Частью своей души она почти жаждет страданий и боли. Помнишь, я говорила, что в детстве она часто пыталась себя поранить? Ты должен выполнить задуманное, что бы Генриетта ни говорила и какое бы обещание ни взяла с тебя.
Я кивнул и уже собрался ответить, когда вдруг дверь открылась и в комнату вошла Генриетта. Мы с мисс Лидией виновато вздрогнули.
– Я запру дверь на замок, – сказала старая леди, – чтобы никто из слуг – или этот мерзкий гувернер – не помешал нам.
– Ты была права, бабушка, – начала Генриетта, усевшись. – Тетя Изабелла и Дейвид вызвали меня, чтобы сообщить о своем желании выдать меня замуж за Тома.
– А бедный Персевал еще не остыл в своей могиле! – вскричала мисс Лидия.
– И что вы ответили? – спросил я.
– А как вы думаете? – отозвалась она. – Они сказали, что речь идет не о настоящем браке, но я все равно отказалась даже думать на эту тему.
– В таком случае, – спросил я, – вы снимаете свои возражения против моего намерения вернуть завещание?
– Конечно нет, – ответила Генриетта. – Я в силах противостоять любым их замыслам.
Я взглянул на мисс Лидию и сказал:
– Тогда я не могу продолжать дело.
– О, но ты должен! – страдальческим голосом вскричала старая леди. – Это я во всем виновата. Я не все рассказала тебе, Генриетта. Я поступила эгоистично. И поэтому ты не понимаешь, что произойдет. И что произошло в прошлом.
Мы с Генриеттой изумленно уставились на нее.
Она продолжала:
– Я говорила вам, что мой дед, Джеффри Хаффам, поссорился почти со всеми своими родственниками, но не объяснила почему. – Она немного помолчала, словно собираясь с силами. – Все началось, когда мой отец попросил у Джеффри Хаффама руки его старшей дочери, Элис, и получил отказ на том основании, что она еще слишком молода. Это произошло много, много лет назад. Век без малого. Мой отец посчитал, что ему отказали, поскольку он недостаточно знатного происхождения, – точно так же, как в свое время отказали его отцу, когда он сделал предложение сестре Джеффри. И он был глубоко оскорблен вторым отказом, полученным его семейством, которое теперь обладало состоянием и титулом и, как он полагал, по меньшей мере не уступало по положению Хаффамам, которые, несмотря на древность своего рода и обширность земельных владений, не имели титула и погрязли в долгах.
– Я знаю эту историю, – сказал я. – Мистер Эскрит мне рассказывал. Я еще тогда удивился, почему Джеффри Хаффам внезапно передумал. Мне казалось, он не такой человек, чтобы сначала отказать жениху, а потом, почти сразу, дать благословение на брак и пообещать сделать ребенка, в нем родившегося, своим наследником.
– Ты прав! – вскричала мисс Лидия. – У него имелась причина, хотя, боюсь, эта история покрывает позором некоторых ближайших моих родственников. Мистер Эскрит не мог рассказать тебе всю историю целиком, поскольку сам не знает всего. В общем, у моего отца была младшая сестра, Анна, красивая молодая женщина, но сумасбродная и непредсказуемая. Он знал, что Джеффри Хаффам весьма неравнодушен к женскому полу, хотя и остепенился со времени бурной молодости. Твоему деду тогда едва перевалило за сорок, и все знали, что они с женой не питают особой любви друг к другу, поскольку это был брак по расчету. И вот, мой отец познакомил его с Анной. Ну, мне нет необходимости входить в подробности. Бедная тетя Анна не раз говорила мне, что понятия не имела о замыслах брата. Поначалу она ненавидела Джеффри, но он умел пленять женские сердца, и, боюсь, в скором времени она стала его любовницей. Именно на это и рассчитывал мой отец, и теперь он воспользовался ситуацией.
– Вы хотите сказать, что он шантажировал Джеффри? – спросил я, бросая взгляд на Генриетту, которая в явном смущении отвела глаза.
Старая леди на мгновение опустила взор, а потом вскинула голову и посмотрела мне прямо в лицо.
