Нечто, похожее на черный диванный валик, выпало наружу, медленно распрямилось и распростерлось на ковре.
Это было тело женщины с совершенно белым лицом.
Глава XV
Купе
Когда Чарли Бэкстер проснулся на следующее утро, прошло лишь двенадцать часов после его отъезда из Старминстера, а ему казалось, что от этого города его отделяет пропасть в несколько веков. Вместо того, чтобы дрожать от утреннего холода в ледяной комнате, он встретил рассвет в роскошном номере с центральным отоплением и янтарными абажурами на лампах. Его люкс выходил окнами на вокзал, поэтому толстые стекла были плотно зашторены и занавешены. Опускаясь в сверкающую ванну цвета примулы, он слышал свистки паровозов внизу и чувствовал идущий от железной дороги запах дыма.
Но все это его совсем не раздражало, а, наоборот, давало приятное впечатление смены обстановки после унылых заснеженных равнин. Завтракал он также при электрическом свете и весьма плотно: съел почки с беконом, а на десерт — поджаренный хлеб с повидлом.
Затем он в холле курил сигару, пока не настала пора отправляться.
Он оплатил счет, щедро дал на чай, и гостиничный носильщик проводил его до лондонского поезда, козырнув на прощание; и все же где-то в глубине души его мучало смутное недовольство. Позже, когда город остался позади, и поезд несся мимо выбеленных снегом полей, он нашел причину своего беспокойства.
Накануне вечером, наблюдая кружение постояльцев у вертящейся двери, он заметил, что на некоторых из них обращается особое внимание, тогда как остальные никакого интереса к себе не вызывают. Это было следствием не внешнего облика и не одежды — здесь имела значение личность человека.
Приходилось признать, что сам он был причислен к безликой толпе. Никто не обратил внимания ни на прибытие его, ни на отъезд. Сперва ему по душе была такая неприметность, но теперь она начинала его злить. Подобно маленькому мальчику, вопреки угрозе наказания стащившему у сестры ночную рубашку, чтобы прочитать проповедь прохожим, он желал привлекать к себе внимание.
Вера сразу распознала бы опасные симптомы и мягко заставила бы его быть скромнее. Но сейчас он был лишен ее опеки и, положив ноги на противоположное сиденье, стал наблюдать, как телеграфные провода сходятся и вновь разлетаются у каждого столба, предаваясь пустым мечтам о высшем свете, в который ему так хотелось проникнуть.
На первой же остановке он выскочил из поезда и попытался купить номер вчерашней «Старминстер Геральд», но все, что киоскер мог предложить Чарли, это послать газету ему вдогонку, когда она поступит. Чувствуя, что у него отняли его собственную славу, он вернулся в свое купе и с неудовольствием обнаружил там новых пассажиров.
Он по очереди оглядел их всех: еще одного молодого человека в очках и короткой куртке; костлявую женщину с лицом, как печеное яблоко, явно из деревни; напудренную городскую даму с толстой вуалью на шляпке. Наконец, девушку.
Едва взглянув на нее, он был поражен: она не просто отличалась привлекательностью, но вызвала у него настоящее восхищение. Рослая, одетая в твидовый костюм и такое же пальто, она выглядела, как манекенщица, демонстрирующая сельский стиль. Ее темные волосы были собраны в небольшой узел, а шляпка, похожая на подушечку для иголок, сидела чуть набок над голубыми миндалевидными глазами. Ее лицо, представлявшее собой почти идеальный овал, цвело здоровьем и было лишь слегка тронуто персиковыми румянами и темно-красной губной помадой. Она казалась тем, чем и была — красивой, со вкусом одевающейся провинциалкой.
Сморщенная сельская жительница поймала ее взгляд и сделала недовольное лицо, кивнув на сиденье со следами грязных подошв Чарли, а затем проговорила, обращаясь к ней:
— Отвратительно. Тому, кто вытер свои ботинки об этот диван, видно, и в голову не пришло, что тут должны сидеть другие пассажиры. Странные эти люди, которые никогда не думают о других, не правда ли?
