Ценные подарки, которые мать расставила в гостиной и потом водила смотреть на них соседок, с наигранным отчаянием воздевая руки: «И что мы только со всем этим будем делать? Как это неразумно!»
Областной тур. И снова победа. И новые фотографии для бюро по найму на разных киностудиях, сопровождаемые негодующими материнскими письмами.
МИНУЛ ГОД,
и Ирена вновь отправилась сдавать вступительные экзамены и снова провалилась.
— Ну, беда невелика,— сказал великодушно отец,— небось свет клином на академии не сошелся.
— А во всем виноват только ты! Будто не знаешь: чтобы попасть в такой вуз, нужна протекция?!
Мать послала протест ректору академии и жалобу в канцелярию президента республики; вид у нее был таинственный, и при встречах со знакомыми она объясняла, что хотя Ирена и сдала вступительные экзамены — из трехсот двадцати абитуриентов она была лучшей,— но все дело в политике! Понизив голос, она добавляла:
— Вы же видите, что вокруг творится! Но я им покажу! Они меня голыми руками не возьмут! Вы меня знаете. Я им такое устрою!
И Ирена поступила работать на Броновский стекольный завод, стала секретарем заместителя директора по коммерческой части.
— Когда мы будем участвовать в выставках и ярмарках, вы будете представлять всю ту хрупкую красоту, которую мы создаем.
Однако, чтобы не напортачить, набрасывая портрет, скажем: при всем Иренином благолепии ее интеллект тоже не остался в загоне, она никогда не была примитивной красоткой из карикатур в «Дикобразе». Всего один пример.
На служебной «Татре-603» они поехали для заключения торговых сделок в Прагу. Директор предприятия, его заместитель — коммерческий директор — и шофер. Переговоры прошли успешно, ведь в конечном счете речь шла об отечественном сгекле, которое для нас то же, что для Кувейта нефть. Отметили это небольшим ужином с шампан-
92 ским. И вскоре разошлись по своим номерам, чтобы набраться сил перед тем, как отправиться завтра в обратный путь.
В начале одиннадцатого в номер к Ирене постучался коммерческий директор.
— Собственно, в этой спешке у нас не было времени даже словечком перекинуться. На предприятии сплошная кутерьма, только успевай поворачиваться. Вот я и подумал, что мы...
— Мне ужасно хочется спать, я просто с ног валюсь от усталости. Для меня это была слишком большая нагрузка.
— Бросьте, не рассуждайте, как маленькая девочка! Завтра и отдохнете, а вообще, я могу вам дать на послезавтра выходной. Мы же должны вас беречь!
Тут он без обиняков перешел в наступление, заключив ее в объятия.
—Я буду кричать! Никакой реакции.
— Я позову горничную! Хоть бы хны.
— Вы знаете, что я присутствовала на последней встрече со шведами?
— Разумеется.
Коммерческий директор свободно изъясняется на английском языке, на котором шведы говорят чаще, чем на родном. Перенял он и английские обыкновения: костюм из твида, трубка, воинственно выставленная вперед челюсть — коммерсант до мозга костей.
— Так что мне известно о тех комиссионных, которые вы положили в свой карман...
Ах вот оно как! Пятясь, он вышел из номера. Чтоб ее черт побрал! Надо будет как можно скорее от нее избавиться. Очаровательный гаденыш превратился в змею.
В половине одиннадцатого притащился директор.
— Собственно, в этой суматохе у нас не было времени даже словом перемолвиться. О перспективах предприятия, о ваших перспективах.
— Пожалуйста, проходите! Присаживайтесь... Юдита умоляла меня последить за...
— Вы знакомы с Юдитой? Моей женой?
, — Конечно. Она сказала мне: «Главное —обрати внимание, чтобы...»
Пятясь, он вышел из номера. «Юдита! — горевал он про себя.— Безумно ревнивая и вообще. Устраивает сцейу за сценой. А развод... Гм, наверху это не очень-то приветствуется. Отнюдь нет. Если не умеешь навести порядок в
семейной жизни — кто поручится, что ты сможешь навести порядок на предприятии. Еще счастье, что она проговорилась, пока я ничего не начал, счастье, что мне удалось это из нее вытянуть».
Шофер явился последним. С ним разговор был еще короче и к тому же через дверь.
