Буквально на все! Я не позволю этому случиться. Приезжает неизвестный авантюрист и тут же толкает тебя к сожительству.
– Ну зачем ты так, аптека, - сказал Алмаз. - Я замуж зову, а не к сожительству.
– Будьте вы прокляты! - с этим криком Савич выбежал из комнаты и кинулся на двор.
Он должен был что-то немедленно сделать. Убить этого негодяя, взорвать дом, может, даже покончить с собой. Весь стыд, вся растерянность прошедших часов слились в этой вспышке гнева.
– Ты что, Никита? - спросил Грубин, разводивший в машине пары. - Какая муха тебя укусила?
– Они! - Савич наконец-то отыскал человека, который его выслушает. - Они за моей спиной вступили в сговор!
– Кто вступил?
– Елена мне изменяет с Алмазом. Он зовет ее в Сибирь! Это выше моих сил.
– А ты, что, с Еленой хотел в Сибирь ехать? - не понял Грубин.
– Я ради нее пошел на все! Чтобы исправить прошлое! Ты понимаешь?
– Ничего не понимаю, - сказал Грубин. - А как же Ванда Казимировна?
– Кто?
– Жена твоя, Ванда.
– А она тут при чем? - возмутился Савич.
Взгляд его упал на открытый ящик с пистолетами. И его осенила мысль.
– Только кровью, - сказал он тихо.
– Савич, успокойся, - сказал Грубин. - Ты не волнуйся.
Но Савич уже достал из машины ящик и прижал его к груди.
– Нас рассудит пуля, - сказал он.
– Положи на место! - крикнул Грубин.
В этот момент из дома вышел Алмаз. За ним Елена. Неожиданное бегство Савича их встревожило. Никита увидел Алмаза и быстро пошел к нему, держа ящик с пистолетами на вытянутых руках.
– Один из нас должен погибнуть, - сообщил он Алмазу.
– Стреляться, что ли, вздумал? - спросил Алмаз.
– Вот именно, - сказал Савич.
– Не сходи с ума, Никита, - сказала Елена учительским голосом.
– Ой, как интересно! - как назло, во двор выбежала Милица с Шурочкой. - Настоящая дуэль. Господа, я буду вашим секундантом.
Она подбежала к Савичу, вынула один из пистолетов и протянула его Алмазу.
– Они же убьют друг друга! - испугалась Шурочка.
– Не бойся, - засмеялась Милица, - пистолетам по сто лет. Они не заряжены.
– Ну что, трепещешь? - спросил Савич.
– Чего трепетать. - Алмаз взял пистолет. - Если хочешь в игрушки играть, я не возражаю. Давненько я на дуэли не дрался.
– Вы дрались на дуэли? - спросила Елена.
– Из-за женщины - в первый раз.
Милица развела дуэлянтов в концы двора и вынула белый платочек.
– Когда я махну, стреляйте, - сказала она.
– Это глупо, - сказала Елена Алмазу. - Это мальчишество.
– Он не отвяжется, - ответил Алмаз тихо.
Савич сжимал округлую, хищную рукоять пистолета. Все было кончено. Черная речка, снег, секунданты в черных плащах...
– Ну господа, господа, не отвлекайтесь, - сказала Милица и махнула платком.
Алмаз поднял руку и нажал курок, держа пистолет дулом к небу - не хотел рисковать. Курок сухо щелкнул.
– Ну вот, что я говорила! - воскликнула Милица. - Никто не пострадал.
– Мой выстрел, - напряженно произнес Савич. Он целился, и рука его мелко дрожала. Нажать на курок было трудно, курок не поддавался.
Наконец Савич справился с упрямым курком. Тот поддался под пальцем, и раздался оглушительный выстрел. Пистолет дернулся в руке так, словно хотел вырваться. И серый дым на мгновение закрыл от Савича его врага.
И Савичу стало плохо. Весь мир закружился перед его глазами.
Поехал в сторону дом, трава медленно двинулась навстречу... Савич упал во весь рост. Пистолет отлетел на несколько шагов в сторону.
Алмаз стоял, как прежде, не скрывая удивления.
– Надо же так, - сказал он. - Сто лет пуля пролежала...
Елена кинулась к нему.
– Антон Павлович Чехов говорил мне, - сказала Милица, вытирая лоб белым платочком, - что если в первом действии на стене висит ружье...
