Я кивнул в сторону Ирениного фужера, он налил нам обоим, бутылку погрузил в ведерко с надписью «На здоровье! Скол!» и даже с каким-то арабским орнаментом, чуть отступил, выжидая, удовлетворены ли мы, и только после этого положил перед нами меню. Он не отходил от нас до тех пор, пока мы не сделали заказ, в то время как сидевшие за соседними столиками тщетно пытались привлечь его внимание к себе.
— Вообще-то не знаю,— сказала Ирена, когда он отошел.— Форель и красное вино? Нас примут за варваров.
— Ну и пусть себе принимают!
— Надо было заказать угря или камбалу. Тогда никто бы не разобрался, что у нас на тарелках, и мы бы не ударили в грязь лицом.
— Давайте вернемся к нашему разговору! Это для меня крайне серьезно!—сказал я.
— Или хотя бы тунца. Вы что-то сказали?
— Нет. Ничего,— сделал я обиженный вид.
— Да ну, что вы! Если это с вашей стороны так серьезно, а я вам верю, что это так, то вам придется немного подождать. Дать мне время. Как же так — переехать к человеку, с которым я еще позавчера... или позапозавчера...
— Я сказал глупость, забудем об этом!—сказал я и поднял бокал.
— Однажды я вам уже говорила, что вы держите себя вполне по-человечески. Ну так — ваше здоровье!
Приветствие у лыжников.
— Скол!
Неприятный момент миновал и словно бы нас даже сблизил. На все нужно время. Впрочем, может, я не так уж и провинился, выказав свой интерес к ней. Отныне в наших отношениях будет больше- ясности, и, коль скоро она мое предложение приним-ает с улыбкой, стало быть, оно не было ей неприятно.
— Но вы должны мне позволить напоминать вам о себе каждую неделю. Справляться, не наступило ли время, когда мы уже узнаем друг друга достаточно хорошо.
— Согласна.
— А теперь займемся ужином! Все равно я не знаю, о чем еще говорить. Я не больно-то горазд разговоры разговаривать.
— Однако глазам не прикажешь. А они говорят за вас.
— О, карамба! Надепу-ка я в таком случае темные очки.
— Ну зачем же, мне очень даже нравится то, что они говорят. Это нравится любой женщине.
Что остается делать, когда вам запрещают говорить и о работе, и о своих чувствах? Я принялся говорить о еде. До седьмых небес превозносил форельку, но был не очень-то искренен. Мне доводилось вкушать форель и получше. Сомневаюсь, чтобы вкус у меня был тогда тоньше и что я его испортил, питаясь в нашей столовке и бесконечными паштетами из консервных банок. Просто в пору моей юности форель была вкуснее, я говорю это не из ностальгии, а по здравому размышлению. У нее был привкус чистой воды, в которой она сновала, и папоротника, в котором она хоронилась. Частенько она отдавала браконьерством, золой, в которой ее запекали, но не подгорелым растительным маслом, как эта. У нее был привкус каникул и привкус масла из трав, если ее приготавливала бабушка. Вот оно, невзначай я нащупал для себя отрадную программу на будущее. Когда уже ни одна женщина не будет обращать на меня внимание, я просто-напросто сосредоточусь на хорошей пище: без женщин прожить еще можно, а вот без радостей — нет.
—Минуту назад вы выглядели как побитый сенбернар, а теперь улыбаетесь,— похвалила меня Ирена.
— Проигрывать нужно уметь.
—'А у вас такое ощущение, будто вы проиграли?
— Еще бы! Конечно! Хорошо, что вы заговорили об этом. У меня действительно было такое ощущение. Но я утешился. Я сказал себе: если вы меня отвергнете, я переключусь на еду. Так поступают некоторые детективы. На-
пример, Ниро Вольф. Капитан Экснер, мой шеф. И Мегре тоже, хотя он и делает это незаметно. Без громких слов он смакует лучшую кухню в мире.
— Китайскую? — Какую там китайскую! Я думаю, во всяком случае, И я об этом читал, что лучшая кухня — французская.
— Тут мы расходимся во мнениях,— сказала она.— Как-то я была на даче у Ферды, и там мы... Что-нибудь случилось?
— Вы говорите — на даче?
— А разве вы не знаете, что у Ферды была дача? Он отмечал день рождения, кажется сорокалетие, и приготовил...
