Кто, по-твоему, убивал этих людей?
— Ну… точных подозрений у меня нет. Но мне кажется, во всех трех убийствах так или иначе замешан Кулигин.
— Вот-вот. А ты знаешь, что Кулигин перед самым выходом в море убил еще одного человека? Жителя Новороссийска, некоего Льва Грекова, по кличке Грек?
— Я знаю, что меня самого из-за этого Грекова чуть не убили.
— Вот-вот. Всякое лыко в строку.
— В какую строку?
— В такую. Теперь, когда Кулигин мертв, на него будут списывать все грехи. Подоплека, которой будет все объясняться — мол, убийства стали для Кулигина потребностью. Ему было все равно, кого убивать, лишь бы убивать. Он убил трех наших людей, убил Грекова, убил Довганя.
— Я ведь не успел вам сказать, что Кулигин поставил тайком на яхту мину, чтобы, когда «Алка» выйдет в море, взорвать ее вместе с Довганем, Аллой и мной. Но я эту мину нашел.
— Вот видишь. Какие еще факты, опровергающие поданные сегодня докладные, ты можешь припомнить?
— Пожалуйста. Перегрузка самолетов, вертолетов и прочего вооружения на транспорты, приписанные к Мальдивским островам.
— Это произошло, как явствует из докладной, вследствие происков врагов, а также легкой промашки командования крейсера, поддавшегося на фальшивые документы. Но промашка была вовремя исправлена нами, доблестными работниками ГРУ. Зато налет катеров, пытавшихся захватить транспортируемое крейсером вооружение, был блестяще отбит силами экипажа крейсера.
— Но как эти враги узнали, что на борту «Хаджибея» есть вооружение?
— Чтобы приблизить экипаж крейсера к боевым условиям, секретное задание специально предусматривало умышленную утечку информации.
— Но вы-то со своими десантниками ничего ведь не знали? Ни о каком секретном задании?
— Не знали. Потому что в задачу задания входила в том числе и проверка деятельности ГРУ. Если бы я и мои десантники не перехватили транспорты, это сделало бы специально подготовленное Главморштабом подразделение морской пехоты.
— Черт… Но, Виктор Александрович, это все равно фаль-шак. Я же видел, как себя ведет Петраков.
— Видел. Но доказать, что его поведение опровергает идею о секретном задании, никогда не сможешь. Юра, дорогой, я тоже убежден, что все это фальшак. Но очень умный фальшак. Хорошо продуманный, прекрасно подготовленный.
— Что, договор о продаже крейсера Ирану на металлолом тоже входил в это секретное задание?
— Нет, договор, как объясняется в докладной, был реальным. Крейсер в соответствии с этим договором будет Ирану отдан. Но Главморштабу никто не может запретить использовать перегон корабля, чтобы разыграть военно-тактическую игру.
— Черт! Виктор Александрович, что же делать?
— Ничего не делать. Во всяком случае, пока.
— Хорошо, а что с «кротом» в ГРУ, который, как мы думали, передает информацию Петракову?
— С кротом в ГРУ… Ты знал Павла Пашкова, старшего криптолога?
— Пашкова, нашего, из ГРУ? Конечно, я его знаю.
— Знал.
— Знал?
— Да. Вчера вечером он был убит. У себя в квартире.
— Дашков убит? Кем?
— Неизвестно. Выстрел был произведен в упор, сзади. Из пистолета системы «Макаров». Убийца, которого Дашков наверняка хорошо знал, не оставил никаких следов. Соседи слышали звук, напоминающий выстрел, но не придали этому значения. Никто не видел и человека, входившего или выходившего в это время из квартиры Дашкова. Тревогу подняла невеста Дашкова, которую он, по ее словам, ждал в тот вечер. Она стала звонить в его квартиру, но ей никто не открыл. Однако в дверную щель она увидела, что в квартире горит свет. Зная Дашкова, она встревожилась и позвонила в милицию. Милиция в конце концов приехала, взломала дверь и нашла Дашкова на кухне, с огнестрельной раной в затылке.
— Вы считаете…
— Юра, я пока ничего не считаю. Может быть, Дашков чист и никакого отношения к утечке информации из ГРУ не имеет. Просто его смерть наводит меня на некоторые размышления. Ты ведь сам знаешь, «крот» — обычно человек, которого ну никак нельзя заподозрить в измене.
— Знаю. Кто бы его мог убить?.. Кто-то из своих?
— Возможно.