Но договорить она не успела, потому что во двор вбежала Ванда и увидев, что Савич лежит на земле, быстрее всех успела к нему, подняла его голову, положила себе на колени и принялась баюкать мужа, как маленького, повторяя:
– Что же они с тобой сделали? Мы их накажем, мы на них управу найдем...
Савич открыл глаза. Ему было стыдно. Он сказал:
– Я не хотел, Вандочка.
– Я знаю, лежи...
И тут появилась еще одна пара.
Ксения тяжело вошла в ворота, неся на руках Корнелия Удалова.
– Что же это получается? - спросила она. - Где это видано?
Удалов тихо хныкал.
– Помирились? - спросил Грубин.
– По детям стреляют. Куда это годится? - сказала Ксения. - Глядите. Отсюда пуля прилетела. Штаны разорваны. На теле ранение.
Все сбежались к Удалову. Штаны в самом деле были разорваны, и на теле был небольшой синяк.
Ксения поставила Удалова на траву и принялась всем показывать круглую пулю, которая ударилась в Удалова на излете.
– Ну и невезучий ты у нас, - сказал Грубин.
Удалов отошел в сторону, а Ксения, отбросив пулю, вспомнила, зачем пришла.
– Кто у вас главный? - спросила она.
– Можно меня считать главным, - сказал Алмаз.
– Так вот, гражданин, - сказала Ксения. - Берите нас в Москву. Чтобы от молодости вылечили. Была я замужней женщиной, а вы меня сделали матерью-одиночкой с двумя детьми. С этим надо кончать.
35
Шурочка и Стендаль проводили машину до ворот. Они бы поехали дальше, но машина была так перегружена, что Грубин боялся, она не доедет до станции. И без того помимо помолодевших в ней поместились два новичка - Ксения и Степан Степанович, люди крупные, грузные.
Грубин вел автомобиль осторожно, медленно, так что мальчишки, которые бежали рядом, смогли сопровождать его до самой окраины. Люди на улицах смотрели на машину с улыбками, считали, что снимается кино, и даже узнавали в своих бывших горожанах известных киноартистов. Машину увидел из своего окна и редактор Малюжкин. Он узнал среди пассажиров Милицу н Степанова, открыл окно и крикнул Степанову, чтобы тот возвращался на работу.
– Считайте меня в командировке, - ответил Степанов.
Малюжкин обиделся на сотрудника и захлопнул окно. Его никто не понимал.
Уже начало темнеть, когда машина въехала в лес. Разговаривали мало, все устали и не выспались. Удалов задремал на коленях у жены.
Легкий туман поднялся с земли и светлыми полосами переползал дорогу. Фары в машине оказались слабыми, они не могли пронзить туман и лишь высвечивали на нем золотистые пятна. Уютно пыхтел паровой котел и дым из трубы тянулся за машиной, смешиваясь с туманом.
Лес был тих и загадочен. Даже птицы молчали.
И вдруг сверху, из-за вершин елей, на землю опустился зеленый луч. Он был ярок и тревожен. В том месте, где он ушел в туман, возникло зеленое сияние.
– Стой, - сказал Алмаз.
Грубин затормозил.
– Чего встали? - спросила Ванда. - Уже сломалась?
Но тут и она увидела зеленое сияние и осеклась.
В центре сияния материализовалось нечто темное, продолговатое, словно веретено. Веретено крутилось, замедляя вращение, пока не превратилось в существо, схожее с человеком, хрупкое, тонкое, одетое в неземную одежду.
Существо подняло руку, как бы призывая к молчанию, и начало говорить, причем не видно было, чтобы у существа двигались губы. Тем не менее каждое его слово явственно доносилось до всех пассажиров автомобиля.
– Алмаз, ты узнаешь меня? - спросило существо.
– Здравствуй, пришелец, - сказал Алмаз. - Вот мы и встретились.
– Я бы не хотел с тобой встречаться, - сказал пришелец.
Ксения привстала на сиденье и, не выпуская из рук Удалова, обратилась к пришельцу:
– Мужчина, - сказала она, - отойдите с дороги. Мы спешим, нам вот в Москву надо, от молодости лечиться.
– Знаю, - сказал пришелец. - Молчи, женщина.
И в голосе его была такая власть, что даже Ксения, которая мало кому подчинялась, замолчала.
– Ты нарушил соглашение, - сказал пришелец, обращаясь к Алмазу. - Ты помнишь условие?
– Помню, - сказал Алмаз. - Я хотел жить. И пожалел этих людей. Они были немолоды, и им грозила смерть.