— Я подумал, что вам здесь одной тошно. Что вы умираете от скуки. Разве эти наши старикашки могут вас развлечь, а?
— К вашему сведению, они очень занятны! Директор как раз побежал за следующей бутылкой. Вы его не встретили на лестнице?
— Это можно было предположить,— с кривой ухмылкой сказал шофер и повернулся на каблуке.— Привет ему от меня!
В тот год, когда Ирена была объявлена самой красивой девушкой в крае, она каждый вечер ложилась спать в одиночестве.
В ОДИНОЧЕСТВЕ, Л ЗЛ ОКНОМ ИДЕТ ДОЖДЬ, в одиночестве, а за окном прекрасная погода. «Верно, мне уже не удастся снова выйти замуж,— думает Ирена,—потому что девчонка, которую угораздило родиться красивой, котируется не слишком-то высоко, мужчина предпочитает менее выигрышную, но с которой ему будет спокойнее. Ну а середнячок не нужен мне. Одиночество, пора себе в этом признаться, хотя звучит это ужасно. Особенно в дождь. Одиночество. Но упаси боже, только не в пансионате! Только не здесь, среди всех этих женщин. Если уж мне суждено жить одной, так уж лучше среди нормальных людей. В собственной квартире.
Нет, это несерьезно! Разве что забеременеть. Крайний срок. Позднее уже будет рискованно. Деньги.
Да вот только есть одно неприятное постановление — виновен не только тот, кто берет, но и тот, кто дает. Деньги— да, взятка — нет. Надо купить квартиру. Кооперативную. В полную собственность. Дом».
Ирена натягивает водолазку, штаны и отправляется работать. В большинстве случаев она предпочитает вечер, но сегодня идет дождь. Сегодня о такси будут мечтать даже те, кто обычно терпеливо ждет трамвая или автобуса. Ездить, ездить, ездить. Позондировать почву насчет кооперативных квартир. Зарабатывать. Марш!
ОНА ОТДАЕТ КЛЮЧИ НА ВАХТЕ ДНЕВНОЙ ДЕЖУРНОЙ,
стремглав летит через площадку для стоянки, трогается с места. Через пятьсот метров — первая рука.
— Барышня!
— Добрый день!
— Я промокла до нитки. Как хорошо, что вы остановились. Ну и денек! Да еще этот кошмар, да?
-— Какой кошмар?
— Вы ничего не знаете? В Праге бесчинствует бандит. Он убивает женщин. Уже пятерых убил, как я слышала.
— Вы случайно не знаете, что нужно, чтобы купить кооперативную квартиру? — спрашивает Ирена.
— Нет, этого я не знаю. У нас государственная. Наверное, это какой-нибудь маньяк. Видели бы вы улицы вчера вечером! Город будто вымер! Но вам-то бояться нечего. Говорят, что вы ездите с револьвером, это правда?
Ирена протягивает руку и открывает дверцу полочки Там лежат темные очки и план города.
— Господи боже, а что, если он как раз вас и остановит? Я не согласилась бы здесь работать ни за какие тысячи, которые вам платят! Вот здесь, хорошо, остановитесь! Вечером лучше не ездите, пока его не поймают!
НА СТОЯНКЕ У ЦЕНТРАЛЬНОГО ВОКЗАЛА
восемь машин, водители собрались в кружок, поджидая
прибытия международного поезда.
— Привет! — здоровается Ирена.
— Салют, пижонка. Только тебя нам и не хватало!
— Почему?
— Женщина и тайна? Мы кое-что обмозговываем.
— У Ферды вот вчера были гонки. Расскажи, Ферда!
Тонда Ферецкий, которого обычно называют Ферда, высокий мужчина с испитой волчьей физиономией. Он носит кожаную куртку, как у мотогонщиков. Слывет мастаком по части виражей, когда-то он работал на мототреке и там подглядел кое-какие трюки, каковыми пользуется и по сей день. Молодежь из автопарка смотрит на него с благоговением, потому как Ферда умеет найти выход из любого затруднительного положения, которыми чревата работа таксиста. Кому-то, кто не пожелал рассчитаться, Ферда профессионально своротил скулу. До сих пор рассказывают историю, случившуюся пять лет тому назад. Бывает, молодая пассажирка, следя за тем, как скачут, возрастая, цифры на счетчике, начинает сожалеть о том, что опрометчиво подняла руку навстречу машине. Случается, такая пассажирка явно предпочитает расплатиться, так сказать, натурой. И бывает, молодые водители попадаются на эту удочку, но более опытные знают; потерять в подобной ситуации можно больше, чем приобрести. Теряется выручка и два часа времени, сулящие верный заработок, поскольку как раз закрываются распивочные и бары.