— О, да, конечно,—сказала девушка, вызвав обожание Чарли своей манерой щурить глазки.— И, что особенно огорчает, таких, как правило, уже не перевоспитаешь.
Она говорила без тени застенчивости и ни капли не подстраиваясь под слушателей. Молодой человек что-то пробормотал в знак согласия, тогда как она была непрочь подискутировать и в споре найти истину. Однако, когда женщина ударилась в банальности, ее ответы ст али короче, а затем она открыла свою сумочку и вынула оттуда записную книжку и карандаш.
В первую очередь ее интересовали идеи, а затем люди, точнее—человеческие типы; открыв книжку, она начала писать.
«Люди... Малость занудная старая дева. Педантичная речь, нитяные перчатки. Скорее всего, сельская учительница. Слишком типична, чтобы вызвать к себе какой-то интерес. Красотка средних лет, с глазами, мерцающими под толстой вуалью и безупречной маской перламутровых белил. Она могла бы быть наездницей в заморском цирке. (По-моему, ни одно слово не звучит так романтически, как «наездница». Перед глазами сразу встает тонконогая лошадь и страстная женщина, чье имя начинается непременно на «з», с осиной талией, в высокой шелковой шляпе)... Тут еще есть определен-
но небезынтересный человек, возможно, писатель. На до его разговорить».
Перестав писать, девушка, а звали ее Дженнифер Берне, улыбнулась, и Чарли не понял, чему это она радуется. Второй молодой человек с интересом следил за ее карандашом, Чарли же не мог оторваться от нее самой. Хотя застенчивость и страх, что его окоротят, не позволяли ему спросить ее о впечатлении от видов за окном, воображение его было переполнено романтическими фантазиями.
Чарли был уверен, что, когда поезд достигнет конечной остановки, он и девушка уже не будут чужими друг другу. Эта поездка—лишь прелюдия к будущим встречам в Лондоне, и всегда при центральном отоплении и электрическом свете.
К счастью для него, бедняга не знал, что он был единственный из пассажиров, на кого Дженнифер не обратила никакого внимания. Едва взглянув на его рот, она решила, что тот слишком мал и женоподобен. Она предпочитала лица с подбородком, и чтобы последнего было в избытке, как у второго молодого человека.
Погруженная в собственные дела, она опять открыла сумочку и стала перебирать ее содержимое с таким видом, будто в купе больше никого не было. Читая письма, она выставляла напоказ их адреса, совершенно не заботясь о том, что их могут подсмотреть чужие любопытные глаза. Наконец, она достала портсигар, и, хотя Чарли рванулся предложить спичку, второй молодой человек опередил его с зажигалкой. Улыбка, с которой она поблагодарила их обоих, излучала самое искреннее дружелюбие, и у Чарли, почувствовавшего, что к нему относятся, как к равному, закружилась голова.
Ему это показалось чудом, ведь она была в высшей степени тем, что именуется «Красивой Девушкой», а у сего племени он всегда пользовался исключительно пренебрежением. Он сравнил ее роскошные формы с худенькой фигуркой Веры, и это пробудило его комплекс неполноценности.
Он пришел к заключению, что она принадлежит именно к тому типу женщин, который он обожает. Глядя на нее, но не в силах сделать ни шага навстречу ей из-за остальных попутчиков, он проклинал поезд за то, что тот летит так быстро. Постановив обязательно
встретиться с ней в Лондоне, он отбросил намерение поселиться в Брикстоне и решил остановиться в одном отеле в западной части центра Лондона, где всегда, приезжая в столицу, снимала номер его семья.
Уже смеркалось, когда пришел проводник и сообщил, что в вагоне-ресторане подают чай. Мимо их купе потянулись пассажиры. Так как дамы, судя по всему, тоже собирались пойти, Чарли поспешил вперед и, жаждая быть первым, стал расталкивать людей в тесном проходе.
Он хотел занять место для Дженнифер рядом с собой, но его дама так и не появилась, хотя он отразил притязания на место нескольких негодующих пассажиров. Когда он понял, что девушка осталась в купе, двум другим его попутчицам уже успели подать чай.