— Подождите, капитан третьего ранга Лапик здесь?
— В том-то и дело, что нет. Но оснований думать, что Дашкова убил Лапик, пока нет никаких. Считать Лапика хорошим знакомым Дашкова мы не можем. Лапик и Дашков одно время работали в одном отделе ГРУ, но это было восемь лет тому назад. После этого Лапик перевелся на флот, где и прослужил в плавсоставе все это время. Даже если они и поддерживали все эти годы какие-то отношения, доказать это будет очень трудно.
— Пусть трудно. Но где он, Лапик?
— Неизвестно. Позавчера, когда мы высадились здесь, его уже не было на борту. Вчера я допросил команду, его между тремя и четырьмя часами ночи, перед самым нашим появлением, видел вахтенный старшина. Лапик отпустил его спать, сказав, что сам подежурит у трапа. И исчез. Все вещи в его каюте на месте, а вот сейф с секретными документами пуст. — Ну и что вы думаете? Куда мог деться Лапик? Он ведь сбежал, это слепому ясно.
— Пока получается, что сбежал. Поскольку спасательных катеров в тот момент на крейсере не было, а из боцманской каптерки исчез понтонный плотик, Лапик, скорее всего, переправился в Чахбехар на этом плотике. Я послал в Чахбехар спецгруппу, им удалось после долгих поисков выловить китель с погонами капитана третьего ранга. Китель наверняка принадлежит Лапику.
— Москву вы запрашивали?
— Запрашивал. Москва отвечает, что он там не появлялся. — Гущин тронул его за плечо. — Юра, не ищи там, где искать бессмысленно. И не думай, что Лашкова убил обязательно Лапик. Может, это сделал и он. А может, и не он. Потом, знаешь, мне иногда уже теперь самому кажется — может, это все не фальшак? И секретное задание в самом деле было?
Седов понимал: сейчас он ничего не может ответить Гущину.
— Ладно. — Гущин вздохнул. — Пока не бери в голову. Не бери.
— Как я могу не брать в голову?
— Не бери, и все. Сколько ты торчал на яхте?
— Почти трое суток.
— Так вкуси плоды цивилизации. Прими душ, переоденься. Как-никак при тебе сейчас, как ты выразился, находится очень-очень хорошая девушка.
— Виктор Александрович…
— Ладно, не обижайся. Но твой выбор я одобряю.
— Виктор Александрович, все очень сложно.
— Запомни: все всегда очень сложно. Вы ведь будете сейчас с ней хоронить Довганя?
— Будем.
— Печальная обязанность. Но сделать это нужно.
— Нужно. Знаете, Довгань ведь был совсем не таким плохим человеком.
— Охотно верю. Особенно исходя из факта, что он нам очень сильно помог — по существу.
— Да. И вообще…
— О «вообще» — хватит. Знаешь, нам с тобой послезавтра придется вылететь в Москву.
— В Москву?
— Да. Я должен как-то отбиться от этой проклятой докладной. А без тебя у меня из этого просто ничего не получится.
Сегодня я закончу дела на крейсере. Из Чахбехара самолеты дальних линий не вылетают, нам придется на нашем вертолете вылететь до Маската. И уже оттуда лететь в Москву.
— Значит, вылетим.
— Тебя что-то смущает?
— Виктор Александрович, только одно: Алла. Честно говоря, мне не хотелось бы…
— Не хотелось бы с ней расставаться. — Да.
— Понимаю. Она вообще сама откуда?
— По словам Довганя, она родилась в Ростове-на-Дону, училась в Московской консерватории. Недавно она говорила, что у нее есть важные дела в Москве. Касающиеся учебы.
— Так прекрасно. Предложи ей полететь в Москву вместе с нами.
— А можно?
— Почему нет. Думаю, у тебя в квартире места для нее хватит?
— Конечно.
— Тогда нет проблем. Я сейчас свяжусь с Маскатом, закажу три места на рейс в Москву. На тебя, себя и Аллу. И послезавтра вылетим. Она ведь не будет против?
— Надеюсь, нет.
— Тогда все. Иди. И готовь вещи.
В открытом море волна стала больше, тем не менее яхта держала ход хорошо. Седов держал штурвал, Алла сидела рядом. Около рулевого поста в брезентовом мешке, уже приготовленный к последнему плаванию, лежал Глеб. Глаза его были закрыты, лицо спокойно, казалось, он спит.
