Они не виноваты, что служат на флоте.
— Я тоже не виновата.
— Подожди. Ну вот представь: ты сейчас выходишь на посадочную полосу, ставишь шезлонг, садишься в него. Как есть, в бикини. В белом, которое уже за пятьдесят метров теряет видимость, Откидываешься, начинаешь читать книгу и смотреть на море. Что начинают делать люди на крейсере?
— Пусть делают что угодно, чихать я хотела. Пусти, я иду загорать.
— Аллочка, еще раз не советую. Потому что, как только ты устроишься в шезлонге на посадочной полосе, эти люди все, как один, возьмут бинокли. Причем не просто бинокли, а электронные бинокли, с максимальной разрешающей способностью. И направят эти бинокли на тебя. Все, как один. Потому что им обязательно нужно будет понять, есть ли на тебе бикини или нет.
Топнула ногой:
— Глеб, перестань!
— Больше того, пока они будут смотреть в бинокли, проснутся подвахтенные и, видя, что вахтенные смотрят куда-то в одну точку крейсера в бинокли, пойдут за своими биноклями. Им ведь тоже интересно посмотреть, что вызывает у народа такое внимание. Короче, через какое-то время весь крейсер будет занят делом. Потому что, убедившись, что бикини на тебе все-таки есть, люди начнут обсуждать детали. Естественно, рано или поздно крейсер сойдет с курса.
— Глеб! — Оттолкнула его. — Прекрати! Что, мне теперь нельзя загорать?
— Можно, но не на посадочной полосе.
— А где?
— Есть место на верхнем мостике, недалеко от каюты Петракова. Кстати, там любит загорать Лена. Но покажу я тебе это место только при одном условии: ты наденешь халат. По посадочной полосе ходить в бикини тоже опасно.
— Будь он проклят, этот крейсер. Ладно, подожди, схожу за халатом.
Вернувшись в халате, Алла ушла с Глебом. Седов же, взяв второй шезлонг, расставил его в воротах ангара. Раздевшись до плавок, лег загорать. Того, что кто-то из команды будет смотреть на него в бинокль, он не боялся. Сейчас, лежа в шезлонге и расслабившись, он мог спокойно обдумать все, что должен будет сделать в Джибути.
Сидя за рулем открытого желтого «Феррари», Рустамбек выжимал из мощного мотора все, что мог. Он знал, здесь, на частном приморском шоссе одного из лучших пригородов
Александрии, Розетты, в это время дня он не встретит ни одной машины. На этот раз он был одет щегольски: белый костюм, бледно-голубая рубашка и однотонный синий галстук.
Наконец, у указателя «Розовый берег — 3 км. Частное владение» повернул направо. Остановившись у ворот, за чугунными узорами которых виднелись охранники с собаками, дал сигнал.
По обе стороны ворот протянулась высокая белая каменная стена, поверх которой вилась спиралью колючая проволока. На стене через каждые десять метров были установлены телекамеры.
Рустамбек видел, что один из охранников говорит по телефону, наверняка сообщая хозяину имения о его прибытии. Наконец, кончив говорить, охранник нажал кнопку. Створки ворот медленно раздвинулись. Рустамбек дал газ и въехал на выложенную полированными гранитными плитами площадку. Спросил у охранников:
— Где хозяин?
— В бассейне, господин Рустамбек, — охранник, говоривший по телефону, почтительно склонил голову.
Нажал педаль газа. Некоторое время «Феррари» медленно передвигался среди клумб и зарослей розовых кустов, совершая своего рода слалом. Наконец, уткнувшись в ухоженный парк, рассеченный асфальтовой лентой дороги, Рустамбек смог бросить машину вперед. Через несколько секунд резко затормозил у входа в белое здание.
Здание представляло собой огромный особняк, стилизованный под оттоманский дворец. Охранник, наблюдающий за входом в здание, стоял чуть в стороне, в тени. При появлении Рустамбека он сделал вид, что не замечает его.
Войдя в стеклянные двери, автоматически раздвинувшиеся при его появлении, Рустамбек прошел через выложенный изразцами холл. Затем, через другие стеклянные двери, также услужливо раздвинувшиеся, вышел к бассейну. Бассейн выглядел пустынным, но Рустамбек уверенно направился к дальнему углу. Талаяти, находясь в бассейне один, всегда сидел там, и приближенный владельца имения отлично это знал.
