Но, что бы он ни собирался еще сделать ради безопасности,— в тот момент это начисто вылетело у него из головы. Он сказал себе, что свет в ванной он выключил, газ в духовке— тоже, также как воду во всем доме. Животных в коттедже не было. Печка «Идеал» потушена.
Пожав плечами, он осторожно прокрался по коридору и тихо открыл парадную дверь. Наверху мисс Белсон услышала щелчок замка, а чуть погодя —скрип садовой калитки.
Кровь бросилась ей в голову, так как она снова живо вспомнила случайно услышанное в церкви. Кто-то сказал, что миссис Бэкстер собирается провести у сэра Хораса и леди Райт целую неделю. Она также слышала, что мистер Уильяме уже уехал. И прислуга в отпуске.
Семь дней Джесмин-Коттедж будет стоять пустым.
От этой мысли она опять обезумела и снова стала тщетно пытаться закричать и сломать дверь. Она попала в ловушку, как невеста в старинной легенде о Ветви Омелы — и приговорена к той же участи, что и девушка, спрятавшаяся в дубовом дупле *. По возвращении миссис Бэкстер откроет шкаф и увидит самое жуткое зрелище в своей жизни.
Мисс Белсон начала ощущать первые симптомы удушья. Она словно пожирала воздух, хватая его сухим ртом. Ее лоб и ладони были влажными от пота, сердце билось слабо, голову стискивали стальные обручи. Она услышала странное сипение и прерывистое биение, похожее на перестук дятла, но даже не поняла, что сама была источником этих звуков.
* В средневековой легенде о Ветви Омелы юная невеста во время свадьбы, играя, прячется в дупле старого дуба, но края дупла сходятся, навеки заточая девушку внутри волшебного дерева. Спустя некоторое время на месте дупла вырастает ветвь омелы, олицетворяя собой загубленную юную душу
Внезапно до нее долетел какой-то иной шум — несомненно, это был скрип садовой калитки. Вскоре тихо открылась и закрылась входная дверь. Кто-то вошел в Джесмин-Коттедж.
Перед мисс Белсон блеснул лучик новой надежды. Ее хватились дома и напали на ее след, который привел сюда. Дом обыщут, комнату за комнатой. Ей надо только подождать, пока они окажутся поближе, и сохранить силы для последней неистовой атаки на стенки гардероба.
Едва подумав это, она уронила голову на грудь и опять потеряла сознание.
Внизу, на кухне, Чарли взял домашний блокнот и стал писать послание Вере.
— Слава Богу, я вовремя вспомнил,— прошептал он.
Он успел пройти по Йоркской дороге всего несколько ярдов и миновать последний фонарь, когда вдруг вспомнил, что он хотел сделать.
С риском нарушить установленное расписание действий, он тут же повернул обратно. Много лет назад, в детстве, старшая сестра Эмили прочла ему лекцию о том, что недомыслие бывает причиной самой крайней жестокости. Теперь урок принес плоды — убедив его в том, что невинный не должен страдать от его забывчивости.
Он положил записку на стол.
«Не забывай кормить птиц!»
Чуть позже мисс Белсон с трудом пришла в себя и прислушалась, не донесутся ли до нее шаги и голоса.
Но дом был безмолвен. Ни света, ни надежды, ни единого огонька в бездонном мраке.
Что ей пришлось пережить после этого, уже не узнал никто.
Глава XIII
Вперед, Честер, вперед!
Сознание добродетельности своего поступка согревало Чарли Бэкстера, когда он окунулся во тьму Йоркской дороги. И только после того, как ботинки его насквозь промокли в снежной каше, эйфория начала улетучиваться, и он стал беспокоиться, не случилось ли чего с машиной Пагги Уильямса.
Чиркнув спичкой, чтобы посмотреть на часы, он увидел, что уже восьмой час. По их расписанию, Пагги должен был выехать от Грейпса в шесть сорок пять. Так как Чарли пришлось один раз вернуться, он полагал, что, выйдя, сразу будет подобран.
До сих пор машин на Йоркской дороге почти не было. Грузовик и скоростная легковушка по очереди обдали его грязью, видимо, в качестве признания стойкости одинокого пешехода. Больше на дороге не появлялось никаких признаков жизни, тишина также ничем не нарушалась, не считая звука падавших с придорожных кустов капель.