– Боюсь, да. Вот почему Джеффри дал согласие на брак и согласился на столь щедрые условия брачного договора. Но довольно скоро Анна надоела Джеффри, и он ее бросил. Бедняжка совершенно обезумела от горя и отчаяния, особенно когда возникла опасность, что все откроется и свет узнает о ее бесчестье. – Она взглянула на Генриетту, которая залилась краской и потупила глаза, а потом продолжила: – Ибо в следующем году она тайно родила ребенка. Мой отец и Джеффри Хаффам забрали у нее младенца, противно ее воле. Представьте себе страдания несчастной. Ее боль и горе. А позже… позже они сказали Анне, что ребенок умер.
Старая леди умолкла и с минуту молчала, не в силах произнести ни слова. Глядя на нее, я подумал о том, что все это произошло еще даже до ее рождения. Горе почти вековой давности снова жило в ней, а от нее передалось и нам с Генриеттой.
Наконец она овладела собой и возобновила повествование:
– Потом мой отец попытался принудить Анну к браку с одним своим богатым знакомым, но она решительно воспротивилась. Ах, Генриетта, они творили с ней ужасные вещи! И в конечном счете несчастную довели до полного умопомешательства. Все случившееся имело самые серьезные последствия. Во-первых, вот почему мой дед рассорился с моим отцом. И вот почему он не сделал меня своей наследницей под тем предлогом, что я не мальчик. Но были и другие последствия, повлиявшие на события много лет спустя, когда Джеффри Хаффам воспротивился браку своего сына Джеймса с Элайзой Амфревилл. Об этом я тоже рассказала не всю правду.
Мисс Лидия повернулась ко мне.
– Боюсь, Джон, твой прадед Джеймс был пьяницей, распутником и мотом, хотя при всем при том человеком обаятельным до чрезвычайности. На самом деле мой дед возражал против его брака с Элайзой Амфревилл потому, что она уже несколько лет открыто жила у него на содержании. Он соблазнил Элайзу еще почти ребенком, но она была молодой особой весьма нестрогих правил и мало заботилась о приличиях. Впоследствии тот факт, что она открыто сожительствовала с ним, использовался в качестве доказательства, что они так никогда и поженились.
– Мистер Эскрит не объяснил мне этого, – сказал я. – Но если учесть, что он принял меня за сына Джеймса и Элайзы, удивляться здесь не приходится.
– Конечно. Так или иначе, Джон Амфревилл поссорился с Джеймсом из-за его обращения с Элайзой и заставил его жениться на ней. Джеффри же пытался воспрепятствовать браку, вот почему он возненавидел Джона: он возлагал на него вину за случившееся. Потом произошло нечто, заставившее Джеффри еще сильнее ожесточиться против него: примерно в то время мы с Джоном познакомились благодаря истории с Джеймсом и Элайзой и полюбили друг друга. Именно из-за позора своей сестры – а также из-за своей бедности – Джон Амфревилл решительно не устраивал мою семью в качестве претендента на мою руку. – Она немного помолчала, а потом продолжила: – Мы с Джоном решили тайно бежать и обвенчаться. А поскольку Джон вынудил у Джеймса согласие жениться на Элайзе, мы собирались бежать и венчаться вместе. Джон договорился с одним своим знакомым священником, что он присоединится к нам и проведет церемонию.
Она умолкла и, увидев страдальческое выражение ее лица, Генриетта сказала:
– Бабушка, прошу тебя, не продолжай, коли тебе тяжело.
Старая леди улыбнулась и сжала руку девушки.
– Нет, моя дорогая. Я должна рассказать свою историю, иначе унесу ее с собой в могилу.
– И вы уверены, что они обвенчались? – спросил я.
– Совершенно уверена.
– Тогда где состоялось бракосочетание? Никаких записей так и не было обнаружено.
– Куда еще мы могли бежать, если не в Хафем?
– Но там же нет церкви, – возразил я. – Мелторпская церковь обслуживает весь приход, куда входит и Хафем.
Мисс Лидия улыбнулась.
