Он продолжал нажимать кнопки даже после того, как была взорвана последняя, двадцать вторая мина. Чтобы остановить его, Петракову пришлось заорать:
— Кулигин, мать твою! Хватит! Очнись! Выпрямившись, Кулигин посмотрел на Петракова. Вытер пот со лба, сказал тихо:
— Еще цели есть?
— Центр, пост одиннадцать… — прозвучало в репродукторе. — С нашего борта насчитали двенадцать взрывов…
— Центр, пост двенадцать… — сказал другой голос. — Десять катеров с нашего борта уничтожены…
— А остальные? — спросил Петраков.
— Остальных катеров не видно… — послышался ответ. — Похоже, они подошли к самому борту…
— Центральный, слышите меня? — раздался голос. — У девятого сектора на леер набросили кошку… Вижу еще одну кошку…
— На постах, внимание! — скомандовал Петраков — Противник начал десантирование в районе девятого сектора… Сосредоточить огонь в секторе, выслать ударные группы…
Алла и Седов, с пододетыми под куртки пуленепробиваемыми жилетами, с «узи» в руках стояли у закрытой двери ангара, пытаясь разглядеть в узкую щель то, что происходит на палубе. Оттуда слышались короткие очереди, выкрики, изредка сверху палубу освещал мощный прожектор.
— Ну что? — спросила Алла.
— Они высадили десант. Вот что, Алла, отойди чуть назад, к яхте.
— Почему?
Встретившись с ней взглядом, подумал: кажется, все это мне мерещится. Алла сейчас смотрит на него так, как может смотреть только любящая женщина. Или он принял за любовь обыкновенный испуг? Нет, ошибиться в том, как должна смотреть на мужчину любящая женщина, он не может. Но он знает точно, ждать от Аллы каких-то чувств к нему, а уж любви тем более — просто смешно.
— Алла, пожалуйста, не задавай сейчас вопросов. Просто отойди назад. А я выйду из ангара. Не волнуйся, вход в ангар будет прикрыт.
— Я не волнуюсь.
— Так отойди.
— Хорошо. — Она отошла.
Откинув засов, выскользнул на палубу. Услышав очередь из «Калашникова», раздавшуюся совсем рядом, перекатился кубарем по палубе в ту сторону. Очередь, как он понял, раздалась точно за углом ангара, у трапа, ведущего на нижний уровень. Осторожно подполз к углу, выглянул — и застыл. У самого его носа темнели чуть раздвинутые для удобства подошвы ботинок морского десантника. Единственное, что он не смог понять, кому принадлежат эти ботинки, своему или чужому. Чуть продвинулся вперед — и в тот же момент ноги, обутые в эти ботинки, сделав резкое движение, обхватили его шею. Напрягшись, попытался высвободиться. Увидел склонившееся над ним лицо Димы. Захват ослаб, Дима прошептал:
— Юра, черт, ты откуда взялся?
— Пришел помочь.
— Тут не нужно помогать. По-моему, мы всех завалили.
Отдельные пулеметные очереди, раздававшиеся со всех сторон, подтверждали это. Судя по звуку, стрельбу вели спецназовцы, засевшие в пулеметных гнездах в главной надстройке.
— Дима… — крикнул Седов.
— Ты что-то сказал? — ответил Дима сквозь шум.
— Я слышал очередь из «Калашникова».
— Это я стрелял. Мы…
Договорить Дима не успел, человек, прыгнувший с крыши, попытался ударить его ребром ладони по горлу. Дима каким-то чудом успел увернуться. Остального Седов не видел, его самого сбил прыгнувший сверху второй человек. Падая, нападавший ударил его ножом, но лезвие, скользнув по кевлару, лишь оцарапало бедро. Увидев черную маску, Седов ударил по ней локтем — и человек, захрипев, упал. Повернулся к Диме — тот, подмяв своего, содрал с него маску. Отбросил — маска вся пропиталась кровью. Судя по закинутому вверх подбородку, человек был мертв.
Отодвинув тело, Дима кивнул:
— Черт, я его пришил… А твой?
— Сейчас… — Седов снял маску, пощупал пульс — пульса не было. — Мой тоже готов.
— Смотри! — крикнул Дима. — Стреляй по ним!
Увидев несколько теней, метнувшихся к леерам, Седов нажал гашетку. «Узи» выпустил длинную очередь, но было поздно — тени, перепрыгнув через леера, исчезли за бортом.
— Уходят, гады… — прошипел Дима.
