— О, эти люди пришли только ради обеда. Вещи оставили в камере хранения. Но они передумали и не стали здесь есть. Где-то час, как они отбыли.
— Спасибо. Отбыли, так отбыли, ничего страшного.
Чарли отвернулся, чтобы скрыть слезы, наполнившие его глаза, когда он подумал об участи бедняжки Пегги.
Себя он успокоил тем, что не мог сделать большего. Между прочим, удачно получилось, что он позабыл о своем отъезде. Было бы уведомить администрацию о своем отъезде. Было бы досадно обнаружить сейчас свой номер, который был таким покойным, уже сданным другому постояльцу.
Но оставалось еще кое-что, о чем он вспомнил только поздно ночью, уже улегшись в постель. Он яростно хлопнул себя по лбу.
— Ах, болван! Надо же было сразу позвонить ее отцу, и он бы разослал телеграммы в порты для ее задержки... Но теперь слишком поздно. Я сделал все, что мог.
Он почувствовал, что Провидение помогает Вере, управляя ее заблудшим мужем. Но отныне он должен думать о ее безопасности прежде, чем о чьей-либо еще. Придя к этому заключению, он заснул, как дитя.
Главное — он готов был пойти на жертву, а это, по Браунингу,— уже есть поступок, поэтому на следующий вечер, услышав тревожное объявление по Би-Би-Си, Чарли не почувствовал ци тени угрызений совести.
«Двадцать пятого числа текущего месяца пропала Пеги Элизабет Хепберн, семнадцати с половиной лет, хрупкого телосложения, лицо круглое, волосы очень светлые, вьющиеся, глаза голубые, рост пять футов пять дюймов, возможен легкий французский акцент, одета была в темно-красное платье, пальто такого же цвета с серым лисьим воротником и шляпку серого цвета...»
Чарли потянулся вперед, чтобы предложить спичку доставшей сигарету девушке, поэтому не слышал конца описания. Но зловещие заключительные слова мимо него не пролетели.
«Последний раз ее видели на вокзале Виктория около полудня; возможно, означенной особе нанесен вред».
Глава XIX
Подозрительный случай
За сутки Чарли уже совершенно забыл Пегги. Объявление по радио — уверял он себя—еще не значит, что несчастье произошло. Несмотря на все, что ему было известно, она вполне еще могла выйти за этого мистера Стервятника; кроме того, Чарли теперь перестал бес-
покоиться о своем будущем разоблачении, а это тоже было важно. Во всяком случае, пытаясь ей помочь, он сделал все, что было в его силах, а посему он выкинул ее из памяти, чтобы освободить место для девушки из поезда.
После многих часов, проведенных в гостиничном холле в наблюдениях за личной жизнью других людей, ему захотелось любви и для себя. Любая женщина, пившая коктейли, танцевавшая или флиртовавшая с мужчинами, подвергалась в его уме сравнению с Дженнифер, и всегда с невыгодным для себя результатом. В его глазах Дженнифер была из тех редких особ, которые, будучи добрыми, не бывают смешными, и обладая чрезвычайной внешней привлекательностью, сохраняют настоящую чистоту.
Наконец, страстное желание увидеть ее заставило его выйти из отеля и забрести в район улиц, расходящихся лучами от площади Пиккадилли, где он стал блуждать в надежде на случайную встречу. Он не отваживался искать ее в ресторанах и театрах, так как был вынужден на всем экономить. Однако, хотя он и гордился тем, что способен себя ограничивать, в конце концов ему все же пришлось крепко призадуматься о своем денежном положении.
Он уже два раза оплачивал недельные счета в отеле, так что примерно представлял, сколько придется отдать и за третью неделю, в конце которой у него останется около двадцати фунтов. На эти деньги он продержался бы месяца два, живи он в дешевом пансионе на Эйкер-Лэйн и притом во всем себе отказывая. Вера же, между тем, говорила о возможной задержке до трех месяцев, и, случись так, он останется без жилья и пропитания.
