А также спасал некую молодую женщину от ужасного принудительного брака, обещавшего денежную выгоду ее семье.
В первый момент слова мисс Лидии озадачили меня, но потом я понял, что «несколькими годами ранее» относится ко времени до моего рождения.
– Никто в этой семье никогда не доверял мне настолько, чтобы посвящать меня в свои дела. Но я на протяжении многих лет держала ухо востро и в конце концов узнала, как действовали мой брат, а затем племянник, чтобы защитить свои интересы, не останавливаясь даже перед сокрытием правовых документов и прочими преступными деяниями. Так вот, в то время, о котором я говорю, мистер Мартин Фортисквинс однажды явился к нам в дом с визитом, дабы засвидетельствовать свое почтение моему семейству. И случилось так, что он в моем присутствии затронул предмет, премного меня взволновавший.
Мисс Лидия умолкла, и я заметил, что она нервно сплетает и расплетает пальцы рук, лежащих на коленях.
– Я хорошо представляю, каким образом молодых женщин принуждают к браку. Так вот, мистер Фортисквинс между прочим рассказал, как твоя мать поссорилась со своим отцом, поскольку он вознамерился выдать ее замуж за человека, ей отвратительного. Я сильно взволновалась. И удивилась тоже, ибо твой дед производил впечатление очень милого мальчика в ту пору, когда я с ним виделась. Но затем мистер Фортисквинс упомянул, что предполагаемым женихом был старший сын мистера Сайласа Клоудира. Последний являлся сыном Абрахама Клоудира – или Николаса, как он впоследствии стал называть себя, – который был ростовщиком, нажившимся за счет моего деда и принудившим его жениться на одной из своих дочерей. Мой племянник с женой встревожились не на шутку, поскольку мысль о браке между представителями двух враждебных семейств привела их в смятение, хотя они ни словом не обмолвились об этом при мне или мистере Фортисквинсе. Я отвела мистера Фортисквинса в сторонку, когда он уходил, и расспросила подробнее, и он подтвердил мои предположения: все дело заключалось в той проклятой тяжбе. Насколько я поняла, твой дед и мистер Сайлас Клоудир замышляли образовать некий союз, который предполагали скрепить, принеся в жертву твою мать. Что ж, я знала верный способ расстроить любой подобный союз между прямым наследником Хаффамом и обладателем последующего имущественного права, Клоудиром. Знала с тех пор, как выяснила, в каком ящике письменного стола мой племянник хранит документы, подтверждающие право собственности, и прочие важные бумаги. И вот я написала твоему деду.
Я ошеломленно уставился на нее.
– Вы хотите сказать, что?…
Мисс Лидди улыбнулась.
– Да. Я в тот же миг решила, что изыму у племянника документ, о котором мы недавно говорили.
Наконец-то я узнал личность таинственного доброжелателя в доме Момпессонов, чье письмо столь сильно взволновало моего деда, и таким образом открыл обстоятельство, навсегда оставшееся неизвестным даже моей матери и Мартину Фортисквинсу.
Старая леди продолжала:
– Я знала, что Персевал с женой уедут из дома в следующий понедельник, и потому решила пробраться к нему в кабинет и взломать ящик стола.
– И вы, – перебил я, – попросили мистера Фортисквинса прийти в тот день за подарком для моего деда!
– Да! – Она радостно улыбнулась. – Но откуда ты знаешь?
Я поведал, как мистер Ноллот передал мне рассказ Питера Клоудира о событиях рокового дня.
– Мне пришлось наплести с три короба, – сказала она, – ибо милый Мартин был бы ужасно потрясен, когда бы знал, что я замыслила вовлечь его в дело, которое он, при своей чрезвычайной щепетильности, наверняка посчитал бы преступным.
– И что случилось потом? – возбужденно спросил я.
– Я добыла завещание в точном соответствии со своим планом, – ответила старая леди.
– Но неужели ваш племянник не заподозрил, что именно вы?… – начал я и осекся в смущении.
