– возбужденно воскликнул я. – А отсюда следует, что вытащить надо четыре центральных болта.
– Или что именно их не надо вытаскивать, – насмешливо подхватила Генриетта.
Мне пришлось признать, что она права.
– В таком случае, – сказал я, – я могу сначала вытащить все «белые» болты, за исключением центрального, а потом вытащить и его тоже. А если ничего не получится, попробовать проделать то же самое с «черными».
– Нет! – вскричала старая леди в великой тревоге. – Ибо ходят слухи, будто в замок встроено устройство вроде тех, какие французы называют machine-infernale . Ловушка для воров. Ее установили после вашей попытки ограбления.
– Вы имеете в виду, она сработает при попытке открыть тайник?
– Да, – ответила она. – Если вытащат не те болты, какие нужно.
– Понимаю, – сказал я. – И что тогда произойдет?
– Я слышала, что внутри находится пружинное ружье, переделанное из егерской ловушки для человека.
Я вспомнил рассказ Гарри о гибели их со Сьюки отца и содрогнулся.
– Но мне также говорили, – продолжала мисс Лидия, – что срабатывает просто тревожный звонок.
– Тогда нам нужно решить, черного цвета центральный болт или же белого, как остальные, чтобы я знал, должен он находиться в таком же положении, как они, или не должен.
– Думаю, он черный, – сказала Генриетта. – Ибо будь он белым, центральный квинканкс не отличался бы от квинканксов Хаффамов и Момпессонов, что, безусловно, противоречило бы логике композиции. Центральный квинканкс будет отличаться от остальных только в том случае, если болт черный.
– Да, – согласился я. – Но чтобы быть уверенными, нам необходимо знать, каким образом два изначальных квинканкса соединились в центральном.
– Пожалуй, поисками ответа на сей вопрос надлежит заняться мне, – со смехом промолвила мисс Лидия, – ибо я единственный оставшийся в живых плод союза между Хаффамами и Момпессонами. У моего отца было много книг и документов на предмет генеалогии и геральдики, которые наверняка до сих пор хранятся в библиотеке. Я пороюсь в них и попытаюсь найти ключ к разгадке.
– Но если даже мы получим ответ, – сказала Генриетта, очевидно напрочь забыв о своем первоначальном отказе участвовать в нашем предприятии, – как вам удастся проникнуть в Большую гостиную?
– В случае необходимости я смогу вскрыть дверной замок, при условии, что мой друг, Джоуи, принесет мне нужный инструмент, но на это может уйти много времени, поэтому лучше раздобыть ключи. А выкрасть их у ночного сторожа сложно…
– Поскольку он их прячет! – вскричала мисс Лидия.
– Совершенно верно, – подтвердил я. – Однако, думаю, я все-таки сумею достать ключи, поскольку у меня есть кое-какие догадки на сей счет. Но главная трудность состоит в том, как выбраться из дома после. Я не смогу взломать замок ни задней, ни парадной двери, а окна первого этажа теперь забраны решеткой.
– Но при наличии ключей вы сможете покинуть дом через любую дверь! – воскликнула Генриетта.
– Нет – на парадной двери есть второй замок, ключ от которого имеется только у членов семьи, но не у ночного сторожа.
– Его тоже поставили после попытки ограбления, – заметила мисс Лидия.
– А отперев заднюю дверь, я всего-навсего окажусь в хозяйственном дворе, – продолжал я. – Чтобы выбраться оттуда в проулок, надо пройти через каретный сарай и конюшню, которые тоже надежно запираются на ночь, и вдобавок там спят кучер и грумы.
– Так значит, выбраться из дома невозможно? – спросила Генриетта.
– Ночью – да. Поэтому, если мне удастся отыскать ключи, я благополучно проникну в Большую гостиную, потом возвращу их на место и подожду, когда ночной сторож отомкнет заднюю дверь, чтобы впустить прачку. Двумя часами позже кучер отопрет каретный сарай, и тогда я смогу дать деру.
Генриетта содрогнулась.
– Вы хотите сказать, что останетесь ждать в доме, имея при себе завещание и зная, что в любой момент пропажа может обнаружиться?