Одна мысль о переезде из его нынешней роскошной обстановки в Брикстон вызывала у него содрогание. Перед ним простиралась мрачная перспектива ссылки вплоть до приезда в Лондон Веры. Внезапно он понял, что ему отчаянно хочется ее увидеть. Она— ею жена и лучшая из женщин.
В то время, как Чарли раскаивался за свою неверность, Вера едва ли могла ответить ему такими же нежными чувствами. Вернувшись в Джесмин-Копедж, она тоже оказалась на мели, и виной тому был Чарли.
Первое, что она сделала, это послала в банк запрос
о том, сколько осталось у нее на счету. Хотя Чарли вел учет всех расходов, у нее была тайная надежда, вдруг он случайно написал несколько лишних фунтов.
Ответ банковского управляющего ее ошеломил. Он сообщал, что на счету не осталось ничего, но заверил ее в своей готовности открыть новый кредит на время ее пребывания в Старминстере, если ее это устроит.
Единственное, что от нее требовалось — это дать адрес одного из банков, хранящих ее деньги, а уж он сам позаботится о переводе необходимой суммы.
Взяв себе в помощь сигарету, Вера попробовала найти выход из затруднительного положения. Ее скрупулезная честность в отношении денежных долгов вошла в противоречие с тем фактом, что на данный момент она была соучастницей мошенничества. Но тут она лишь уступила уговорам Пагги, в глубине души считая, что надуть такую большую компанию — не так уж бесчестно. Фирма — всего лишь безликая организация, так что она чувствовала себя обманщицей не более, чем респектабельный пассажир, едущий в вагоне первого класса с билетом на третий класс и готовый заплатить недостачу, если уж он попадется контролеру, но надеющийся на лучшее.
Она решила, что никто не должен пострадать из-за ее нынешних трудностей: если уж ей и придется открывать кредиты, то она заплатит все до последнего пенни до своего отъезда из города. Однако ей было совершенно необходимо хоть немного наличных, при этом она абсолютно не умела ни занимать деньги, ни как-то их раздобывать.
Когда прошел первый гнев, она простила Чарли его вину. В конце концов, он ведь думал, что у нее остается еще двадцать фунтов, и понятия не имел о ее подарке Пагги.
Была минута, когда она хотела обратиться за помощью к Пагги Уильямсу. Но потом она поджала губы и покачала головой. Она прекрасно знала, как надолго может растянуть деньги женщина и как молниеносно может растранжирить ту же сумму мужчина. Кроме того, она испытывала к Пагги слабость, и его упоминание о выходном костюме вызвало у нее подозрение. Оно могло означать, что он собирается унизиться до того, что навяжется какой-нибудь титулованной семье, в которой угощают обедом всех случившихся в доме гостей; с таким же успехом это могло означать работу ЩШ официантом.
«Узнав, что я без денег, дуралей обязательно с кем-нибудь свяжется, чтобы их раздобыть»,—думала она.
Таким образом, оставалась страховая компания.
Она уже успела выслать Эйкорну все необходимые документы, с уведомлением о том, что хотела бы как можно скорее покинуть Старминстер; встречи же с ним она избегала, боясь, что, заведя разговор о деле, он будет весьма удивлен, почему она не вручила все заботы своему поверенному, как подобает состоятельной вдове.
Человек он был скромный и незаметный, поэтому она его презирала и была уверена, что как-нибудь склонит его на выдачу аванса от страховой компании. Она у помнила миссис Эйкорн, у которой было слащавое личико и мешковатая фигура, и впала в общее заблуждение, что любой примерный семьянин не может не поддаться чарам хорошенькой женщины.
Она оделась с особой тщательностью, хотя наряд ее был ограничен все теми же черным пальто и казацкой шапкой; добавив к ним оранжевую губную помаду и букетик белых фиалок, она решительно направилась в контору Эйкорна.
Войдя в кабинет с замиранием сердца, она нашла Эйкорна склонившимся над письменным столом, так что ей было видно, как поредели седоватые волосы у него на макушке. Его любимый старый костюм, который он носил вопреки протестам жены, был порядком засыпан пеплом: мистер Эйкорн много курил и притом весьма неаккуратно.
