— Мисс Белсон все вспомнила.
— Что именно? — спросила Вера, едва дыша.
— А именно,— повторил он.—Я предполагаю, что у нее начинался грипп. К сожалению, она безразлична к своему здоровью. Она признает, что была в состоянии легкого бреда. Вместо того, чтобы лечь в постель и послать за мной, она вышла из дому, намереваясь выполнить поручение своей сестры. Едва оказавшись на улице, она позабыла о библиотечной книге, но помнила, что должна принести леди Фрай какую-то вещь, при этом в памяти у нее оставалась только фотография вашего мужа. Вы помните о фотографии, миссис Бэкстер, не правда ли?
— Да,—хрипло сказала Вера, желая только одного: чтобы доктор поскорее выложил всю историю и прекратил ее мучительное ожидание.
— Подойдя к Джесмин-Коттеджу, она заметила, что парадная дверь приоткрыта, и вошла, дабы проверить, не забрался ли туда кто чужой. Едва она переступила порог, на нее в темноте набросился мужчина. Она была так напугана, что помнит только, как побежала наверх слыша, что он ее преследует. Ей кажется, что между ними произошла короткая борьба, но она не знает, сама ли спряталась в гардеробе, или ее туда втолкнули.
Стальной обруч вокруг висков Веры ослабил свою хватку, так как, чем дальше она слушала, тем большее чувствовала облегчение, хотя и говорила себе, что все это вранье. Однако, когда с ней заговорил Эйкорн, она
опять вздрогнула: ее нервы все еще были очень напр жены.
— Не заметили ли вы в коттедже какого-либо беспорядка, миссис Бэкстер?
— Нет. Я не смотрела.
— Тогда не затруднит ли вас все проверить по вашему списку? Сожалею, что приходится вас побеспокоить, но майор у нас застрахован, и, если здесь имеет место кража со взломом, мне необходимо знать, что пропало.
Вера обещала исполнить просьбу в ближайшем времени, и Эйкорн поднялся, собираясь удалиться.
— Думаю, кто-то прознал, что дом стоит пустой,— сказал он,—и забрался внутрь через окно. Он, вероятно, испугался еще больше, чем мисс Белсон.
Как назло, в эту минуту сэр Хорас вздумал внести предложение.
— Кстати, о фотографиях,—галантно начал он.— Нам ужасно хочется иметь вашу, миссис Бэкстер, чтобы она радовала нас, когда вы нас покинете.
— Но у меня нет ни одной,— заявила Вера, у которой голова слишком устала, чтобы учитывать сразу несколько опасностей.— Я всегда на фото получаюсь ужасно.
— Глупости,— сказал сэр Хорас.— Сейчас я вас щелкну.
— Пожалуйста, не надо! Я убегу. Мне так неловко, с этими мешками под глазами. Всю ночь не могла заснуть — после вчерашнего.
Леди Райт стала делать мужу знаки, чтобы он не забывал о ее недавней утрате. Он нехотя уступил, но тут же предложил компромисс.
— Я сниму вас всех вместе! Э т о м у вы ведь не будете противиться, миссис Бэкстер?
— Конечно нет.
Сэр Хорас стал суетиться, расставляя гостей, и Вера подчинилась. Лакей принес его камеру, и он встал наизготовку.
— Когда я скажу «внимание», никто не шевелитесь... Внимание!.. Ну, вот. Я победил.
У Эйкорна, однако, на этот счет были сомнения. Он стоял в профиль к фотоаппарату, и ему было видно, что как раз в момент съемки Вера слегка шевельнула головой.
Возвращаясь к себе в контору, он убеждал себя, что у леди просто расшатаны нервы. И все же вечером он не удержался от того, чтобы просмотреть свою коллекцию снимков, желая найти изображение Чарли Бэкстера и его жены.
Он остался ни с чем. Им как-то всегда удавалось увильнуть, когда на собраниях гольф-клуба делались групповые фотографии. У них либо был азиатский суеверный ужас перед фотосъемкой, либо сильное желание не оставлять по себе ни одного свидетельства своей внешности.
Вдруг он вспомнил, что как-то, позируя в компании по случаю теннисного турнира, стоял рядом с Чарли Бэкстером. Ну, вот он его и выследил. С возрастающим волнением он стал рыскать по своим альбомам и, наконец, нашел желанную добычу в самом низу стопки.