– Да, приятного мало. Но едва ли такое случится в столь ранний час.
– Почему ты считаешь, что сумеешь найти ключи? – спросила мисс Лидия.
– Ну, когда я пытался лечь спать в судомойне в первую ночь своего пребывания в доме, Джейкман прогнал меня оттуда, хотя сам спит в другом месте. Поэтому мне кажется, что он прячет ключи именно там.
– А что ты станешь делать потом? – осведомилась мисс Лидия.
– Я вернусь к своим друзьям, Дигвидам, а затем предприму шаги к тому, чтобы представить завещание суду.
– Будь осторожен, ибо у поверенного моего племянника, мистера Барбеллиона, есть осведомитель в суде. Я слышала, как они говорили о нем.
– Не бойтесь, – сказал я. – Я глаз не спущу с завещания, покуда не вручу его в руки самого председателя суда.
Они рассмеялись, и мисс Лидия заметила:
– Да, это должен быть чиновник примерно такого ранга. Только ты, в своей затрапезной одежонке, не пройдешь дальше привратника.
– Я предполагаю обратиться к другу, который окажет мне содействие.
– Но ты должен принять от меня денежную помощь, – настойчиво сказала она.
– Нет, я не могу, – ответил я, удивленный тем обстоятельством, что у нее вообще есть деньги, и подозревая, что речь идет о ничтожной сумме.
– Нет, можешь. Ради Генриетты, если не ради себя самого. И ради меня и Джона Амфревилла.
Старая леди открыла маленький замшевый кошелек, лежавший на столе, и вытрясла из него все содержимое: блестящие соверены посыпались звонким дождем на изрисованные листы бумаги, где мы пытались решить загадку квинканкса.
– Бабушка! – воскликнула Генриетта. – Откуда у тебя это?
Мисс Лидия улыбнулась.
– Здесь пятьдесят один фунт, – со сдержанной гордостью сообщила она, складывая монеты обратно.
– Но что же такое ты продала? – спросила Генриетта, и мы оба огляделись по сторонам. Все знакомые вещи оставались на своих местах, но я в любом случае знал, что ни одна из них, а равно все они вместе взятые не стоили и четверти таких денег.
– Пусть это останется моей тайной, – сказала мисс Лидия.
Генриетта устремила пронзительный взгляд на старую леди, которая, к моему изумлению, медленно залилась краской.
– Кажется, я понимаю, – проговорила Генриетта. – Ты не навлечешь на себя серьезные неприятности? И на какие средства ты станешь жить дальше?
– Милое мое дитя, я очень, очень стара. С меня уже нельзя спрашивать за мои поступки. А что касается до дальнейшей жизни, то люди моего возраста часто берут дурную привычку слишком долго задерживаться на этом свете, и я намерена избавиться от нее, прежде чем она станет неискоренимой.
Начав понимать, в чем дело, я уже собрался заговорить, когда в дверь громко постучали. Охваченные смятением, мы переглянулись. Мы настолько увлеклись разговором, что не услышали шагов в коридоре.
– Нельзя, чтобы вас снова застали здесь, Джон, – прошептала Генриетта.
Тут дверная ручка повернулась несколько раз.
– Скорее, – проговорила мисс Лидия, хватая меня за руку и толкая к двери в спальню. – Туда. И возьми деньги.
Я крепко сжал кошелек, всунутый мне в руку, и бросился в маленькую темную опочивальню, дверь которой плотно затворилась за мной.
Мгновение спустя я услышал голос, который не слышал уже много лет и который не стал приятнее за минувшее время.
– Почему дверь заперта? Полагаю, вы не подстрекаете несносную девчонку упорствовать в своем решении. Думаю, настало время положить конец вашему общению.
Послышалось невнятное бормотанье, а потом вновь раздался властный голос:
– Оставь нас, дитя. Нам с твоей бабушкой нужно поговорить наедине.
– Хорошо, тетя Изабелла.
Я услышал, как открылась и закрылась дверь в коридор, а когда леди Момпессон снова заговорила, голос ее звенел от еле сдерживаемой ярости.
