— Просто, тебе придется не дышать, пока похоронщик будет в комнате,— сказала она.
— Да ведь я задохнусь!
— А ты постарайся! Не будь идиотом. Возьми себя в руки.
Но все-таки она достала из ящика большой льняной носовой платок и положила его на кровать.
— Накрой ему этим лицо, как только похоронщик его осмотрит,— велела она Пагги.— Ради Бога, не забудь. Смотри, ни на чем не проколись. Это относится к вам обоим. О, если бы только я могла все это еде лать сама! Кроме себя, никому не могу доверять.
Исходя из своего горького жизненного опыта, Вера не видела в мужчинах никакого толка.
— А тебя, что, здесь не будет? — спросил Чарли, глазами умоляй изящную маленькую женщину о защите и поддержке.
— Нет, цыпленочек. Меня не будет видно, зато будет слышно.
Актриса в Вере уже ликовала в предвкушении того эффекта, который произведет ее игра. Она лишь опасалась, что все пойдет насмарку из-за небезупречного исполнения роли мертвеца. Наконец, она посмотрела на свои часики.
— Уже почти двенадцать. Через минуту они должны быть здесь. Пагги, выходи.
Они покинули комнату, закрыв за собой дверь. В том, как они вышли, было что-то заговорщическое, и это оживило в Чарли все его подспудные подозрения. Уже несколько дней он никак не мог отделаться от ощущения, что его дурачат. Ясное дело, между этими двумя существует какое-то взаимопонимание. Хоть Пагги и обращается с ним дружелюбно, все-таки он терпеть не может Чарли как мужа Веры. Сам-то он не взял бы ее в жены из Варьете. При воспоминании о клеветническом словечке «проституция» Чарли все еще чувствовал сильнейшее негодование. Выходит, он все только приготовил для Пагги; а теперь, когда из респектабельной супруги он сделал респектабельную вдову, для нее уже не существует препятствий.
Судя по всему, его доля в этом деле окажется наихудшей. В памяти всплыли стишки Льюиса Кэрролла, которые в детстве ему читала старшая сестра Эмили:
«Я видел, сказал он, как, выбрав лужок, Сова и пантера делили пирог Пантера за тесто, рыча, принялась, Сове же на долю тарелка пришлась.» *
Да, это слишком подходило к его случаю. Сова — это он. Вера и Пагги обращались с ним, как с манекеном, он был вынужден сносить унизительное обхождение и ощутимые неудобства, а они, посмеиваясь, о чем-то шептались по углам.
* Льюис Кэрролл «Алиса в стране чудес». Пер. В. Набокова.
Теперь же он и вовсе оказался в их полной власти — официально считаясь мертвецом.
А быть мертвым ему совсем не нравилось: когда дело касалось его чувств, у него обычно разыгрывалось воображение. Холод, скованность, запах дезинфектанта, спорящий с ароматом оранжерейных ландышей, вызывали в нем крайнее отвращение.
Его душевные и физические страдания увеличивали беспомощность. Ему крепко привязали руки к туловищу, чтобы придать очертаниям тела под покрывалом необходимую одеревенелость. От страха сердце начало трепыхаться, так как, симулируя коллапс, он порядочно набрался табачного пепла с чаем.
Внезапно ему вспомнились слова леди Уоррен, что такие, как он, «могут просто угаснуть». За время, прошедшее после обследования, он мог уже чем-нибудь заболеть. Если он от этого жуткого холода простудится и умрет, они только обрадуются. Ведь единственное, чего им не хватает для полного правдоподобия — это настоящего трупа.
Он начал сомневаться, а действительно ли сегодня утром должен прийти похоронщик. Ведь уже первый час. Этот маскарад может быть устроен специально по особому плану, с целью отнять у него все силы, необходимые для сопротивления.
От ужаса он выпучил свои и без того большие глаза. Он собирался уже попробовать скатиться с кровати, когда с улицы послышались голоса, а затем звякнул дверной звонок. От этих звуков его сердце оглушительно заколотилось, но подозрения насчет Веры исчезли, оставив его перед лицом настоящего риска.
Он прислушался: с лестницы донеслось шарканье и зловещее громыхание — что-то большое тащили на второй этаж, задевая при каждом повороте перила и стены.