— Уже ушли, — раздалось над ними. Подняв голову, Седов увидел Кулигина. Вдруг понял: автоматные и пулеметные очереди стихли.
— Ушли, товарищ майор? — спросил Дима, поднимаясь вместе с Седовым.
— Да. Катера отстали, подбирают своих. Последние прыгнули за борт, видели?
— Видели. Наши все целы?
— Четверо легко раненных. Убитых нет, если не считать Серегу.
— Серега умер? — спросил Седов.
— Да, от потери крови.
— А у них?
— Двадцать семь человек остались на палубе. Жмурики. Ребята ходят, их подбирают.
— Тут еще двое, товарищ майор, — сказал Дима.
— Значит, двадцать девять. Командир сказал, всех надо сбросить за борт. Мертвяки нам здесь не нужны. Бери, Дима. А я возьму второго.
Спецназовцы подтащили убитых к леерам, сбросили вниз. Кулигин махнул рукой:
— Шкотовый, где девушка?
— В ангаре.
— Иди к ней. Мало ли, кого-то недосмотрели.
— Хорошо.
Вернувшись в ангар, увидел Аллу — она, спрятавшись по всем правилам за стапелем, стояла с автоматом на изготовку. Увидев его, кивнула:
— Что там?
— Все кончилось. Катера ушли.
— Убитые у наших есть?
— Нет. Четверо легко раненных. Ну и… — Помолчал. — Серега умер.
— Умер?
— Да. От потери крови. Положив автомат на палубу, сказала почти беззвучно:
— Извини.
Повернулась, поднялась на яхту.
Посмотрев ей вслед, подошел к воротам ангара. Он отлично знал, чего можно ждать от рейнджеров — тех, кто мог остаться на крейсере.
На главном боевом посту все оставались на местах.
— Товарищ капитан первого ранга, цели исчезли, — доложил старший радиометрист.
— Отлично. — Петраков помолчал. — Молодцы, ребята. Сколько раненых?
— Четверо легкораненых, товарищ капитан первого ранга, — доложил Качуров. — Если не считать погибшего Нистратова.
— А у противника?
— По последним сведениям — двадцать девять убитых. Раненых нет.
— Что, совсем не было раненых?
— Были. Но их свои же сбросили за борт.
— Отбой боевой тревоги? — спросил Бегун. — Леонид Петрович?
— Ни в коем случае. Мало ли, они ведь еще могут что-то придумать. Передайте постам: всем находиться в боевой готовности до восьми ноль-ноль. Поисковым группам проверять все щели. Вести активную радиовахту.
— Есть передать постам находиться в боевой готовности до восьми ноль-ноль, проверять все щели, нести активную радиовахту, — четко ответил Бегун.
В восемь тридцать утра поисковые группы, закончив осмотр кают, служебных помещений и трюмов, доложили: посторонних на крейсере нет.
Через сутки, ранним утром, крейсер «Хаджибей» продолжал идти в Красном море с прежней крейсерской скоростью прежним курсом. В девять утра, после завтрака, на юте собрались все свободные от вахты члены команды. Они стояли, одетые в парадную форму, выстроившись в две двойные шеренги. С одной стороны — члены палубной команды и машинной боевой части, с другой, лицом к ним, — восемьдесят пять спецназовцев в комбинезонах. Каждый из спецназовцев держал в руке автомат.
Между шеренгами, на ящике из-под снарядов, накрытом андреевским флагом, лежал Сергей Листратов. Одетый в спецназовский комбинезон, с черной береткой на голове, он был уже приготовлен к погребению в море: черный мешок, бывший когда-то чехлом от ракеты, закрывал его по пояс, к ногам была привязана чугунная чушка.
Алла, Седов и Довгань стояли в конце строя спецназовцев. Алла, сдерживаясь от рыданий, все еще всхлипывала. Довгань, обнимая ее за плечи, спросил у стоявшего рядом с ними в строю Сурена:
— Откуда он вообще?
— Деревня Федосеево Калужской области, — Сурен отвечал, не поворачивая головы. — В отпуск он ездил туда.
— Семья?
— Он был холостой. В Федосееве у него живут мать и отец.
— И все?
— Есть старший брат с семьей. Живет в Калуге. Все, тихо, ребята.
Кулигин, выйдя из строя, крикнул:
— Друзья! Серегу, нашего товарища, не забудем никогда! Стоящий в начале строя Петраков повернулся к корме:
— В честь погибшего смертью храбрых прапорщика Сергея Ивановича Листратова военно-морской флаг России приспустить!