Так вот, Ферда кивнул в знак согласия и пошел с девицей, а когда дело было сделано, протянул руку и неумолимо произнес:
— Тридцать пять крон пятьдесят геллеров. Это уже с большой скидкой, но порядок есть порядок.
— Какое хамство! Мы только что с тобой...
— Это была любовь с первого взгляда, материальная сторона тут ни при чем. А иначе, голуба, это было бы проституцией. Ах вот оно как! Теперь я даже думаю, не пойти ли заявить на тебя! Серьезно, пойду и заявлю!
Есть у Ферды и еще одна специализация, превыше всего ценимая среди профессионалов: Ферда умеет долбануть. У вас ржавеет кузов, а механик утверждает, что кузов хоть куда! Дайте Ферде тысячу, остальное уже не ваша забота. Он так отделает вашу машину, что вам не только тут же дадут новый кузов, но начнут поговаривать о том, что вам надо бы выделить новую машину, То в вас врежется автомобиль и уедет, прежде чем вы успеете записать номер, то из-за разлитого на шоссе масла вашу машину развернет прямо на дерево — можете взглянуть, там до сих пор пятно! Вам откажут тормоза, с идущего навстречу грузовика вам на крышу свалится ящик с пивом, что тут можно было сделать? Не сами же вы сбросили себе на голову ящик!
Со сколькими неизвестными (в математическом смысле слова) вам приходится сталкиваться на улице! Но бухгалтерию парка все эти обстоятельства совершенно не интересуют. Выкручивайтесь как знаете, но за месяц вы должны наездить с пассажиром четыре тысячи километров. Бери откуда хочешь, но в последний день месяца вынь да положь восемь тысяч крон вот на эту руку, которая тебя кормит и поит; после вычетов получишь зарплату — две тысячи крон. За бензин заплатишь из собственного кармана — и наше вам с кисточкой! Когда бы вы ни говорили с таксистами, у вас создается впечатление, что никто на свете не находится в более плачевном положении, чем они. Самая никудышная профессия. Одним словом, хуже быть не может. А вот поди ж ты, оказывается — может.
— Съезжаю вчера вечером к стоянке на Кларове,— говорит Ферда,— ошиваются там трое. Думаю, порядок, последняя поездка — и айда на боковую. Как бы не так! Останавливаюсь на красный свет. Не успеваю тронуться с места, как из-за угла вылетает левак и подсаживает их. Не вам говорить, как это делается. «Вас подвезти? Прошу! Садитесь! Сколько это будет стоить? Сколько дадите». Остальные шоферы недовольно кивают головами. По городу разъезжают частники, отбивают у нас хлеб, а главное — цены сбивают. Леваку незачем прикрывать счетчик декоративной пахучей елочкой, потому как счетчика у него нет. Ему нет надобности шевелить губами, подсчитывая в уме, сколько накинуть (ввиду очередного повышения тарифа, которое, того и гляди, лишит нас последнего пассажи^ ра, помяните мое слово!). У него нет заранее заготовленной, производящей на редкость убедительное впечатление, таблички в полиэтиленовом пакете, в которую он мог бы заглянуть и сказать: «С вас семьдесят четыре кроны!» Левак должен всегда сказать свое «Сколько дадите», и разве найдется такой дурак, который станет платить пятьдесят крон, когда левак отвезет его за тридцать?
— Надеюсь, ты ему намял бока, подонку?
— Я сел ему на хвост. Но представь себе, как повезло этому ублюдку! Снова передо мной красный, а когда я проехал на красный, меня прижала к поребрику «скорая». И тот ушел. Это был зеленый «Вартбург», тарахтелка. Номер начинается с букв АНА, остальное я не разобрал. Мужик здоровый такой, усатый. Я поспрошал у других ребят, говорят, видели его не раз.
