— Простите, что сошла с катушек,— сказала она со своим знакомым звонким смешком.— Ох, мальчики,
что за жизнь! После всего этого даже железнодорожную компанию не вздумаю обманывать.
— Ну что ж, мы успешно миновали еще одну преграду,—довольно сказал Пагги, похлопывая ее по плечу.
— Главное — завтра,— напомнил Чарли.— На этом ледяном чердаке я простужусь и опять стану кашлять. Лучше мне остаться в кухне.
— Ну да,— согласилась Вера,—и любой, кто подойдет к задней двери, сможет увидеть тебя в окно. Вот он позабавится-то, правда?.. Нет, идиот ты законченный, сиди наверху, пока не стемнеет, и мы не опустим шторы.
Когда Чарли покорно карабкался по лестнице на чердак, она дернула его за руку.
— Не забудь, что сегодня ты должен выдумать себе новое имя. Если у тебя ума не хватит, я найду тебе такое, что ты не обрадуешься.
Завернувшись в дорожный плед, и поставив ноги на остывшую грелку, Чарли сидел на чердаке и размышлял о том, как трудно заново создать свою личность. Многие мелочи заметно и естественно даются человеку от рождения, во второй же жизни они могут стать настоящими проблемами и даже привести к опасным осложнениям.
Но, по крайней мере, в одном деле ему все было ясно. Он собирался носить какое-нибудь гордо звучащее новое имя и в этом смысле получить преимущество перед Пагги Уильямсом. Беда была в том, что приходилось отказываться от имен, нравившихся ему больше всего, так как Вера велела оставить прежние инициалы.
— Если этого не сделать, нам придется выбросить слишком много твоих вещей,— объяснила она.
— Кроме того,— добавил Пагги,— ты можешь забыться и подписаться своими старыми инициалами. Со мной самим такое не раз случалось.
Чарли ломал себе голову, пока постепенно не сгустились сумерки и через маленькое, затянутое плющом окошко в скате крыши почти ничего не стало видно. Весь день то и дело брякал дверной звонок, вероятно, это приносили цветы. Эти свидетельства популярности подняли ему настроение и заставили забыть, что кончик его носа почти заледенел от холода.
Наконец, пришло вдохновение.
«Честер Болио!»
Возможно, он видел эту фамилию в гостиничных регистрационных книгах или в газетах. Вскочив, он выглянул в свое окошко и увидел, что на улице уже зажглись все фонари. Решив, что теперь спуститься в кухню безопасно, он тихо сошел по лестнице и прокрался по коридору. Судя по полоске света под дверью, шторы уже были опущены; из кухни доносились голоса.
Вдруг он подумал, что они могут говорить о нем и остановился послушать.
— Да знаю я это,— заявила Вера.— Начнись моя жизнь сначала, я уж не совершила бы ту же ошибку во второй раз.
— Совершила бы,— сказал Пагги,— но с кем-нибудь другим.
В коридоре был сквозняк, так что долго стоять Чарли не мог и толкнул дверь. Его не встретил радушный прием, а также не было никаких следов вечернего чая. Кухня выглядела безрадостно: пол был засыпан соломой и кусками разорванной старой холстины.
И Вера, и Пагги находились в состоянии полного нервного изнеможения. Они были уверены, что им удастся изготовить куклу без труда, считая это делом, которое можно смело оставить на последний момент. Но суровая действительность почти довела их до отчаяния. Самым трудным — почти невыполнимым — оказалось правильно распределить куски свинца, призванные имитировать вес Чарли.
Увидев пухлое бесформенное чучело, выглядевшее еще нелепее из-за маски, приклееной там, где якобы была голова, Чарли не сдержал бестактного хохота.
— Это напоминает что угодно, только не человеческое тело, —сказал он.— И вот это должно изображать меня?
— Он прав,— согласился Пагги, пнув куклу ногой и при этом больно ударившись о свинцовую начинку.— У этого малого слишком много потрохов. С него хватит. Давай остальное просто разложим в гробу.
— Дурак, они греметь будут,— огрызнулась Вера.
— Не будут, если мы их во что-нибудь завернем.
— Но они же будут двигаться и съедут, когда поднимут гроб.
— Да ладно, давай рискнем, и дело с концом.