— Дьявольщина! Как жаль, что вы не упомянули об этом раньше! Дьявольщина! Как жаль, что вы не упомянули об этом позже. Знаете, что я вынужден сейчас сделать?
— Нет.
— Ужасно досадно, но мне придется наскоро все это проглотить и бежать. Л я так ждал ужина с вами! Черт побери!
— Ну ничего. Мы можем повторить.
— Мне бы очень этого хотелось! Официант! Получите с меня.
— А вы не могли бы только позвонить и еще немного посидеть!
— Мог бы, но я буду как на иголках. Даже несмотря на то, что рядом вы. Ох уж этот папаша, и надо же было воспитать меня таким добросовестным! Я должен бежать.
— Понимаю. Я не в обиде. У вас работа.
— Так получите же с меня, черт подери! Вы пока напишите, где это, а я пойду позвоню. Если найти сложно, то набросайте, пожалуйста, план.
— Хорошо.
Я позвонил Экспсру.
— Как же это мы не знали о даче?
— А откуда, скажи на милость, мы могли это знать? Дома у него никаких документов на дачу, ни страховки, ничего. Никто об этом не упоминал.
— Если хочешь остаться, то скажи, где это, я сгоняю туда сам.
— Никак ты тоже с неба свалился? Ты что, первый день меня знаешь? Работа прежде всего, несмотря на то что мы здесь с Иреной уже снимали мерки для обручальных колец. Заезжай сюда за мной, так будет быстрее всего.
О'кэй! Еду!
Я вернулся к столику. Ирена протянула мне листок с планом.
— Мне безумно досадно, что так получилось!—сказали.
— Мы это восполним, наметим другой день. Знаете, мне это даже нравится, мне импонируют люди, которые так относятся к своей работе. Сейчас большинство работает так, будто состоит с работой в браке.
— Я вижу, у нас приблизительно одинаковый опыт семейной жизни.
— Я тоже уже об этом подумала.
Мы вышли из ресторана. В проходе рядом с нами возникла фигура директора заведения Яна Кртечки. Он с сожалением качал головой.
— Так рано покидаете нас? Видно, вам здесь не очень-то понравилось?
— Мы придем в другой раз,— пообещала Ирена за нас обоих.
— Будем ждать!— открыл он перед нами дверь.— Желаю приятно провести вечер,
Я остановил проезжавшее мимо такси и посадил в него Ирену. Когда я наклонился к окошку, чтобы пожелать ей спокойной ночи, она неожиданно поцеловала меня в щеку. А вот если вы ждете поцелуя, то можно дать голову на отсечение, что такового не последует, И наоборот, Такси тронулось, и мы помахали друг другу.
Само собой разумеется, Экснер не мог не присутствовать при этой сцене. Едва такси отъехало, он включил фары. Он всюду там, где ему быть не следует.
— Поехали!—крикнул он мне.— Ты такой распаленный, что дыру прожег на асфальте! Садись, поехали.
— Как ты успел так быстро?
— Я звякнул старику и сразу же помчался. Дача, а? Понимаешь, что это может нам дать?
— Понятия не имею. Может, обнаружим там еще какую-нибудь улику.
— Может. Но чует мое сердце, что нас там поджидает не один сюрприз. Оружия при себе, конечно, нет?
— На что оно мне за ужином?
— У меня есть. Все необходимое я ношу с собой. Но мне будет спокойнее, если мы по дороге прихватим подручных.
— Это можно, лишь бы только тамошние блюстители порядка не подняли нас на смех.
— Это меня меньше всего волнует.
1 Проверено! (Лат.)
В УЧАСТКЕ В ГОЛИШИ
мы прихватили с собой двух парней в униформе и посадили их сзади. Они сидели словно проглотив аршин, и вид у них был настороженный. Они даже фуражки не сняли, чтобы не ударить в грязь лицом перед товарищами из Праги. Когда мы проехали километров пять, один из них наклонился к Экснеру.
— Мы уже близко. Я думаю, надо бы поехать в объезд, вон по той лесной дороге. Если поедем прямо, они заметят огни.
— Ну, вы здешние, вам и карты в руки,—сказал Бавор и свернул на проселок, разбитый лошадиными упряжками. Притушил фары. Слегка покачиваясь, мы приблизились к импозантной даче, скорее напоминающей виллу.
— Страхи напрасны,— сказал я.— Никого там нет. Ставни закрыты. Всюду тихо и темно.