Он остановился, чтобы подождать машину на одном месте, но от этого ноги у него так окоченели, что пришлось ковылять дальше. У дороги не было и намека на пешеходную тропинку, поэтому он то и дело проваливался в глубокие лужи, скопившиеся на поворотах. Постоянно поскальзываясь, взмокнув от пота, он почувствовал, что к тому же и не здоров, и это было не удивительно, учитывая, какие тяготы ему пришлось перетерпеть за последние дни.
Он уныло подумал, что опять — в который раз—на него ложится самое неприятное в их затее. Себе Пагги отвел роль легкую и необременительную. Он едет сытый, в тепле и сухой обуви, а Чарли не только измучился и голоден, но и все больше волнуется.
Дойдя до первого мильного столба, он остановился, чтобы оглядеться, но фар в темноте видно не было. Теперь уже Пагги опаздывал сверх всякой меры. Делая предположения о причине задержки, Чарли перебрал несколько возможностей, но ни одна его не убедила и не успокоила. В лучшем случае, у старой развалины просто отказал двигатель. Но скорее всего, Пагги напился. И либо вообще не выехал, либо, торопясь, куда-нибудь врезался.
Была еще одна возможность, при мысли о которой у него под носом проступил пот. Пагги и Вера сговорились улизнуть от него. Наверное, шепчась по углам, они обсуждали, как пошлют его, будто дурачка, куда глаза глядят по Йоркской дороге.
Ведь он был целиком в их власти — неспособный ни наступать, ни защищаться. Если он пойдет на Стар-минстерский вокзал, то рискует быть узнанным. С другой стороны, достигнуть Йорка пешком — немыслимо, а ловить попутную машину он боялся вдруг окажется из местных.
Чарли Бэкстер мертв. И похоронен несколько часов назад. И должен оставаться в земле, иначе тюрьма.
Чарли уже проклинал предавших его сообщников, когда услышал вдалеке знакомое дребезжание. Вскоре показался свет фар, а затем помятый серый бьюик щедро облил его слякотью.
— Прыгай! — прокричал Пагги.
Чарли с трудом запихнул окоченевшее тело в машину, чувствуя слишком большое облегчение, чтобы возмущаться.
— Я уж думал, ты никогда не покажешься,— сказал он, откидываясь на сиденье и умиротворенно глядя на бежавшую перед ними серо-белую шершавую поверхность дороги.
— Малость опоздал? — спросил Пагги.— Я хотел, чтобы ты отошел подальше. Я думал, если подберу тебя у города, вдруг еще увидит кто-нибудь. Но, ей-Богу, ты так классно выглядишь, что я и сам-то тебя не сразу узнал.
Чарли растаял, услышав в голосе Пагги ноту восхищения.
— Как прошли мои похороны? — спросил он.
— Отлично. Мы прекрасно справились без гебя.
— Много было людей?
— Полная церковь. Поп стихи про тебя читал.
— Какие?
— Забыл. Что-то там про то, как тебя затирали. Но общий смысл лестный... Ты чего дрожишь?
— Замерз,— простучал зубами Чарли.— Я все шел и шел и думал, может, ты и вовсе решил не ехать.
— Что? Ты мог подумать, что я такая сволочь? М-да... Ты сам бы поступил так с другом?
Негодование Пагги казалось таким искренним, что Чарли устыдился.
— Ну, я немного опоздал,— продолжал Пагги,— потому что со всеми попрощаться у Грейпса заняло чертовски много времени. Скажи мне спасибо, я зашел во все твои любимые кабаки. Они гак огорчались, что я уезжаю. Им же это все равно что видеть, как денежки сами уплывают из кассы. И все желали выставить мне по стопке, зная, как я переживаю из-за бедного маленького Чарли Бэкстера... Моего друга. Я любил Малы-
ша. Хорошо, если я хоть вполовину так же буду любить мистера Честера Бивербрука, эсквайра.
— Разве у тебя будет возможность его любить? — удивился Чарли.— Мы ведь, кажется, расстанемся в Йорке?
— Возрадуйся, ибо ты еще не раз меня увидишь. Я обещал Вере не исчезать из ее молодой жизни.
Чарли поджал губы и слегка улыбнулся, глядя на ускользающую в свете фа]э ленту дороги.
— Когда мы будем в Иорке? — спросил он.