– Взяла завещание? – живо закончила она фразу. – Разумеется, заподозрил – и обвинил меня, устроив самый ужасный скандал. Но я все отрицала, а у него не было доказательств. И только представь, в каком сложном положении он оказался. Он не мог открыть характер утраченного документа, поскольку не имел ни морального, ни юридического права владеть им. Но они с Изабеллой самолично обыскали мои комнаты и меня саму.
– И не нашли? – спросил я.
Мисс Лидди недоуменно уставилась на меня.
– Но ты должен знать, что не нашли. Ибо все произошло точно так, как мы с твоим дедом условились. Прямо здесь, в доме моего племянника, я передала документ Мартину.
– И что же потом сорвалось? – спросил я.
– Сорвалось? – удивленно переспросила она. – Да ничего не сорвалось.
– Тогда почему мистер Фортисквинс не отдал завещание моему деду?
Старая леди задумчиво посмотрела на меня.
– Теперь я понимаю, в каком заблуждении ты пребываешь. Почему ты считаешь, что он не отдал?
Я удивленно взглянул на нее:
– Потому что из рассказа Питера Клоудира о событиях той ночи следует, что мистер Фортисквинс не передал завещание моему деду, ибо в полученном от него пакете документа не оказалось, когда Клоудир вскрыл его в хартфордской гостинице позже ночью.
– Но ты подумай о том, – сказала она, – чьи показания заставили твоего отца поверить, что Мартин не передал завещание твоему деду. Только показания мистера Эскрита. А я точно знаю, что твой дед получил документ в свои руки, ибо я подробно расспросила Мартина обо всем, не выдавая причины своего интереса. Он даже не подозревал, в каком деле замешан. Он не знал, что у мистера Персевала пропало завещание, – в действительности он вообще не верил в существование документа нигде, кроме как в воображении Джона Хаффама.
Внезапно я осознал одну вещь.
– Так значит, у сэра Персевала завещания нет! – вскричал я. – Значит, все было напрасно: ранение мистера Дигвида, моя работа здесь. Все напрасно!
Горький гнев вскипел в моей душе. Завещание пропало, и у меня не осталось ни шанса когда-нибудь восстановиться в своих правах!
Мисс Лидди, казалось, собиралась заговорить, но тут в дверь постучали.
– Вероятно, это моя внучатая племянница, – сказала она.
Я в панике вскочил с места, ибо понятия не имел, о ком она говорит, и предположил, что речь идет о леди Момпессон.
Старая леди прижала палец к губам, а потом громко произнесла:
– Входи, дорогая.
Дверь медленно отворилась, и, к великому своему облегчению и радости, я увидел на пороге не кого иного, как Генриетту.
– Вы здесь! – воскликнула она.
Мы все трое были одинаково поражены.
– Откуда вы знаете друг друга? – спросила старая леди.
– Дорогая бабушка, – с улыбкой промолвила Генриетта, – я как раз собиралась сообщить тебе удивительнейшую вещь. Помнишь, я говорила тебе про маленького мальчика, с которым познакомилась в Хафеме и о котором никогда не забывала?
Старая леди кивнула и посмотрела на меня горящими от возбуждения глазами.
– Который назвался Хаффамом!
– Ты помнишь! – воскликнула Генриетта.
Я покраснел, ибо сам я слишком хорошо помнил, что именно мое заявление о своей принадлежности к роду Хаффамов, сделанное в присутствии миссис Пепперкорн, помогло Момпессонам обнаружить тайное убежище моей матери, со всеми вытекающими отсюда несчастливыми последствиями.
– Так вот, несколько недель назад я вроде бы узнала того маленького мальчика – теперь, разумеется, повзрослевшего – в прислужнике, принесшем подносы с закуской нам с мисс Филлери. Я решила ничего не говорить тебе, покуда не удостоверюсь окончательно. А сейчас пришла сообщить, что нам с ним удалось поговорить сегодня днем, и я убедилась, что это действительно он. И он поведал мне в высшей степени удивительную историю. Но как так вышло, что вы уже успели подружиться?
– Ну и ну! – воскликнула мисс Лидди. А затем она рассказала, как узнала меня по моему сходству с дедом (скорее, чем с отцом), ни словом не упомянув, разумеется, о том, что видела меня в ночь ограбления.
– Джон, – спросила Генриетта, – вас не хватятся внизу?
