Он поглядел на сапожную мастерскую, но угадать в ней той часовни с фотографии не смог. И это еще более укрепило его в мысли о том, что он стал объектом злого розыгрыша и стало стыдно, что он унижался перед этой студенткой.
Он остановился на высоком берегу реки. Далеко справа была видна баржа-ресторан. Если прорвет, подумал он, то на баржу тоже не поедешь. И он начал раздражаться против этого заведующего - как его фамилия - Степанцев? А что говорила Таня - подумай о судьбе Степанцева. Она знала о нем. Значит она имела в виду прорыв дамбы. И штраф, который тот Степанцев заплатит рыбоохране. И Мирон Иванович снисходительно улыбнулся, потому что Степанцев каждый год платит эти штрафы - привык. Наверное субъективно, подумал Мирон Иванович, Степанцеву, как рыбаку, горько сознавать, сколько рыбы гибнет - но что поделаешь? Через час прорвет? Час уже прошел. Может пойти, поглядеть на дамбу, что-то придумать - он же главный архитектор города. Но тут Мирон Иванович подумал об отвратительном запахе, который исходит от того пруда. Нет, туда он не пойдет.
Река текла чистая, только ближе к берегу тянулась как всегда полоса рыжей воды - от кожевенного завода. Мы можем быть жестокими - говорила Татьяна или ему померещилось? Интересно, эту дамбу прорывает сразу, с шумом, или она просто расползается?
Стоять на берегу и ждать стихийного бедствия надоело.
Мирон Иванович пошел домой - все равно день получался какой-то неустроенный. Куда же девалась эта Таня? Кого-нибудь еще пугает? Нет, голубушка из так называемого будущего, нас не запугаешь! Вам нужны великие потрясения - нам нужна Великая Россия!
Ему понравилась последняя фраза. Как будто сам ее сочинил. Но будучи честным человеком, Мирон понимал, что фразу сочинили раньше - кто-то из классиков. Может быть сам Маркс.
Дома он позавтракал - холостяцкая яичница, да простокваша из скисшего молока. Скромно жил Мирон Иванович, да и не бегал за богатством.
Тут снова позвонил телефон. Снова на проводе был заместитель директора завода.
– Ты не спишь, Мирон? - спросил он.
– Нет, не сплю.
– А тут такое дело...
Голос заместителя Мирону не понравился. Беспокойный был голос.
– Говорите, - потребовал Мирон.
И уже заранее знал - что-то, связанное с этой Татьяной, принесла ее нелегкая в наше время. Хотя вернее всего она и не из будущего, а из-за самого элементарного кордона. Враг.
– Прорвало дамбу. Слышишь?
– Так вы же предупреждали.
– Предупреждал, но не в той форме.
– Говорите же!
– Понимаешь, не в ту сторону прорвало. Должно было в речку прорвать, как всегда, а прорвало наверх, к лесу, такого и быть не может.
– Ну и слава богу, - сказал с чувством Мирон, - значит едем?
– Куда?
– На рыбалку.
– Чудак-человек. Дослушай сначала, а потом говори. В том направлении дом Степанцева стоит. У самого леса, со стороны господствующего ветра, чтобы амбрэ не достигало...
– И пострадал?
– Степанцев?
– Дом пострадал?
– Дом затопило, говорю! До второго этажа. И ковры, и мебель, и картину в раме. Степанцев как увидел, что на него девятый вал от фермы идет, успел пожарную команду вызвать, но те остановились, не доехали, издали смотрели.
– А Степанцев?
– Степанцев? Что Степанцев... тело достали, тело вынесло на лужайку. Но откачать не смогли. В противогазах откачивали, а не смогли.
– Что? Утонул?
– Царство ему небесное. Несчастный случай. Во цвете лет... Ты чего замолчал?
– Так... думаю.
– Чего думать? Мы его не возвратим. Хороший хозяйственник был, смелый. И человек хороший. Бутылку из горла за минуту выпивал. По часам.
– А там никого не заметили посторонних?
– Думаешь акция?
– Не знаю.
– Погоди, не вешай трубку. Я тебе что звоню. Ты насчет сапожной мастерской придумал аргументы? Ты не тяни, думай. В понедельник общественность ломать будем. Какой-то мерзавец Елену Сергеевну из отпуска вызвал. Телеграммой. Она завтра приезжает. Молнию нам отбила, «иду на вы!». Эх, не люблю я некоторых... Бой будет как под Полтавой. Чтобы порох был сухим, понял?