— Да, поздновато, чтобы тебе отправляться дальше. По-моему, Чарли, Вера зря тебе велела ехать ночным поездом. Ты с таким же успехом можешь переночевать в Йорке и отбыть с комфортом завтра утром.
Тон доброго дядюшки, которым говорил Пагги, разозлил Чарли.
— Я и сам собирался так поступить,—тихо сказал он. Пагги повернулся и посмотрел на гладковыбритое
лицо, выглядевшее теперь таким чужим.
— Это, наверное, из-за очков,— пробормотал он.
У него было неприятное чувство, что он везет совершенно незнакомого человека. Постоянное молчание Чарли было так ему несвойственно, что Пагги в конце концов до невозможности захотелось услышать его голос.
— А у тебя как все прошло?—спросил он.
— Все в порядке, спасибо.
Чарли, естественно, не стал рассказывать об инциденте с проникшей в Джесмин-Коттедж женщиной. Впрочем, с каждой уносящейся назад милей воспоминание о ней казалось все более нереальным. Старминстер уходил все дальше и дальше. Он никогда уже не увидит ни этого города, ни его жителей.
Его ум был неспособен одновременно удерживать в себе более одной мысли.
В данный момент он намеревался заявить себя насчет отношений Пагги и Веры.
— Я пошлю тебе «Геральд» с заметкой о твоих похоронах,— предложил Пагги.
— Спасибо, не беспокойся. Газету я и сам могу купить.
— Да не будь ты таким идиотом. Нельзя делать ни малейшего шага, по которому тебя можно было бы связать со Старминстером. Ты никогда не слышал об этом месте, черт его подери. Понял?
— Да, я хотел бы забыть его,— голос Чарли задрожал от негодования.— Целых два года маскарада. Два года подстраивался под этих деревенщин. Которые вместо «Пост» читают «Мейл». С этой шутовской бородой выглядел, как французский актеришка. Но что мне стоит поперек горла — так это гнусное унижение в самом конце.
Пагги оторопел от этого взрыва.
— Не понимаю, о чем ты так переживаешь,— сказал он.
— Не понимаешь? Хорошо, сейчас поймешь. Я долго сдерживался, просто... просто не хотел устраивать сцену при Вере... Ты мне не нравишься, Уильяме!
И мне не нравится, как ты обращаешься с моей женой,
Теперь между нами все будет кончено. Понял?
Громко расхохотавшись, Пагги с опасной внезапностью затормозил.
— Кончено? Да ну? Хорошо, вылезай и иди в Йорк пешком. О, малыш, у тебя будет веселая ночка!
Но, к облегчению Пагги, Чарли рассмеялся в ответ.
— Я всего лишь пошутил,— объяснил он.
— Конечно, пошутил, старина. Я так сразу и понял. Мы еще с тобой поживем на всю катушку в Лондоне. Согласен?
— Да-да, конечно. Ничего, если я вздремну? Последнее время ужасно плохо спал из-за всех этих неудобств.
А вот это уже был старый добрый Чарли — готовый прощать обиды, непритязательный в своих требованиях. Он уткнул подбородок в воротник и закрыл глаза, убаюкиваемый гудением двигателя. Иногда, приподнимая веки, он видел все ту же ленту заснеженной дороги, наматывавшуюся перед ними на невидимые ролики. Наконец, он заснул глубоко, не тревожимый ни единой заботой о чем-либо забытом в Джесмин-Коттедже.
Он проснулся, когда машина проезжала через унылые окраины большого города. Он видел трубы, витрины магазинов, сверкающий фасад кинотеатра с гигантской афишей, на которой Мэй Уэст* одновременно и манила, и отталкивала своей двусмысленной улыбкой.
— Лучше выйди здесь, Чарли,—сказал Пагги,— Тут рядом с вокзалом полно дешевых гостиниц.
* Уэст Мэй (1892—1980) — известная американская киноактриса, драматург, сценаристка.
Стартуешь пораньше.
Он не заметил, что пассажир никак не отозвался на его совет. Остановив машину, он по-дружески тепло сжал плечо Чарли.
— Ну, дело сделано, старина! Имеем право гордиться собой, а? Увидимся. Вот мой адрес. Я буду держать связь с Верой и смогу написать ей, если ты попадешь впросак.
— Спасибо, Уильяме.
Чарли вылез из машины и поставил чемодан на тротуар, чтобы освободить руки. Стоя прямо под фонарем, он разорвал карточку на мелкие куски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31