— Есть в честь погибшего смертью храбрых прапорщика Сергея Ивановича Листратова военно-морской флаг России приспустить! — стоящий у флагштока старшина приспустил флаг до середины древка.
Все спецназовцы, подняв автоматы, дали очередь.
По знаку Кулигина два спецназовца подкатили стоящий на платформе ящик к борту. Один из спецназовцев натянул мешок на голову покойника, завязал бечевой.
— Прощай, Сергей! — Кулигин еще раз дал очередь в воздух. — Прощай!
Спецназовцы бросили мешок в море. Строй десантников снова дал очередь из всех автоматов.
— Строй, разойтись! — крикнул стоящий рядом с Петраковым Бегун. Оба строя, рассыпавшись, потянулись к трапам.
Кулигин, подойдя к тем, кто еще стоял в молчании у ящика, сказал:
— Флаг сохраните. Родителям надо будет послать.
Глава 12
Довгань стоял, любуясь бликами дневного света, отражавшегося от сверкающих медных и латунных поверхностей. Погладил гладкую, как зеркало, обшивку на корме яхты. Провел пальцами по всем четырем лопастям винта. Тронул руль. Посмотрел на Аллу и Седова, стоящих рядом со стапелем:
— Не верю сам себе. Как новая.
— Будешь проверять винт? — спросил Седов.
— Конечно, — Довгань поплевал на руки. — Внимательно смотрите, слышите?
— Смотрим, смотрим…
Поднявшись на яхту, Глеб сел за пульт, крикнул:
— Даю газ!
Заработал движок. Лопасти винта превратились в сверкающий прозрачный вихрь. Выключив мотор, посмотрел вниз: — Как?
— По-моему, идеально, — сказал Седов. — Давай я газану, а ты посмотришь.
— Давай.
Они поменялись местами. Включив на несколько секунд двигатель, Седов выглянул из рубки:
— То же самое?
— Ажур.
Спустившись, увидел: Глеб подставил ему ладонь; ударив по кончику ладони, подставил свою. Обменявшись с Седовым традиционным жестом, Довгань посмотрел на Аллу:
— Ты-то чего не радуешься?
— А чего мне радоваться? Мы больше недели торчим на каком-то крейсере, будем торчать еще примерно столько же. Большая радость.
— Но это ж не навсегда.
— Понимаю, что не навсегда. Но мне здесь не нравится.
— Почему?
— Ты еще спрашиваешь почему… Кругом железо. Из людей вижу одного Петракова и его Лену. Спустить на воду яхту не можем. В чем радость? — Алла села на ящик. Сев рядом, Глеб обнял ее за плечи:
— Алена, радость в том, что яхта в полном порядке. Разве этого мало?
— Ну… разве что.
— Теоретически мы можем спустить ее на воду хоть сейчас.
— Теоретически меня не устраивает. — Улыбнулась: — Ладно. Не обращайте на меня внимания. Я потерплю.
— Вот и молодец. Завтра заход в Джибути.
— Я понятия не имею, что это такое.
— Потрясающий южный город.
— Представляю себе этот потрясающий южный город. Ты там был?
— Нет.
— Глеб… Ты большой трепач. — Встав, поднялась на яхту. Зайдя ненадолго в каюту, вышла в белом бикини. Взяв шезлонг и книгу, спустилась.
— Ты куда? — спросил Глеб.
— Как куда? С яхтой покончено, я наконец могу позагорать. Буду загорать, смотреть на море, читать книгу. Как оно, это место, называется? За ангаром? Посадочная полоса?
Переглянувшись с Седовым, Глеб сказал:
— Посадочная полоса. Только не советую загорать на посадочной полосе.
— Это еще почему?
— Ну… как бы тебе объяснить. Боюсь, крейсер может сбиться с курса.
— Перестань… Пусть сбивается, мне даже лучше. — Хотела пройти, но Глеб остановил ее:
— Алла, я серьезно. Вон Юра может подтвердить. Посмотрела на Седова:
— Что Юра может подтвердить?
— Юра, скажи — в мичманской кают-компании об Алле говорят?
После некоторого колебания Седов вынужден был подтвердить:
— Говорят.
— Интересно, — Алла посмотрела на него. — И что же обо мне говорят?
— Алла, извини. Давай замнем для ясности.
— Нет, все же?
— Ну… Говорят вещи, которые я не хотел бы повторять.
— Сволочи… Что, серьезно?
— Серьезно.