– Это верно лишь отчасти. Уверяю тебя, Джеймс и Элайза действительно обвенчались. Позволь мне досказать мою историю. Мы получили две брачные лицензии и тронулись в путь. Мы боялись погони, ибо еще до отъезда из города узнали, что Джеффри раскрыл наши планы, и опасались, что он послал за нами какого-нибудь своего подручного с наказом сорвать оба бракосочетания. Однако поздно ночью мы благополучно достигли часовни. Мы вошли в нее очень тихо, чтобы не потревожить Фортисквинсов, которые в ту пору жили в другом крыле Старого Холла. Джеймс предложил Джону бросить монету, чтобы решить, какая пара будет венчаться первой. Джон не одобрил такое легкомыслие, но согласился на предложение. Нам с ним не повезло. Та монетка решила мою судьбу. – Она на мгновение умолкла, а потом улыбнулась мне. – Так что видишь, я точно знаю, что Джеймс женился на Элайзе, ибо присутствовала при обряде бракосочетания. На самом деле я была свидетельницей.
Тут меня осенило: запись может находиться в древнем сундуке, который показывал мне мистер Эдваусон и который, как он сказал, был перевезен из часовни! Представится ли мне когда-нибудь возможность заглянуть в него?
Мисс Лидия промокнула глаза платочком, а потом продолжала дрожащим голосом:
– Когда церемония подходила к концу, мы услышали приближающийся топот копыт. Джон… Джон вышел посмотреть, кто там. Вероятно, то был человек, посланный Джеффри.
– Они дрались на саблях? – спросил я, вспомнив рассказ миссис Белфлауэр, неожиданно получивший подтверждение.
– Сейчас все расскажу. Я выглянула в окно часовни и увидела, как Джон выбегает из двери, а потом останавливается посреди группы деревьев, находившейся между Старым Холлом и возвышенностью.
– Знаю! – вскричал я. – Там четыре вяза, посаженные по углам воображаемого квадрата.
– Нет, пять, – поправила меня мисс Лидия. – Много лет назад Джеффри посадил деревья таким манером, чтобы они образовывали квинканкс. Перед каждым из них стоит статуя. И это дубы.
– Мы наверняка говорим об одном и том же месте, – настойчиво сказал я. – Прямо под Пантеоном!
– Пантеоном? Ты имеешь в виду здание в греческом стиле, расположенное на холме напротив Старого Холла?
– Где мы с вами встретились в тот день, Джон, – сказала Генриетта.
– Я знаю, о чем ты говоришь, – сказала старая леди, но следующие ее слова снова заставили меня усомниться в том, что мы ведем речь об одном и том же месте. – Только это мавзолей. Его построил Джеффри с целью украсить вид из окон Старого Холла, прежде чем решил вообще покинуть старый дом и построить новый. Он похоронен там.
– Так вот почему на мелторпском кладбище нет его могилы! – воскликнул я.
– Рассказывай дальше, бабушка, – настойчиво попросила Генриетта.
– Я не сразу поняла, что Джон делает. Казалось, он смотрел на статую, стоявшую перед центральным деревом. Следует заметить, что статуи были превосходные, ибо хотя изваял их местный рабочий – очень одаренный каменотес по имени Фиверфью, – они, по единодушному мнению, не уступали лучшим образцам итальянской скульптуры. Потом я различила за статуей еще одну фигуру. Складывалось впечатление, будто статуй не пять, а шесть, что нарушало общую композицию. Потом, к великому моему изумлению, фигура пошевелилась, и я поняла, что это человек. Я отчетливо разглядела лицо мужчины в лунном свете, но оно оказалось незнакомым. Я уверена, что узнала бы его, если бы хоть раз видела прежде. Такие необычные черты: крупный нос картошкой и глубоко посаженные глаза. Но главным образом меня поразило выражение. Я навсегда его запомнила: столь ужасная маска страдания на столь молодом лице.
Она умолкла, а я заметил:
– Думаю, эта самая статуя теперь лежит в саду за домом моей матери в Мелторпе, ибо она говорила мне, что мать Мартина Фортисквинса привезла ее с собой, когда переехала туда после того, как овдовела.
