Травы после дождя хотя бы с полчасика будут благо-
1 Суббота (англ.),
2 Гонза — излюбленный герой чешских сказок, образ, сходный с образом Иванушки-дурачка в русских народных сказках, ухать! Реки, хотя бы ненадолго, перестанут смахивать на старых, дышащих на ладан кляч, выпрямят спину, займутся своим делом. А у меня, к примеру, снова начнут отрастать волосы. Уж если наши предки сочли за благо обосноваться именно здесь, где двести дней в году что-то падает с неба, то, стало быть, есть тут и свои светлые стороны. А что, если бы им понравился Лабрадор? Или приглянулась бы Сахара? Что говорить тем, кто живет за Полярным кругом, где ночь свирепствует добрую половину года? Полгода нельзя ходить на работу, у-у! Просидеть всю полярную ночь с друзьями за пивом! Будем благодарны за то, что у нас сто шестьдесят пять погожих дней.
ВпрочехМ, и остающиеся двести —тоже не сплошь бесконечный, занудный дождь. Какая-то часть этих дней приходится на изморось, которая неприятных ощущений не вызывает и скорее забавна. Часть — на снег, который прекрасен. По крайней мере, в городах. До той поры, пока работники дорожной службы, как водится, безупречно подготовившиеся к зиме, не примутся поливать его соляным раствором,— разумеется, спустя несколько дней, необходимых им на то, чтобы собраться с силами. А порой за хорошее поведение нас вознаграждают грозами. Этот молодец из радио любит грозы.
«Дождь, дождь, дождь,— зычно возвещает Алеш Вовес,— надевайте резиновые сапоги, приготовьте зонтики, плащи, но при этом не забудьте прихватить и хорошее настроение, ведь когда-нибудь дождик должен прекратиться!»
«Все когда-нибудь прекратится,—думает Ирена, готовя себе кофе.— Абсолютно все. Когда нам снимут голову, мы уже не будем плакать по волосам. Когда состаримся, старые хрычи перестанут тискать нам в такси колени. Когда зубы выпадут, они уже не будут болеть».
Ирена сидит перед зеркалом, отпивает горячий кофе, после первых двух глотков (ни в коем случае не раньше, ни в коем случае не натощак) закуривает сигарету. Щурит глаза, испытующе себя разглядывает.
Главное —это длинные волосы, говорит она себе. В них вся женственность, и так было всегда. Девчонка, подстриженная ежиком, может быть прекрасным товарищем, но никогда — роковой женщиной. Волосы отбрасывают на лицо некую таинственную тень. Смягчают черты. Правда, из-за них несколько выпячиваются скулы, но это придает выражение страстности. Зеленые глаза. И первые, расходящиеся веером морщинки вокруг них, первые складки на шее.
Она расстегивает пижаму. Всматривается. «Представь 1 себе, какими будут эти яблочки через десять лет!» — ужасался донжуан Мойжишек почти два десятилетия назад, * Но вот, изволь. На них еще розовый пупырышек, они все • еще тугие. Но земное притяжение делает свое дело, с воз- ! растом к земле клонит даже самые прекрасные груди. По-жалуй, можно было бы и лучше сохраниться, если освоить \ приемы джиу-джитсу. I
Ирена вспоминает о Педро, ей приятно вспоминать о Педро.
«Все-таки мы, женщины, не совсем одинаковы,— приходит ей в голову.— Делимся, по крайней мере, на две большие группы. На соревнованиях по боксу один тип женщин бросается в объятия победителя, которому удалось нокаутировать соперника. Так поступила бы Львица. Женщины другого типа принялись бы кропить водой поверженного. „Ты уже можешь приподняться? Пойдем, обопрись на меня! Получится, потихоньку, у нас масса времени".
Ах, я совсем упустила! Ведь есть еще один тип. Это женщины, которые, посмотрев матч, бросаются на шею менеджеру. Ибо он самый надежный из всех троих, единствен, кто не может проиграть ни при каких обстоятельствах. Едва она услышала, сколько он зарабатывает, „в ее сердечке взошла любовь", как сказано в одной пикантной повестушке. „Так улыбнись же мне, королева! Сегодня мы всем явим милость. Хватит с людей и того, что они придут домой, промокнув до нитки. Что принесут в сумках отволглый хлеб. Улыбайся и будь всепрощающей"».