– Когда ты поделился средством с Милицей, - сказал пришелец, - я не стал принимать мер. Но сегодня ты открыл тайну многим. И вынудил меня отнять у тебя дар.
– Я понимаю, - сказал Алмаз. - Но прошу тебя о милости. Погляди на Милицу, она молода и прекрасна. И если ты лишишь ее молодости, она завтра умрет. Погляди на Елену, - мы с ней хотели счастья. Погляди на Грубина, он же может стать ученым...
– Хватит, - сказал пришелец. - Ты зря стараешься вызвать во мне жалость. Я справедлив. Я дал тебе дар, чтобы ты пользовался им один. Земле еще рано знать о бессмертии. Земля еще не готова к этому. Люди сами должны дойти до такого открытия.
– Не о себе прошу... - начал было Алмаз, вылезая из машины и делая шаг к пришельцу.
Но тот не слушал. Он развел в стороны руки, в которых заблестели какие-то шарики, и от них во все стороны побежали молниевые дорожки. В воздухе запахло грозой, и зеленый туман, заклубившись, поднявшись до вершин деревьев, окутал машину и Алмаза, замеревшего перед ней.
Грубин, уже догадавшись, что произошло, успел лишь поднять глаза к Милице, что стояла за его спиной, и встретить ее ясный взгляд, полный смертельной тоски. И протянул к ней руку. А Алмаз, который хотел в этот последний момент быть рядом с Еленой, сделать этого не успел, потому что странная слабость овладела им и заставила опуститься на землю.
Было очень тихо.
Зеленый туман смешался с белым и уполз в лес.
Постепенно в сумерках голубым саркофагом вновь образовался автомобиль, и в нем, склонившись друг к другу, сидели и лежали бесчувственные люди.
– Как грустно быть справедливым, - произнес пришелец на своем языке, подходя к машине.
Он увидел толстую пожилую женщину, Ксению Удалову, которая держала на коленях курносого полного мужчину ее лет. Он вгляделся во властное и резкое лицо другой немолодой женщины, Ванды Казимировны, которая даже в беспамятстве крепко обнимала лысого рыхлого Савича... Степан Степаныч, разумеется, не изменился. Он сидел на заднем сиденье, закрыв глаза и прижимая к груди бесценный альбом с автографом Пушкина.
И вдруг пришелец ахнул.
Он протер глаза. Он им не поверил.
За рулем машины сидел, положив на него голову, курчавый юноша Саша Грубин. И протянув к нему тонкую руку, легко дышала прекрасная персидская княжна.
Взгляд пришельца метнулся дальше.
Елена Сергеевна была так же молода, как десять минут назад.
– Этого не может быть, - произнес пришелец. - Это невозможно.
– Возможно, - светил Алмаз, который первым пришел в себя и подошел сзади. Он тоже был молод и уже весел. - Есть, видно, вещи, которые не поддаются твоей инопланетной науке.
– Но почему? Как?
– Могу предположить, - сказал Алмаз. - Бывают люди, которым молодость не нужна. Ни к чему она им, они уже с юных лет внутри состарились. И нечего им со второй молодостью делать. А другие... другие всегда молоды, сколько бы лет ни прожили.
Люди в машине приходили в себя, открывали глаза.
Первым опомнился Удалов. Он сразу увидел, что его детский костюмчик разорвался на животе в момент возвращения в прежний облик. Он провел рукой по толстым щекам, лысине и затем громко поцеловал в щеку свою жену.
– Вставай, Ксюша! - воскликнул он. - Обошлось!
Эти слова разбудили Савичей.
Ванда принялась радостно гладить Никиту, а тот глядел на жену и думал: «Как дурной сон, буквально дурной сон».
– Ничего, Саша, - сказал Удалов, протягивая руку, чтобы утешить Грубина. - Обойдемся и без этих инопланетных штучек.
Очнувшийся Грубин, смертельно подавленный разочарованием, обернулся к Удалову, и тот, увидев перед собой юное лицо старого друга, вдруг закричал:
– Ты что, Грубин, с ума сошел?
Но Грубин на него не смотрел, он искал глазами Милицу, боясь ее найти. И нашел...
А Милица, встретив восторженный взгляд Грубина, поглядела на свои руки и когда поняла, что они молоды и нежны, закрыла ими лицо и зарыдала от счастья.
– Вылезай, Елена, - сказал Алмаз, помогая Елене выйти из машины. - Хочу тебя познакомить со старым другом. Помнишь, я тебе рассказывал, как мы из тюрьмы бежали?