– В ближайшее время – нет, – ответил я. – По воскресеньям и праздникам слуги не столь пунктуальны в части работы, как в обычные дни.
Старая леди сухо улыбнулась.
– Тогда располагайся поудобнее, а я продолжу с твоего позволения.
Я присел в кресло у двери, и наша хозяйка налила нам по бокалу мадеры.
– В первую очередь, моя дорогая, – сказала старая леди, бросив на меня заговорщицкий взгляд, – нам следует поставить молодого джентльмена на равную ногу с нами, объяснив, какие отношения нас с тобой связывают.
– Ну, это проще простого, – отозвалась Генриетта. – Это моя двоюродная бабушка и единственный друг на свете.
Она подошла к сидящей на диване старой леди и нежно поцеловала поблекшую щеку.
– Много, много раз, будучи испуганным одиноким ребенком, я тихонько пробиралась в эту комнату и находила здесь утешение.
– И засахаренные фрукты, милочка, – со смехом добавила мисс Лидди.
Генриетта присела рядом с ней.
– Дорогая бабушка, думаю, только благодаря тебе я не превратилась в угрюмое, ожесточенное существо.
– Ах, если бы только я могла сделать для тебя больше, – вздохнула мисс Лидди. – И если бы только могла сделать что-нибудь, чтобы предотвратить судьбу, которая ждет тебя, Генриетта, и тебя, Джон, поскольку вы оба принадлежите к этому роду.
Генриетта пришла в такое же недоумение, как я.
Потом меня вдруг осенила одна мысль.
– Мисс Лидди, мы Генриеттой состоим в родстве?
– Да, но очень далеком. У вас общий прапрапрадед, Генри, который являлся отцом Джеффри Хаффама, а следовательно, вы пятиюродные брат и сестра. И вы оба приходитесь родней мне, хотя ни в одном из вас нет ни капли крови Момпессонов. Я же наполовину Хаффам, наполовину Момпессон. Я состою в гораздо более близком родстве с тобой, Джон, чем с Генриеттой, ибо она приходится мне всего лишь троюродной внучатой племянницей. Так что, полагаю, если она не возражает, ты тоже можешь называть меня бабушкой.
– Но не при посторонних, – улыбнулся я.
Старая леди не расслышала:
– Двое молодых людей, – проговорила она, глядя на нас пристально, но отстраненно. Генриетта повернулась ко мне, и я смущенно отвел глаза. – Когда-то я была такой же молодой. Я помню твоих дедушку и бабушку, Джон. Какой красивой четой новобрачных были они, Элайза и Джеймс! – (Конечно, она имела в виду моих прадеда и прабабку. Но разве мистер Эскрит не говорил что-то об этом бракосочетании?) – Элайза была сестрой человека… сестрой человека, за которого я собиралась выйти замуж. – Она повернулась ко мне, и я увидел блеснувшие в ее глазах слезы. – Тоже по имени Джон, ибо твоего отца назвали в его честь. Наше бракосочетание должно было состояться в один день с ними.
Она умолкла, и после паузы Генриетта спросила:
– Но что случилось, бабушка?
– Он умер, – тихо проговорила она. – И сколько молодых жизней отравило то злое дело! И еще отравит. Теперь я вижу законного наследника хаффамского состояния в должности мальчика на побегушках.
– Но почему именно здесь? – осведомилась у меня Генриетта.
Мисс Лидия предостерегающе взглянула на меня, словно не советуя отвечать. Меня охватило безотчетное чувство вины при мысли о цели моего появления в этом доме, а потом еще и раздражение, когда я подумал о том, что (если я правильно понял мисс Лидию) завещание давно пропало и, следовательно, в тайнике его нет в любом случае. Я почти обиделся на Генриетту за то, что она заставила меня испытывать столь неприятные чувства.
– Милая Генриетта, – сказала мисс Лидия, – Джозеф с минуты на минуту принесет нам ужин. Он не должен застать здесь Джона.
– Да, конечно, – согласилась она.
И вот, к великому своему облегчению избавленный от необходимости отвечать, я проворно встал с кресла, собираясь удалиться.