Однако, взглянув на снимок, Эйкорн присвистнул. Возможно, дело было в случайном совпадении, но — как и его жена — Чарли Бэкстер слегка повернул голову, отчего черты его стерлись.
Глава XVII
Местная газета
О чем Чарли Бэкстер горько пожалел, получив, наконец, долгожданный номер «Старминстер Геральд», так это о запрете на фотографирование, который был одной из предосторожностей, установленных Пагги Уильямсом. Он проклинал его, читая и перечитывая отчет о своих похоронах. Единственное, чего не хватало репортажу — это большого фотопортрета в центре полосы.
Его мягкие карие глаза наполнились слезами, так он проникся стихами Браунинга. Он почувствовал, что поэт оценил его по достоинству. Он всегда помышлял о добрых делах и всегда собирался совершать благородные поступки, не подозревая, что именно эти мертворожденные намерения, накапливаясь и умножаясь друг на друга, и создали из него ту личность, которую он теперь собой представлял.
Насладиться сполна ему также мешало отсутствие хоть кого-нибудь, способного оценить его погребальные почести. Но он все же попытался это наверстать,
показав газету человеку, с которым разговорился в баре.
— Вот прочитал тут заметку о похоронах друга, сказал Чарли.— Хотел бы я, чтобы, когда я умру, обо мне говорили так же.
Незнакомец из вежливости взял «Геральд», проглядел указанный столбец, а затем спросил:
— Ну и что тут особенного?
После этого Чарли утешал себя тем, что в этом отеле ему ни на кого особо и не хотелось производить впечатление. Постояльцы выглядели серыми респектабельными провинциалами, хотя в ресторан на танцы захаживали и более блестящие посетители.
Выходил он редко, проводя время в холле, куря и наблюдая из глубокого кресла за вертящимися дверями. После лишений, перенесенных на ледяном чердаке, он упивался теплом и свободой, как ящерица, греющаяся на солнцепеке.
Ему даже танцевать не хотелось, хотя за всеми модными новшествами в этом деле он внимательно следил. Пара профессиональных танцоров, нанятых хозяином, всегда притягивала его внимание. Особенно он восхищался кавалером. У того были блестящие, слегка завитые черные волосы, оливкового цвета кожа и ослепительно белые зубы. Их он демонстрировал весьма часто в лучезарной улыбке, танцуя с вкрадчивой грацией пантеры.
Как-то вечером, когда Чарли с завистью наблюдал за танцором во время показательного танго, с ним заговорил рослый молодой человек деревенского вида.
— У этого парня так легко получается. Носится, будто из него все кости вынули. Но я-то знаю: труднейшая штука.
— О, нет, танго—легкий танец,—заверил его Чарли. Он вполне освоил движения и прекрасно выполнял их в одиночестве перед зеркалом у себя в спальне.— Беда в том, что ни вы, ни я не сможем выглядеть так, как он.
— А кому нужно выглядеть, как поганый итальяшка?— возмутился молодой человек.
Да кому же, как не Чарли Бэкстеру! Он говорил себе, что перед этим танцором не может устоять ни одна женщина, а вот Чарли не замечает никто.
Чарли все утешался чтением отчета о своих похоронах, как вдруг на него снизошло озарение. Нет сомнения, такой же некролог должен быть в «хамбли Эдвер-тайзере» — местной газете его родного городка. Хотя отец его умер, семья по-прежнему считалась в городе уважаемой. Он немедленно заказал газету и стал с нетерпением ее дожидаться, то и дело донимая киоскера. Когда же тот сообщил, что она, скорее всего, поступит нынче же к вечеру, он занял позицию в холле, чтобы быть наготове.
Через некоторое время, к своему приятному удивлению, он заметил, что некое вновь прибывшее существо постоянно смотрит в его сторону. Это была хорошенькая белокурая девушка лет восемнадцати, с круглым личиком и синими глазами. Она выглядела интереснее и привлекательнее большинства постояльцев, поэтому Чарли ответил на ее взгляд.
Его интерес, казалось, смутил ее: она проглотила еще одну чашку чая, чтобы скрыть замешательство, а также уверить его в своем безразличии. Чарли, в свою очередь, тоже охладел, вспомнив, что, кажется, в отель она входила вместе с мужчиной. Таким образом, он решил ее вычеркнуть из списка возможных романов.