– Очень приятно, - сказал пришелец, который все еще не мог пережить своего поражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258
– Ну зачем ты так, аптека, - сказал Алмаз. - Я замуж зову, а не к сожительству.
– Будьте вы прокляты! - с этим криком Савич выбежал из комнаты и кинулся на двор.
Он должен был что-то немедленно сделать. Убить этого негодяя, взорвать дом, может, даже покончить с собой. Весь стыд, вся растерянность прошедших часов слились в этой вспышке гнева.
– Ты что, Никита? - спросил Грубин, разводивший в машине пары. - Какая муха тебя укусила?
– Они! - Савич наконец-то отыскал человека, который его выслушает. - Они за моей спиной вступили в сговор!
– Кто вступил?
– Елена мне изменяет с Алмазом. Он зовет ее в Сибирь! Это выше моих сил.
– А ты, что, с Еленой хотел в Сибирь ехать? - не понял Грубин.
– Я ради нее пошел на все! Чтобы исправить прошлое! Ты понимаешь?
– Ничего не понимаю, - сказал Грубин. - А как же Ванда Казимировна?
– Кто?
– Жена твоя, Ванда.
– А она тут при чем? - возмутился Савич.
Взгляд его упал на открытый ящик с пистолетами. И его осенила мысль.
– Только кровью, - сказал он тихо.
– Савич, успокойся, - сказал Грубин. - Ты не волнуйся.
Но Савич уже достал из машины ящик и прижал его к груди.
– Нас рассудит пуля, - сказал он.
– Положи на место! - крикнул Грубин.
В этот момент из дома вышел Алмаз. За ним Елена. Неожиданное бегство Савича их встревожило. Никита увидел Алмаза и быстро пошел к нему, держа ящик с пистолетами на вытянутых руках.
– Один из нас должен погибнуть, - сообщил он Алмазу.
– Стреляться, что ли, вздумал? - спросил Алмаз.
– Вот именно, - сказал Савич.
– Не сходи с ума, Никита, - сказала Елена учительским голосом.
– Ой, как интересно! - как назло, во двор выбежала Милица с Шурочкой. - Настоящая дуэль. Господа, я буду вашим секундантом.
Она подбежала к Савичу, вынула один из пистолетов и протянула его Алмазу.
– Они же убьют друг друга! - испугалась Шурочка.
– Не бойся, - засмеялась Милица, - пистолетам по сто лет. Они не заряжены.
– Ну что, трепещешь? - спросил Савич.
– Чего трепетать. - Алмаз взял пистолет. - Если хочешь в игрушки играть, я не возражаю. Давненько я на дуэли не дрался.
– Вы дрались на дуэли? - спросила Елена.
– Из-за женщины - в первый раз.
Милица развела дуэлянтов в концы двора и вынула белый платочек.
– Когда я махну, стреляйте, - сказала она.
– Это глупо, - сказала Елена Алмазу. - Это мальчишество.
– Он не отвяжется, - ответил Алмаз тихо.
Савич сжимал округлую, хищную рукоять пистолета. Все было кончено. Черная речка, снег, секунданты в черных плащах...
– Ну господа, господа, не отвлекайтесь, - сказала Милица и махнула платком.
Алмаз поднял руку и нажал курок, держа пистолет дулом к небу - не хотел рисковать. Курок сухо щелкнул.
– Ну вот, что я говорила! - воскликнула Милица. - Никто не пострадал.
– Мой выстрел, - напряженно произнес Савич. Он целился, и рука его мелко дрожала. Нажать на курок было трудно, курок не поддавался.
Наконец Савич справился с упрямым курком. Тот поддался под пальцем, и раздался оглушительный выстрел. Пистолет дернулся в руке так, словно хотел вырваться. И серый дым на мгновение закрыл от Савича его врага.
И Савичу стало плохо. Весь мир закружился перед его глазами.
Поехал в сторону дом, трава медленно двинулась навстречу... Савич упал во весь рост. Пистолет отлетел на несколько шагов в сторону.
Алмаз стоял, как прежде, не скрывая удивления.
– Надо же так, - сказал он. - Сто лет пуля пролежала...
Елена кинулась к нему.
– Антон Павлович Чехов говорил мне, - сказала Милица, вытирая лоб белым платочком, - что если в первом действии на стене висит ружье...
Но договорить она не успела, потому что во двор вбежала Ванда и увидев, что Савич лежит на земле, быстрее всех успела к нему, подняла его голову, положила себе на колени и принялась баюкать мужа, как маленького, повторяя:
– Что же они с тобой сделали? Мы их накажем, мы на них управу найдем...
