— Но что же мы сидим? Надо ведь выпить за знакомство. Полиночка, выпьем за знакомство?
— Ну, наверное… — Она покосилась в сторону Липницкого. — Если вы хотите.
— Что значит — я хочу? В таких случаях просто полагается выпить! Что вы предпочитаете, Полиночка? Коньяк? Шампанское?
— Наверное, шампанское. Чуть-чуть.
— Хорошо. Отличный выбор. — Феофанов огляделся. — Официант… Где официант?
Липницкий сделал знак, Василий подошел к столу. Увидев его, Феофанов сказал громким шепотом:
— Василий, шампань. Пару бутылок.
— Хорошо. — Официант ушел. Почти тут же к столу подошли Давид и Вика. Как только они сели, Феофанов сказал:
— Давид, Вика… Дорогие мои… Где вы были?
— Посидели в баре.
— Позвольте вам представить Полиночку… Это… Это самая… самая…
Полина молча улыбнулась. Давид и Вика, тоже улыбаясь, кивнули. Поймав взгляд Давида, Липницкий поднял брови, что означало: «Извини. Но ты должен все понять». Тот ответил многозначительной мимикой: «Я все понимаю».
— Выпьете с нами шампанского — за знакомство? — спросил Феофанов.
— Пожалуй, нет, — сказал Давид. — Вообще, мы должны извиниться. Мы уходим.
— Уходите? Куда?
— у нас дела. Спасибо за компанию. И счастливого вечера — Давид встал, Вика поднялась за ним. — Иосиф, отойдешь с нами на секунду?
— Конечно.
Когда они отошли от стола, Давид достал бумажник:
— Сколько я должен?
— Давид, перестань… Не обижай меня. Сегодня вы гости.
— Но, Иосиф… Я могу хоть раз заплатить за вечер?
— Давид, перестань. Я в самом деле обижусь. И вообще я не знаю, куда деться от стыда.
— От стыда за что?
— За испорченный вечер. Давид, Вика — я заеду к вам на этой неделе? Чтобы загладить вину?
— Какая вина, Иосиф? — Вика улыбнулась. — А к нам заезжай. Мы всегда тебе рады.
— Спасибо. Давид, спрячь наконец свой бумажник. Не волнуйся, я еще обращусь к тебе, когда настанут суровые времена.
— Ладно, уговорил. — Давид спрятал бумажник. — Спасибо за вечер. Заезжай, будем ждать.
— Спасибо.
Глава 5
Он жил на Волхонке, один в большой квартире с двумя спальнями. К себе на квартиру такого вахлака, как Феофанов, он никогда бы не повез. Но сейчас выбора у него не было — познакомившись с человеком по деловым соображениям, угостив его ужином, да еще при этом заплатив бешеные деньги за его путану, смешно останавливаться на полпути.
Когда они поднялись в квартиру, Липницкий сказал, что Феофанов и Полина могут делать что хотят, а он идет спать.
Забравшись под одеяло в своей спальне, попытался уснуть. Проворочавшись на кровати часа полтора, понял: из попытки Уснуть ничего не выйдет. Он лег в первом часу, хотя привык ложиться не раньше двух-трех. Ясно, сон никак не приходил. К тому же бессонницу усиливали воспоминания о бездарно проведенном вечере, а чуть позже — громкий голос Феофанова начавшего в чем-то настойчиво убеждать Полину.
В конце концов он понял: без снотворного не обойтись.
Сел на кровати, зажег свет, надел халат. Снотворное, чтобы не искушать себя, он нарочно держал в кухне. Придется идти туда.
Выйдя из спальни, сделал несколько шагов — и остановился.
Пьяным голосом Феофанов говорил, убеждая Полину в чем-то:
— Полиночка, пойми, это авианесущий крейсер… «Хаджи-бей»… — Тембр голоса Феофанова менялся от громких выкриков до неразборчивого бормотания. — Это же слава и гордость… А его — на металлолом… За всем этим такие тузы стоят… В Иран… А? А на нем только самолетов и вертолетов одних на миллиард долларов… А? Он сегодня утром выйдет в море… В семь утра, а? Ты понимаешь? Авианесущий крейсер «Хаджибей»… Дела такие прокручиваются… И все это — через мои руки… А я — будто в стороне… Но эти дела будут скоро в моих руках… Ты поняла? — Феофанов снова что-то забормотал.