Отмахнувшись от официанта, он бросился назад по раскачивающимся вагонам. Когда он подошел к своему купе, второй молодой человек и Дженнифер болтали, будто старые друзья. Они не замолчали при его появлении, но он был совершенно уверен, что они вовсе не рады его возвращению, и ему пришлось извиниться.
— Такая толкотня не по мне,— смущенно сообщил он Дженнифер.— Но если вы хотите чаю, я вам принесу сюда.
Она улыбнулась и покачала головой.
— Очень любезно с вашей стороны, но я не пью чая в это время. Я с севера, а у нас обычно с чаем плотно закусывают. Думаю, мне придется оставить эту привычку, когда я поселюсь в Лондоне.
— Ах, значит, и вы едете в Лондон? — взволнованно спросил Чарли.—Я тоже.
— А это разве не лондонский экспресс? — удивился молодой человек с подбородком.
Эта реплика напомнила Чарли о необходимости быть осторожным, он будто услышал иронический голос Веры: «Правильно, милый, расскажи им все. Не забудь только упомянуть нашу маленькую шутку со страховой компанией».
Прикусив язык, он с завистью слушал их беседу.
— Я не мог не заметить имя литературного агента на одном из ваших конвертов,— сказал молодой человек.— Это ведь и мой агент.
— О, вы писатель? — с волнением спросила Дженнифер.
— Да. Возможно, вам знакомо мое имя?
Он назвал литературный псевдоним, повергший девушку в чрезвычайный трепет.
— Ну, конечно, я знаю вас! Я читала почти все ваши книги. Они мне так нравятся! Скажите...
Погрузившись в обсуждение литературных вопросов, они явно позабыли о Чарли. Когда поезд уже достиг лондонских предместий, девушка сообщила еще одну личную деталь.
— Я тоже пишу,— призналась она.— Но еще не публиковалась— пока. Литературную деятельность я начала, когда мне было девять лет,— написала стихотворение для детского конкурса.
Чарли использовал это как повод для своего выхода на сцену.
— Да, и мне приходилось участвовать в конкурсах. Я в этом деле был большой дока. Призов выиграл — Бог знает сколько. Это был довольно постоянный источник доходов.
— Ах, вы, маленький скряга! — засмеялась девушка.— Но это было здорово, правда? Я чувствовала настоящее волнение первооткрывателя, раскапывая древний город.
— Мне больше всего нравились кроссворды,— заявил Чарли.
— Кроссворды? — отозвался молодой человек с подбородком.— Пари держу, что за кроссворды вы не выиграли ни одного приза.
В его скептической улыбке было нечто, давшее Чарли понять, что его считают лжецом. Но ведь он говорил правду, и, естественно, возжелал доказать это.
— Если вам нужны точные данные,—с достоинством отчеканил он,— я могу назвать газету. Это была «Сноуф лейке».
Молодой человек ничего не ответил, но, продолжая улыбаться, переглянулся с Дженнифер, которая также, казалось, сдерживала смех. Чувствуя одновременно и тревогу, и досаду, Чарли что-то пробормотал насчет багажа и, покачиваясь от тряски, вышел в коридор.
После того, как он удалился, молодой человек пожал плечами.
— Вот врун! — заметил он.— «Сноуфлейкс» начала выходить довольно недавно. Судя по его виду, ему было лет двадцать, когда появился первый номер.
— Но, тем не менее, возможно, он все-таки участвовал в конкурсе,— предположила Дженнифер.— Такие мелочи, как возрастные ограничения, не могут остановить предприимчивого молодого человека.
Пока они беседовали, Чарли думал о только что пережитом унижении. Внезапно у него вспыхнули уши: он вспомнил, когда стали популярными кроссворды. Хотя года он и не знал, но в его детстве их не было, это точно. Его прошлое и прошлое этой девушки принадлежали разным эпохам.
Итак, он умудрился себя выдать. Голос Веры прозвучал, будто она была рядом: «Положи этому конец, как только остановится поезд. Они больше никогда не должны тебя увидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31