Ирена резким движением сбрасывает пижаму. Бесстрашно смотрится в зеркало. «Нет, еще ничего. Еще я красива. Может, последний день, может, последнюю неделю. Самое большее — год. А потом... На этом свете я была хороша собой. Некоторые говорили — красива. Я не боюсь того, что будет потом. Может, там, куда мы явимся потом, достоинством будет косоглазие. Может, там у нас будет по три груди. Но,— улыбается Ирена,— Вселенная мудрее нас всех, вместе взятых. Если мы и впрямь станем трехгрудыми, то я нисколько не сомневаюсь, что у мужчин будет по три руки».
Она прохаживается нагишом, надевает туфельки на высоких каблуках, снова возвращается к зеркалу.
Она вплывает под душ. Позволяет ласкать себя теплой воде. «Кому я тебя отдам?—говорит она, обращаясь к порозовевшей коже.— Если ты и впрямь художественное творение, как об этом подчас пишут в стихах, то тебе следует принадлежать всем. Или скаредному коллекционеру?»
У нас нет благовидного повода задерживаться дольше в душевой. Увы, мы не капли воды, которые стекают по телу Ирены, не полотенце, которым она вытрется. Но поскольку у всего есть светлая сторона, то мы, слава богу, и не бесчувственные пластмассовые плитки, которыми облицована кабина.
возможно, вы СПРОСИТЕ,
почему меня так интересует красивая таксистка. Возможно, вы заподозрите меня в том, что я, по обыкновению стареющих мужчин, переоцениваю свои силы, что на меня произвело впечатление описание счастливого союза Чаплина и Уны, чье имя фигурирует в кроссвордах, что, попросту говоря, я зарюсь на нее, несмотря на свои вставные челюсти. Пальцем в небо, пальцем в небо, уважаемые, пальцем в небо! Как слепота необязательно сопутствует старости, о чем я упоминал в другом месте, так и сумасбродство вовсе не связано впрямую с возрастом. Но— отчего бы в этом не сознаться?—человека, который заблаговременно не обеспечил себе попечения ближних на старости лет, который не окружил себя вовремя толковыми и хорошо воспитанными детьми, не обзавелся женой, которой суждено его пережить,—такого человека порой охватывает безотчетная тоска. Если о вас некому будет позаботиться из чувства долга или любви, то в таком случае надо иметь в виду, что вам за все придется платить. И потому неплохо заранее подумать о сбережениях.
Я никогда не отказывал себе в удовольствиях и оттого к старости могу рассчитывать лишь на текущие доходы. Пока я в состоянии работать, если только мою службу можно назвать работой, мне море по колено и ничего ни от кого не нужно. Однако длительное наблюдение за нравами белок и ежей подсказывает мне, что запасы нужно делать заблаговременно. Холода могут нагрянуть раньше, чем мы предполагаем. Оттого-то я и присматриваюсь к окружающему и собираю материал. Хотелось бы еще напоследок сесть за пишущую машинку, хотелось бы написать свой последний киносценарий. Материал благодарный, и если только режиссер не испортит все, что сможет (а такое случается), то и на фестивали можно рассчитывать. Самостоятельная женщина. Стиснув зубки, она в одиночку борется за свое существование. Оцените беспристрастно! На той киностудии, где я когда-то работал, у меня есть еще достаточно друзей, которые мне кое-чем обязаны. Кроме того, я люблю свое старое ремесло.
Ирена покинет пансионат, выйдет замуж, заимеет детей. Я всегда буду вспоминать о ней с восхищением и любовью, подкрепленной и некоторым капитальцем, положенным на сберкнижку при двух процентах годовых. Кому охота, пусть изобличает меня в безнравственности. Не будем, однако, забывать, что искусство обладает свойствами живого существа. Если подходить к искусству с неблаговидными помыслами, оно отомстит сполна. Не кажется ли вам, что я подверг бы себя такому риску, не будь я уверен в чистоте своих побуждений?