Он не ошибся. Талаяти в одних шортах сидел в шезлонге, Повернувшись к стене. Изогнутая поверхность в этой части стены была стеклянной; за стеклом в огромном аквариуме медленно плавали рыбы. Излюбленным занятием Талаяти было сидеть здесь и наблюдать за совершаемыми среди колеблющихся водорослей причудливыми движениями тропических рыб, медуз и скатов.
Рустамбек остановился. Повернувшись вместе с шезлонгом к нему, Талаяти спросил:
— Ну как?
— Хозяин, у меня два важных сообщения.
— Первое?
— Первое касается газет.
— Что с газетами?
— По-моему, хозяин, удалось.
— Да? — Талаяти довольно долго молчал. — Ладно. Бери шезлонг, садись. И расскажи, что тебе удалось с газетами..
Придвинув один из шезлонгов, Рустамбек сел. Сказал, выждав небольшую паузу:
— Хозяин, я только что из редакции «Эль-Гумхурии». Они не напечатают ни строчки.
— Это хорошо. Молодец. Но ты ведь знаешь, Рустамбек, «Эль-Гумхурию» читают только египтяне. Самое главное, чтобы ни строчки не появилось в «Нью-Йорк таймс», «Либерасьон» и «Обсервер».
— С корреспондентами этих газет я поговорил в первую очередь. И уже потом занялся «Эль-Гумхурией». Но, хозяин, вы зря недооцениваете «Эль-Гумхурию».
— Это почему?
— Корреспонденты западных газет читают ее от корки до корки. Если бы там появилось сообщение о том, что в Красном море, вблизи территориальных вод Египта, в позапрошлую ночь прогремело тридцать взрывов и пропали без вести около пятисот человек, — это немедленно перепечатало бы большинство газет мира.
— Да? — Талаяти задумался. — Не знаю. Хотя, пожалуй, ты прав. Что — в самом деле они все потонули?
— Нет, конечно. Уцелело восемь катеров, которые подобрали раненых, а также тех, кто оказался в воде. Кроме того, самостоятельно спаслись около ста человек.
— Каким образом?
— Просто доплыли до берега. Но думаю, в живых осталось гораздо больше.
— Больше?
— Конечно. Наверняка какую-то часть уцелевших после взрывов подобрали проходившие мимо суда,
— Черт… Вот где может быть опасность.
— Не беспокойтесь, хозяин. Никто из этих людей, конечно же, никогда и никому не скажет, почему он вдруг оказался в открытом море. Ни те, кто выплыл на берег, ни те, кого подобрали в море.
— Может быть. Но продолжай следить, чтобы и о людях, подобранных кораблями, и о тех, кто добрался до берега, сообщений в газетах не было.
— Буду следить.
— Что за второе важное сообщение?
— Я получил от русских подтверждение, что в Джибути у меня состоится встреча с их представителем.
— Я помню, об этой встрече шла речь раньше… С кем ты встретишься?
— Этого человека зовут Владимир Лапик. Я с ним встречался еще в Москве, когда решалась судьба крейсера.
— Я помню эту фамилию. Кажется, он молод и занимает небольшой пост?
— Да, хозяин. Но это очень серьезный человек. Лапик всего лишь капитан третьего ранга, корабельный шифровальщик, но во всей операции играет очень важную роль. Он — ближайший помощник командира корабля Леонида Петракова. Немаловажно также, что он лично знаком с отцом Петракова, членом правительства.
— Встреча с этим Лапиком состоится?
— Да. Русские сообщили, что встреча состоится, и уточнили условия. Насколько я понял, Лапик хочет передать нам какие-то новые сведения. От вас я сразу еду в аэропорт, чтобы вылететь в Джибути.
— Надеюсь, сообщишь, как пройдет встреча?
— Конечно.
Талаяти сидел молча. Рустамбек осторожно кашлянул:
— Простите, хозяин… Будут еще указания?
— Нет. С катерами — это наша большая победа, Рустамбек.
— Безусловно.
— Я учту, что организовал все это ты.
— Спасибо, хозяин.
— Еще раз тщательно проверь техническую сторону получения товара.
— Хозяин, я как раз занимаюсь этим: Но удвою усилия.
— Все, поезжай. Желаю удачи.
— Спасибо, хозяин.
Последней фразы Талаяти уже не слышал — повернувшись к аквариуму, он снова углубился в созерцание рыб.