– Она не овдовела, – сказала мисс Лидия. – Они с мужем разошлись через несколько месяцев после Событий, о которых я веду речь, и именно тогда она перебралась в Мелторп. Подозревали, что она знала этого незнакомца. Ну, в общем… И она считала, что статуя спасла ему жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Я кивнул и уже собрался ответить, когда вдруг дверь открылась и в комнату вошла Генриетта. Мы с мисс Лидией виновато вздрогнули.
– Я запру дверь на замок, – сказала старая леди, – чтобы никто из слуг – или этот мерзкий гувернер – не помешал нам.
– Ты была права, бабушка, – начала Генриетта, усевшись. – Тетя Изабелла и Дейвид вызвали меня, чтобы сообщить о своем желании выдать меня замуж за Тома.
– А бедный Персевал еще не остыл в своей могиле! – вскричала мисс Лидия.
– И что вы ответили? – спросил я.
– А как вы думаете? – отозвалась она. – Они сказали, что речь идет не о настоящем браке, но я все равно отказалась даже думать на эту тему.
– В таком случае, – спросил я, – вы снимаете свои возражения против моего намерения вернуть завещание?
– Конечно нет, – ответила Генриетта. – Я в силах противостоять любым их замыслам.
Я взглянул на мисс Лидию и сказал:
– Тогда я не могу продолжать дело.
– О, но ты должен! – страдальческим голосом вскричала старая леди. – Это я во всем виновата. Я не все рассказала тебе, Генриетта. Я поступила эгоистично. И поэтому ты не понимаешь, что произойдет. И что произошло в прошлом.
Мы с Генриеттой изумленно уставились на нее.
Она продолжала:
– Я говорила вам, что мой дед, Джеффри Хаффам, поссорился почти со всеми своими родственниками, но не объяснила почему. – Она немного помолчала, словно собираясь с силами. – Все началось, когда мой отец попросил у Джеффри Хаффама руки его старшей дочери, Элис, и получил отказ на том основании, что она еще слишком молода. Это произошло много, много лет назад. Век без малого. Мой отец посчитал, что ему отказали, поскольку он недостаточно знатного происхождения, – точно так же, как в свое время отказали его отцу, когда он сделал предложение сестре Джеффри. И он был глубоко оскорблен вторым отказом, полученным его семейством, которое теперь обладало состоянием и титулом и, как он полагал, по меньшей мере не уступало по положению Хаффамам, которые, несмотря на древность своего рода и обширность земельных владений, не имели титула и погрязли в долгах.
– Я знаю эту историю, – сказал я. – Мистер Эскрит мне рассказывал. Я еще тогда удивился, почему Джеффри Хаффам внезапно передумал. Мне казалось, он не такой человек, чтобы сначала отказать жениху, а потом, почти сразу, дать благословение на брак и пообещать сделать ребенка, в нем родившегося, своим наследником.
– Ты прав! – вскричала мисс Лидия. – У него имелась причина, хотя, боюсь, эта история покрывает позором некоторых ближайших моих родственников. Мистер Эскрит не мог рассказать тебе всю историю целиком, поскольку сам не знает всего. В общем, у моего отца была младшая сестра, Анна, красивая молодая женщина, но сумасбродная и непредсказуемая. Он знал, что Джеффри Хаффам весьма неравнодушен к женскому полу, хотя и остепенился со времени бурной молодости. Твоему деду тогда едва перевалило за сорок, и все знали, что они с женой не питают особой любви друг к другу, поскольку это был брак по расчету. И вот, мой отец познакомил его с Анной. Ну, мне нет необходимости входить в подробности. Бедная тетя Анна не раз говорила мне, что понятия не имела о замыслах брата. Поначалу она ненавидела Джеффри, но он умел пленять женские сердца, и, боюсь, в скором времени она стала его любовницей. Именно на это и рассчитывал мой отец, и теперь он воспользовался ситуацией.
– Вы хотите сказать, что он шантажировал Джеффри? – спросил я, бросая взгляд на Генриетту, которая в явном смущении отвела глаза.
Старая леди на мгновение опустила взор, а потом вскинула голову и посмотрела мне прямо в лицо.