— Ребята, потише! — зашипел на грузчиков Пагги.— Не надо, чтобы вас услышала миссис Бэкстер.
Вдова, однако, видно, все поняла, ибо в соседней комнате раздались сдавленные безутешные рыдания. Затем Чарли услышал голос Пагги, неожиданно громкий и отчетливый — совсем рядом с собой.
— Ставьте козлы сюда. К ногам. Ага, вот так.
Поняв, что похоронщик с помощниками в комнате, Чарли задержал дыхание, как ему показалось, на целую вечность. Они, конечно, должны начать его рассматривать.
Перешагнув порог, мистер Браун, владелец похоронного бюро, огляделся. Окна были завешены тяжелыми шторами, так что свет исходил только от четырех свечей — по одной у каждого угла кровати. Это сумрачное освещение позволило ему разглядеть лишь восковые лоб и нос покойного Чарльза Бэкстера. Борода скрывала остальную часть лица.
Он также отметил и как профессионал не одобрил, что, хотя ложе усыпано цветами, грудь мертвеца они не покрывают, а руки спрятаны.
— Прекрасно выглядит,— сказал он.
— Прекрасно?—с ужасом в голосе отозвался Пагги.— Что вы имеете в виду?
— Хороший труп,— объяснил похоронщик.— И смотрится как-то крупнее. Больше достоинства. Я так удивился, когда вы принесли мне его размеры. Я всегда думал о нем, как о таком... субтильном джентльмене.
Он подозвал своих людей. Как раз, когда они приближались к кровати, Пагги, к своему ужасу, заметил, что надо ртом Чарли вьется тоненькая струйка пара.
В этот момент он совершенно потерял голову. В отчаянии он оглянулся, ища носовой платок, но не нашел его и схватил первое, что попалось—кусок оберточной бумаги, в которую был завернут венок.
— Муха! — объяснил он, покрывая восковое лицо, а затем отстранил грузчиков.
— Нет, не трогайте беднягу. Это моя работа. Вдова не хочет, чтобы к нему прикасались чьи-нибудь руки, кроме ее и моих.
— Вы разве сможете? — возразил похоронщик.
— Что за вопрос. Бедняга страшно исхудал. А вдова поможет — ноги поддержит.
Из-за стены опять послышался приглушенный, полный страдания плач, как будто актриса специально ждала своей реплики.
Похоронщик выразил на лице участие.
— Понимаю,—сказал он.
Он сделал своим людям знак и они на цыпочках вышли из комнаты. Почувствовав, что опасность миновала и приободрившись, Пагги доверительно повернулся к похоронщику.
— Он не первый, кого мне придется укладывать в койку, — особенно после торжественных обедов ветеранов нашего полка.
— Вы все еще их посещаете?— спросил похоронщик.
Стараюсь не пропускать. Там только и вижу стоящих ребят.
— Хм-хм. А вы в каком полку служили?
К ужасу Чарли, они принялись болтать. Пагги же делал это с глупой уверенностью, будто поступает умно, таким образом развеивая всякую тень подозрения и демонстрируя, что ему нечего скрывать. Он был убежден, что, раз лицо Чарли накрыто, они уже в полной безопасности.
Пагги не понимал, что предпринятая им мера как раз быстрее всего и может привести к катастрофе. Тонкая бумага втягивалась при каждом вдохе, поскольку дышать Чарли все-таки было надо. А так как его еще прошиб обильный пот, Чарли почувствовал, что бумага размякла и облепила его лицо, как мокрая марля.
С каждой секундой его скрытые муки нарастали. Он вспомнил, как однажды дантист снимал с него мерку для зубного протеза. Тогда ему вдруг показалось, будто формовая масса разбухает, пока, наконец, не почувствовал, что она заполнила все его дыхательные пути, и он стал биться и задыхаться, доведя себя до посинения лица.
Сейчас он ощущал приближение тех же симптомов удушья. По зловещему першению в горле он понял, что долго не продержится. И легкие уже, казалось, вот-вот лопнут от долгой задержки дыхания.
Пока он ждал конца, в уме его в самых мрачных тонах нарисовалась картина тюремного заточения. Грубая, отвратительная одежда. Цементная ванна с чуть теплой мутноватой водой, в которой уже кто-то мылся. Водянистая похлебка и черствый хлеб.