— Ну, береженого бог бережет,— заметил Бавор и расставил подпрапорщика и сержанта под окнами.
Затем мы подошли к двери и посветили на табличку возле звонка. «Фсрецкий»,— было выбито на пластмассовой пластинке. Мы позвонили.
— Молчок,—сказал я и нажал на дверную ручку.
— Пахнет жареной колбасой,— сказал Бавор, доставая пистолет.
— А какой именно, не скажешь?
— Не дури, внутри кто-то есть.
— Высаживаем дверь? Я видел как-то такое в кино. Знаю, как это делается.
— Лучше через окно: проще потом ремонтировать.
Я принес из машины ломик и сорвал ставни. Разбил оконное стекло, дотянулся до шпингалета, открыл окно.
— Что-то там с той стороны!—воскликнул Бавор.
— Стой здесь, а я прочешу дом,— сказал я и зажег фонарик.
Я быстро обошел первый этаж и выглянул из окна небольшой кухни. Стоявший в палисаде под окном подпрапорщик нацелил пистолет мне в лоб.
— Выходи и чтоб никаких глупостей!
— Да это я!
— Товарищ старший лейтенант?
— Ну да.
— Мы задержали какого-то дачника. Он выпрыгнул, когда вы позвонили.
— Обойдите вокруг дома и заведите его внутрь! Сержант пусть остается здесь!
— Слушаюсь!
Я прошел обратно к входу, зажег свет, отпер дверь.
Бавор вошел в дом.
— Мать честная, это еще триста кусков!
— Может, и пятьсот,—подхватил я.— Такой стильной обстановки нет даже у писателей в замке Добржиш 1.
— Много ты знаешь!
Подпрапорщик ввел в холл парня в наручниках. Я присвистнул:
— Пан Коленатый, если не ошибаюсь?
— Нет!-—сказал малый.
Для порядка я засучил рукав его норвежского свитера. Профессионально наколотый дракон на левой руке. Я обернулся к Экснеру, который так и сиял от гордости.
— Как ты усек?— изумился я.
— Должен же он был где-то обретаться.
— Может, вы будете так любезны и скажете, что все это значит?— хорохорился наш молодец.— Я здесь на законном основании, вы же видите, ключ в дверях. Приятель позволил мне пожить на своей даче, и вы не имеете никакого права...
— Цыц!— сказал я ласково и поднялся на второй этаж, обошел три комфортабельные спальни, в каждой была своя душевая, на полу ковры, кровати застланы чистым бельем.
Пока Бавор осматривал первый этаж, гостиную, кухню, я спустился в полуподвальное помещение. Там я обнаружил сауну и гараж на три машины, где стояла «Лада» задержанного. Я вернулся обратно. Тем временем капитан Бавор просвещал Коленатого относительно его прав. Он, то бишь Коленатый, твердил, что останется здесь. Требовал предъявить ордер на обыск. Требовал предъявить ордер на арест, который оправдывал бы наши действия в отношении его. Требовал немедленно вызвать адвоката, который защитит его от столь неслыханного вмешательства в личную жизнь.
— Обыск произведем при дневном свете,— решил капитан.— Ваш напарник останется здесь, товарищ подпрапорщик. Мы заедем к вам в участок, чтобы послать кого-нибудь для подсменки. А этого пижона — в машину.
— Вы не имеете права!
— Имеем!
Мы вышли из дома. Отдали соответствующие распоряжения сержанту, который оставался здесь в карауле. Затем сели в машину и поехали обратно к Праге.
1 Барочный замок под Прагой, в котором размещается один из домов творчества чешских писателей.
Еще не было двенадцати, когда мы доставили Колена-того в камеру предварительного заключения, доложили майору Бажанту о прогрессе, которого мы достигли, и на секунду скромно умолкли в ожидании похвалы. Но начальники есть начальники, благодарности от них не жди. Ба-жант буркнул, что давно было пора водворить Коленатого в камеру, а потом язвительно справился, известно ли нам уже что-нибудь о фальшивых долларах, которые мы нашли в сейфе у Ферды, и когда мы намерены «все это» распутать; в годы его молодости достаточно было пустить по следу молодую ищейку —и вся недолга, или, может, мы думаем, что он нас все время будет водить за ручку?
Бавор положил трубку, и вид у него был ужасно огорченный.
— Иногда мне хочется плюнуть на всю эту шарагу и пойти на какое-нибудь предприятие юрисконсультом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44