– Постарайся прийти в следующее воскресенье, в это же время, – сказала мисс Лидия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
В первый момент слова мисс Лидии озадачили меня, но потом я понял, что «несколькими годами ранее» относится ко времени до моего рождения.
– Никто в этой семье никогда не доверял мне настолько, чтобы посвящать меня в свои дела. Но я на протяжении многих лет держала ухо востро и в конце концов узнала, как действовали мой брат, а затем племянник, чтобы защитить свои интересы, не останавливаясь даже перед сокрытием правовых документов и прочими преступными деяниями. Так вот, в то время, о котором я говорю, мистер Мартин Фортисквинс однажды явился к нам в дом с визитом, дабы засвидетельствовать свое почтение моему семейству. И случилось так, что он в моем присутствии затронул предмет, премного меня взволновавший.
Мисс Лидия умолкла, и я заметил, что она нервно сплетает и расплетает пальцы рук, лежащих на коленях.
– Я хорошо представляю, каким образом молодых женщин принуждают к браку. Так вот, мистер Фортисквинс между прочим рассказал, как твоя мать поссорилась со своим отцом, поскольку он вознамерился выдать ее замуж за человека, ей отвратительного. Я сильно взволновалась. И удивилась тоже, ибо твой дед производил впечатление очень милого мальчика в ту пору, когда я с ним виделась. Но затем мистер Фортисквинс упомянул, что предполагаемым женихом был старший сын мистера Сайласа Клоудира. Последний являлся сыном Абрахама Клоудира – или Николаса, как он впоследствии стал называть себя, – который был ростовщиком, нажившимся за счет моего деда и принудившим его жениться на одной из своих дочерей. Мой племянник с женой встревожились не на шутку, поскольку мысль о браке между представителями двух враждебных семейств привела их в смятение, хотя они ни словом не обмолвились об этом при мне или мистере Фортисквинсе. Я отвела мистера Фортисквинса в сторонку, когда он уходил, и расспросила подробнее, и он подтвердил мои предположения: все дело заключалось в той проклятой тяжбе. Насколько я поняла, твой дед и мистер Сайлас Клоудир замышляли образовать некий союз, который предполагали скрепить, принеся в жертву твою мать. Что ж, я знала верный способ расстроить любой подобный союз между прямым наследником Хаффамом и обладателем последующего имущественного права, Клоудиром. Знала с тех пор, как выяснила, в каком ящике письменного стола мой племянник хранит документы, подтверждающие право собственности, и прочие важные бумаги. И вот я написала твоему деду.
Я ошеломленно уставился на нее.
– Вы хотите сказать, что?…
Мисс Лидди улыбнулась.
– Да. Я в тот же миг решила, что изыму у племянника документ, о котором мы недавно говорили.
Наконец-то я узнал личность таинственного доброжелателя в доме Момпессонов, чье письмо столь сильно взволновало моего деда, и таким образом открыл обстоятельство, навсегда оставшееся неизвестным даже моей матери и Мартину Фортисквинсу.
Старая леди продолжала:
– Я знала, что Персевал с женой уедут из дома в следующий понедельник, и потому решила пробраться к нему в кабинет и взломать ящик стола.
– И вы, – перебил я, – попросили мистера Фортисквинса прийти в тот день за подарком для моего деда!
– Да! – Она радостно улыбнулась. – Но откуда ты знаешь?
Я поведал, как мистер Ноллот передал мне рассказ Питера Клоудира о событиях рокового дня.
– Мне пришлось наплести с три короба, – сказала она, – ибо милый Мартин был бы ужасно потрясен, когда бы знал, что я замыслила вовлечь его в дело, которое он, при своей чрезвычайной щепетильности, наверняка посчитал бы преступным.
– И что случилось потом? – возбужденно спросил я.
– Я добыла завещание в точном соответствии со своим планом, – ответила старая леди.
– Но неужели ваш племянник не заподозрил, что именно вы?… – начал я и осекся в смущении.
– Взяла завещание? – живо закончила она фразу. – Разумеется, заподозрил – и обвинил меня, устроив самый ужасный скандал. Но я все отрицала, а у него не было доказательств. И только представь, в каком сложном положении он оказался. Он не мог открыть характер утраченного документа, поскольку не имел ни морального, ни юридического права владеть им. Но они с Изабеллой самолично обыскали мои комнаты и меня саму.