Мирон молчал... полминуты молчал и его собеседник, слушал его частое дыхание, ждал.
– Я вот думал, - сказал Мирон Иванович наконец. - Все-таки постройка четырнадцатого века, культурное наследие... не исключено, что под полом есть мозаика.
– Мироша, ты себе цену не набивай, - сухо ответил заместитель директора. - Ты и вчера знал, какая ценность. В случае надобности мы тебя прикроем, в другой район переведем. А в случае ненадобности - берегись!
– Вот и Степанцев берегся.
– Степанцев утонул как крейсер «Варяг». В бою. За что ему слава.
– Крейсер «Варяг» в воде утонул.
– Думай до понедельника, - сказал спокойно заместитель директора. - И учти, мы всегда побеждаем.
Мирон попрощался, повесил трубку, медленно подошел к окну. День был светлый, ветреный, солнечный. Сквозь листву был виден угол крыши сапожной мастерской. Заныл зуб. А вчера еще было все так просто...
Скандал
Самый громкий скандал за всю историю города Великий Гусляр случился по причине мягкого характера профессора Минца. Уж кому-кому, а профессору-то пора знать, что любое изобретение, а тем более великое, влечет неприятные последствия. Подобно сильному лекарству от чесотки, которое вызывает ангину, гипертонию и глухоту. Мне вообще кажется, что в современной медицине доктор обязан лечить не от болезней, а от лекарств. Продолжительность жизни, может, и не увеличится, но мучиться будут меньше. Иначе получишь кирпичом в окно.
Удаловская жена Ксения нередко пользовалась добротой профессора в корыстных целях. Вот и в тот лазоревый с золотым летний день она пришла к нему с тайным умыслом урвать что-нибудь от профессорского таланта. Поэтому прежде чем постучать к соседу, Ксения натерла луком глаза.
Профессор играл с компьютером в шахматы и поэтому не сразу сообразил, почему соседка стоит в дверях, смотрит на него красными глазами, держит в руках детскую курточку и притом от нее сильно несет луком.
– Что случилось? - спросил профессор. - Что-нибудь с Максимкой? С Корнелием?
– Нет, с Трофимкой, - всхлипнула Ксения. Получилось очень натурально.
– Заходите, что же вы. - Профессор посторонился и убрал с дороги тугой живот. - Рассказывайте.
Ксения втиснулась в дверь, но дальше не пошла, оробела перед компьютером, потому что тот незнакомым басом прорычал:
– Время, профессор! Не сделаешь хода, считай, что у тебя упал флажок.
Минц кинул взгляд на партнера и снова обернулся к Ксении. Он пребывал в нерешительности.
– Да выключите вы эту железку! - приказала осмелевшая Ксения. - Никуда от них не деться! Скоро власть захватят.
– По крайней мере, порядка будет больше, - успел огрызнуться компьютер. Тут Минц его и выключил.
– Садитесь, - попросил он Ксению.
– Некогда. У меня проблема. Другими словами, беда...
– Говорите! - остановил Минц готовую зарыдать соседку.
– Вот трагедия моя, - сказала Ксения, протягивая курточку.
– А что в ней плохого? Отлично сшита.
– Отлично... Ясно, что отлично, сама шила. Да мала оказалась! Такой материал подсунули, импортный. Как постирала, курточка сразу в два раза уменьшилась.
– Но чем я могу помочь?
– Трофимке вот-вот в школу, - сообщила Ксения. - А курточки нет. Не в чем идти в школу моему малышке, моему сладенькому внучонку.
– Но может, найдете что-нибудь...
– Убью, - по-соседски предупредила Ксения профессора. - И не думайте увильнуть! Сколько раз спасали, еще раз спасете.
– Но я не знаю, как увеличивать куртки.
– Ученый должен все знать.
И тогда Минц сдался. Он всегда сдавался, если в бой шла Ксения.
– Я что-нибудь придумаю, - сказал он.
– Когда?
– Завтра, послезавтра! - вскипел Минц. - Не могу же я контролировать творческий процесс.
– Хорошо, - смилостивилась Ксения. - После обеда ждите.
