
Жил Омар Тарик сравнительно недалеко от международного аэропорта, и потому до его дома мы добрались довольно быстро, без каких-нибудь приключений, а Город вовсе не поразил моего воображения. Он мало чем отличатся от Ташкента или Бишкека, хотя, безусловно, в нем была и своя специфика, присущая Ближнему Востоку. Но для человека, побывавшего хотя бы в одном восточном городе, остальные покажутся копией.
Багдад ничем не напоминал сказочный город султанов и халифов. Шумные улицы, разномастные автомобили, современные здания — все это, как я заметил, не приглянулось и Инне, которая даже перестала глазеть по сторонам и с гораздо большим интересом слушала рассказ Омара о его учебе в России.
— Вы можете мне не поверить, но я четыре года провел в Москве, когда учился в Военной академии бронетанковых войск имени маршала Малиновского...
— Так вы танкист? — изумился я.
— Бывший... Жизнь так сложилась, что после войны с Ираном и наших неудач в Кувейте многих военных специалистов погнали из армии. Наш лидер предпочитает кадры, подготовленные в наших собственных военных учебных заведениях. Я командовал соединением, бронетанковым соединением! Когда началась операция «Буря в пустыне», я потерял сразу половину танков, а остальные оказались без топлива... Бесхозяйственность, доведенная до абсурда!
— А вы хорошо говорите по-русски, почти без акцента, — похвалила его Инна.
— Я, знаете ли, часто встречаюсь со своими друзьями, учившимися в России. При этих встречах мы говорим только на русском языке, чтобы не потерять навыка...
Оказавшись в одноэтажном доме бывшего танкиста, мы первым делом познакомились с женой Омара и двумя его дочерьми, а затем уселись за обыкновенный обеденный стол..
— Не удивляйтесь, — улыбнулся Омар, заметив мое недоумение, — мы привыкли в России к вашим традициям и стараемся у себя дома поддерживать их. Никаких ковров, подушек не будет! Только стулья, стол и обыкновенная посуда. Но одному правилу мы все же никогда не изменяем — женщины не должны сидеть за одним столом с мужчинами!..
Как говорят, намек понял. Я тут же посоветовал
Инне не нарушать местных обычаев и присоединиться
к трапезе, только когда мы ее закончим и за стол сядут
женщины. Похоже, моя девочка осталась недовольна,
обиделась и на Омара, и на весь Ирак, но тем не менее спорить не стала, а отправилась с дочками Омара по любоваться экзотическими растениями, произраставшими во дворе дома.
— Теперь мы можем есть и разговаривать вполне
свободно о деле, — сказал Омар, выпроводив из гостиной и свою супругу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66