НЕНАСТЬЕ ТРЕБУЕТ ОТ НАС
соответствующего обеспечения, беззаботность присуща летнему дню, когда на небе ни облачка. Сезон дождей побудил наших предков сохранять часть мамонта на случай, когда нельзя будет носа высунуть наружу. Периодичность осадков привела к сооружению домов. Так вот и нас порой даже легкое облачко располагает к размышлениям. Все ли мы сделали, что было в наших силах? Заткнули щели, чтобы избежать протечки? Что мы, собственно, сделали? Ну, к примеру: починили кровлю, запаслись топливом. Прорыли канавки для стока воды. Предусмотрели достаточное количество развлечений на те дни, когда ненастья заточат нас в стенах дома.
Ирена сидит у окна, за которым шумит дождь. Обозревает свою подготовительную работу. Кое-что вызывает у нее улыбку, кое-что повергает ее в печаль.
ГОД, КОТОРЫЙ ПРИНЕС ЕЙ
столько разочарований, когда ее не приняли учиться на актрису и когда она позволила обольстить себя Мойжише-ку, принес ей и некоторое удовлетворение. Во-первых, фотографии, с ее изображением попали на страницы журналов, однажды даже на титульную. А во-вторых, ее красота стала наконец для нее оборачиваться существенными преимуществами. Не будем обращать внимания на болтовню отдельных личностей с научными склонностями, которые вечно будут протаскивать идею о том, что человеческая красота обусловлена, в сущности, лишь благоприятным сочетанием генетических компонентов, будто речь идег о приготовлении гуляша. Вспомним о затраченных ради красоты усилиях. Наученная собственным горьким опытом, мать задалась целью взять реванш с помощью дочери. Трижды в неделю она заставляла Ирену ходить на занятия гимнастикой. Можно ли обойтись без надлежащей осан-
90 ки, без изящных манер? Без умения высоко держать голову, грациозно двигаться? С пяти лет мать водила ее в балетный кружок. А голос, который является, по сути, инструментом песни? Голос ставили, разумеется за фортепьяно. С малых лет Ирена училась правильно интонировать, дышать, выводить мелодию.
После Мойжишека Ирену ангажировал грабицкий винодельческий кооператив. Она позировала для плаката, превозносившего плоды деятельности кооператива. Девушка в капельках росы и с кувшином в руках, запотевшим, словно бы тоже покрытым росой. Первый гонорар, торжественно положенный на сберкнижку. («Сюда только добавлять, не снимать ни кроны. Слава богу, этот год мы тебя еще прокормим».) Потом приехали из районного центра Бронова. На цветных фотографиях, разошедшихся по всему миру, Ирена опиралась на продукцию станкостроительного завода, предлагала изделия из стекла —вазы, фужеры, вручала призы на спортивных соревнованиях.
Торжествующая улыбка на лице матери, которая уже в дверях размахивает листком бумаги.
— Что это?
— Уведомление!
— Какое еще уведомление?—вздохнула Ирена.
— О том, что ты допущена на конкурс красоты! В нашей дыре ничего такого не устроят, поэтому я послала заявление прямо в Бронов!
— А зачем это?
— Вот тебе раз!— всплеснула руками родительница.— Зачем? Да знаешь ли ты, сколько голливудских актрис начинали с таких вот конкурсов? Да будет тебе известно, что на одной из них женился сам монакский князь! А на другой — американский президент! Я уже заказала для тебя купальный костюм!
— Зачем?
— Затем, что просмотр идет в купальниках. Господи, ты меня в могилу сведешь! Ты что же воображаешь, что выйдешь в латах? Или просто в майке?
Тягостные мгновения на эстраде: озираемая сотнями глаз, туго обтянутая купальником, словно бы насквозь пронзенная лучами рефлекторов, она должна была прохаживаться с круглой номерной табличкой, улыбаться, контролировать каждое свое движение. И — аплодисменты. «Но... боже ты мой, за что? Разве я чего-нибудь достигла? Разве я что-то сделала? Разве кому-нибудь из них пришло бы в голову аплодировать, видя, как ходят девчонки по площадям?»