Так, наверное, разговаривала статуя командора со всякими донжуанами.
Ксения покинула профессора и оставила курточку на спинке стула, словно шпиона в лагере врага.
Минц включил компьютер, но быстро проиграл ему. Мысли его так и не вернулись к спокойным играм. Минц получил вызов. Он его принял. Теперь надо было решить задачу.
Решать ее придется неординарно. Ординарно ее давно бы решили. Расшивать, расширять, дошивать, ставить заплаты... это все не для нас.
А что для нас?
Минц шагал по комнате, и пол вздрагивал от его тяжелых шагов.
– Стоп! - сказал он вслух.
Профессор подошел к телефону, набрал номер небольшого городка на острове Сулавеси в стране Индонезия. В этом городке жил ботаник и путешественник, доктор Сударито, статью которого Минц прочел в прошлом году, заинтересовался ею, но никак не мог придумать, куда бы приспособить открытие индонезийца. А вот теперь забрезжило...
Ксения пришла вечером, как обещала. Минц ее обнадежил и выгнал. Сказал, что ждет авиапосылку с острова Сулавеси. Как только получит и произведет над ней нужные манипуляции, тогда Ксения получит свое средство для исправления неудачных предметов одежды.
Посылка пришла через четыре дня, а последующие сутки Ксения в основном провела под дверью профессора.
Время от времени она спрашивала через дверь:
– Ну, как наши дела?
А подученный профессором компьютер отвечал ей:
– Иди спать, соседка!
Наконец Минц впустил женщину.
– Садитесь, Ксения, - велел он. - Я вам сразу расскажу о принципе моего открытия, чтобы вы потом не ссылались на невежество.
Ксения уселась на шаткий стул и схватилась за угол стола, потому что была она женщиной полной, тяжелой и боялась падений.
– На острове Сулавеси, в прибрежных мангровых зарослях доктор Сударито отыскал странный лишайник, названный им охролахия пассибулифера. Пассибулифера характерна тем, что у нее имеется выразительный накипной мелкозернистый таллом. Апотеции небольшие, вогнутые, бледно-желтые, слоевищный край апотеция тонкий... Вам неинтересно?
– Ой, как интересно! - неискренне ответила Ксения.
– Впрочем, я не буду тратить время на ботанику...
– Ну и правильно, бог с ней, с ботаникой! - обрадовалась соседка.
– Главное то, что пассибулифера обладает удивительной способностью как бы обволакивать растения и затем, в снятом виде, сохранять их форму. Скорость роста этого лишайника умопомрачительная! Но для нас это лишь полуфабрикат.
Минц достал с полки флакончик из-под духов «Арамис» и помахал им, чтобы было видно, что он наполнен чем-то жидким.
– А это, - торжественно произнес профессор, - конечный продукт. Наша с вами революция в швейном деле.
– А как нам ее совершить? - спросила Ксения.
– Для этого вам бы неплохо раздеться...
– Чего?!
– Нет, вы не подумайте, Ксения, я понимаю ваше смущение, хотя должен признаться, что как женщина вы не вызываете во мне эмоций.
– Лев Христофорович, я человек терпеливый, но можешь и по роже лица схлопотать! - грубо ответила обиженная Ксения.
Разумеется, этот возглас не означал какой-либо особой склонности Ксении к соседу.
– Переходим к демонстрации, - быстро сказал Минц и закатал рукав своей рубашки.
Он взял со стола лоскуток клетчатой ткани, заготовленный заранее для опыта, и приложил к обнаженному локтю. Потом открыл флакон и капнул несколько капель на ткань.
Тут же на глазах лоскуток стал расти, расползаться по руке, и через минуту изумленная Ксения увидела, что на руке профессора образовался рукав, как бы третий рукав рубашки. Правда, он был длинноват и продолжал удлиняться, но Минц свободной рукой протянул Ксении ножницы.
– Пожалуйста, укоротите!
Ксения - существо сообразительное. Недаром столько лет прожила рядом с Минцем. Она взяла ножницы, хотела было отстричь лишнее, но замерла... и спросила:
– А ей не больно?
– Лишайникам не больно, - ответил Минц.
Тогда Ксения аккуратно отрезала лишнюю ткань, принялась ее мять между пальцев и даже нюхать. Но ничего подозрительного не обнаружила.