— Надо его застукать.
— Вот и я про то же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Областной тур. И снова победа. И новые фотографии для бюро по найму на разных киностудиях, сопровождаемые негодующими материнскими письмами.
МИНУЛ ГОД,
и Ирена вновь отправилась сдавать вступительные экзамены и снова провалилась.
— Ну, беда невелика,— сказал великодушно отец,— небось свет клином на академии не сошелся.
— А во всем виноват только ты! Будто не знаешь: чтобы попасть в такой вуз, нужна протекция?!
Мать послала протест ректору академии и жалобу в канцелярию президента республики; вид у нее был таинственный, и при встречах со знакомыми она объясняла, что хотя Ирена и сдала вступительные экзамены — из трехсот двадцати абитуриентов она была лучшей,— но все дело в политике! Понизив голос, она добавляла:
— Вы же видите, что вокруг творится! Но я им покажу! Они меня голыми руками не возьмут! Вы меня знаете. Я им такое устрою!
И Ирена поступила работать на Броновский стекольный завод, стала секретарем заместителя директора по коммерческой части.
— Когда мы будем участвовать в выставках и ярмарках, вы будете представлять всю ту хрупкую красоту, которую мы создаем.
Однако, чтобы не напортачить, набрасывая портрет, скажем: при всем Иренином благолепии ее интеллект тоже не остался в загоне, она никогда не была примитивной красоткой из карикатур в «Дикобразе». Всего один пример.
На служебной «Татре-603» они поехали для заключения торговых сделок в Прагу. Директор предприятия, его заместитель — коммерческий директор — и шофер. Переговоры прошли успешно, ведь в конечном счете речь шла об отечественном сгекле, которое для нас то же, что для Кувейта нефть. Отметили это небольшим ужином с шампан-
92 ским. И вскоре разошлись по своим номерам, чтобы набраться сил перед тем, как отправиться завтра в обратный путь.
В начале одиннадцатого в номер к Ирене постучался коммерческий директор.
— Собственно, в этой спешке у нас не было времени даже словечком перекинуться. На предприятии сплошная кутерьма, только успевай поворачиваться. Вот я и подумал, что мы...
— Мне ужасно хочется спать, я просто с ног валюсь от усталости. Для меня это была слишком большая нагрузка.
— Бросьте, не рассуждайте, как маленькая девочка! Завтра и отдохнете, а вообще, я могу вам дать на послезавтра выходной. Мы же должны вас беречь!
Тут он без обиняков перешел в наступление, заключив ее в объятия.
—Я буду кричать! Никакой реакции.
— Я позову горничную! Хоть бы хны.
— Вы знаете, что я присутствовала на последней встрече со шведами?
— Разумеется.
Коммерческий директор свободно изъясняется на английском языке, на котором шведы говорят чаще, чем на родном. Перенял он и английские обыкновения: костюм из твида, трубка, воинственно выставленная вперед челюсть — коммерсант до мозга костей.
— Так что мне известно о тех комиссионных, которые вы положили в свой карман...
Ах вот оно как! Пятясь, он вышел из номера. Чтоб ее черт побрал! Надо будет как можно скорее от нее избавиться. Очаровательный гаденыш превратился в змею.
В половине одиннадцатого притащился директор.
— Собственно, в этой суматохе у нас не было времени даже словом перемолвиться. О перспективах предприятия, о ваших перспективах.
— Пожалуйста, проходите! Присаживайтесь... Юдита умоляла меня последить за...
— Вы знакомы с Юдитой? Моей женой?
, — Конечно. Она сказала мне: «Главное —обрати внимание, чтобы...»
Пятясь, он вышел из номера. «Юдита! — горевал он про себя.— Безумно ревнивая и вообще. Устраивает сцейу за сценой. А развод... Гм, наверху это не очень-то приветствуется. Отнюдь нет. Если не умеешь навести порядок в
семейной жизни — кто поручится, что ты сможешь навести порядок на предприятии. Еще счастье, что она проговорилась, пока я ничего не начал, счастье, что мне удалось это из нее вытянуть».
Шофер явился последним. С ним разговор был еще короче и к тому же через дверь.