– Боюсь, да. Вот почему Джеффри дал согласие на брак и согласился на столь щедрые условия брачного договора. Но довольно скоро Анна надоела Джеффри, и он ее бросил. Бедняжка совершенно обезумела от горя и отчаяния, особенно когда возникла опасность, что все откроется и свет узнает о ее бесчестье. – Она взглянула на Генриетту, которая залилась краской и потупила глаза, а потом продолжила: – Ибо в следующем году она тайно родила ребенка. Мой отец и Джеффри Хаффам забрали у нее младенца, противно ее воле. Представьте себе страдания несчастной. Ее боль и горе. А позже… позже они сказали Анне, что ребенок умер.
Старая леди умолкла и с минуту молчала, не в силах произнести ни слова. Глядя на нее, я подумал о том, что все это произошло еще даже до ее рождения. Горе почти вековой давности снова жило в ней, а от нее передалось и нам с Генриеттой.
Наконец она овладела собой и возобновила повествование:
– Потом мой отец попытался принудить Анну к браку с одним своим богатым знакомым, но она решительно воспротивилась. Ах, Генриетта, они творили с ней ужасные вещи! И в конечном счете несчастную довели до полного умопомешательства. Все случившееся имело самые серьезные последствия. Во-первых, вот почему мой дед рассорился с моим отцом. И вот почему он не сделал меня своей наследницей под тем предлогом, что я не мальчик. Но были и другие последствия, повлиявшие на события много лет спустя, когда Джеффри Хаффам воспротивился браку своего сына Джеймса с Элайзой Амфревилл. Об этом я тоже рассказала не всю правду.
Мисс Лидия повернулась ко мне.
– Боюсь, Джон, твой прадед Джеймс был пьяницей, распутником и мотом, хотя при всем при том человеком обаятельным до чрезвычайности. На самом деле мой дед возражал против его брака с Элайзой Амфревилл потому, что она уже несколько лет открыто жила у него на содержании. Он соблазнил Элайзу еще почти ребенком, но она была молодой особой весьма нестрогих правил и мало заботилась о приличиях. Впоследствии тот факт, что она открыто сожительствовала с ним, использовался в качестве доказательства, что они так никогда и поженились.
– Мистер Эскрит не объяснил мне этого, – сказал я. – Но если учесть, что он принял меня за сына Джеймса и Элайзы, удивляться здесь не приходится.
– Конечно. Так или иначе, Джон Амфревилл поссорился с Джеймсом из-за его обращения с Элайзой и заставил его жениться на ней. Джеффри же пытался воспрепятствовать браку, вот почему он возненавидел Джона: он возлагал на него вину за случившееся. Потом произошло нечто, заставившее Джеффри еще сильнее ожесточиться против него: примерно в то время мы с Джоном познакомились благодаря истории с Джеймсом и Элайзой и полюбили друг друга. Именно из-за позора своей сестры – а также из-за своей бедности – Джон Амфревилл решительно не устраивал мою семью в качестве претендента на мою руку. – Она немного помолчала, а потом продолжила: – Мы с Джоном решили тайно бежать и обвенчаться. А поскольку Джон вынудил у Джеймса согласие жениться на Элайзе, мы собирались бежать и венчаться вместе. Джон договорился с одним своим знакомым священником, что он присоединится к нам и проведет церемонию.
Она умолкла и, увидев страдальческое выражение ее лица, Генриетта сказала:
– Бабушка, прошу тебя, не продолжай, коли тебе тяжело.
Старая леди улыбнулась и сжала руку девушки.
– Нет, моя дорогая. Я должна рассказать свою историю, иначе унесу ее с собой в могилу.
– И вы уверены, что они обвенчались? – спросил я.
– Совершенно уверена.
– Тогда где состоялось бракосочетание? Никаких записей так и не было обнаружено.
– Куда еще мы могли бежать, если не в Хафем?
– Но там же нет церкви, – возразил я. – Мелторпская церковь обслуживает весь приход, куда входит и Хафем.
Мисс Лидия улыбнулась.