Липницкий осторожно вгляделся. Сквозь декоративную решетку, отделяющую кухню от гостиной, увидел сидящих за кухонным обеденным столом Феофанова и Полину. Оба были в его махровых халатах, взятых в ванной, при этом худенькая Полина в его белом халате просто утопала, на Феофанове же его красный халат держался лишь на плечах. На столе два бокала с шампанским, бутылка. Разглядев этикетку, выругался про себя — это была коллекционная бутылка тщательно спрятанного им в баре «Шато Клико». Феофанову совершенно все равно, что пить, в этом он уже убедился, так нет же, этот кретин вытащил именно самую лучшую бутылку.
Впрочем, подумав, Липницкий тут же сказал сам себе: плевать. То, что он слышит, стоит тысячи таких бутылок.
Ни о каком снотворном он уже не думал. Он весь превратился в слух.
Феофанов что-то говорил вполголоса, часто повторяя слово «Хаджибей». Чуть приблизившись к кухне, Липницкий встал в тени. Выругал себя: дурак, не сообразил захватить диктофон. Авианесущий крейсер «Хаджибей»…. Авианесущий крейсер «Хаджибей»… Который списывают на металлолом… Он отлично помнит, несколько месяцев тому назад сообщение об этом крейсере промелькнуло в газетах… Но потом газеты замолчали…
Тут же Феофанов, будто помогая ему, сказал громко:
— Д-да… С этим «Хаджибеем» такие дела… Он пойдет в Иран… Команду сняли… А? Полин? Слышишь?
— Ой, Паша… — Голос Полины казался безразличным и алым. — Ну что ты все это мне рассказываешь? Что? Я же в этом ничего не понимаю.
— А я потому тебе это рассказываю, что я на тебе женюсь…
— Павел, перестань…
— А что? Ты не хочешь быть женой контр-адмирала? — Взяв бокал, Феофанов допил остаток шампанского. Тут же снова долил бокал до края и осушил до дна. — Я сейчас капитан второго ранга… Но буду контр-адмиралом… Года через три… Нет, через два… Ты в золоте купаться будешь… Вот увидишь…
— Ой, Паш… Ладно, замолчи…
— Я женюсь на тебе, Полина, клянусь… Ты что, думаешь, ты в роскоши купаешься, по ресторанам ходишь, а я не могу это обеспечить? Да я буду крутить такие дела…
— Паш, перестань…
— Полина? Ты мне не веришь?
— Да верю, верю… Но я устала. Пойдем спать…
— Спать?
— Да. Я устала…
— Спать? — Феофанов замолчал, будто хотел решить какую-то очень важную проблему. — Хорошо. Идем спать. Только минутку еще посидим, хорошо? Допьем шампанское?
— Я пить больше не буду.
— Хорошо, допью я. Посиди со мной. А, Полиночка? Ладно?
— Ладно, посижу. Только давай скорей.
Мелькнуло: они не должны знать, что он слышал их разговор. Ни в коем случае не должны знать. Надо тихо уйти в спальню, так чтобы они не услышали даже шороха его шагов. На снотворное плевать, спать теперь не обязательно, он должен тщательно все обдумать. Все, что он только что услышал.
Бесшумно вернувшись в спальню, плотно закрыл дверь. Лег, потушил свет.
Он лежал, лихорадочно просчитывая варианты. Никакого сна не было, мысль работала ясно и четко. Авианесущий крейсер «Хаджибей»… Выйдет в семь утра, пойдет в Иран… Команду сняли… До этого он никогда не имел дела с военными кораблями, но прекрасно разбирался и в самолетах, и в остальном вооружении. Если все, что сказал Феофанов, правда, это огромные деньги. Просто огромные. Часть этих денег может перепасть ему, но для этого он должен проделать в ближайшие часы огромную работу. Надо только все хорошо продумать.
Конечно, он учитывал, что все это может оказаться просто выдумкой. Бредом алкоголика. Но чем больше он думал, тем чаще приходил к выводу: вряд ли. Конечно, сам по себе Феофанов барахло, ничтожество. Но в данном случае очень похоже, что он говорил правду.
Впрочем, уже в семь-восемь утра он сможет сделать пару телефонных звонков, чтобы Есе выяснить. В Министерстве обороны у него есть люди, которые помогут ему проверить, насколько пьяная болтовня Феофанова соответствует истине.
До семи утра он так и не смог заснуть. В семь встал, надел халат, прошел на кухню. Кухня была пуста, на столе стояла опорожненная до дна бутылка «Шато Клико». Бокалы и грязная посуда свалены в раковине. Из расположенной рядом с кухней спальни доносится похрапывание.