Подслеповато уставясь через очки на прелестную посетительницу, он выглядел таким постным ничтожеством, что она живо представила себе, как легко будет обвести его вокруг пальца.
Атаку она начала с вежливых расспросов о миссис Эйкорн и выразила немалую радость по случаю ее доброго здравия.
— А... малышка? — продолжала она, предполагая, что его брак благословен отпрыском, но не решаясь угадать его пол.
— Святая троица-то? Чудесно. Сейчас их дома нет. Все в частной школе. Семья — дело накладное, миссис Бэкстер.
— Но вы-то люди состоятельные. В отличие от меня.
Сознание того, что этим последним замечанием он; открыла свои карты, импонировало ее мрачно ироническому настроению. Она продолжала болтать в том же духе, видя, что мистер Эйкорн ждет, когда же она заговорит о деле.
Наконец, она затронула тему страховки.
— Надеюсь, не будет никаких задержек. Я была здесь очень счастлива, но теперь ненавижу это место. Поскорей бы отсюда уехать!
— Могу понять ваши чувства,—спокойно сказал Эйкорн.— Ваш муж мне очень нравился.
— Я знаю. Он вам тоже симпатизировал... Так когда я смогу получить деньги?
— Сейчас невозможно определить точную дату. Но вы были так расторопны в отношении передачи нам нужных документов, что не должно быть никаких особых задержек с выплатой.
Вера облегченно вздохнула.
— А что, бывают какие-то затруднения?— спросила она.
— Только в подозрительных случаях.
— Каких именно? Услышав этот вопрос, Эйкорн посмотрел на нее
слегка удивленно; однако, как многим тихим людям, ему было присуще некоторое самодовольство, поэтому он заключил, что вдова просто ищет причину продлить беседу с ним. Уставившись на нее из-за очков своими проницательными карими глазами, он начал объяснять.
— Застраховывая свою жизнь, человек обязуется выплачивать в течение определенного количества лет ежегодные взносы. Только глупец или мошенник может обязаться выплачивать больше, чем он способен. Таким образом, исковый отдел может заинтересоваться следующими обстоятельствами:
а) человек часто меняет место жительства;
б) умирает молодым;
в) умирает, заплатив всего один-два взноса;
г) имеет несоответствующий доход — допустим, двести пятьдесят фунтов в год, при этом обязавшись выплачивать взносы по сто фунтов в год.
Эйкорн сделал паузу, чтобы объяснение до нее дошло, а затем добавил:
— В таких случаях я, безусловно, порекомендую до выплаты провести расследование.
Слушая его, Вера постепенно теряла всю свою уверенность. После объяснения Эйкорна она не могла осмелиться возбудить даже малейшие подозрения по поводу своего благосостояния. Вплоть до выплаты страховки ей придется изображать из себя богатую вдову.
Она лихорадочно соображала, при этом между бровей у нее обозначилась глубокая тревожная складка. Перспектива была безнадежна. Не существовало такого доверенного лица, к кому она могла бы обратиться за помощью, и взять деньги в долг в данных обстоятельствах она также не могла осмелиться. Она даже не могла проехаться в Лондон со слабой надеждой найти заработок на подмостках, потому что у нее просто не было на это денег.
В ее сумочке лежали последние семь шиллингов и девять пенсов.
Вернув своему лицу уверенное выражение, она поднялась, чтобы уйти.
— Спасибо вам большое,— сказала она.— Вы были так любезны.
— Если вам не терпится уехать из города,— посоветовал Эйкорн, — я могу связаться с вашим адвокатом и все дела закончить с ним.
— О, спасибо большое. Я так и поступлю.
— Не дадите ли вы мне его адрес?
— Конечно. Я пришлю вам его. Все время забываю его номер. Хотя... Нет, думаю, что сама буду всем этим заниматься. Это... это меня хоть чем-то занимает.
— Понимаю. Всего хорошего.
Ее поразило, как сверкнули его глаза, когда он открывал ей дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31