– Что ж, мисс Момпессон, последний ваш возмутительный поступок превосходит все предыдущие. Ужели вы настолько глупы, чтобы рассчитывать, что я ничего не узнаю? В такой критический момент, когда распространяются самые дикие слухи о платежеспособности поместья моего мужа и долгах моего сына, худшего шага со стороны члена нашего семейства невозможно представить. Но с другой стороны, полагаю, именно поэтому вы и пошли на такое. Всю свою жизнь вы всячески старались повредить интересам ваших ближайших родственников. Вы, урожденная Момпессон, ни разу не упустили случая причинить неприятности своей семье, тогда как я, всего лишь вышедшая замуж за Момпессона, посвятила всю свою жизнь защите семейных интересов. Полагаю, вы так и не простили своих родителей за скандал, явившийся следствием единственно вашего постыдного поведения и навлекший на них позор и унижение. И теперь вы одержимы жаждой мести. Я не знаю, какое злодеяние вы приписываете своим родителям, но дело в том, что он умер. Вам так сказали, и это правда.
Она умолкла, и до моего слуха донеслось невнятное бормотание.
– Но чтобы удовольствоваться такой ничтожной суммой! – продолжала леди Момпессон. – Ужели вы не понимали, как это повредит нашему финансовому положению? Все векселя, опрометчиво подписанные моим сыном за последние несколько лет, моментально представили нам к оплате. Собственные долги моего мужа и долговые обязательства Дейвида потребуют новых заемов под закладную, а нам уже грозит опасность лишиться права выкупа ранее заложенного имущества. Что вы можете сказать в свое оправдание?
В ответ послышался лишь неразборчивый лепет.
– Я не понимаю, что вы там бормочете, – продолжал резкий голос. – С каждым днем вы изъясняетесь все бессвязнее. Мне остается лишь предположить, что вы поступили так по причине старческого слабоумия. Зачем вам вдруг понадобились такие деньги? У вас есть все, что нужно старой женщине, не правда ли? Ладно, что посеяли, то и пожнете. Отныне можете не рассчитывать на доброе к себе отношение со стороны обитателей этого дома.
Наступила еще одна пауза, а затем леди Момпессон снова заговорила:
– Либо вы что-то замышляете, либо действительно выжили из ума. Но в любом случае вы показали, что не в состоянии самостоятельно вести свои дела, и понесете ответственность за последствия.
Я услышал частые шаги, потом хлопнула дверь.
Я немного помедлил, размышляя о странных словах, произнесенных леди Момпессон. В голову мне пришла одна мысль. Не здесь ли кроется ответ на вопрос, почему старая леди так сильно разволновалась, рассказывая историю Анны, и так уклончиво и туманно говорила о связи своей тети с собственной историей? У меня возникло такое ощущение, будто теперь в руках у меня оказался последний фрагмент головоломки, но за отсутствием представления о целом я не знаю, где ему место. И я не решался требовать у нее объяснений.
Я осторожно отворил дверь в гостиную, не зная, что я там увижу.
Однако, к моему облегчению, старая леди, раскрасневшаяся от возбуждения, устремила на меня сияющие глаза.
– Здорово она разозлилась, правда? Уже одно это того стоило!
– Мисс Лидия, что вы наделали?
– Довела семейство до нищеты, надо полагать, – в восторге вскричала она. – Какая несусветная чушь!
– Я не могу принять эти деньги, – решительно сказал я, протягивая кошелек мисс Лидии.
– Глупости! – воскликнула она. – Я прекрасно обойдусь. И мое заветное желание – увидеть торжество Справедливости. – Она понизила голос и, подступив ко мне, схватила меня за руку. – И убедиться, что Генриетте ничего не грозит. Ты позаботишься о безопасности моей внучки?
– Да, я сделаю все возможное.
Старая леди пытливо посмотрела на меня.
– Мне кажется, она тебе небезразлична.
Что она имеет в виду? Если то, о чем я подумал, права ли она? Я покраснел под ее проницательным взглядом.
– Я так и думала, – радостно сказала мисс Лидия. – И я знаю, что ты ей тоже небезразличен. Я уже давно подозревала, что она влюблена, а теперь знаю, в кого. Как только завещание будет представлено суду, думаю, все пойдет на лад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Или что именно их не надо вытаскивать, – насмешливо подхватила Генриетта.