Буксиры медленно вводили «Хаджибей» в грузовую гавань Джибути. Город, расположенный поодаль, на уступах скал, пестрел причудливой смесью минаретов, церквей, традиционных мусульманских домиков и европейских зданий. Сам же рейд напоминал лоскутное одеяло, здесь стояло бесчисленное множество яхт, катеров, фелюг с парусами всех цветов радуги. Над темной гаванской водой низко, будто нехотя, летали жирные ленивые чайки.
Все свободные от вахты члены команды стояли сейчас у лееров, обращенных к берегу. Разговоры вертелись только вокруг одного: предстоящего выхода на берег. По объявленному внутрикорабельным радио приказу командира корабля выход в море, после заправки дизельным топливом и приема на борт запасов продуктов и воды, был назначен на девять утра следующего дня. Это означало, что увольнительную, пусть и на короткое время, получат все. И значит, все смогут походить по твердой земле, развлечься, сделать покупки, поглазеть на незнакомый город. И самое главное, получить ту необходимую каждому здоровому мужчине порцию житейских утех, о которых мечтает любой моряк, прибывая в порт.
Довгань, Алла и Седов стояли здесь же, вместе со всеми. Покосившись в сторону Седова, Довгань сказал:
— Юра, у меня так и чешутся руки воспользоваться стоянкой и опробовать яхту.
— Да? — Седов постарался придать голосу нужную интонацию.
— Да. Но все же мы решили пойти в город.
— Смотрите.
— Пойдем в город. Только надо решить, кто первым сойдет на берег. Ведь кто-то должен остаться на яхте. Когда бы ты хотел?
— Если честно, я бы сошел сейчас.
— Алена, нас ведь это устраивает?
— Почему нет? Обожаю гулять вечером по незнакомому городу.
— Все, Юра, договорились. Сколько тебе нужно? До шести вечера хватит?
— За глаза и за уши. Я вернусь даже раньше.
— Решено, — Глеб посмотрел на часы. — Сейчас начало первого. Пока выйдешь, будет час. Значит, вернешься в шесть. И сменишь нас.
— Договорились.
— Да, Юра… — Повернувшись к нему, Глеб чуть загородил его от Аллы. — Что у тебя с бабками?
— С бабками? Да ничего.
— В смысле, ничего нет. — Достав бумажник, Глеб отсчитал весомую пачку купюр. Скатав в рулончик, протянул: — Держи. Здесь две тысячи баксов, на мелкие расходы. Хватит?
— Конечно, — Седов спрятал рулончик в карман. — Спасибо.
— Не за что. Это так, мелочь, чтобы ты мог в Джибути расслабиться. Кабак, телки, остальное. Трать все, это просто премиальные, в окончательный расчет они не войдут. А окончательный расчет будет в Лимасоле. Крупный расчет, обещаю тебе. — Улыбнувшись, Глеб хлопнул его по плечу. Снова повернулся к порту.
Стоя перед зеркалом в своей каюте, Кулигин еще раз осмотрел себя. Усмехнулся. В пестрой ковбойке навыпуск, белых брюках и зеленых ботинках из крокодильей кожи фирмы «Саламандра» он себе нравился. Хотел было выйти из каюты, но в дверь постучали. Открыл — в коридоре стоял Лапик.
— Ты что?
— Привет, Володя. Можно к тебе?
Они были тезками и называли друг друга на «ты».
— Так я войду?
— Конечно, заходи. — Кулигин посторонился. — Только учти, я спешу на берег.
— Я поэтому и зашел.
Подождав, пока Кулигин закроет дверь каюты, Лапик сел в кресло. Кулигин, усевшись во второе кресло, кивнул:
— В чем дело?
— Надо взять под колпак одного человека.
— Кого?
— Седова. Шкотового с яхты. Он вот-вот сойдет на берег. За ним нужно поставить «хвост».
— «Хвост»… — Кулигин помолчал. — Дай подумать. Уволенные уже ушли, остались только вахтенные.
— Чиф дал добро на вахтенных. Выдели двух людей, пусть проследят за ним. Ты сам понимаешь, предосторожность не помешает.
— Он еще не вышел?
— Нет. Но вот-вот выйдет.
— Ладно, сейчас вызову людей. Пока. — Подождав, пока Лапик выйдет, Кулигин снял трубку телефона, набрал номер: — Кто это? Рябцев? Подошли ко мне срочно Чижова и Валцевича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— Я тоже не виновата.
