И если да, то сколь многое следует мне открыть девушке? И почему мисс Лидия проявила такой интерес к моей особе? Другие слуги, я не раз слышал, называли старую леди «странной», и вполне вероятно, одна из ее странностей как раз и заключалась в манере общаться со слугами.
Всю последующую неделю, едва только мне выдавалась свободная минутка, я обращался мыслями к короткой сцене, имевшей место в гостиной гувернантки. Я с нетерпением ждал воскресенья, несущего с собой надежду на очередную встречу с Генриеттой. И все же я не представлял, как такое возможно, если мисс Филлери столь решительно запретила мне ее обслуживать.
Когда наконец наступило воскресенье, я весь день с тревогой наблюдал за Бобом, и он не обманул моих ожиданий. Мы с Бесси чистили медные кастрюли в судомойне, когда около четырех часов зазвонил колокольчик гувернантки.
Я пошел доложить Бобу, и он яростно воскликнул:
– Какого черта ей надо! Пускай звонит, мне наплевать! Возвращайся к своей работе.
Я так и сделал, но через несколько минут колокольчик вновь зазвонил – и на сей раз тренькал так долго и так неистово, что мне не пришлось ни о чем докладывать Бобу, ибо звон все еще доносился из судомойни, когда я вступил в столовую. Другие лакеи и служанки рассмеялись, но Боб с трудом поднялся на ноги, грязно выругавшись, и вышел.
Через пару минут он вернулся.
– Молодой леди явилась охота отправиться на прогулку в Парк, – возмущенно объявил он. – Но мисс Филлери не желает и потому требует, чтобы мисс Хенни сопровождал лакей.
Я затаил дыхание. Безусловно, Генриетта пытается устроить встречу со мной!
– И что ты сказал? – спросил Уилл.
– Что я стою на дверях и никак не могу освободиться.
Все рассмеялись.
– Я не собираюсь портить себе выходной из-за какой-то паршивой гувернантки, – заявил Боб.
– Нельзя ли мне пойти вместо вас? – спросил я.
Все разом удивленно уставились на меня.
– Что? – сказал Боб. – Чтобы неливрейный слуга сопровождал члена семьи – пусть это всего лишь мисс Хенни?
– Просто неслыханно! – воскликнул Нед.
– Значит, нельзя? – спросил я.
– Конечно нельзя, это уронит честь дома, – сказал Боб.
В этот момент опять настойчиво зазвонил колокольчик.
– Снова эта стерва, – сказал Уилл. – Ей плевать на желания мисс Хенни, но теперь она решила, что ты ее в грош не ставишь, и так просто не угомонится.
– Да пошла она к черту, – прорычал Боб.
– Тебе влетит от Такаберри, – предостерег Нед.
– Лучше иди, – сказал Уилл.
Изрыгнув ужасное проклятие, Боб с трудом поднялся на ноги и начал застегивать свою толстую куртку и приглаживать напудренные волосы. Остальные попытались немного привести его в чувство, и он вышел прочь шаткой походкой, все еще бормоча бранные слова.
– Ступай, займись своей работой, – внезапно сказал Уилл, и я осознал, что последние несколько минут он внимательно наблюдал за мной.
Надеясь, что он не заметил, как я рвался подменить Боба, я торопливо вернулся в судомойню, где Бесси по-прежнему усердно чистила кастрюли.
Глава 95
Последующие несколько недель Генриетта настаивала – к великому негодованию слуг – на прогулках по воскресеньям, и хотя я разгадал ее замысел, мне никак не представлялось возможности сыграть требуемую роль.
Уже приближалось Рождество, и, поскольку мои сотоварищи говорили о нем как о своего рода апофеозе воскресенья, когда повседневный ход событий нарушается еще сильнее, я с нетерпением ждал праздника, надеясь изыскать способ воспользоваться общим смягчением правил.
Семейство устраивало торжество в Сочельник и потому в первый день Рождества предъявляло слугам лишь самые скромные требования по части работы. Таким образом, Двадцать пятого числа ливрейные слуги поднялись поздно и, облачившись в выходные ливреи, начали отмечать праздник в столовой, украшенной ветками остролиста, где на буфете горела рождественская свеча, живописно обложенная еловыми лапами. Над столом висела связка омеловых веточек, под которой мужчины и женщины любезничали друг с другом и обменивались поцелуями, срывая после каждого одну из белых ягод, покуда не оборвали все до последней, что должно было положить конец поцелуям (каковым правилом, впрочем, быстро пренебрегли).