Глеб снова обнял ее за плечи:
— Алла, ты только не обижайся… На крейсере полно молодых здоровых мужиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— Кулигин, мать твою! Хватит! Очнись! Выпрямившись, Кулигин посмотрел на Петракова. Вытер пот со лба, сказал тихо:
— Еще цели есть?
— Центр, пост одиннадцать… — прозвучало в репродукторе. — С нашего борта насчитали двенадцать взрывов…
— Центр, пост двенадцать… — сказал другой голос. — Десять катеров с нашего борта уничтожены…
— А остальные? — спросил Петраков.
— Остальных катеров не видно… — послышался ответ. — Похоже, они подошли к самому борту…
— Центральный, слышите меня? — раздался голос. — У девятого сектора на леер набросили кошку… Вижу еще одну кошку…
— На постах, внимание! — скомандовал Петраков — Противник начал десантирование в районе девятого сектора… Сосредоточить огонь в секторе, выслать ударные группы…
Алла и Седов, с пододетыми под куртки пуленепробиваемыми жилетами, с «узи» в руках стояли у закрытой двери ангара, пытаясь разглядеть в узкую щель то, что происходит на палубе. Оттуда слышались короткие очереди, выкрики, изредка сверху палубу освещал мощный прожектор.
— Ну что? — спросила Алла.
— Они высадили десант. Вот что, Алла, отойди чуть назад, к яхте.
— Почему?
Встретившись с ней взглядом, подумал: кажется, все это мне мерещится. Алла сейчас смотрит на него так, как может смотреть только любящая женщина. Или он принял за любовь обыкновенный испуг? Нет, ошибиться в том, как должна смотреть на мужчину любящая женщина, он не может. Но он знает точно, ждать от Аллы каких-то чувств к нему, а уж любви тем более — просто смешно.
— Алла, пожалуйста, не задавай сейчас вопросов. Просто отойди назад. А я выйду из ангара. Не волнуйся, вход в ангар будет прикрыт.
— Я не волнуюсь.
— Так отойди.
— Хорошо. — Она отошла.
Откинув засов, выскользнул на палубу. Услышав очередь из «Калашникова», раздавшуюся совсем рядом, перекатился кубарем по палубе в ту сторону. Очередь, как он понял, раздалась точно за углом ангара, у трапа, ведущего на нижний уровень. Осторожно подполз к углу, выглянул — и застыл. У самого его носа темнели чуть раздвинутые для удобства подошвы ботинок морского десантника. Единственное, что он не смог понять, кому принадлежат эти ботинки, своему или чужому. Чуть продвинулся вперед — и в тот же момент ноги, обутые в эти ботинки, сделав резкое движение, обхватили его шею. Напрягшись, попытался высвободиться. Увидел склонившееся над ним лицо Димы. Захват ослаб, Дима прошептал:
— Юра, черт, ты откуда взялся?
— Пришел помочь.
— Тут не нужно помогать. По-моему, мы всех завалили.
Отдельные пулеметные очереди, раздававшиеся со всех сторон, подтверждали это. Судя по звуку, стрельбу вели спецназовцы, засевшие в пулеметных гнездах в главной надстройке.
— Дима… — крикнул Седов.
— Ты что-то сказал? — ответил Дима сквозь шум.
— Я слышал очередь из «Калашникова».
— Это я стрелял. Мы…
Договорить Дима не успел, человек, прыгнувший с крыши, попытался ударить его ребром ладони по горлу. Дима каким-то чудом успел увернуться. Остального Седов не видел, его самого сбил прыгнувший сверху второй человек. Падая, нападавший ударил его ножом, но лезвие, скользнув по кевлару, лишь оцарапало бедро. Увидев черную маску, Седов ударил по ней локтем — и человек, захрипев, упал. Повернулся к Диме — тот, подмяв своего, содрал с него маску. Отбросил — маска вся пропиталась кровью. Судя по закинутому вверх подбородку, человек был мертв.
Отодвинув тело, Дима кивнул:
— Черт, я его пришил… А твой?
— Сейчас… — Седов снял маску, пощупал пульс — пульса не было. — Мой тоже готов.
— Смотри! — крикнул Дима. — Стреляй по ним!
Увидев несколько теней, метнувшихся к леерам, Седов нажал гашетку. «Узи» выпустил длинную очередь, но было поздно — тени, перепрыгнув через леера, исчезли за бортом.
— Уходят, гады… — прошипел Дима.
— Уже ушли, — раздалось над ними. Подняв голову, Седов увидел Кулигина. Вдруг понял: автоматные и пулеметные очереди стихли.