И сам мешок, и весь ют были завалены цветами. Непонятно, где Алла смогла достать в Чахбехаре столько цветов, но венки, букеты, просто охапки роз, гвоздик, хризантем, гладиолусов, лилий, других цветов в корзинах и связках заняли почти всю корму и часть каюты.
Подумал: идти дальше опасно. Обернувшись, посмотрел на Аллу. Она кивнула:
— Пора. Простимся с ним.
Закрепив штурвал, подошел к мешку. Сказал:
— Прощай, Глеб.
— Прощай, — сказала Алла. — Упокой, Господи, твою душу. Она была очень неспокойной.
Они постояли молча.
Алла присела, закрыла лицо Глеба мешком. Закусив губу, завязала края.
Взяв с палубы охапку цветов, встала — и бросила цветы в море. Белые, красные, чайные розы заколыхалась на волнах.
Посмотрела на него:
— Все?
— Да.
Вдвоем они осторожно подняли мешок, бережно опустили за борт. Тело ушло под воду с легким всплеском.
— Надо бросить в море все цветы, — сказала Алла. — Все.
— Бросим.
Они начали сбрасывать в море цветы. Розы, гвоздики, лилии, гладиолусы, ромашки, хризантемы, магнолии, подхваченные волной, некоторое время держались на поверхности. Но как только на них обрушивался мощный гребень, тут же тонули.
Когда все цветы были сброшены, Седов снова сел за штурвал.
После того как они повернули к Чахбехару, Алла вынесла из каюты бутылку водки, банку консервированных огурцов и две рюмки. Сказала:
— Я не очень хорошая верующая. Но мама у меня православная. Помянем Глеба?
— Помянем, конечно.
Разлив по рюмкам водку, поставила на ящик радиопеленгатора уже открытую банку:
— По русскому обычаю полагается закусить. Закусим огурцами. Все же обычай.
— Закусим. Подняла свою рюмку:
— Я скажу, если ты не против?
— Нет.
— Выпьем за упокой души Глеба. Знаешь, мне кажется… Мне кажется…
Подняв рюмку, постояла молча.
— Мне кажется, он был бродягой. Настоящим морским бродягой. Он ничего не боялся. Был по-своему честен. И был способен на большое чувство. А это очень много. Пусть море будет ему пухом!
— Пусть…
Они выпили, не чокаясь, до дна. С хрустом съели по огурцу. Заговорили снова, лишь когда открылся рейд и стоящий на нем «Хаджибей».
— Ты не спрашиваешь, положила ли я деньги Глеба на свой счет?
— А я должен об этом спрашивать?
— Не должен. Но я тебе скажу, что положила.
— Очень хорошо.
— И знаешь, что я еще сделала? — Что?
— Оставила в банке распоряжение, чтобы банк за счет положенных денег отправил «Алку» в Россию. Малой скоростью.
— Да?
— Да. Я уже оформила документы. Ты не возражаешь?
— Нисколько. А куда именно в Россию?
— В Петербург. Ты ведь живешь там?
— Жил. Сейчас я давно уже живу в Москве. Но то, что «Алку» доставят в Петербург, правильно.
— Я тоже так думаю. Я указала в документах сразу двух получателей, тебя и себя. Выписала две квитанции, одну возьмешь ты, одну я.
— Я никакого отношения к «Алке» не имею.
— Имеешь. И потом, распоряжение писала я. Может получиться так, что я не смогу получить «Алку».
— Это почему?
— Юра, старый разговор. Не смогу, и все.
— А со мной в Москву полететь сможешь?
— С тобой в Москву?
— Да. Я хотел предложить тебе полететь вместе со мной в Москву. Послезавтра.
— С тобой в Москву?
— Если ты согласна, мы полетим втроем, ты, я и Виктор Александрович.
— Ну и ну… — Помолчала. — А как мы полетим? Я узнавала, отсюда самолетов в Москву нет.
— Мы вылетим на военном вертолете в Маскат. Это недалеко, в Омане. Час лета. А оттуда полетим в Москву на рейсовом лайнере. Виктор Александрович уже заказал на нас троих билеты. У тебя ведь сейчас нет никаких срочных дел?
— Как раз есть. И, как это ни смешно, именно в Москве.
— Отлично. Сделаешь все свои дела. Значит, я скажу Виктору Александровичу, что ты летишь?
— Говори. Ты ведь сам все сделал так, чтобы мне некуда было деться.
— Алла…
— Я шучу. Конечно, я лечу с вами.