Посмотрев в сторону киоска, он увидел, что продавец поднял руку с газетой. Синеглазое создание было тут же забыто, и он поспешил за драгоценным номером «Хамбли Эдвертайзер». Он стал лихорадочно переворачивать страницы, но ничего, имеющего отношение к его персоне найти не мог. С отвращением он проглядел колонку «Рождения, смерти и свадьбы» и нашел там о себе две безликих строчки.
Чарли закусил губу, как вдруг услышал рядом голос девушки.
— Простите, вы... мы с вами раньше не встречались?
Синеглазая юница, видимо, собрала всю свою смелость, чтобы приличным образом завязать знакомство.
— О, конечно,— согласился он, вскакивая и придвигая еще одно кресло.
— Значит, вы меня помните? — она села рядом.
— Прекрасно.
— Слава Богу! Я-то вас сразу узнала, во всяком случае, думала, что узнала, но у меня не было уверенности, что я не пялюсь на чужого человека. Но когда я увидела у вас на руках нашу вшивую газетенку, я уж точно перестала сомневаться, что вы — Чарли Бэксгер.
От этих слов Чарли почувствовал себя так, будто только что был нокаутирован на ринге. Внезапно он вспомнил, что этот отель всегда регулярно посещался не только его семьей, но и другими жителями Хамбли, устроившими ему у себя в городе что-то вроде устной рекламы. Приехать сюда было безумием, а купить номер «Хамбли Эдвертайзер»—и вовсе самоубийством.
Мысленно кусая локти, он услышал иронический голосок Веры: «Не упускай эту возможность, милый. Сейчас как раз самое время все разболтать».
Он предпринял запоздалую и глупую попытку скрыть свою личность.
— Сожалею, но вы обознались. Меня зовут Честер Бивербрук. Когда я сказал, что знаю вас, я думал, что вы... что вы...
— Пытаетесь улизнуть?—нахально спросила девица.— Нет, очки вы мне не вотрете. Вы — Чарли Бэкстер, это точно. Вы же потом уехали жить в Старминстер, да?—она кивнула на его вторую газету.— Ага, «Старминстер Геральд». Вот и доказательство.
Она ликовала победу, прищурив свои дерзкие синие глаза, а Чарли вдруг почувствовал странный жар в голове, будто у него закипели мозги. Какое-то мгновение он хотел схватить и сдавить ее гладкую белую шею.
Зверство было настолько чуждо его природе, что он отнес этот импульс на счет страха, а не жестокости, впрочем, он прошел так же внезапно, как и появился.
— Я сразу вас узнала,— продолжала девушка.— Между прочим, девчонкой я была в вас влюблена. Когда вы уехали, мне было только двенадцать, но чувствовала я себя, прямо как вдова. Вы, кажется, женились на актрисе из Варьете? Она сейчас с вами?
— Нет,— буркнул Чарли.
— Ага, вот почему вы не Чарли Бэкстер! Понимаю. Я вас не выдам. Тогда вы мне понравились в первую очередь потому, что сестры говорили, будто вы — парень не промах и гуляете с простыми девушками.
Услышав это, Чарли понял, что она была из «хорошей» семьи.
— Вы с тех пор выросли,— заметил он.—Я ужасно извиняюсь, но сейчас что-то не могу вас припомнить.
— Пегги Хепберн.
Он вспомнил эту семью — людей богатых, рафинированных, крайних консерваторов. Выводок бесцветных девиц и постная мамаша, которая, если ей верить, нашла их в капусте. Поскольку ни одна из них не была замужем, они не могли с должной авторитетностью оспорить это утверждение.
— Вы не похожи на своих сестер,— сказал Чарли, глядя на самоуверенную физиономию Пегги. Он заметил, что, хотя у нее был чудесный естественный цвет лица, она подвела брови и грубовато накрасила губы.
— Это уж точно. Они все старые девы. А я всегда тайком встречалась с парнями. Мне неважно было, какого они сорта. Но меня застукали с молочником и послали в монастырь, во Францию. Эти монастыри, скажу я вам,— порядочная пакость. Там учат плести кружева и принимать ванну в сорочке.
Теперь Чарли понял, почему она не знает о его кончине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31