— Ушли, товарищ майор? — спросил Дима, поднимаясь вместе с Седовым.
— Да. Катера отстали, подбирают своих. Последние прыгнули за борт, видели?
— Видели. Наши все целы?
— Четверо легко раненных. Убитых нет, если не считать Серегу.
— Серега умер? — спросил Седов.
— Да, от потери крови.
— А у них?
— Двадцать семь человек остались на палубе. Жмурики. Ребята ходят, их подбирают.
— Тут еще двое, товарищ майор, — сказал Дима.
— Значит, двадцать девять. Командир сказал, всех надо сбросить за борт. Мертвяки нам здесь не нужны. Бери, Дима. А я возьму второго.
Спецназовцы подтащили убитых к леерам, сбросили вниз. Кулигин махнул рукой:
— Шкотовый, где девушка?
— В ангаре.
— Иди к ней. Мало ли, кого-то недосмотрели.
— Хорошо.
Вернувшись в ангар, увидел Аллу — она, спрятавшись по всем правилам за стапелем, стояла с автоматом на изготовку. Увидев его, кивнула:
— Что там?
— Все кончилось. Катера ушли.
— Убитые у наших есть?
— Нет. Четверо легко раненных. Ну и… — Помолчал. — Серега умер.
— Умер?
— Да. От потери крови. Положив автомат на палубу, сказала почти беззвучно:
— Извини.
Повернулась, поднялась на яхту.
Посмотрев ей вслед, подошел к воротам ангара. Он отлично знал, чего можно ждать от рейнджеров — тех, кто мог остаться на крейсере.
На главном боевом посту все оставались на местах.
— Товарищ капитан первого ранга, цели исчезли, — доложил старший радиометрист.
— Отлично. — Петраков помолчал. — Молодцы, ребята. Сколько раненых?
— Четверо легкораненых, товарищ капитан первого ранга, — доложил Качуров. — Если не считать погибшего Нистратова.
— А у противника?
— По последним сведениям — двадцать девять убитых. Раненых нет.
— Что, совсем не было раненых?
— Были. Но их свои же сбросили за борт.
— Отбой боевой тревоги? — спросил Бегун. — Леонид Петрович?
— Ни в коем случае. Мало ли, они ведь еще могут что-то придумать. Передайте постам: всем находиться в боевой готовности до восьми ноль-ноль. Поисковым группам проверять все щели. Вести активную радиовахту.
— Есть передать постам находиться в боевой готовности до восьми ноль-ноль, проверять все щели, нести активную радиовахту, — четко ответил Бегун.
В восемь тридцать утра поисковые группы, закончив осмотр кают, служебных помещений и трюмов, доложили: посторонних на крейсере нет.
Через сутки, ранним утром, крейсер «Хаджибей» продолжал идти в Красном море с прежней крейсерской скоростью прежним курсом. В девять утра, после завтрака, на юте собрались все свободные от вахты члены команды. Они стояли, одетые в парадную форму, выстроившись в две двойные шеренги. С одной стороны — члены палубной команды и машинной боевой части, с другой, лицом к ним, — восемьдесят пять спецназовцев в комбинезонах. Каждый из спецназовцев держал в руке автомат.
Между шеренгами, на ящике из-под снарядов, накрытом андреевским флагом, лежал Сергей Листратов. Одетый в спецназовский комбинезон, с черной береткой на голове, он был уже приготовлен к погребению в море: черный мешок, бывший когда-то чехлом от ракеты, закрывал его по пояс, к ногам была привязана чугунная чушка.
Алла, Седов и Довгань стояли в конце строя спецназовцев. Алла, сдерживаясь от рыданий, все еще всхлипывала. Довгань, обнимая ее за плечи, спросил у стоявшего рядом с ними в строю Сурена:
— Откуда он вообще?
— Деревня Федосеево Калужской области, — Сурен отвечал, не поворачивая головы. — В отпуск он ездил туда.
— Семья?
— Он был холостой. В Федосееве у него живут мать и отец.
— И все?
— Есть старший брат с семьей. Живет в Калуге. Все, тихо, ребята.
Кулигин, выйдя из строя, крикнул:
— Друзья! Серегу, нашего товарища, не забудем никогда! Стоящий в начале строя Петраков повернулся к корме:
— В честь погибшего смертью храбрых прапорщика Сергея Ивановича Листратова военно-морской флаг России приспустить!