– И не нашли? – спросил я.
Мисс Лидди недоуменно уставилась на меня.
– Но ты должен знать, что не нашли. Ибо все произошло точно так, как мы с твоим дедом условились. Прямо здесь, в доме моего племянника, я передала документ Мартину.
– И что же потом сорвалось? – спросил я.
– Сорвалось? – удивленно переспросила она. – Да ничего не сорвалось.
– Тогда почему мистер Фортисквинс не отдал завещание моему деду?
Старая леди задумчиво посмотрела на меня.
– Теперь я понимаю, в каком заблуждении ты пребываешь. Почему ты считаешь, что он не отдал?
Я удивленно взглянул на нее:
– Потому что из рассказа Питера Клоудира о событиях той ночи следует, что мистер Фортисквинс не передал завещание моему деду, ибо в полученном от него пакете документа не оказалось, когда Клоудир вскрыл его в хартфордской гостинице позже ночью.
– Но ты подумай о том, – сказала она, – чьи показания заставили твоего отца поверить, что Мартин не передал завещание твоему деду. Только показания мистера Эскрита. А я точно знаю, что твой дед получил документ в свои руки, ибо я подробно расспросила Мартина обо всем, не выдавая причины своего интереса. Он даже не подозревал, в каком деле замешан. Он не знал, что у мистера Персевала пропало завещание, – в действительности он вообще не верил в существование документа нигде, кроме как в воображении Джона Хаффама.
Внезапно я осознал одну вещь.
– Так значит, у сэра Персевала завещания нет! – вскричал я. – Значит, все было напрасно: ранение мистера Дигвида, моя работа здесь. Все напрасно!
Горький гнев вскипел в моей душе. Завещание пропало, и у меня не осталось ни шанса когда-нибудь восстановиться в своих правах!
Мисс Лидди, казалось, собиралась заговорить, но тут в дверь постучали.
– Вероятно, это моя внучатая племянница, – сказала она.
Я в панике вскочил с места, ибо понятия не имел, о ком она говорит, и предположил, что речь идет о леди Момпессон.
Старая леди прижала палец к губам, а потом громко произнесла:
– Входи, дорогая.
Дверь медленно отворилась, и, к великому своему облегчению и радости, я увидел на пороге не кого иного, как Генриетту.
– Вы здесь! – воскликнула она.
Мы все трое были одинаково поражены.
– Откуда вы знаете друг друга? – спросила старая леди.
– Дорогая бабушка, – с улыбкой промолвила Генриетта, – я как раз собиралась сообщить тебе удивительнейшую вещь. Помнишь, я говорила тебе про маленького мальчика, с которым познакомилась в Хафеме и о котором никогда не забывала?
Старая леди кивнула и посмотрела на меня горящими от возбуждения глазами.
– Который назвался Хаффамом!
– Ты помнишь! – воскликнула Генриетта.
Я покраснел, ибо сам я слишком хорошо помнил, что именно мое заявление о своей принадлежности к роду Хаффамов, сделанное в присутствии миссис Пепперкорн, помогло Момпессонам обнаружить тайное убежище моей матери, со всеми вытекающими отсюда несчастливыми последствиями.
– Так вот, несколько недель назад я вроде бы узнала того маленького мальчика – теперь, разумеется, повзрослевшего – в прислужнике, принесшем подносы с закуской нам с мисс Филлери. Я решила ничего не говорить тебе, покуда не удостоверюсь окончательно. А сейчас пришла сообщить, что нам с ним удалось поговорить сегодня днем, и я убедилась, что это действительно он. И он поведал мне в высшей степени удивительную историю. Но как так вышло, что вы уже успели подружиться?
– Ну и ну! – воскликнула мисс Лидди. А затем она рассказала, как узнала меня по моему сходству с дедом (скорее, чем с отцом), ни словом не упомянув, разумеется, о том, что видела меня в ночь ограбления.
– Джон, – спросила Генриетта, – вас не хватятся внизу?