— Подожди. Ну вот представь: ты сейчас выходишь на посадочную полосу, ставишь шезлонг, садишься в него. Как есть, в бикини. В белом, которое уже за пятьдесят метров теряет видимость, Откидываешься, начинаешь читать книгу и смотреть на море. Что начинают делать люди на крейсере?
— Пусть делают что угодно, чихать я хотела. Пусти, я иду загорать.
— Аллочка, еще раз не советую. Потому что, как только ты устроишься в шезлонге на посадочной полосе, эти люди все, как один, возьмут бинокли. Причем не просто бинокли, а электронные бинокли, с максимальной разрешающей способностью. И направят эти бинокли на тебя. Все, как один. Потому что им обязательно нужно будет понять, есть ли на тебе бикини или нет.
Топнула ногой:
— Глеб, перестань!
— Больше того, пока они будут смотреть в бинокли, проснутся подвахтенные и, видя, что вахтенные смотрят куда-то в одну точку крейсера в бинокли, пойдут за своими биноклями. Им ведь тоже интересно посмотреть, что вызывает у народа такое внимание. Короче, через какое-то время весь крейсер будет занят делом. Потому что, убедившись, что бикини на тебе все-таки есть, люди начнут обсуждать детали. Естественно, рано или поздно крейсер сойдет с курса.
— Глеб! — Оттолкнула его. — Прекрати! Что, мне теперь нельзя загорать?
— Можно, но не на посадочной полосе.
— А где?
— Есть место на верхнем мостике, недалеко от каюты Петракова. Кстати, там любит загорать Лена. Но покажу я тебе это место только при одном условии: ты наденешь халат. По посадочной полосе ходить в бикини тоже опасно.
— Будь он проклят, этот крейсер. Ладно, подожди, схожу за халатом.
Вернувшись в халате, Алла ушла с Глебом. Седов же, взяв второй шезлонг, расставил его в воротах ангара. Раздевшись до плавок, лег загорать. Того, что кто-то из команды будет смотреть на него в бинокль, он не боялся. Сейчас, лежа в шезлонге и расслабившись, он мог спокойно обдумать все, что должен будет сделать в Джибути.
Сидя за рулем открытого желтого «Феррари», Рустамбек выжимал из мощного мотора все, что мог. Он знал, здесь, на частном приморском шоссе одного из лучших пригородов
Александрии, Розетты, в это время дня он не встретит ни одной машины. На этот раз он был одет щегольски: белый костюм, бледно-голубая рубашка и однотонный синий галстук.
Наконец, у указателя «Розовый берег — 3 км. Частное владение» повернул направо. Остановившись у ворот, за чугунными узорами которых виднелись охранники с собаками, дал сигнал.
По обе стороны ворот протянулась высокая белая каменная стена, поверх которой вилась спиралью колючая проволока. На стене через каждые десять метров были установлены телекамеры.
Рустамбек видел, что один из охранников говорит по телефону, наверняка сообщая хозяину имения о его прибытии. Наконец, кончив говорить, охранник нажал кнопку. Створки ворот медленно раздвинулись. Рустамбек дал газ и въехал на выложенную полированными гранитными плитами площадку. Спросил у охранников:
— Где хозяин?
— В бассейне, господин Рустамбек, — охранник, говоривший по телефону, почтительно склонил голову.
Нажал педаль газа. Некоторое время «Феррари» медленно передвигался среди клумб и зарослей розовых кустов, совершая своего рода слалом. Наконец, уткнувшись в ухоженный парк, рассеченный асфальтовой лентой дороги, Рустамбек смог бросить машину вперед. Через несколько секунд резко затормозил у входа в белое здание.
Здание представляло собой огромный особняк, стилизованный под оттоманский дворец. Охранник, наблюдающий за входом в здание, стоял чуть в стороне, в тени. При появлении Рустамбека он сделал вид, что не замечает его.
Войдя в стеклянные двери, автоматически раздвинувшиеся при его появлении, Рустамбек прошел через выложенный изразцами холл. Затем, через другие стеклянные двери, также услужливо раздвинувшиеся, вышел к бассейну. Бассейн выглядел пустынным, но Рустамбек уверенно направился к дальнему углу. Талаяти, находясь в бассейне один, всегда сидел там, и приближенный владельца имения отлично это знал.