— Я подумал, что вам здесь одной тошно. Что вы умираете от скуки. Разве эти наши старикашки могут вас развлечь, а?
— К вашему сведению, они очень занятны! Директор как раз побежал за следующей бутылкой. Вы его не встретили на лестнице?
— Это можно было предположить,— с кривой ухмылкой сказал шофер и повернулся на каблуке.— Привет ему от меня!
В тот год, когда Ирена была объявлена самой красивой девушкой в крае, она каждый вечер ложилась спать в одиночестве.
В ОДИНОЧЕСТВЕ, Л ЗЛ ОКНОМ ИДЕТ ДОЖДЬ, в одиночестве, а за окном прекрасная погода. «Верно, мне уже не удастся снова выйти замуж,— думает Ирена,—потому что девчонка, которую угораздило родиться красивой, котируется не слишком-то высоко, мужчина предпочитает менее выигрышную, но с которой ему будет спокойнее. Ну а середнячок не нужен мне. Одиночество, пора себе в этом признаться, хотя звучит это ужасно. Особенно в дождь. Одиночество. Но упаси боже, только не в пансионате! Только не здесь, среди всех этих женщин. Если уж мне суждено жить одной, так уж лучше среди нормальных людей. В собственной квартире.
Нет, это несерьезно! Разве что забеременеть. Крайний срок. Позднее уже будет рискованно. Деньги.
Да вот только есть одно неприятное постановление — виновен не только тот, кто берет, но и тот, кто дает. Деньги— да, взятка — нет. Надо купить квартиру. Кооперативную. В полную собственность. Дом».
Ирена натягивает водолазку, штаны и отправляется работать. В большинстве случаев она предпочитает вечер, но сегодня идет дождь. Сегодня о такси будут мечтать даже те, кто обычно терпеливо ждет трамвая или автобуса. Ездить, ездить, ездить. Позондировать почву насчет кооперативных квартир. Зарабатывать. Марш!
ОНА ОТДАЕТ КЛЮЧИ НА ВАХТЕ ДНЕВНОЙ ДЕЖУРНОЙ,
стремглав летит через площадку для стоянки, трогается с места. Через пятьсот метров — первая рука.
— Барышня!
— Добрый день!
— Я промокла до нитки. Как хорошо, что вы остановились. Ну и денек! Да еще этот кошмар, да?
-— Какой кошмар?
— Вы ничего не знаете? В Праге бесчинствует бандит. Он убивает женщин. Уже пятерых убил, как я слышала.
— Вы случайно не знаете, что нужно, чтобы купить кооперативную квартиру? — спрашивает Ирена.
— Нет, этого я не знаю. У нас государственная. Наверное, это какой-нибудь маньяк. Видели бы вы улицы вчера вечером! Город будто вымер! Но вам-то бояться нечего. Говорят, что вы ездите с револьвером, это правда?
Ирена протягивает руку и открывает дверцу полочки Там лежат темные очки и план города.
— Господи боже, а что, если он как раз вас и остановит? Я не согласилась бы здесь работать ни за какие тысячи, которые вам платят! Вот здесь, хорошо, остановитесь! Вечером лучше не ездите, пока его не поймают!
НА СТОЯНКЕ У ЦЕНТРАЛЬНОГО ВОКЗАЛА
восемь машин, водители собрались в кружок, поджидая
прибытия международного поезда.
— Привет! — здоровается Ирена.
— Салют, пижонка. Только тебя нам и не хватало!
— Почему?
— Женщина и тайна? Мы кое-что обмозговываем.
— У Ферды вот вчера были гонки. Расскажи, Ферда!
Тонда Ферецкий, которого обычно называют Ферда, высокий мужчина с испитой волчьей физиономией. Он носит кожаную куртку, как у мотогонщиков. Слывет мастаком по части виражей, когда-то он работал на мототреке и там подглядел кое-какие трюки, каковыми пользуется и по сей день. Молодежь из автопарка смотрит на него с благоговением, потому как Ферда умеет найти выход из любого затруднительного положения, которыми чревата работа таксиста. Кому-то, кто не пожелал рассчитаться, Ферда профессионально своротил скулу. До сих пор рассказывают историю, случившуюся пять лет тому назад. Бывает, молодая пассажирка, следя за тем, как скачут, возрастая, цифры на счетчике, начинает сожалеть о том, что опрометчиво подняла руку навстречу машине. Случается, такая пассажирка явно предпочитает расплатиться, так сказать, натурой. И бывает, молодые водители попадаются на эту удочку, но более опытные знают; потерять в подобной ситуации можно больше, чем приобрести. Теряется выручка и два часа времени, сулящие верный заработок, поскольку как раз закрываются распивочные и бары.