Опустив жетон в телефон-автомат, Лапик набрал номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— Ну… точных подозрений у меня нет. Но мне кажется, во всех трех убийствах так или иначе замешан Кулигин.
— Вот-вот. А ты знаешь, что Кулигин перед самым выходом в море убил еще одного человека? Жителя Новороссийска, некоего Льва Грекова, по кличке Грек?
— Я знаю, что меня самого из-за этого Грекова чуть не убили.
— Вот-вот. Всякое лыко в строку.
— В какую строку?
— В такую. Теперь, когда Кулигин мертв, на него будут списывать все грехи. Подоплека, которой будет все объясняться — мол, убийства стали для Кулигина потребностью. Ему было все равно, кого убивать, лишь бы убивать. Он убил трех наших людей, убил Грекова, убил Довганя.
— Я ведь не успел вам сказать, что Кулигин поставил тайком на яхту мину, чтобы, когда «Алка» выйдет в море, взорвать ее вместе с Довганем, Аллой и мной. Но я эту мину нашел.
— Вот видишь. Какие еще факты, опровергающие поданные сегодня докладные, ты можешь припомнить?
— Пожалуйста. Перегрузка самолетов, вертолетов и прочего вооружения на транспорты, приписанные к Мальдивским островам.
— Это произошло, как явствует из докладной, вследствие происков врагов, а также легкой промашки командования крейсера, поддавшегося на фальшивые документы. Но промашка была вовремя исправлена нами, доблестными работниками ГРУ. Зато налет катеров, пытавшихся захватить транспортируемое крейсером вооружение, был блестяще отбит силами экипажа крейсера.
— Но как эти враги узнали, что на борту «Хаджибея» есть вооружение?
— Чтобы приблизить экипаж крейсера к боевым условиям, секретное задание специально предусматривало умышленную утечку информации.
— Но вы-то со своими десантниками ничего ведь не знали? Ни о каком секретном задании?
— Не знали. Потому что в задачу задания входила в том числе и проверка деятельности ГРУ. Если бы я и мои десантники не перехватили транспорты, это сделало бы специально подготовленное Главморштабом подразделение морской пехоты.
— Черт… Но, Виктор Александрович, это все равно фаль-шак. Я же видел, как себя ведет Петраков.
— Видел. Но доказать, что его поведение опровергает идею о секретном задании, никогда не сможешь. Юра, дорогой, я тоже убежден, что все это фальшак. Но очень умный фальшак. Хорошо продуманный, прекрасно подготовленный.
— Что, договор о продаже крейсера Ирану на металлолом тоже входил в это секретное задание?
— Нет, договор, как объясняется в докладной, был реальным. Крейсер в соответствии с этим договором будет Ирану отдан. Но Главморштабу никто не может запретить использовать перегон корабля, чтобы разыграть военно-тактическую игру.
— Черт! Виктор Александрович, что же делать?
— Ничего не делать. Во всяком случае, пока.
— Хорошо, а что с «кротом» в ГРУ, который, как мы думали, передает информацию Петракову?
— С кротом в ГРУ… Ты знал Павла Пашкова, старшего криптолога?
— Пашкова, нашего, из ГРУ? Конечно, я его знаю.
— Знал.
— Знал?
— Да. Вчера вечером он был убит. У себя в квартире.
— Дашков убит? Кем?
— Неизвестно. Выстрел был произведен в упор, сзади. Из пистолета системы «Макаров». Убийца, которого Дашков наверняка хорошо знал, не оставил никаких следов. Соседи слышали звук, напоминающий выстрел, но не придали этому значения. Никто не видел и человека, входившего или выходившего в это время из квартиры Дашкова. Тревогу подняла невеста Дашкова, которую он, по ее словам, ждал в тот вечер. Она стала звонить в его квартиру, но ей никто не открыл. Однако в дверную щель она увидела, что в квартире горит свет. Зная Дашкова, она встревожилась и позвонила в милицию. Милиция в конце концов приехала, взломала дверь и нашла Дашкова на кухне, с огнестрельной раной в затылке.
— Вы считаете…
— Юра, я пока ничего не считаю. Может быть, Дашков чист и никакого отношения к утечке информации из ГРУ не имеет. Просто его смерть наводит меня на некоторые размышления. Ты ведь сам знаешь, «крот» — обычно человек, которого ну никак нельзя заподозрить в измене.
— Знаю. Кто бы его мог убить?.. Кто-то из своих?
— Возможно.
— Подождите, капитан третьего ранга Лапик здесь?