Рождественский обед подразумевал собой продолжительную трапезу из многих блюд, со множеством тостов. Он начался в два часа, когда старшие слуги, с еще большей помпой против обычного, прошествовали в столовую и расселись по местам; и поначалу беседа носила несколько натянутый характер, поскольку они пытались сохранять величественное достоинство в непринужденной атмосфере праздника. Я заметил, что мистер Такаберри оставил свободным стул по правую руку от себя, каковое обстоятельство получило объяснение, когда после первой смены блюд дверь открылась и незнакомый мне господин вошел и занял почетное место рядом с дворецким.
Вновь прибывший был невысоким мужчиной сорока с небольшим лет, с красивым румяным лицом, имевшим несколько брюзгливое выражение. Это, насколько я понял, был мистер Ассиндер, милостиво соизволивший откушать одно блюдо, и его появление послужило для миссис Гастард сигналом войти в столовую залу в сопровождении двух своих подчиненных, несущих на огромном плоском блюде кабанью голову, украшенную розмарином, начиненную фаршем, с лимоном в пасти; впереди же выступали остальные кухонные работницы, с подносами, нагруженными изысканнейшими яствами.
Все разговоры пока еще велись только в кругу старшей прислуги, хотя в нижнем конце стола тихонько пересмеивались и перешептывались, но вскоре настал момент, когда мистер Такаберри, по обыкновению, обратился к старшему кучеру:
– Полагаю, мистер Фамфред, в это Рождество у вас меньше работы, чем обычно, поскольку господа остались в городе?
– Совершенно верно, сэр. Хотя очень жаль, что мы не поехали в Хафем. Но полагаю, сэру Персевалу теперь приходится экономить.
– Да как вы смеете говорить о вашем хозяине в подобной манере! – воскликнул мистер Ассиндер, внезапно заливаясь краской. – Не вашего ума дело, Фамфред, обсуждать финансовые обстоятельства сэра Персевала.
Всех чрезвычайно удивило такое нарушение приличий, вдобавок оскорблявшее гостеприимство собрания. Послышались сдавленные смешки, а многие испытывали двойственное чувство: раздражение на управляющего и одновременно удовольствие при виде публичного унижения старшего по должности. Мистер Фамфред оторопел, а мистер Такаберри поспешно налил гостю бокал вина. Когда мистер Ассиндер вскоре удалился, настроение присутствующих мгновенно поднялось, и разговор вскоре сделался общим и потек все непринужденнее с каждой минутой. Когда, в свою очередь, удалились старшие слуги, лакеи – Боб, Дэн, Нед и Джем – и Нелли с несколькими другими служанками остались за столом за главных. Круговая чаша, наполненная пивом с пряностями, быстро переходила от одного к другому. Первым предметом разговора стала вспышка гнева, имевшая место во время обеда.
– Почему он так злобно набросился на старого Фамфреда? – спросила Нелли, талию которой обнимала рука Боба.
– Как, разве ты не знаешь? – воскликнул он. – Все началось несколько лет назад. Однажды он сдал внаем экипаж. А Фамфред поднял шум – видать, Ассиндер не подмаслил его. И старый плут пошел к самому сэру Персевалу.
Так вот где мистер Степлайт (на самом деле мистер Сансью) раздобыл экипаж в тот день, когда явился к моей матери в дом миссис Фортисквинс! Значит, Момпессоны не знали об обмане, жертвой которого она стала.
– И что схлопотал Ассиндер?
– Всего лишь хороший нагоняй, поскольку сэр Персевал относится к нему очень снисходительно из-за евонного дяди, прежнего управляющего. Но он живо переменил бы свое отношение, когда бы знал, что Ассиндер не просто обстряпывает свои делишки за чужой счет. Я много чего мог бы рассказать о нем, – сказал Боб, многозначительно подмигивая.
– Ну, коли на то пошло, – нахмурившись, заметил Уилл, – ты тоже помогал одурачить прежнюю гувернантку.