– Спасибо, - сказала она. - Я все поняла.
И, не дав профессору отказать в даре или выразить сомнение, она схватила флакон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258
Он остановился на высоком берегу реки. Далеко справа была видна баржа-ресторан. Если прорвет, подумал он, то на баржу тоже не поедешь. И он начал раздражаться против этого заведующего - как его фамилия - Степанцев? А что говорила Таня - подумай о судьбе Степанцева. Она знала о нем. Значит она имела в виду прорыв дамбы. И штраф, который тот Степанцев заплатит рыбоохране. И Мирон Иванович снисходительно улыбнулся, потому что Степанцев каждый год платит эти штрафы - привык. Наверное субъективно, подумал Мирон Иванович, Степанцеву, как рыбаку, горько сознавать, сколько рыбы гибнет - но что поделаешь? Через час прорвет? Час уже прошел. Может пойти, поглядеть на дамбу, что-то придумать - он же главный архитектор города. Но тут Мирон Иванович подумал об отвратительном запахе, который исходит от того пруда. Нет, туда он не пойдет.
Река текла чистая, только ближе к берегу тянулась как всегда полоса рыжей воды - от кожевенного завода. Мы можем быть жестокими - говорила Татьяна или ему померещилось? Интересно, эту дамбу прорывает сразу, с шумом, или она просто расползается?
Стоять на берегу и ждать стихийного бедствия надоело.
Мирон Иванович пошел домой - все равно день получался какой-то неустроенный. Куда же девалась эта Таня? Кого-нибудь еще пугает? Нет, голубушка из так называемого будущего, нас не запугаешь! Вам нужны великие потрясения - нам нужна Великая Россия!
Ему понравилась последняя фраза. Как будто сам ее сочинил. Но будучи честным человеком, Мирон понимал, что фразу сочинили раньше - кто-то из классиков. Может быть сам Маркс.
Дома он позавтракал - холостяцкая яичница, да простокваша из скисшего молока. Скромно жил Мирон Иванович, да и не бегал за богатством.
Тут снова позвонил телефон. Снова на проводе был заместитель директора завода.
– Ты не спишь, Мирон? - спросил он.
– Нет, не сплю.
– А тут такое дело...
Голос заместителя Мирону не понравился. Беспокойный был голос.
– Говорите, - потребовал Мирон.
И уже заранее знал - что-то, связанное с этой Татьяной, принесла ее нелегкая в наше время. Хотя вернее всего она и не из будущего, а из-за самого элементарного кордона. Враг.
– Прорвало дамбу. Слышишь?
– Так вы же предупреждали.
– Предупреждал, но не в той форме.
– Говорите же!
– Понимаешь, не в ту сторону прорвало. Должно было в речку прорвать, как всегда, а прорвало наверх, к лесу, такого и быть не может.
– Ну и слава богу, - сказал с чувством Мирон, - значит едем?
– Куда?
– На рыбалку.
– Чудак-человек. Дослушай сначала, а потом говори. В том направлении дом Степанцева стоит. У самого леса, со стороны господствующего ветра, чтобы амбрэ не достигало...
– И пострадал?
– Степанцев?
– Дом пострадал?
– Дом затопило, говорю! До второго этажа. И ковры, и мебель, и картину в раме. Степанцев как увидел, что на него девятый вал от фермы идет, успел пожарную команду вызвать, но те остановились, не доехали, издали смотрели.
– А Степанцев?
– Степанцев? Что Степанцев... тело достали, тело вынесло на лужайку. Но откачать не смогли. В противогазах откачивали, а не смогли.
– Что? Утонул?
– Царство ему небесное. Несчастный случай. Во цвете лет... Ты чего замолчал?
– Так... думаю.
– Чего думать? Мы его не возвратим. Хороший хозяйственник был, смелый. И человек хороший. Бутылку из горла за минуту выпивал. По часам.
– А там никого не заметили посторонних?
– Думаешь акция?
– Не знаю.
– Погоди, не вешай трубку. Я тебе что звоню. Ты насчет сапожной мастерской придумал аргументы? Ты не тяни, думай. В понедельник общественность ломать будем. Какой-то мерзавец Елену Сергеевну из отпуска вызвал. Телеграммой. Она завтра приезжает. Молнию нам отбила, «иду на вы!». Эх, не люблю я некоторых... Бой будет как под Полтавой. Чтобы порох был сухим, понял?