— Нет, ни за что. Работу надо закончить.
— Ну, а я — все. Шитье — дело не мужское. Пагги распрямил спину и в знак неповиновения за
курил трубку.
Чарли уселся у огня греть коленки, Вере же был предоставлено доделывать куклу.
— Не очень-то вы себя утруждаете, мальчики язвительно заметила она.
— Тебе помочь предложил Чарли. -- Ты разве умеешь шить?
— Не знаю. Попробую.
— Тогда сиди на месте.
Вера неистово втыкала и втыкала иголку в грубую ткань, и мысли у нее при этом были самые мрачные. Спина ныла, голова раскалывалась, болели исколотые пальцы. Теперь, когда ей никто не помогал, она стала бояться, что не успеет, и спешка начала выматывать ей нервы. Надо было соорудить нечто, способное одурачить похоронщика, и на следующий день со всей подобающей церемонией предать это создание земле.
Она клялась себе, что, как только ей удастся выбраться из этой авантюры, она начнет честную жизнь и никогда уже не позабудет о безопасности. Никаких звезд с неба, тихое существование в провинции и больше ничего. После юности, полной передряг и унижений, после бурного периода на Ривьере, она мечтала лишь о мире и покое.
От мужчин толку нет, и Чарли — не более, чем обуза. Стоило ей допустить эту мысль, и Дьявол тут же пробрался в ее душу через образовавшуюся трещину. Он напомнил ей, что в глазах людей она свободна. После получения страховки ничто не сможет помешать ей исчезнуть и поселиться в любом приглянувшемся ей месте, где она станет вести себя, как ей вздумается: носить бриджи, выращивать капусту и ругаться с женой священника.
В следующее мгновение она уже вознегодовала на себя за одну только наиподлейшую мысль оставить на произвол судьбы своих сообщников. Дьявола она послала подальше.
Но нечистый вовсе не отчаялся после первой неудачи. По крайней мере, лазейку он уже нашел и знал, что, когда он придет в следующий раз, то не покажется ей таким гадким.
— О чем ты думаешь? — спросил Чарли.
Ни за что не догадаешься,— ответила она.
— Ну, а я думаю о тебе. Мне будет так одиноко в меблированных комнатах. Стану считать дни до нашей встречи.
— Ты так во мне уверен, да? Откуда ты знаешь, может, я воспользуюсь случаем и улизну от тебя?
Чарли рассмеялся от одной мысли о предательстве.
— Теперь меня все это очень даже вдохновляет,— сказал он.—Я тут на чердаке читал «Два изваяния». Майор, похоже, был без ума от поэзии. Среди всякого хлама я нашел Браунинга *. Отличная вещь. Там написано, что единственный грех—нерешительность, и надо смело ставить на кон, неважно, в выигрыше ты, или нет.
— Ну, нет, это не для меня,— проворчал Пагги.— Я свою монету ни за что не отдам.
Чарли не обратил внимания на его слова.
— Это примирило меня,— продолжал он,— с тем, что я вор.
— А мы вовсе не воры,— возразила Вера.— Мы же не крадем ни у кого лично. Я всегда за все платила и была честной. Надуть целую фирму — это совсем другое дело.
— Это уголовное преступление. Но после этих стихов— я готов на все. Только не на жестокость. У меня в голове не помещается, как это человек может убить свою жену.
Он поглядел на потрескавшуюся желтую штукатурку стен, которые видели не одно поколение людей, как бы призывая их в свидетели своих слов, и добавил:
— Я просто не способен жестоко обойтись с женщиной.
— А я могу жестоко обойтись с мужчиной,— заявила Вера, уколов иголкой большой палец.— Ну-ка, кончай хвастаться, Чарли, и скажи, выбрал ли ты себе имя.
— Выбрал,— Чарли встал и отвесил низкий поклон.— Честер Болио, к вашим услугам.
— Эта фамилия произносится «Бьюли»,— вставил Пагги.
* Браунинг Роберт (1812—1889) — знаменитый английский поэт
У Чарли отвисла челюсть.
— И зачем только портят эти прелестные старые английские фамилии? — спросил он.— Так они теряют
свое французское звучание. Придется мне выбрать что-нибудь другое.