– В ближайшее время – нет, – ответил я. – По воскресеньям и праздникам слуги не столь пунктуальны в части работы, как в обычные дни.
Старая леди сухо улыбнулась.
– Тогда располагайся поудобнее, а я продолжу с твоего позволения.
Я присел в кресло у двери, и наша хозяйка налила нам по бокалу мадеры.
– В первую очередь, моя дорогая, – сказала старая леди, бросив на меня заговорщицкий взгляд, – нам следует поставить молодого джентльмена на равную ногу с нами, объяснив, какие отношения нас с тобой связывают.
– Ну, это проще простого, – отозвалась Генриетта. – Это моя двоюродная бабушка и единственный друг на свете.
Она подошла к сидящей на диване старой леди и нежно поцеловала поблекшую щеку.
– Много, много раз, будучи испуганным одиноким ребенком, я тихонько пробиралась в эту комнату и находила здесь утешение.
– И засахаренные фрукты, милочка, – со смехом добавила мисс Лидди.
Генриетта присела рядом с ней.
– Дорогая бабушка, думаю, только благодаря тебе я не превратилась в угрюмое, ожесточенное существо.
– Ах, если бы только я могла сделать для тебя больше, – вздохнула мисс Лидди. – И если бы только могла сделать что-нибудь, чтобы предотвратить судьбу, которая ждет тебя, Генриетта, и тебя, Джон, поскольку вы оба принадлежите к этому роду.
Генриетта пришла в такое же недоумение, как я.
Потом меня вдруг осенила одна мысль.
– Мисс Лидди, мы Генриеттой состоим в родстве?
– Да, но очень далеком. У вас общий прапрапрадед, Генри, который являлся отцом Джеффри Хаффама, а следовательно, вы пятиюродные брат и сестра. И вы оба приходитесь родней мне, хотя ни в одном из вас нет ни капли крови Момпессонов. Я же наполовину Хаффам, наполовину Момпессон. Я состою в гораздо более близком родстве с тобой, Джон, чем с Генриеттой, ибо она приходится мне всего лишь троюродной внучатой племянницей. Так что, полагаю, если она не возражает, ты тоже можешь называть меня бабушкой.
– Но не при посторонних, – улыбнулся я.
Старая леди не расслышала:
– Двое молодых людей, – проговорила она, глядя на нас пристально, но отстраненно. Генриетта повернулась ко мне, и я смущенно отвел глаза. – Когда-то я была такой же молодой. Я помню твоих дедушку и бабушку, Джон. Какой красивой четой новобрачных были они, Элайза и Джеймс! – (Конечно, она имела в виду моих прадеда и прабабку. Но разве мистер Эскрит не говорил что-то об этом бракосочетании?) – Элайза была сестрой человека… сестрой человека, за которого я собиралась выйти замуж. – Она повернулась ко мне, и я увидел блеснувшие в ее глазах слезы. – Тоже по имени Джон, ибо твоего отца назвали в его честь. Наше бракосочетание должно было состояться в один день с ними.
Она умолкла, и после паузы Генриетта спросила:
– Но что случилось, бабушка?
– Он умер, – тихо проговорила она. – И сколько молодых жизней отравило то злое дело! И еще отравит. Теперь я вижу законного наследника хаффамского состояния в должности мальчика на побегушках.
– Но почему именно здесь? – осведомилась у меня Генриетта.
Мисс Лидия предостерегающе взглянула на меня, словно не советуя отвечать. Меня охватило безотчетное чувство вины при мысли о цели моего появления в этом доме, а потом еще и раздражение, когда я подумал о том, что (если я правильно понял мисс Лидию) завещание давно пропало и, следовательно, в тайнике его нет в любом случае. Я почти обиделся на Генриетту за то, что она заставила меня испытывать столь неприятные чувства.
– Милая Генриетта, – сказала мисс Лидия, – Джозеф с минуты на минуту принесет нам ужин. Он не должен застать здесь Джона.
– Да, конечно, – согласилась она.
И вот, к великому своему облегчению избавленный от необходимости отвечать, я проворно встал с кресла, собираясь удалиться.
– Постарайся прийти в следующее воскресенье, в это же время, – сказала мисс Лидия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102