— Есть в честь погибшего смертью храбрых прапорщика Сергея Ивановича Листратова военно-морской флаг России приспустить! — стоящий у флагштока старшина приспустил флаг до середины древка.
Все спецназовцы, подняв автоматы, дали очередь.
По знаку Кулигина два спецназовца подкатили стоящий на платформе ящик к борту. Один из спецназовцев натянул мешок на голову покойника, завязал бечевой.
— Прощай, Сергей! — Кулигин еще раз дал очередь в воздух. — Прощай!
Спецназовцы бросили мешок в море. Строй десантников снова дал очередь из всех автоматов.
— Строй, разойтись! — крикнул стоящий рядом с Петраковым Бегун. Оба строя, рассыпавшись, потянулись к трапам.
Кулигин, подойдя к тем, кто еще стоял в молчании у ящика, сказал:
— Флаг сохраните. Родителям надо будет послать.
Глава 12
Довгань стоял, любуясь бликами дневного света, отражавшегося от сверкающих медных и латунных поверхностей. Погладил гладкую, как зеркало, обшивку на корме яхты. Провел пальцами по всем четырем лопастям винта. Тронул руль. Посмотрел на Аллу и Седова, стоящих рядом со стапелем:
— Не верю сам себе. Как новая.
— Будешь проверять винт? — спросил Седов.
— Конечно, — Довгань поплевал на руки. — Внимательно смотрите, слышите?
— Смотрим, смотрим…
Поднявшись на яхту, Глеб сел за пульт, крикнул:
— Даю газ!
Заработал движок. Лопасти винта превратились в сверкающий прозрачный вихрь. Выключив мотор, посмотрел вниз: — Как?
— По-моему, идеально, — сказал Седов. — Давай я газану, а ты посмотришь.
— Давай.
Они поменялись местами. Включив на несколько секунд двигатель, Седов выглянул из рубки:
— То же самое?
— Ажур.
Спустившись, увидел: Глеб подставил ему ладонь; ударив по кончику ладони, подставил свою. Обменявшись с Седовым традиционным жестом, Довгань посмотрел на Аллу:
— Ты-то чего не радуешься?
— А чего мне радоваться? Мы больше недели торчим на каком-то крейсере, будем торчать еще примерно столько же. Большая радость.
— Но это ж не навсегда.
— Понимаю, что не навсегда. Но мне здесь не нравится.
— Почему?
— Ты еще спрашиваешь почему… Кругом железо. Из людей вижу одного Петракова и его Лену. Спустить на воду яхту не можем. В чем радость? — Алла села на ящик. Сев рядом, Глеб обнял ее за плечи:
— Алена, радость в том, что яхта в полном порядке. Разве этого мало?
— Ну… разве что.
— Теоретически мы можем спустить ее на воду хоть сейчас.
— Теоретически меня не устраивает. — Улыбнулась: — Ладно. Не обращайте на меня внимания. Я потерплю.
— Вот и молодец. Завтра заход в Джибути.
— Я понятия не имею, что это такое.
— Потрясающий южный город.
— Представляю себе этот потрясающий южный город. Ты там был?
— Нет.
— Глеб… Ты большой трепач. — Встав, поднялась на яхту. Зайдя ненадолго в каюту, вышла в белом бикини. Взяв шезлонг и книгу, спустилась.
— Ты куда? — спросил Глеб.
— Как куда? С яхтой покончено, я наконец могу позагорать. Буду загорать, смотреть на море, читать книгу. Как оно, это место, называется? За ангаром? Посадочная полоса?
Переглянувшись с Седовым, Глеб сказал:
— Посадочная полоса. Только не советую загорать на посадочной полосе.
— Это еще почему?
— Ну… как бы тебе объяснить. Боюсь, крейсер может сбиться с курса.
— Перестань… Пусть сбивается, мне даже лучше. — Хотела пройти, но Глеб остановил ее:
— Алла, я серьезно. Вон Юра может подтвердить. Посмотрела на Седова:
— Что Юра может подтвердить?
— Юра, скажи — в мичманской кают-компании об Алле говорят?
После некоторого колебания Седов вынужден был подтвердить:
— Говорят.
— Интересно, — Алла посмотрела на него. — И что же обо мне говорят?
— Алла, извини. Давай замнем для ясности.
— Нет, все же?
— Ну… Говорят вещи, которые я не хотел бы повторять.
— Сволочи… Что, серьезно?
— Серьезно.
Глеб снова обнял ее за плечи:
— Алла, ты только не обижайся… На крейсере полно молодых здоровых мужиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73