Савич открыл глаза. Ему было стыдно. Он сказал:
– Я не хотел, Вандочка.
– Я знаю, лежи...
И тут появилась еще одна пара.
Ксения тяжело вошла в ворота, неся на руках Корнелия Удалова.
– Что же это получается? - спросила она. - Где это видано?
Удалов тихо хныкал.
– Помирились? - спросил Грубин.
– По детям стреляют. Куда это годится? - сказала Ксения. - Глядите. Отсюда пуля прилетела. Штаны разорваны. На теле ранение.
Все сбежались к Удалову. Штаны в самом деле были разорваны, и на теле был небольшой синяк.
Ксения поставила Удалова на траву и принялась всем показывать круглую пулю, которая ударилась в Удалова на излете.
– Ну и невезучий ты у нас, - сказал Грубин.
Удалов отошел в сторону, а Ксения, отбросив пулю, вспомнила, зачем пришла.
– Кто у вас главный? - спросила она.
– Можно меня считать главным, - сказал Алмаз.
– Так вот, гражданин, - сказала Ксения. - Берите нас в Москву. Чтобы от молодости вылечили. Была я замужней женщиной, а вы меня сделали матерью-одиночкой с двумя детьми. С этим надо кончать.
35
Шурочка и Стендаль проводили машину до ворот. Они бы поехали дальше, но машина была так перегружена, что Грубин боялся, она не доедет до станции. И без того помимо помолодевших в ней поместились два новичка - Ксения и Степан Степанович, люди крупные, грузные.
Грубин вел автомобиль осторожно, медленно, так что мальчишки, которые бежали рядом, смогли сопровождать его до самой окраины. Люди на улицах смотрели на машину с улыбками, считали, что снимается кино, и даже узнавали в своих бывших горожанах известных киноартистов. Машину увидел из своего окна и редактор Малюжкин. Он узнал среди пассажиров Милицу н Степанова, открыл окно и крикнул Степанову, чтобы тот возвращался на работу.
– Считайте меня в командировке, - ответил Степанов.
Малюжкин обиделся на сотрудника и захлопнул окно. Его никто не понимал.
Уже начало темнеть, когда машина въехала в лес. Разговаривали мало, все устали и не выспались. Удалов задремал на коленях у жены.
Легкий туман поднялся с земли и светлыми полосами переползал дорогу. Фары в машине оказались слабыми, они не могли пронзить туман и лишь высвечивали на нем золотистые пятна. Уютно пыхтел паровой котел и дым из трубы тянулся за машиной, смешиваясь с туманом.
Лес был тих и загадочен. Даже птицы молчали.
И вдруг сверху, из-за вершин елей, на землю опустился зеленый луч. Он был ярок и тревожен. В том месте, где он ушел в туман, возникло зеленое сияние.
– Стой, - сказал Алмаз.
Грубин затормозил.
– Чего встали? - спросила Ванда. - Уже сломалась?
Но тут и она увидела зеленое сияние и осеклась.
В центре сияния материализовалось нечто темное, продолговатое, словно веретено. Веретено крутилось, замедляя вращение, пока не превратилось в существо, схожее с человеком, хрупкое, тонкое, одетое в неземную одежду.
Существо подняло руку, как бы призывая к молчанию, и начало говорить, причем не видно было, чтобы у существа двигались губы. Тем не менее каждое его слово явственно доносилось до всех пассажиров автомобиля.
– Алмаз, ты узнаешь меня? - спросило существо.
– Здравствуй, пришелец, - сказал Алмаз. - Вот мы и встретились.
– Я бы не хотел с тобой встречаться, - сказал пришелец.
Ксения привстала на сиденье и, не выпуская из рук Удалова, обратилась к пришельцу:
– Мужчина, - сказала она, - отойдите с дороги. Мы спешим, нам вот в Москву надо, от молодости лечиться.
– Знаю, - сказал пришелец. - Молчи, женщина.
И в голосе его была такая власть, что даже Ксения, которая мало кому подчинялась, замолчала.
– Ты нарушил соглашение, - сказал пришелец, обращаясь к Алмазу. - Ты помнишь условие?
– Помню, - сказал Алмаз. - Я хотел жить. И пожалел этих людей. Они были немолоды, и им грозила смерть.
– Когда ты поделился средством с Милицей, - сказал пришелец, - я не стал принимать мер. Но сегодня ты открыл тайну многим. И вынудил меня отнять у тебя дар.