Мне пришлось признать, что она права.
– В таком случае, – сказал я, – я могу сначала вытащить все «белые» болты, за исключением центрального, а потом вытащить и его тоже. А если ничего не получится, попробовать проделать то же самое с «черными».
– Нет! – вскричала старая леди в великой тревоге. – Ибо ходят слухи, будто в замок встроено устройство вроде тех, какие французы называют machine-infernale . Ловушка для воров. Ее установили после вашей попытки ограбления.
– Вы имеете в виду, она сработает при попытке открыть тайник?
– Да, – ответила она. – Если вытащат не те болты, какие нужно.
– Понимаю, – сказал я. – И что тогда произойдет?
– Я слышала, что внутри находится пружинное ружье, переделанное из егерской ловушки для человека.
Я вспомнил рассказ Гарри о гибели их со Сьюки отца и содрогнулся.
– Но мне также говорили, – продолжала мисс Лидия, – что срабатывает просто тревожный звонок.
– Тогда нам нужно решить, черного цвета центральный болт или же белого, как остальные, чтобы я знал, должен он находиться в таком же положении, как они, или не должен.
– Думаю, он черный, – сказала Генриетта. – Ибо будь он белым, центральный квинканкс не отличался бы от квинканксов Хаффамов и Момпессонов, что, безусловно, противоречило бы логике композиции. Центральный квинканкс будет отличаться от остальных только в том случае, если болт черный.
– Да, – согласился я. – Но чтобы быть уверенными, нам необходимо знать, каким образом два изначальных квинканкса соединились в центральном.
– Пожалуй, поисками ответа на сей вопрос надлежит заняться мне, – со смехом промолвила мисс Лидия, – ибо я единственный оставшийся в живых плод союза между Хаффамами и Момпессонами. У моего отца было много книг и документов на предмет генеалогии и геральдики, которые наверняка до сих пор хранятся в библиотеке. Я пороюсь в них и попытаюсь найти ключ к разгадке.
– Но если даже мы получим ответ, – сказала Генриетта, очевидно напрочь забыв о своем первоначальном отказе участвовать в нашем предприятии, – как вам удастся проникнуть в Большую гостиную?
– В случае необходимости я смогу вскрыть дверной замок, при условии, что мой друг, Джоуи, принесет мне нужный инструмент, но на это может уйти много времени, поэтому лучше раздобыть ключи. А выкрасть их у ночного сторожа сложно…
– Поскольку он их прячет! – вскричала мисс Лидия.
– Совершенно верно, – подтвердил я. – Однако, думаю, я все-таки сумею достать ключи, поскольку у меня есть кое-какие догадки на сей счет. Но главная трудность состоит в том, как выбраться из дома после. Я не смогу взломать замок ни задней, ни парадной двери, а окна первого этажа теперь забраны решеткой.
– Но при наличии ключей вы сможете покинуть дом через любую дверь! – воскликнула Генриетта.
– Нет – на парадной двери есть второй замок, ключ от которого имеется только у членов семьи, но не у ночного сторожа.
– Его тоже поставили после попытки ограбления, – заметила мисс Лидия.
– А отперев заднюю дверь, я всего-навсего окажусь в хозяйственном дворе, – продолжал я. – Чтобы выбраться оттуда в проулок, надо пройти через каретный сарай и конюшню, которые тоже надежно запираются на ночь, и вдобавок там спят кучер и грумы.
– Так значит, выбраться из дома невозможно? – спросила Генриетта.
– Ночью – да. Поэтому, если мне удастся отыскать ключи, я благополучно проникну в Большую гостиную, потом возвращу их на место и подожду, когда ночной сторож отомкнет заднюю дверь, чтобы впустить прачку. Двумя часами позже кучер отопрет каретный сарай, и тогда я смогу дать деру.
Генриетта содрогнулась.
– Вы хотите сказать, что останетесь ждать в доме, имея при себе завещание и зная, что в любой момент пропажа может обнаружиться?
– Да, приятного мало. Но едва ли такое случится в столь ранний час.