— В том-то и дело, что нет. Но оснований думать, что Дашкова убил Лапик, пока нет никаких. Считать Лапика хорошим знакомым Дашкова мы не можем. Лапик и Дашков одно время работали в одном отделе ГРУ, но это было восемь лет тому назад. После этого Лапик перевелся на флот, где и прослужил в плавсоставе все это время. Даже если они и поддерживали все эти годы какие-то отношения, доказать это будет очень трудно.
— Пусть трудно. Но где он, Лапик?
— Неизвестно. Позавчера, когда мы высадились здесь, его уже не было на борту. Вчера я допросил команду, его между тремя и четырьмя часами ночи, перед самым нашим появлением, видел вахтенный старшина. Лапик отпустил его спать, сказав, что сам подежурит у трапа. И исчез. Все вещи в его каюте на месте, а вот сейф с секретными документами пуст. — Ну и что вы думаете? Куда мог деться Лапик? Он ведь сбежал, это слепому ясно.
— Пока получается, что сбежал. Поскольку спасательных катеров в тот момент на крейсере не было, а из боцманской каптерки исчез понтонный плотик, Лапик, скорее всего, переправился в Чахбехар на этом плотике. Я послал в Чахбехар спецгруппу, им удалось после долгих поисков выловить китель с погонами капитана третьего ранга. Китель наверняка принадлежит Лапику.
— Москву вы запрашивали?
— Запрашивал. Москва отвечает, что он там не появлялся. — Гущин тронул его за плечо. — Юра, не ищи там, где искать бессмысленно. И не думай, что Лашкова убил обязательно Лапик. Может, это сделал и он. А может, и не он. Потом, знаешь, мне иногда уже теперь самому кажется — может, это все не фальшак? И секретное задание в самом деле было?
Седов понимал: сейчас он ничего не может ответить Гущину.
— Ладно. — Гущин вздохнул. — Пока не бери в голову. Не бери.
— Как я могу не брать в голову?
— Не бери, и все. Сколько ты торчал на яхте?
— Почти трое суток.
— Так вкуси плоды цивилизации. Прими душ, переоденься. Как-никак при тебе сейчас, как ты выразился, находится очень-очень хорошая девушка.
— Виктор Александрович…
— Ладно, не обижайся. Но твой выбор я одобряю.
— Виктор Александрович, все очень сложно.
— Запомни: все всегда очень сложно. Вы ведь будете сейчас с ней хоронить Довганя?
— Будем.
— Печальная обязанность. Но сделать это нужно.
— Нужно. Знаете, Довгань ведь был совсем не таким плохим человеком.
— Охотно верю. Особенно исходя из факта, что он нам очень сильно помог — по существу.
— Да. И вообще…
— О «вообще» — хватит. Знаешь, нам с тобой послезавтра придется вылететь в Москву.
— В Москву?
— Да. Я должен как-то отбиться от этой проклятой докладной. А без тебя у меня из этого просто ничего не получится.
Сегодня я закончу дела на крейсере. Из Чахбехара самолеты дальних линий не вылетают, нам придется на нашем вертолете вылететь до Маската. И уже оттуда лететь в Москву.
— Значит, вылетим.
— Тебя что-то смущает?
— Виктор Александрович, только одно: Алла. Честно говоря, мне не хотелось бы…
— Не хотелось бы с ней расставаться. — Да.
— Понимаю. Она вообще сама откуда?
— По словам Довганя, она родилась в Ростове-на-Дону, училась в Московской консерватории. Недавно она говорила, что у нее есть важные дела в Москве. Касающиеся учебы.
— Так прекрасно. Предложи ей полететь в Москву вместе с нами.
— А можно?
— Почему нет. Думаю, у тебя в квартире места для нее хватит?
— Конечно.
— Тогда нет проблем. Я сейчас свяжусь с Маскатом, закажу три места на рейс в Москву. На тебя, себя и Аллу. И послезавтра вылетим. Она ведь не будет против?
— Надеюсь, нет.
— Тогда все. Иди. И готовь вещи.
В открытом море волна стала больше, тем не менее яхта держала ход хорошо. Седов держал штурвал, Алла сидела рядом. Около рулевого поста в брезентовом мешке, уже приготовленный к последнему плаванию, лежал Глеб. Глаза его были закрыты, лицо спокойно, казалось, он спит.