Он выглядел таким удрученным, что Вера, к собственному удивлению, вдруг захотела защитить его от издевательств Пагги.
— Даже «Бьюли» лучше, чем твоя фамилия,— сказала она.
— Какая фамилия? — спросил Пагги.— А, ты имеешь в виду «Уильяме» — безусловно.
Чарли бросил на него завистливый взгляд, опять задаваясь вопросом, кто же такой на самом деле Пагги. Он может даже происходить из высшей знати. Эта мысль заставила Чарли резко изменить тему.
— Кто-нибудь еще принес мне цветы?
— Да, чертову уйму. Все время только и делал, что таскал их в дом.
— Я должен их увидеть... М-да, ужасно жаль, что человеку необходимо умереть, чтобы выяснилось, как хорошо о нем думают люди.
— А ты знаешь, с чего это ты так популярен, нет? — спросил Пагги.— Просто оттого, что теперь Вера сможет вращаться в свете. Райты уже звонили и пригласили ее провести неделю у них за городом, чтобы не оставаться одной в пустом доме. Можешь быть уверен, приглашение исходило не от леди Райт.
Чарли, побагровев, повернулся к Вере.
— Ты отказалась?
— Конечно же, нет,— отозвалась она.— Если все узнают, что сразу после похорон коттедж будет закрыт, никто не сунет сюда нос, когда ты станешь бриться и готовитья к отъезду.
— Но я этого не вынесу. Старый толстый Райт будет тебя лапать, делая вид, что утешает.
— Не беспокойся,— Вера тонко засмеялась.—Я не собираюсь проливать слезы на плече у папаши Райта. С меня мужчин хватит, спасибо.
Она продолжала длинными стежками латать куклу, пока, наконец, результат не удовлетворил ее саму. Встав и распрямившись, она выглядела, как маленький жалкий цыпленок. Она отбросила со лба спадавшую на глаза светлую прядь, и на ее лице выразилась сильнейшая усталость.
— Несите наверх сейчас же,—приказала она.— И молитесь, чтобы никто не подошел к парадной двери, пока мы этим занимаемся.
Перенос куклы оказался рискованным предприятием. Она весила, как взрослый мужчина, и, пока они тащили ее по узкой лестнице, перегнулась и провисла. Они друг другу мешали, не к месту выкрикивали приказания, в результате Верино произведение подверглось весьма грубому обращению. Когда они втаскивали ее на лестничную площадку, шов разошелся в слабом месте, свинцовый слиток вывалился и покатился вниз по ступенькам в коридор.
Чарли бросился его догонять, как вдруг их всех заставил оцепенеть звонок в дверь.
Подобно жуткой тени акулы, на замерзшем дверном стекле проступил черный силуэт. От этого у них окончательно сдали нервы. Сознание вины превратило их в трусов. Они были совершенно уверены, что тень видела все их подозрительные действия.
Чарли рванул на кухню, за ним устремилась Вера, оставляя Пагги один на один с опасной неизвестностью.
Поняв, что отступление невозможно, Пагги преобразился. Он отшвырнул ногой куклу подальше в коридор, собрался с силами и с беспечным видом продефилировал вниз по лестнице, готовый открыть дверь хоть самому черту.
Посетитель оказался женщиной. Высокая, сухощавая, с грубыми чертами лица и фигурой скульптуры Родена, она была прилично одета, но туалет явно выполнялся наспех, так как светлые волосы — жесткие, как проволока — были спутаны и торчали над горящими черными глазами.
Она производила впечатление простушки, кое-как напялившей на себя свое лучшее платье, а ее школярский выговор сочетался с северно-английской картавостью.
Она заговорила так громко и резко, что Чарли и Вере было слышно каждое слово.
— Я мисс Бэкстер. Я пришла, чтобы увидеть моего мертвого брата.
Глава VII
Пещерная женщина
Пагги уставился на мисс Бэкстер, недоумевая, как она могла здесь оказаться. Он был совершенно уверен, что послал письмо на старый адрес Чарли. Итон-Лодж застрял в его памяти из-за ассоциации с собственной юностью.
— Какая расторопность,— проговорил он.— Когда вы получили мое письмо?
— Сегодня утром,— ответила мисс Бэкстер.— Чисто случайно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31