Мирон молчал... полминуты молчал и его собеседник, слушал его частое дыхание, ждал.
– Я вот думал, - сказал Мирон Иванович наконец. - Все-таки постройка четырнадцатого века, культурное наследие... не исключено, что под полом есть мозаика.
– Мироша, ты себе цену не набивай, - сухо ответил заместитель директора. - Ты и вчера знал, какая ценность. В случае надобности мы тебя прикроем, в другой район переведем. А в случае ненадобности - берегись!
– Вот и Степанцев берегся.
– Степанцев утонул как крейсер «Варяг». В бою. За что ему слава.
– Крейсер «Варяг» в воде утонул.
– Думай до понедельника, - сказал спокойно заместитель директора. - И учти, мы всегда побеждаем.
Мирон попрощался, повесил трубку, медленно подошел к окну. День был светлый, ветреный, солнечный. Сквозь листву был виден угол крыши сапожной мастерской. Заныл зуб. А вчера еще было все так просто...
Скандал
Самый громкий скандал за всю историю города Великий Гусляр случился по причине мягкого характера профессора Минца. Уж кому-кому, а профессору-то пора знать, что любое изобретение, а тем более великое, влечет неприятные последствия. Подобно сильному лекарству от чесотки, которое вызывает ангину, гипертонию и глухоту. Мне вообще кажется, что в современной медицине доктор обязан лечить не от болезней, а от лекарств. Продолжительность жизни, может, и не увеличится, но мучиться будут меньше. Иначе получишь кирпичом в окно.
Удаловская жена Ксения нередко пользовалась добротой профессора в корыстных целях. Вот и в тот лазоревый с золотым летний день она пришла к нему с тайным умыслом урвать что-нибудь от профессорского таланта. Поэтому прежде чем постучать к соседу, Ксения натерла луком глаза.
Профессор играл с компьютером в шахматы и поэтому не сразу сообразил, почему соседка стоит в дверях, смотрит на него красными глазами, держит в руках детскую курточку и притом от нее сильно несет луком.
– Что случилось? - спросил профессор. - Что-нибудь с Максимкой? С Корнелием?
– Нет, с Трофимкой, - всхлипнула Ксения. Получилось очень натурально.
– Заходите, что же вы. - Профессор посторонился и убрал с дороги тугой живот. - Рассказывайте.
Ксения втиснулась в дверь, но дальше не пошла, оробела перед компьютером, потому что тот незнакомым басом прорычал:
– Время, профессор! Не сделаешь хода, считай, что у тебя упал флажок.
Минц кинул взгляд на партнера и снова обернулся к Ксении. Он пребывал в нерешительности.
– Да выключите вы эту железку! - приказала осмелевшая Ксения. - Никуда от них не деться! Скоро власть захватят.
– По крайней мере, порядка будет больше, - успел огрызнуться компьютер. Тут Минц его и выключил.
– Садитесь, - попросил он Ксению.
– Некогда. У меня проблема. Другими словами, беда...
– Говорите! - остановил Минц готовую зарыдать соседку.
– Вот трагедия моя, - сказала Ксения, протягивая курточку.
– А что в ней плохого? Отлично сшита.
– Отлично... Ясно, что отлично, сама шила. Да мала оказалась! Такой материал подсунули, импортный. Как постирала, курточка сразу в два раза уменьшилась.
– Но чем я могу помочь?
– Трофимке вот-вот в школу, - сообщила Ксения. - А курточки нет. Не в чем идти в школу моему малышке, моему сладенькому внучонку.
– Но может, найдете что-нибудь...
– Убью, - по-соседски предупредила Ксения профессора. - И не думайте увильнуть! Сколько раз спасали, еще раз спасете.
– Но я не знаю, как увеличивать куртки.
– Ученый должен все знать.
И тогда Минц сдался. Он всегда сдавался, если в бой шла Ксения.
– Я что-нибудь придумаю, - сказал он.
– Когда?
– Завтра, послезавтра! - вскипел Минц. - Не могу же я контролировать творческий процесс.
– Хорошо, - смилостивилась Ксения. - После обеда ждите.
Так, наверное, разговаривала статуя командора со всякими донжуанами.
Ксения покинула профессора и оставила курточку на спинке стула, словно шпиона в лагере врага.