– Почему ты считаешь, что сумеешь найти ключи? – спросила мисс Лидия.
– Ну, когда я пытался лечь спать в судомойне в первую ночь своего пребывания в доме, Джейкман прогнал меня оттуда, хотя сам спит в другом месте. Поэтому мне кажется, что он прячет ключи именно там.
– А что ты станешь делать потом? – осведомилась мисс Лидия.
– Я вернусь к своим друзьям, Дигвидам, а затем предприму шаги к тому, чтобы представить завещание суду.
– Будь осторожен, ибо у поверенного моего племянника, мистера Барбеллиона, есть осведомитель в суде. Я слышала, как они говорили о нем.
– Не бойтесь, – сказал я. – Я глаз не спущу с завещания, покуда не вручу его в руки самого председателя суда.
Они рассмеялись, и мисс Лидия заметила:
– Да, это должен быть чиновник примерно такого ранга. Только ты, в своей затрапезной одежонке, не пройдешь дальше привратника.
– Я предполагаю обратиться к другу, который окажет мне содействие.
– Но ты должен принять от меня денежную помощь, – настойчиво сказала она.
– Нет, я не могу, – ответил я, удивленный тем обстоятельством, что у нее вообще есть деньги, и подозревая, что речь идет о ничтожной сумме.
– Нет, можешь. Ради Генриетты, если не ради себя самого. И ради меня и Джона Амфревилла.
Старая леди открыла маленький замшевый кошелек, лежавший на столе, и вытрясла из него все содержимое: блестящие соверены посыпались звонким дождем на изрисованные листы бумаги, где мы пытались решить загадку квинканкса.
– Бабушка! – воскликнула Генриетта. – Откуда у тебя это?
Мисс Лидия улыбнулась.
– Здесь пятьдесят один фунт, – со сдержанной гордостью сообщила она, складывая монеты обратно.
– Но что же такое ты продала? – спросила Генриетта, и мы оба огляделись по сторонам. Все знакомые вещи оставались на своих местах, но я в любом случае знал, что ни одна из них, а равно все они вместе взятые не стоили и четверти таких денег.
– Пусть это останется моей тайной, – сказала мисс Лидия.
Генриетта устремила пронзительный взгляд на старую леди, которая, к моему изумлению, медленно залилась краской.
– Кажется, я понимаю, – проговорила Генриетта. – Ты не навлечешь на себя серьезные неприятности? И на какие средства ты станешь жить дальше?
– Милое мое дитя, я очень, очень стара. С меня уже нельзя спрашивать за мои поступки. А что касается до дальнейшей жизни, то люди моего возраста часто берут дурную привычку слишком долго задерживаться на этом свете, и я намерена избавиться от нее, прежде чем она станет неискоренимой.
Начав понимать, в чем дело, я уже собрался заговорить, когда в дверь громко постучали. Охваченные смятением, мы переглянулись. Мы настолько увлеклись разговором, что не услышали шагов в коридоре.
– Нельзя, чтобы вас снова застали здесь, Джон, – прошептала Генриетта.
Тут дверная ручка повернулась несколько раз.
– Скорее, – проговорила мисс Лидия, хватая меня за руку и толкая к двери в спальню. – Туда. И возьми деньги.
Я крепко сжал кошелек, всунутый мне в руку, и бросился в маленькую темную опочивальню, дверь которой плотно затворилась за мной.
Мгновение спустя я услышал голос, который не слышал уже много лет и который не стал приятнее за минувшее время.
– Почему дверь заперта? Полагаю, вы не подстрекаете несносную девчонку упорствовать в своем решении. Думаю, настало время положить конец вашему общению.
Послышалось невнятное бормотанье, а потом вновь раздался властный голос:
– Оставь нас, дитя. Нам с твоей бабушкой нужно поговорить наедине.
– Хорошо, тетя Изабелла.
Я услышал, как открылась и закрылась дверь в коридор, а когда леди Момпессон снова заговорила, голос ее звенел от еле сдерживаемой ярости.