Так вот, Ферда кивнул в знак согласия и пошел с девицей, а когда дело было сделано, протянул руку и неумолимо произнес:
— Тридцать пять крон пятьдесят геллеров. Это уже с большой скидкой, но порядок есть порядок.
— Какое хамство! Мы только что с тобой...
— Это была любовь с первого взгляда, материальная сторона тут ни при чем. А иначе, голуба, это было бы проституцией. Ах вот оно как! Теперь я даже думаю, не пойти ли заявить на тебя! Серьезно, пойду и заявлю!
Есть у Ферды и еще одна специализация, превыше всего ценимая среди профессионалов: Ферда умеет долбануть. У вас ржавеет кузов, а механик утверждает, что кузов хоть куда! Дайте Ферде тысячу, остальное уже не ваша забота. Он так отделает вашу машину, что вам не только тут же дадут новый кузов, но начнут поговаривать о том, что вам надо бы выделить новую машину, То в вас врежется автомобиль и уедет, прежде чем вы успеете записать номер, то из-за разлитого на шоссе масла вашу машину развернет прямо на дерево — можете взглянуть, там до сих пор пятно! Вам откажут тормоза, с идущего навстречу грузовика вам на крышу свалится ящик с пивом, что тут можно было сделать? Не сами же вы сбросили себе на голову ящик!
Со сколькими неизвестными (в математическом смысле слова) вам приходится сталкиваться на улице! Но бухгалтерию парка все эти обстоятельства совершенно не интересуют. Выкручивайтесь как знаете, но за месяц вы должны наездить с пассажиром четыре тысячи километров. Бери откуда хочешь, но в последний день месяца вынь да положь восемь тысяч крон вот на эту руку, которая тебя кормит и поит; после вычетов получишь зарплату — две тысячи крон. За бензин заплатишь из собственного кармана — и наше вам с кисточкой! Когда бы вы ни говорили с таксистами, у вас создается впечатление, что никто на свете не находится в более плачевном положении, чем они. Самая никудышная профессия. Одним словом, хуже быть не может. А вот поди ж ты, оказывается — может.
— Съезжаю вчера вечером к стоянке на Кларове,— говорит Ферда,— ошиваются там трое. Думаю, порядок, последняя поездка — и айда на боковую. Как бы не так! Останавливаюсь на красный свет. Не успеваю тронуться с места, как из-за угла вылетает левак и подсаживает их. Не вам говорить, как это делается. «Вас подвезти? Прошу! Садитесь! Сколько это будет стоить? Сколько дадите». Остальные шоферы недовольно кивают головами. По городу разъезжают частники, отбивают у нас хлеб, а главное — цены сбивают. Леваку незачем прикрывать счетчик декоративной пахучей елочкой, потому как счетчика у него нет. Ему нет надобности шевелить губами, подсчитывая в уме, сколько накинуть (ввиду очередного повышения тарифа, которое, того и гляди, лишит нас последнего пассажи^ ра, помяните мое слово!). У него нет заранее заготовленной, производящей на редкость убедительное впечатление, таблички в полиэтиленовом пакете, в которую он мог бы заглянуть и сказать: «С вас семьдесят четыре кроны!» Левак должен всегда сказать свое «Сколько дадите», и разве найдется такой дурак, который станет платить пятьдесят крон, когда левак отвезет его за тридцать?
— Надеюсь, ты ему намял бока, подонку?
— Я сел ему на хвост. Но представь себе, как повезло этому ублюдку! Снова передо мной красный, а когда я проехал на красный, меня прижала к поребрику «скорая». И тот ушел. Это был зеленый «Вартбург», тарахтелка. Номер начинается с букв АНА, остальное я не разобрал. Мужик здоровый такой, усатый. Я поспрошал у других ребят, говорят, видели его не раз.
— Надо его застукать.
— Вот и я про то же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44