– Это верно лишь отчасти. Уверяю тебя, Джеймс и Элайза действительно обвенчались. Позволь мне досказать мою историю. Мы получили две брачные лицензии и тронулись в путь. Мы боялись погони, ибо еще до отъезда из города узнали, что Джеффри раскрыл наши планы, и опасались, что он послал за нами какого-нибудь своего подручного с наказом сорвать оба бракосочетания. Однако поздно ночью мы благополучно достигли часовни. Мы вошли в нее очень тихо, чтобы не потревожить Фортисквинсов, которые в ту пору жили в другом крыле Старого Холла. Джеймс предложил Джону бросить монету, чтобы решить, какая пара будет венчаться первой. Джон не одобрил такое легкомыслие, но согласился на предложение. Нам с ним не повезло. Та монетка решила мою судьбу. – Она на мгновение умолкла, а потом улыбнулась мне. – Так что видишь, я точно знаю, что Джеймс женился на Элайзе, ибо присутствовала при обряде бракосочетания. На самом деле я была свидетельницей.
Тут меня осенило: запись может находиться в древнем сундуке, который показывал мне мистер Эдваусон и который, как он сказал, был перевезен из часовни! Представится ли мне когда-нибудь возможность заглянуть в него?
Мисс Лидия промокнула глаза платочком, а потом продолжала дрожащим голосом:
– Когда церемония подходила к концу, мы услышали приближающийся топот копыт. Джон… Джон вышел посмотреть, кто там. Вероятно, то был человек, посланный Джеффри.
– Они дрались на саблях? – спросил я, вспомнив рассказ миссис Белфлауэр, неожиданно получивший подтверждение.
– Сейчас все расскажу. Я выглянула в окно часовни и увидела, как Джон выбегает из двери, а потом останавливается посреди группы деревьев, находившейся между Старым Холлом и возвышенностью.
– Знаю! – вскричал я. – Там четыре вяза, посаженные по углам воображаемого квадрата.
– Нет, пять, – поправила меня мисс Лидия. – Много лет назад Джеффри посадил деревья таким манером, чтобы они образовывали квинканкс. Перед каждым из них стоит статуя. И это дубы.
– Мы наверняка говорим об одном и том же месте, – настойчиво сказал я. – Прямо под Пантеоном!
– Пантеоном? Ты имеешь в виду здание в греческом стиле, расположенное на холме напротив Старого Холла?
– Где мы с вами встретились в тот день, Джон, – сказала Генриетта.
– Я знаю, о чем ты говоришь, – сказала старая леди, но следующие ее слова снова заставили меня усомниться в том, что мы ведем речь об одном и том же месте. – Только это мавзолей. Его построил Джеффри с целью украсить вид из окон Старого Холла, прежде чем решил вообще покинуть старый дом и построить новый. Он похоронен там.
– Так вот почему на мелторпском кладбище нет его могилы! – воскликнул я.
– Рассказывай дальше, бабушка, – настойчиво попросила Генриетта.
– Я не сразу поняла, что Джон делает. Казалось, он смотрел на статую, стоявшую перед центральным деревом. Следует заметить, что статуи были превосходные, ибо хотя изваял их местный рабочий – очень одаренный каменотес по имени Фиверфью, – они, по единодушному мнению, не уступали лучшим образцам итальянской скульптуры. Потом я различила за статуей еще одну фигуру. Складывалось впечатление, будто статуй не пять, а шесть, что нарушало общую композицию. Потом, к великому моему изумлению, фигура пошевелилась, и я поняла, что это человек. Я отчетливо разглядела лицо мужчины в лунном свете, но оно оказалось незнакомым. Я уверена, что узнала бы его, если бы хоть раз видела прежде. Такие необычные черты: крупный нос картошкой и глубоко посаженные глаза. Но главным образом меня поразило выражение. Я навсегда его запомнила: столь ужасная маска страдания на столь молодом лице.
Она умолкла, а я заметил:
– Думаю, эта самая статуя теперь лежит в саду за домом моей матери в Мелторпе, ибо она говорила мне, что мать Мартина Фортисквинса привезла ее с собой, когда переехала туда после того, как овдовела.
– Она не овдовела, – сказала мисс Лидия. – Они с мужем разошлись через несколько месяцев после Событий, о которых я веду речь, и именно тогда она перебралась в Мелторп. Подозревали, что она знала этого незнакомца. Ну, в общем… И она считала, что статуя спасла ему жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102