– Что ж, мисс Момпессон, последний ваш возмутительный поступок превосходит все предыдущие. Ужели вы настолько глупы, чтобы рассчитывать, что я ничего не узнаю? В такой критический момент, когда распространяются самые дикие слухи о платежеспособности поместья моего мужа и долгах моего сына, худшего шага со стороны члена нашего семейства невозможно представить. Но с другой стороны, полагаю, именно поэтому вы и пошли на такое. Всю свою жизнь вы всячески старались повредить интересам ваших ближайших родственников. Вы, урожденная Момпессон, ни разу не упустили случая причинить неприятности своей семье, тогда как я, всего лишь вышедшая замуж за Момпессона, посвятила всю свою жизнь защите семейных интересов. Полагаю, вы так и не простили своих родителей за скандал, явившийся следствием единственно вашего постыдного поведения и навлекший на них позор и унижение. И теперь вы одержимы жаждой мести. Я не знаю, какое злодеяние вы приписываете своим родителям, но дело в том, что он умер. Вам так сказали, и это правда.
Она умолкла, и до моего слуха донеслось невнятное бормотание.
– Но чтобы удовольствоваться такой ничтожной суммой! – продолжала леди Момпессон. – Ужели вы не понимали, как это повредит нашему финансовому положению? Все векселя, опрометчиво подписанные моим сыном за последние несколько лет, моментально представили нам к оплате. Собственные долги моего мужа и долговые обязательства Дейвида потребуют новых заемов под закладную, а нам уже грозит опасность лишиться права выкупа ранее заложенного имущества. Что вы можете сказать в свое оправдание?
В ответ послышался лишь неразборчивый лепет.
– Я не понимаю, что вы там бормочете, – продолжал резкий голос. – С каждым днем вы изъясняетесь все бессвязнее. Мне остается лишь предположить, что вы поступили так по причине старческого слабоумия. Зачем вам вдруг понадобились такие деньги? У вас есть все, что нужно старой женщине, не правда ли? Ладно, что посеяли, то и пожнете. Отныне можете не рассчитывать на доброе к себе отношение со стороны обитателей этого дома.
Наступила еще одна пауза, а затем леди Момпессон снова заговорила:
– Либо вы что-то замышляете, либо действительно выжили из ума. Но в любом случае вы показали, что не в состоянии самостоятельно вести свои дела, и понесете ответственность за последствия.
Я услышал частые шаги, потом хлопнула дверь.
Я немного помедлил, размышляя о странных словах, произнесенных леди Момпессон. В голову мне пришла одна мысль. Не здесь ли кроется ответ на вопрос, почему старая леди так сильно разволновалась, рассказывая историю Анны, и так уклончиво и туманно говорила о связи своей тети с собственной историей? У меня возникло такое ощущение, будто теперь в руках у меня оказался последний фрагмент головоломки, но за отсутствием представления о целом я не знаю, где ему место. И я не решался требовать у нее объяснений.
Я осторожно отворил дверь в гостиную, не зная, что я там увижу.
Однако, к моему облегчению, старая леди, раскрасневшаяся от возбуждения, устремила на меня сияющие глаза.
– Здорово она разозлилась, правда? Уже одно это того стоило!
– Мисс Лидия, что вы наделали?
– Довела семейство до нищеты, надо полагать, – в восторге вскричала она. – Какая несусветная чушь!
– Я не могу принять эти деньги, – решительно сказал я, протягивая кошелек мисс Лидии.
– Глупости! – воскликнула она. – Я прекрасно обойдусь. И мое заветное желание – увидеть торжество Справедливости. – Она понизила голос и, подступив ко мне, схватила меня за руку. – И убедиться, что Генриетте ничего не грозит. Ты позаботишься о безопасности моей внучки?
– Да, я сделаю все возможное.
Старая леди пытливо посмотрела на меня.
– Мне кажется, она тебе небезразлична.
Что она имеет в виду? Если то, о чем я подумал, права ли она? Я покраснел под ее проницательным взглядом.
– Я так и думала, – радостно сказала мисс Лидия. – И я знаю, что ты ей тоже небезразличен. Я уже давно подозревала, что она влюблена, а теперь знаю, в кого. Как только завещание будет представлено суду, думаю, все пойдет на лад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102