И сам мешок, и весь ют были завалены цветами. Непонятно, где Алла смогла достать в Чахбехаре столько цветов, но венки, букеты, просто охапки роз, гвоздик, хризантем, гладиолусов, лилий, других цветов в корзинах и связках заняли почти всю корму и часть каюты.
Подумал: идти дальше опасно. Обернувшись, посмотрел на Аллу. Она кивнула:
— Пора. Простимся с ним.
Закрепив штурвал, подошел к мешку. Сказал:
— Прощай, Глеб.
— Прощай, — сказала Алла. — Упокой, Господи, твою душу. Она была очень неспокойной.
Они постояли молча.
Алла присела, закрыла лицо Глеба мешком. Закусив губу, завязала края.
Взяв с палубы охапку цветов, встала — и бросила цветы в море. Белые, красные, чайные розы заколыхалась на волнах.
Посмотрела на него:
— Все?
— Да.
Вдвоем они осторожно подняли мешок, бережно опустили за борт. Тело ушло под воду с легким всплеском.
— Надо бросить в море все цветы, — сказала Алла. — Все.
— Бросим.
Они начали сбрасывать в море цветы. Розы, гвоздики, лилии, гладиолусы, ромашки, хризантемы, магнолии, подхваченные волной, некоторое время держались на поверхности. Но как только на них обрушивался мощный гребень, тут же тонули.
Когда все цветы были сброшены, Седов снова сел за штурвал.
После того как они повернули к Чахбехару, Алла вынесла из каюты бутылку водки, банку консервированных огурцов и две рюмки. Сказала:
— Я не очень хорошая верующая. Но мама у меня православная. Помянем Глеба?
— Помянем, конечно.
Разлив по рюмкам водку, поставила на ящик радиопеленгатора уже открытую банку:
— По русскому обычаю полагается закусить. Закусим огурцами. Все же обычай.
— Закусим. Подняла свою рюмку:
— Я скажу, если ты не против?
— Нет.
— Выпьем за упокой души Глеба. Знаешь, мне кажется… Мне кажется…
Подняв рюмку, постояла молча.
— Мне кажется, он был бродягой. Настоящим морским бродягой. Он ничего не боялся. Был по-своему честен. И был способен на большое чувство. А это очень много. Пусть море будет ему пухом!
— Пусть…
Они выпили, не чокаясь, до дна. С хрустом съели по огурцу. Заговорили снова, лишь когда открылся рейд и стоящий на нем «Хаджибей».
— Ты не спрашиваешь, положила ли я деньги Глеба на свой счет?
— А я должен об этом спрашивать?
— Не должен. Но я тебе скажу, что положила.
— Очень хорошо.
— И знаешь, что я еще сделала? — Что?
— Оставила в банке распоряжение, чтобы банк за счет положенных денег отправил «Алку» в Россию. Малой скоростью.
— Да?
— Да. Я уже оформила документы. Ты не возражаешь?
— Нисколько. А куда именно в Россию?
— В Петербург. Ты ведь живешь там?
— Жил. Сейчас я давно уже живу в Москве. Но то, что «Алку» доставят в Петербург, правильно.
— Я тоже так думаю. Я указала в документах сразу двух получателей, тебя и себя. Выписала две квитанции, одну возьмешь ты, одну я.
— Я никакого отношения к «Алке» не имею.
— Имеешь. И потом, распоряжение писала я. Может получиться так, что я не смогу получить «Алку».
— Это почему?
— Юра, старый разговор. Не смогу, и все.
— А со мной в Москву полететь сможешь?
— С тобой в Москву?
— Да. Я хотел предложить тебе полететь вместе со мной в Москву. Послезавтра.
— С тобой в Москву?
— Если ты согласна, мы полетим втроем, ты, я и Виктор Александрович.
— Ну и ну… — Помолчала. — А как мы полетим? Я узнавала, отсюда самолетов в Москву нет.
— Мы вылетим на военном вертолете в Маскат. Это недалеко, в Омане. Час лета. А оттуда полетим в Москву на рейсовом лайнере. Виктор Александрович уже заказал на нас троих билеты. У тебя ведь сейчас нет никаких срочных дел?
— Как раз есть. И, как это ни смешно, именно в Москве.
— Отлично. Сделаешь все свои дела. Значит, я скажу Виктору Александровичу, что ты летишь?
— Говори. Ты ведь сам все сделал так, чтобы мне некуда было деться.
— Алла…
— Я шучу. Конечно, я лечу с вами.
Опустив жетон в телефон-автомат, Лапик набрал номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73