Победа, маленькая корона на голове. Голубая лента для самой красивой девушки района, лента, которую два/ чересчур усердных секретаря конкурсного жюри чуть ли не I десять минут оправляли у нее на груди, прежде чем удов-летворились результатом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
1 Суббота (англ.),
2 Гонза — излюбленный герой чешских сказок, образ, сходный с образом Иванушки-дурачка в русских народных сказках, ухать! Реки, хотя бы ненадолго, перестанут смахивать на старых, дышащих на ладан кляч, выпрямят спину, займутся своим делом. А у меня, к примеру, снова начнут отрастать волосы. Уж если наши предки сочли за благо обосноваться именно здесь, где двести дней в году что-то падает с неба, то, стало быть, есть тут и свои светлые стороны. А что, если бы им понравился Лабрадор? Или приглянулась бы Сахара? Что говорить тем, кто живет за Полярным кругом, где ночь свирепствует добрую половину года? Полгода нельзя ходить на работу, у-у! Просидеть всю полярную ночь с друзьями за пивом! Будем благодарны за то, что у нас сто шестьдесят пять погожих дней.
ВпрочехМ, и остающиеся двести —тоже не сплошь бесконечный, занудный дождь. Какая-то часть этих дней приходится на изморось, которая неприятных ощущений не вызывает и скорее забавна. Часть — на снег, который прекрасен. По крайней мере, в городах. До той поры, пока работники дорожной службы, как водится, безупречно подготовившиеся к зиме, не примутся поливать его соляным раствором,— разумеется, спустя несколько дней, необходимых им на то, чтобы собраться с силами. А порой за хорошее поведение нас вознаграждают грозами. Этот молодец из радио любит грозы.
«Дождь, дождь, дождь,— зычно возвещает Алеш Вовес,— надевайте резиновые сапоги, приготовьте зонтики, плащи, но при этом не забудьте прихватить и хорошее настроение, ведь когда-нибудь дождик должен прекратиться!»
«Все когда-нибудь прекратится,—думает Ирена, готовя себе кофе.— Абсолютно все. Когда нам снимут голову, мы уже не будем плакать по волосам. Когда состаримся, старые хрычи перестанут тискать нам в такси колени. Когда зубы выпадут, они уже не будут болеть».
Ирена сидит перед зеркалом, отпивает горячий кофе, после первых двух глотков (ни в коем случае не раньше, ни в коем случае не натощак) закуривает сигарету. Щурит глаза, испытующе себя разглядывает.
Главное —это длинные волосы, говорит она себе. В них вся женственность, и так было всегда. Девчонка, подстриженная ежиком, может быть прекрасным товарищем, но никогда — роковой женщиной. Волосы отбрасывают на лицо некую таинственную тень. Смягчают черты. Правда, из-за них несколько выпячиваются скулы, но это придает выражение страстности. Зеленые глаза. И первые, расходящиеся веером морщинки вокруг них, первые складки на шее.
Она расстегивает пижаму. Всматривается. «Представь 1 себе, какими будут эти яблочки через десять лет!» — ужасался донжуан Мойжишек почти два десятилетия назад, * Но вот, изволь. На них еще розовый пупырышек, они все • еще тугие. Но земное притяжение делает свое дело, с воз- ! растом к земле клонит даже самые прекрасные груди. По-жалуй, можно было бы и лучше сохраниться, если освоить \ приемы джиу-джитсу. I
Ирена вспоминает о Педро, ей приятно вспоминать о Педро.
«Все-таки мы, женщины, не совсем одинаковы,— приходит ей в голову.— Делимся, по крайней мере, на две большие группы. На соревнованиях по боксу один тип женщин бросается в объятия победителя, которому удалось нокаутировать соперника. Так поступила бы Львица. Женщины другого типа принялись бы кропить водой поверженного. „Ты уже можешь приподняться? Пойдем, обопрись на меня! Получится, потихоньку, у нас масса времени".
Ах, я совсем упустила! Ведь есть еще один тип. Это женщины, которые, посмотрев матч, бросаются на шею менеджеру. Ибо он самый надежный из всех троих, единствен, кто не может проиграть ни при каких обстоятельствах. Едва она услышала, сколько он зарабатывает, „в ее сердечке взошла любовь", как сказано в одной пикантной повестушке. „Так улыбнись же мне, королева! Сегодня мы всем явим милость. Хватит с людей и того, что они придут домой, промокнув до нитки. Что принесут в сумках отволглый хлеб. Улыбайся и будь всепрощающей"».