Он не ошибся. Талаяти в одних шортах сидел в шезлонге, Повернувшись к стене. Изогнутая поверхность в этой части стены была стеклянной; за стеклом в огромном аквариуме медленно плавали рыбы. Излюбленным занятием Талаяти было сидеть здесь и наблюдать за совершаемыми среди колеблющихся водорослей причудливыми движениями тропических рыб, медуз и скатов.
Рустамбек остановился. Повернувшись вместе с шезлонгом к нему, Талаяти спросил:
— Ну как?
— Хозяин, у меня два важных сообщения.
— Первое?
— Первое касается газет.
— Что с газетами?
— По-моему, хозяин, удалось.
— Да? — Талаяти довольно долго молчал. — Ладно. Бери шезлонг, садись. И расскажи, что тебе удалось с газетами..
Придвинув один из шезлонгов, Рустамбек сел. Сказал, выждав небольшую паузу:
— Хозяин, я только что из редакции «Эль-Гумхурии». Они не напечатают ни строчки.
— Это хорошо. Молодец. Но ты ведь знаешь, Рустамбек, «Эль-Гумхурию» читают только египтяне. Самое главное, чтобы ни строчки не появилось в «Нью-Йорк таймс», «Либерасьон» и «Обсервер».
— С корреспондентами этих газет я поговорил в первую очередь. И уже потом занялся «Эль-Гумхурией». Но, хозяин, вы зря недооцениваете «Эль-Гумхурию».
— Это почему?
— Корреспонденты западных газет читают ее от корки до корки. Если бы там появилось сообщение о том, что в Красном море, вблизи территориальных вод Египта, в позапрошлую ночь прогремело тридцать взрывов и пропали без вести около пятисот человек, — это немедленно перепечатало бы большинство газет мира.
— Да? — Талаяти задумался. — Не знаю. Хотя, пожалуй, ты прав. Что — в самом деле они все потонули?
— Нет, конечно. Уцелело восемь катеров, которые подобрали раненых, а также тех, кто оказался в воде. Кроме того, самостоятельно спаслись около ста человек.
— Каким образом?
— Просто доплыли до берега. Но думаю, в живых осталось гораздо больше.
— Больше?
— Конечно. Наверняка какую-то часть уцелевших после взрывов подобрали проходившие мимо суда,
— Черт… Вот где может быть опасность.
— Не беспокойтесь, хозяин. Никто из этих людей, конечно же, никогда и никому не скажет, почему он вдруг оказался в открытом море. Ни те, кто выплыл на берег, ни те, кого подобрали в море.
— Может быть. Но продолжай следить, чтобы и о людях, подобранных кораблями, и о тех, кто добрался до берега, сообщений в газетах не было.
— Буду следить.
— Что за второе важное сообщение?
— Я получил от русских подтверждение, что в Джибути у меня состоится встреча с их представителем.
— Я помню, об этой встрече шла речь раньше… С кем ты встретишься?
— Этого человека зовут Владимир Лапик. Я с ним встречался еще в Москве, когда решалась судьба крейсера.
— Я помню эту фамилию. Кажется, он молод и занимает небольшой пост?
— Да, хозяин. Но это очень серьезный человек. Лапик всего лишь капитан третьего ранга, корабельный шифровальщик, но во всей операции играет очень важную роль. Он — ближайший помощник командира корабля Леонида Петракова. Немаловажно также, что он лично знаком с отцом Петракова, членом правительства.
— Встреча с этим Лапиком состоится?
— Да. Русские сообщили, что встреча состоится, и уточнили условия. Насколько я понял, Лапик хочет передать нам какие-то новые сведения. От вас я сразу еду в аэропорт, чтобы вылететь в Джибути.
— Надеюсь, сообщишь, как пройдет встреча?
— Конечно.
Талаяти сидел молча. Рустамбек осторожно кашлянул:
— Простите, хозяин… Будут еще указания?
— Нет. С катерами — это наша большая победа, Рустамбек.
— Безусловно.
— Я учту, что организовал все это ты.
— Спасибо, хозяин.
— Еще раз тщательно проверь техническую сторону получения товара.
— Хозяин, я как раз занимаюсь этим: Но удвою усилия.
— Все, поезжай. Желаю удачи.
— Спасибо, хозяин.
Последней фразы Талаяти уже не слышал — повернувшись к аквариуму, он снова углубился в созерцание рыб.