Минц включил компьютер, но быстро проиграл ему. Мысли его так и не вернулись к спокойным играм. Минц получил вызов. Он его принял. Теперь надо было решить задачу.
Решать ее придется неординарно. Ординарно ее давно бы решили. Расшивать, расширять, дошивать, ставить заплаты... это все не для нас.
А что для нас?
Минц шагал по комнате, и пол вздрагивал от его тяжелых шагов.
– Стоп! - сказал он вслух.
Профессор подошел к телефону, набрал номер небольшого городка на острове Сулавеси в стране Индонезия. В этом городке жил ботаник и путешественник, доктор Сударито, статью которого Минц прочел в прошлом году, заинтересовался ею, но никак не мог придумать, куда бы приспособить открытие индонезийца. А вот теперь забрезжило...
Ксения пришла вечером, как обещала. Минц ее обнадежил и выгнал. Сказал, что ждет авиапосылку с острова Сулавеси. Как только получит и произведет над ней нужные манипуляции, тогда Ксения получит свое средство для исправления неудачных предметов одежды.
Посылка пришла через четыре дня, а последующие сутки Ксения в основном провела под дверью профессора.
Время от времени она спрашивала через дверь:
– Ну, как наши дела?
А подученный профессором компьютер отвечал ей:
– Иди спать, соседка!
Наконец Минц впустил женщину.
– Садитесь, Ксения, - велел он. - Я вам сразу расскажу о принципе моего открытия, чтобы вы потом не ссылались на невежество.
Ксения уселась на шаткий стул и схватилась за угол стола, потому что была она женщиной полной, тяжелой и боялась падений.
– На острове Сулавеси, в прибрежных мангровых зарослях доктор Сударито отыскал странный лишайник, названный им охролахия пассибулифера. Пассибулифера характерна тем, что у нее имеется выразительный накипной мелкозернистый таллом. Апотеции небольшие, вогнутые, бледно-желтые, слоевищный край апотеция тонкий... Вам неинтересно?
– Ой, как интересно! - неискренне ответила Ксения.
– Впрочем, я не буду тратить время на ботанику...
– Ну и правильно, бог с ней, с ботаникой! - обрадовалась соседка.
– Главное то, что пассибулифера обладает удивительной способностью как бы обволакивать растения и затем, в снятом виде, сохранять их форму. Скорость роста этого лишайника умопомрачительная! Но для нас это лишь полуфабрикат.
Минц достал с полки флакончик из-под духов «Арамис» и помахал им, чтобы было видно, что он наполнен чем-то жидким.
– А это, - торжественно произнес профессор, - конечный продукт. Наша с вами революция в швейном деле.
– А как нам ее совершить? - спросила Ксения.
– Для этого вам бы неплохо раздеться...
– Чего?!
– Нет, вы не подумайте, Ксения, я понимаю ваше смущение, хотя должен признаться, что как женщина вы не вызываете во мне эмоций.
– Лев Христофорович, я человек терпеливый, но можешь и по роже лица схлопотать! - грубо ответила обиженная Ксения.
Разумеется, этот возглас не означал какой-либо особой склонности Ксении к соседу.
– Переходим к демонстрации, - быстро сказал Минц и закатал рукав своей рубашки.
Он взял со стола лоскуток клетчатой ткани, заготовленный заранее для опыта, и приложил к обнаженному локтю. Потом открыл флакон и капнул несколько капель на ткань.
Тут же на глазах лоскуток стал расти, расползаться по руке, и через минуту изумленная Ксения увидела, что на руке профессора образовался рукав, как бы третий рукав рубашки. Правда, он был длинноват и продолжал удлиняться, но Минц свободной рукой протянул Ксении ножницы.
– Пожалуйста, укоротите!
Ксения - существо сообразительное. Недаром столько лет прожила рядом с Минцем. Она взяла ножницы, хотела было отстричь лишнее, но замерла... и спросила:
– А ей не больно?
– Лишайникам не больно, - ответил Минц.
Тогда Ксения аккуратно отрезала лишнюю ткань, принялась ее мять между пальцев и даже нюхать. Но ничего подозрительного не обнаружила.
– Спасибо, - сказала она. - Я все поняла.
И, не дав профессору отказать в даре или выразить сомнение, она схватила флакон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258