Ирена резким движением сбрасывает пижаму. Бесстрашно смотрится в зеркало. «Нет, еще ничего. Еще я красива. Может, последний день, может, последнюю неделю. Самое большее — год. А потом... На этом свете я была хороша собой. Некоторые говорили — красива. Я не боюсь того, что будет потом. Может, там, куда мы явимся потом, достоинством будет косоглазие. Может, там у нас будет по три груди. Но,— улыбается Ирена,— Вселенная мудрее нас всех, вместе взятых. Если мы и впрямь станем трехгрудыми, то я нисколько не сомневаюсь, что у мужчин будет по три руки».
Она прохаживается нагишом, надевает туфельки на высоких каблуках, снова возвращается к зеркалу.
Она вплывает под душ. Позволяет ласкать себя теплой воде. «Кому я тебя отдам?—говорит она, обращаясь к порозовевшей коже.— Если ты и впрямь художественное творение, как об этом подчас пишут в стихах, то тебе следует принадлежать всем. Или скаредному коллекционеру?»
У нас нет благовидного повода задерживаться дольше в душевой. Увы, мы не капли воды, которые стекают по телу Ирены, не полотенце, которым она вытрется. Но поскольку у всего есть светлая сторона, то мы, слава богу, и не бесчувственные пластмассовые плитки, которыми облицована кабина.
возможно, вы СПРОСИТЕ,
почему меня так интересует красивая таксистка. Возможно, вы заподозрите меня в том, что я, по обыкновению стареющих мужчин, переоцениваю свои силы, что на меня произвело впечатление описание счастливого союза Чаплина и Уны, чье имя фигурирует в кроссвордах, что, попросту говоря, я зарюсь на нее, несмотря на свои вставные челюсти. Пальцем в небо, пальцем в небо, уважаемые, пальцем в небо! Как слепота необязательно сопутствует старости, о чем я упоминал в другом месте, так и сумасбродство вовсе не связано впрямую с возрастом. Но— отчего бы в этом не сознаться?—человека, который заблаговременно не обеспечил себе попечения ближних на старости лет, который не окружил себя вовремя толковыми и хорошо воспитанными детьми, не обзавелся женой, которой суждено его пережить,—такого человека порой охватывает безотчетная тоска. Если о вас некому будет позаботиться из чувства долга или любви, то в таком случае надо иметь в виду, что вам за все придется платить. И потому неплохо заранее подумать о сбережениях.
Я никогда не отказывал себе в удовольствиях и оттого к старости могу рассчитывать лишь на текущие доходы. Пока я в состоянии работать, если только мою службу можно назвать работой, мне море по колено и ничего ни от кого не нужно. Однако длительное наблюдение за нравами белок и ежей подсказывает мне, что запасы нужно делать заблаговременно. Холода могут нагрянуть раньше, чем мы предполагаем. Оттого-то я и присматриваюсь к окружающему и собираю материал. Хотелось бы еще напоследок сесть за пишущую машинку, хотелось бы написать свой последний киносценарий. Материал благодарный, и если только режиссер не испортит все, что сможет (а такое случается), то и на фестивали можно рассчитывать. Самостоятельная женщина. Стиснув зубки, она в одиночку борется за свое существование. Оцените беспристрастно! На той киностудии, где я когда-то работал, у меня есть еще достаточно друзей, которые мне кое-чем обязаны. Кроме того, я люблю свое старое ремесло.
Ирена покинет пансионат, выйдет замуж, заимеет детей. Я всегда буду вспоминать о ней с восхищением и любовью, подкрепленной и некоторым капитальцем, положенным на сберкнижку при двух процентах годовых. Кому охота, пусть изобличает меня в безнравственности. Не будем, однако, забывать, что искусство обладает свойствами живого существа. Если подходить к искусству с неблаговидными помыслами, оно отомстит сполна. Не кажется ли вам, что я подверг бы себя такому риску, не будь я уверен в чистоте своих побуждений?