Осторожно подошел: дверь спальни чуть приоткрыта. Расширив просвет, увидел спящих рядом на кровати Феофанова и Полину. Одеяло прикрывало их наполовину, оба были раздеты. Судя по их виду, они будут спать как минимум еще часа три.
Вернувшись в свою спальню, взял сотовый телефон, набрал номер.
Ответивший ему мужской голос прохрипел:
— Да? Кто это?
— Олег, это я. Ты что, спишь?
— Сплю, конечно… Ты что в такую рань?
— Есть дело.
— Проклятье… Самый сон…
— Олег, ты знаешь, я никогда не звоню зря. Потом — тебе ж на работу в девять?
— Не в девять, а в девять тридцать.
— Полчаса не имеют значения. Слушай, сможешь подойти к Гоголевскому бульвару? Прямо сейчас? Это очень важно.
— Прямо сейчас? Давай хотя бы через час.
— Через час поздно. Через двадцать минут.
— Слушай, но я еще сплю…
— Не волнуйся, все будет возмещено. Наступила пауза. Наконец прозвучал ответ:
— Хорошо. Где там, на Гоголевском?
— У памятника Гоголю. Я прямо сейчас туда подъеду.
— Я буду через двадцать минут. Только душ приму. — Все. Встречаемся у памятника.
Отключив телефон, быстро принял душ, заправил кофеварку. Пока готовился кофе, прошел в кабинет, достал из сейфа деньги, сунул в карман куртки. Вернувшись на кухню, набросал записку:
«Павел, Полина! Ушел по делам. Жалко было вас будить. Когда вернусь, не знаю. Распоряжайтесь всем без меня, примите душ, позавтракайте. Если в 10 — 11 утра придет домработница, скажите, что вы мои гости. Уйдете раньше — просто захлопните дверь. Иосиф».
Положил записку на стол. Налил кофе, сделал три глотка и, надев брюки, ботинки, свежую рубашку и куртку, спустился к «Мерседесу».
Припарковав через три минуты машину в одном из арбатских переулков, подошел к памятнику Гоголю. Олег, полковник отдела Генерального штаба, в гражданском костюме, уже сидел на скамейке.
Сев рядом, Липницкий коротко изложил ему свою просьбу. Многого он не требовал, задание было вполне выполнимым. После того как он назвал сумму и пообещал, что заплатит тут же по выполнении просьбы, Олег сказал, что попробует. Но на это ему потребуется как минимум час. Олег предложил после того, как он проведет какое-то время в министерстве, встретиться для безопасности в другом месте.
Договорившись о встрече через полтора часа на Пушкинской, у памятника, они разошлись.
Время, которое, как ему казалось, тянется невыносимо долго, Липницкий провел в пустом кафе на Большой Никитской, без особого аппетита поглощая завтрак.
Когда через полтора часа они с Олегом встретились у памятника Пушкину, тот передал ему небольшой конверт, тут же получив от Липницкого конверт потолще, с деньгами. Они разошлись без лишних слов.
Оставшись один, Липницкий сел на скамейку у фонтана, стоящую в длинном ряду таких же скамеек, сейчас пустующих. Он прекрасно понимал: деньги, которые он только что передал Олегу, могут оказаться просто выкинутыми. Но сейчас он должен действовать именно так. О том, какая информация находится в его руках, знать не должен никто. Естественно, и Олег тоже.
Достал из конверта несколько сложенных вчетверо листков. Это были, как он и ждал, компьютерные распечатки обычных ежедневных сводок Министерства обороны. Развернув листки, внимательно просмотрел их.
Именно та часть сводок, которую принес ему Олег, отражала факт выхода в море крупных военных кораблей, с общими данными о них. Он просматривал текст сводок строчка за строчкой, и в конце концов нашел графу, которая его интересовала:
«Авианесущий крейсер „Хаджибей“. Выход: Новороссийск, 7 июня, 07.00. Район назначения: Аравийское море, Иран, порт Бендер-Аббас».
Рядом — водоизмещение, состав команды. Воинское звание, фамилия и инициалы командира корабля: кап. I ранга Петраков Л.П.
Прочтя эти строчки несколько раз, откинулся на спинку скамейки. Торжествовать пока было рано, но он понимал: ой на верном пути. Сегодня 7 июня, крейсер только что вышел в море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73