Воображение еще подбавило жути: крысы, бегающие по нему, и насекомые — не порхающие и прыгающие райские создания, а мерзкие липкие твари, сидящие на стенах.
Эта мысль была последней каплей. Раздражение
в горле собралось в тугой комок. Он изо всех сил глотнул, пытаясь удалить препятствие,— но тщетно.
Внезапно — о, ужас! — дотоле подавляемое дыхание вышло из подчинения, и он произвел сдавленный хрип.
Глава VI
Визит
Чувствуя, что игра окончена, Чарли уже был готов открыть глаза, как вдруг парализованный мозг Пагги воспрянул и заставил его действовать. Он хлопнул в ладоши и стал отчаянно махать руками в темноте.
— Брысь! Брысь! — кричал он. Затем он повернулся к похоронщику.
— Опять эта кошка сюда забралась! — объяснил он.— Любимица бедняги. Знаете, ведь он страстно обожал животных. Если вы не против, давайте, выйдем и затворим дверь.
— А кошка не осталась в комнате?
— Нет, я видел, как она шмыгнула вниз по лестнице.
Дверь за ними закрылась, но Чарли понял, что опасность еще отнюдь не миновала. Опять он почувствовал, будто ему щекочат перышком заднюю стенку глотки. Он то задыхался, то судорожно глотал, при этом глаза его наполнились слезами, которые тонкими струйками потекли по щекам.
Как уже упоминалось, слышимость в коттедже была исключительная. И когда еще не успели затихнуть шаги, Чарли вдруг разразился приступом кашля.
Заглушить звук какой-нибудь простынью или одеялом было невозможно, так как он не мог высвободить руки. Приложив усилие, он умудрился перевернуться лицом вниз, только для того, чтобы обнаружить невозможность дышать в таком положении.
Тогда он стал пытаться перевернуться обратно, но упал опять лицом в подушку. В панике от своей беспомощности, он уже не заботился о том, какой производит шум и что может привлечь внимание.
Похоронщик, шедший но каменной дорожке в садике, слышал странные звуки. Он остановился, обернулся и с недоумением поглядел в сторону комнаты покойника, откуда, судя по всему, происходил грохот.
Однако он понял свою ошибку, заметив у окна соседней комнаты миссис Веру Бэкстер. Ее белокурая головка была склонена над кружевным платочком, а худенькое тело сотрясалось от приступов кашля.
— Она простужена не на шутку,—сказал он себе.— И будет следующей, если не побережется.
Ему совершенно не пришло в голову, а зачем это она в своем скорбном обиталище подняла шторы.
Вера продолжала издавать лающие звуки, пока похоронщик не затворил за собой калитку и не скрылся за поворотом. Затем, меча глазами гневные молнии, она бросилась в соседнюю комнату.
Пагги только что отвязал руки Чарли и хлопал его по спине.
— Бедный малый, перепугался до чертиков. Вертелся тут, как черепаха.
Он запнулся, увидев негодующую физиономию Веры.
— Ты идиот! — заорала она.— Полный идиот! Почему ты сразу не увел этого человека из комнаты, как я тебе говорила? Зачем было точить лясы про войну?
— Ну.., знаешь,— пришибленно ответил Пагги,— мы ведь оба воевали на одной стороне. Я думал, это очень подходящая тема. Кроме того, я же накрыл лицо Чарли, так что пара не было видно.
— Ага, накрыл,— обиженно вмешался Чарли.— Хуском оберточной бумаги залепил мне рот и нос.
— А чего ж ты не использовал перья?—спросила Вера.— Это еще быстрее прекратило бы все представление.
— Я чуть не задохнулся,— сказал Чарли.— Мучения были ужасны.
Он считал себя потерпевшей стороной, имеющей полное право на компенсацию, поэтому оторопел, когда Вера набросилась на него.
— А ты что, не мог немного потерпеть? Ты мужчина или дитя в пеленках? Тебя нервы подвели — и все. О, как вы оба мне осточертели!
Пагги поторопился предложить ей сигарету, а Чарли побежал за зажигалкой. Оба с трепетом взирали на нее, покуда она свирепо выпускала дым. Наконец, лицо ее прояснилось, и они поняли, что буря миновала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31