НЕНАСТЬЕ ТРЕБУЕТ ОТ НАС
соответствующего обеспечения, беззаботность присуща летнему дню, когда на небе ни облачка. Сезон дождей побудил наших предков сохранять часть мамонта на случай, когда нельзя будет носа высунуть наружу. Периодичность осадков привела к сооружению домов. Так вот и нас порой даже легкое облачко располагает к размышлениям. Все ли мы сделали, что было в наших силах? Заткнули щели, чтобы избежать протечки? Что мы, собственно, сделали? Ну, к примеру: починили кровлю, запаслись топливом. Прорыли канавки для стока воды. Предусмотрели достаточное количество развлечений на те дни, когда ненастья заточат нас в стенах дома.
Ирена сидит у окна, за которым шумит дождь. Обозревает свою подготовительную работу. Кое-что вызывает у нее улыбку, кое-что повергает ее в печаль.
ГОД, КОТОРЫЙ ПРИНЕС ЕЙ
столько разочарований, когда ее не приняли учиться на актрису и когда она позволила обольстить себя Мойжише-ку, принес ей и некоторое удовлетворение. Во-первых, фотографии, с ее изображением попали на страницы журналов, однажды даже на титульную. А во-вторых, ее красота стала наконец для нее оборачиваться существенными преимуществами. Не будем обращать внимания на болтовню отдельных личностей с научными склонностями, которые вечно будут протаскивать идею о том, что человеческая красота обусловлена, в сущности, лишь благоприятным сочетанием генетических компонентов, будто речь идег о приготовлении гуляша. Вспомним о затраченных ради красоты усилиях. Наученная собственным горьким опытом, мать задалась целью взять реванш с помощью дочери. Трижды в неделю она заставляла Ирену ходить на занятия гимнастикой. Можно ли обойтись без надлежащей осан-
90 ки, без изящных манер? Без умения высоко держать голову, грациозно двигаться? С пяти лет мать водила ее в балетный кружок. А голос, который является, по сути, инструментом песни? Голос ставили, разумеется за фортепьяно. С малых лет Ирена училась правильно интонировать, дышать, выводить мелодию.
После Мойжишека Ирену ангажировал грабицкий винодельческий кооператив. Она позировала для плаката, превозносившего плоды деятельности кооператива. Девушка в капельках росы и с кувшином в руках, запотевшим, словно бы тоже покрытым росой. Первый гонорар, торжественно положенный на сберкнижку. («Сюда только добавлять, не снимать ни кроны. Слава богу, этот год мы тебя еще прокормим».) Потом приехали из районного центра Бронова. На цветных фотографиях, разошедшихся по всему миру, Ирена опиралась на продукцию станкостроительного завода, предлагала изделия из стекла —вазы, фужеры, вручала призы на спортивных соревнованиях.
Торжествующая улыбка на лице матери, которая уже в дверях размахивает листком бумаги.
— Что это?
— Уведомление!
— Какое еще уведомление?—вздохнула Ирена.
— О том, что ты допущена на конкурс красоты! В нашей дыре ничего такого не устроят, поэтому я послала заявление прямо в Бронов!
— А зачем это?
— Вот тебе раз!— всплеснула руками родительница.— Зачем? Да знаешь ли ты, сколько голливудских актрис начинали с таких вот конкурсов? Да будет тебе известно, что на одной из них женился сам монакский князь! А на другой — американский президент! Я уже заказала для тебя купальный костюм!
— Зачем?
— Затем, что просмотр идет в купальниках. Господи, ты меня в могилу сведешь! Ты что же воображаешь, что выйдешь в латах? Или просто в майке?
Тягостные мгновения на эстраде: озираемая сотнями глаз, туго обтянутая купальником, словно бы насквозь пронзенная лучами рефлекторов, она должна была прохаживаться с круглой номерной табличкой, улыбаться, контролировать каждое свое движение. И — аплодисменты. «Но... боже ты мой, за что? Разве я чего-нибудь достигла? Разве я что-то сделала? Разве кому-нибудь из них пришло бы в голову аплодировать, видя, как ходят девчонки по площадям?»
Победа, маленькая корона на голове. Голубая лента для самой красивой девушки района, лента, которую два/ чересчур усердных секретаря конкурсного жюри чуть ли не I десять минут оправляли у нее на груди, прежде чем удов-летворились результатом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44