Боб лишь расхохотался в ответ.
– Ну да, мы здорово провели ее, я и мистер Дейвид. Я прикинулся посыльным с письмом от сэра Персевала и миледи, но то была ловушка для дураков, поскольку мистер Дейвид подбил одного своего друга настрочить писульку.
– Так именно той ночью она вошла в дом через конюшню? – хихикая, спросила одна из служанок.
– Ну да, поскольку из-за письма она отправилась в город вместе с мистером Дейвидом, вот почему ее и выгнали вон.
Все дружно рассмеялись.
В этот момент зазвонил колокольчик, призывающий меня в буфетную к старшей прислуге. Когда я вошел туда, мистер Такаберри говорил камердинеру сэра Персевала:
– Фамфред задел его за живое. Дело в том, что наши хозяева находятся в затруднительном положении, весьма затруднительном. Мистер Ассиндер сообщил мне печальные новости. Доход от сдачи в аренду хафемских земель неуклонно сокращался на протяжении многих лет и в последнее время резко упал из-за плохой погоды. Мистеру Ассиндеру приказывают выжимать из земли все больше и больше, и миледи, он говорит, не принимает во внимание глупость и нечестность сельских жителей. Он пытался сносить дома и выселять людей, чтобы снизить местные налоги в пользу бедных, но у него масса неприятностей с приходским советом и арендаторами. Он старается распоряжаться имением наилучшим образом, но это бедная местность. Дом находится в слишком плохом состоянии, чтобы господа могли жить там зимой.
Я вернулся в столовую ровно в тот момент, когда туда вошла одна из горничных.
– Боб, – сказала она, – я от гувернантки. Она велела передать, что мисс Хенни желает прогуляться по Парку.
– В первый день Рождества! – воскликнул Боб. – Она обойдется без прогулки, вот и все.
– Тогда будут неприятности, поскольку мисс Филлери сегодня ужасно не в духе, – предупредила горничная.
– Да мне-то какое дело? – пьяным голосом вскричал Боб, и остальные лакеи хором поддержали его – вероятно, не из самых благородных побуждений.
Несколькими минутами позже в столовую торопливо вошел Нед, несший дежурство у парадной двери.
– Боб, мисс Хенни ждет в холле, поскольку гувернантка велела ей спуститься. Так что собирайся и выходи к ней.
– И не подумаю, – заявил Боб.
– В таком случае, – раздраженно сказал Нед, – нам всем здорово достанется, коли никто к ней не выйдет.
– Я лично не пойду – и точка.
– Не зарывайся, Боб, – предостерег Нед. – Гувернантка задалась целью испортить тебе жизнь. Разве она не пожаловалась на тебя Ассиндеру на прошлой неделе?
– К черту Ассиндера! Он не посмеет меня тронуть!
– Что ты имеешь в виду? – спросил Уилл, когда Нед пошел прочь скорым шагом.
Боб ухмыльнулся с пьяным торжеством и, приложив палец к носу сбоку, многозначительно потряс головой.
– Позвольте мне пойти, мистер Боб, – сказал я.
Все остальные лакеи шумно выразили неодобрение, но Боб уставился на меня мутным взглядом и сказал:
– А что? Самое то. Посмотрим, как это понравится ее заносчивой светлости.
– Брось, Боб, – запротестовал Дэн. – Он же не может сопровождать мисс в таком наряде.
– Очень даже может, – упорствовал Боб. – В этом-то вся прелесть. Если кто подымет шум, так я здесь ни при чем, верно? Я же послал мальчишку. Разве этого недостаточно гувернантке в день Рождества?
– Ладно, – сказал Дэн, – пускай гнев обрушится на твою глупую голову. – Затем он повернулся ко мне. – Только не попадайся на глаза никому из господ или старшей прислуги.
– Малому нужен сюртук, – сказал Джем. Я ощутил прилив признательности, поскольку день стоял холодный, а теплого сюртука у меня, разумеется, не было. Но Джем добавил: – Тогда никто не заметит, что он без ливреи.
И вот, с шумными изъявлениями пьяной веселости, они отыскали для меня старый кучерский сюртук, хранившийся в чулане лакейской на всякий случай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102