Буксиры медленно вводили «Хаджибей» в грузовую гавань Джибути. Город, расположенный поодаль, на уступах скал, пестрел причудливой смесью минаретов, церквей, традиционных мусульманских домиков и европейских зданий. Сам же рейд напоминал лоскутное одеяло, здесь стояло бесчисленное множество яхт, катеров, фелюг с парусами всех цветов радуги. Над темной гаванской водой низко, будто нехотя, летали жирные ленивые чайки.
Все свободные от вахты члены команды стояли сейчас у лееров, обращенных к берегу. Разговоры вертелись только вокруг одного: предстоящего выхода на берег. По объявленному внутрикорабельным радио приказу командира корабля выход в море, после заправки дизельным топливом и приема на борт запасов продуктов и воды, был назначен на девять утра следующего дня. Это означало, что увольнительную, пусть и на короткое время, получат все. И значит, все смогут походить по твердой земле, развлечься, сделать покупки, поглазеть на незнакомый город. И самое главное, получить ту необходимую каждому здоровому мужчине порцию житейских утех, о которых мечтает любой моряк, прибывая в порт.
Довгань, Алла и Седов стояли здесь же, вместе со всеми. Покосившись в сторону Седова, Довгань сказал:
— Юра, у меня так и чешутся руки воспользоваться стоянкой и опробовать яхту.
— Да? — Седов постарался придать голосу нужную интонацию.
— Да. Но все же мы решили пойти в город.
— Смотрите.
— Пойдем в город. Только надо решить, кто первым сойдет на берег. Ведь кто-то должен остаться на яхте. Когда бы ты хотел?
— Если честно, я бы сошел сейчас.
— Алена, нас ведь это устраивает?
— Почему нет? Обожаю гулять вечером по незнакомому городу.
— Все, Юра, договорились. Сколько тебе нужно? До шести вечера хватит?
— За глаза и за уши. Я вернусь даже раньше.
— Решено, — Глеб посмотрел на часы. — Сейчас начало первого. Пока выйдешь, будет час. Значит, вернешься в шесть. И сменишь нас.
— Договорились.
— Да, Юра… — Повернувшись к нему, Глеб чуть загородил его от Аллы. — Что у тебя с бабками?
— С бабками? Да ничего.
— В смысле, ничего нет. — Достав бумажник, Глеб отсчитал весомую пачку купюр. Скатав в рулончик, протянул: — Держи. Здесь две тысячи баксов, на мелкие расходы. Хватит?
— Конечно, — Седов спрятал рулончик в карман. — Спасибо.
— Не за что. Это так, мелочь, чтобы ты мог в Джибути расслабиться. Кабак, телки, остальное. Трать все, это просто премиальные, в окончательный расчет они не войдут. А окончательный расчет будет в Лимасоле. Крупный расчет, обещаю тебе. — Улыбнувшись, Глеб хлопнул его по плечу. Снова повернулся к порту.
Стоя перед зеркалом в своей каюте, Кулигин еще раз осмотрел себя. Усмехнулся. В пестрой ковбойке навыпуск, белых брюках и зеленых ботинках из крокодильей кожи фирмы «Саламандра» он себе нравился. Хотел было выйти из каюты, но в дверь постучали. Открыл — в коридоре стоял Лапик.
— Ты что?
— Привет, Володя. Можно к тебе?
Они были тезками и называли друг друга на «ты».
— Так я войду?
— Конечно, заходи. — Кулигин посторонился. — Только учти, я спешу на берег.
— Я поэтому и зашел.
Подождав, пока Кулигин закроет дверь каюты, Лапик сел в кресло. Кулигин, усевшись во второе кресло, кивнул:
— В чем дело?
— Надо взять под колпак одного человека.
— Кого?
— Седова. Шкотового с яхты. Он вот-вот сойдет на берег. За ним нужно поставить «хвост».
— «Хвост»… — Кулигин помолчал. — Дай подумать. Уволенные уже ушли, остались только вахтенные.
— Чиф дал добро на вахтенных. Выдели двух людей, пусть проследят за ним. Ты сам понимаешь, предосторожность не помешает.
— Он еще не вышел?
— Нет. Но вот-вот выйдет.
— Ладно, сейчас вызову людей. Пока. — Подождав, пока Лапик выйдет, Кулигин снял трубку телефона, набрал номер: — Кто это? Рябцев? Подошли ко мне срочно Чижова и Валцевича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73