– Я понимаю, - сказал Алмаз. - Но прошу тебя о милости. Погляди на Милицу, она молода и прекрасна. И если ты лишишь ее молодости, она завтра умрет. Погляди на Елену, - мы с ней хотели счастья. Погляди на Грубина, он же может стать ученым...
– Хватит, - сказал пришелец. - Ты зря стараешься вызвать во мне жалость. Я справедлив. Я дал тебе дар, чтобы ты пользовался им один. Земле еще рано знать о бессмертии. Земля еще не готова к этому. Люди сами должны дойти до такого открытия.
– Не о себе прошу... - начал было Алмаз, вылезая из машины и делая шаг к пришельцу.
Но тот не слушал. Он развел в стороны руки, в которых заблестели какие-то шарики, и от них во все стороны побежали молниевые дорожки. В воздухе запахло грозой, и зеленый туман, заклубившись, поднявшись до вершин деревьев, окутал машину и Алмаза, замеревшего перед ней.
Грубин, уже догадавшись, что произошло, успел лишь поднять глаза к Милице, что стояла за его спиной, и встретить ее ясный взгляд, полный смертельной тоски. И протянул к ней руку. А Алмаз, который хотел в этот последний момент быть рядом с Еленой, сделать этого не успел, потому что странная слабость овладела им и заставила опуститься на землю.
Было очень тихо.
Зеленый туман смешался с белым и уполз в лес.
Постепенно в сумерках голубым саркофагом вновь образовался автомобиль, и в нем, склонившись друг к другу, сидели и лежали бесчувственные люди.
– Как грустно быть справедливым, - произнес пришелец на своем языке, подходя к машине.
Он увидел толстую пожилую женщину, Ксению Удалову, которая держала на коленях курносого полного мужчину ее лет. Он вгляделся во властное и резкое лицо другой немолодой женщины, Ванды Казимировны, которая даже в беспамятстве крепко обнимала лысого рыхлого Савича... Степан Степаныч, разумеется, не изменился. Он сидел на заднем сиденье, закрыв глаза и прижимая к груди бесценный альбом с автографом Пушкина.
И вдруг пришелец ахнул.
Он протер глаза. Он им не поверил.
За рулем машины сидел, положив на него голову, курчавый юноша Саша Грубин. И протянув к нему тонкую руку, легко дышала прекрасная персидская княжна.
Взгляд пришельца метнулся дальше.
Елена Сергеевна была так же молода, как десять минут назад.
– Этого не может быть, - произнес пришелец. - Это невозможно.
– Возможно, - светил Алмаз, который первым пришел в себя и подошел сзади. Он тоже был молод и уже весел. - Есть, видно, вещи, которые не поддаются твоей инопланетной науке.
– Но почему? Как?
– Могу предположить, - сказал Алмаз. - Бывают люди, которым молодость не нужна. Ни к чему она им, они уже с юных лет внутри состарились. И нечего им со второй молодостью делать. А другие... другие всегда молоды, сколько бы лет ни прожили.
Люди в машине приходили в себя, открывали глаза.
Первым опомнился Удалов. Он сразу увидел, что его детский костюмчик разорвался на животе в момент возвращения в прежний облик. Он провел рукой по толстым щекам, лысине и затем громко поцеловал в щеку свою жену.
– Вставай, Ксюша! - воскликнул он. - Обошлось!
Эти слова разбудили Савичей.
Ванда принялась радостно гладить Никиту, а тот глядел на жену и думал: «Как дурной сон, буквально дурной сон».
– Ничего, Саша, - сказал Удалов, протягивая руку, чтобы утешить Грубина. - Обойдемся и без этих инопланетных штучек.
Очнувшийся Грубин, смертельно подавленный разочарованием, обернулся к Удалову, и тот, увидев перед собой юное лицо старого друга, вдруг закричал:
– Ты что, Грубин, с ума сошел?
Но Грубин на него не смотрел, он искал глазами Милицу, боясь ее найти. И нашел...
А Милица, встретив восторженный взгляд Грубина, поглядела на свои руки и когда поняла, что они молоды и нежны, закрыла ими лицо и зарыдала от счастья.
– Вылезай, Елена, - сказал Алмаз, помогая Елене выйти из машины. - Хочу тебя познакомить со старым другом. Помнишь, я тебе рассказывал, как мы из тюрьмы бежали?
– Очень приятно, - сказал пришелец, который все еще не мог пережить своего поражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258