Все они пришли к нему в надежде заключить союз, поскольку хаос во Франции достиг небывалых размеров и срочно требовалось каким-то образом обуздать его. И хотя дворяне, ныне жаждущие, чтобы он стал во главе их, умело расправились с крестьянами, взбунтовавшимися против них в Мо, король Наварры знал, что благоприятный исход этого столкновения отнюдь не был предопределен до того, как оно началось. Если бы у мятежников оказался более способный лидер, они могли победить. Восстание крестьян, получившее название Жакерия, подошло слишком близко к победе, чтобы любой французский дворянин мог спокойно спать, и все те, чьи владения пока оставалась в неприкосновенности, соглашались с тем, что удар должен быть нанесен быстро и решительно – если они хотят сохранить свое право властвовать и собирать налоги.
День был ясный, с легким приятным ветерком, небо голубело над головой, а солнце светило так ярко, что Карлу пришлось защищать от него глаза. Глядя на богатейшие владения хозяина замка и понимая, как умело они размещены, Карл испытывал чувство зависти. Правда, одного взгляда на цветущие сельские угодья барона де Куси было достаточно, чтобы понять, каким образом этот храбрый и чертовски привлекательный человек унаследовал свои богатства. Однако вот вопрос: каким образом, погрязнув в неописуемой бедности и лишениях, жалкие нищие, которые трудятся на де Куси, смогут и дальше платить налоги? Даже Карл Злой, самый презираемый деспот во всей Франции, понимал, что из камня крови не выжать.
И тем не менее он и вся остальная братия только этим и занимались. На самом деле он не мог винить бедняков за то, что они восстали, как и буржуазию за то, что она поддерживала их, как и некоторых дворян за очевидное нежелание втаптывать их в грязь. В такие тяжкие времена любой мятеж оправдан.
Тем не менее мириться с этим нельзя, ни сейчас, да и никогда. Карл верил, что таков его священный долг – собрать силы, подавить восстание и объединить под своей мощной властью всех дворян, сумевших пережить этот кромешный ад. Это право, а может, и обязанность дарованы ему Богом через деда, самого великого Луи. Он готов с радостью ответить на этот вызов, поскольку королевство Наварра слишком мелко для его амбиций: затерянное в предгорьях Пиренеев, оно находилось чересчур далеко от центров власти и богатства, чтобы устраивать его.
«Будь проклят дофин, – думал он, глядя на продолжающийся парад дворян, – и пусть его ничтожный отец жиреет и тупеет при дворе этого идиота Эдуарда, который держит его как пленника. Чтоб он сдох на этом сыром, жалком острове!»
Гильом Каль не мог отвести взгляда от ужасного зрелища, открывшегося ему.
– Нет! – воскликнул он и спрыгнул с коня. – Только не это опять!
Кэт осталась на коне, с такой силой сжимая поводья, что побелели костяшки пальцев. Крепко зажмурившись, она начала молиться.
– Славься Мария, полная благодати, Господь с тобою…
Каль заговорил громко, яростно, перекрывая ее бормотание:
– Злобный ублюдок! Похоже, он собирается прикончить всех нас! – Он потряс в воздухе кулаком. – Сам Сатана не мог придумать более жестокой пытки!
– …ныне и вовеки веков, – закончила Кэт, перекрестилась дрожащей рукой и вытерла слезы. – Аминь.
Перед ними было тело тощего крестьянина, стоймя привязанного к дереву за заведенные за спину руки и прижатые к стволу ноги. Чудом уцелевшая голова свешивалась на грудь, и широко раскрытые, невидящие глаза «смотрели» вниз, на внутренности несчастного, вытянутые из тела на расстояние не меньше трех шагов. Они лежали на земле, в луже крови, и были слегка обгрызены каким-то голодным зверем.
– Здесь побывал волк. – Карл на негнущихся ногах подошел поближе к ужасной находке. – С каждым днем они становятся все смелее, потому что люди слабеют от голода. И они достаточно умны, чтобы чувствовать в нас запах страха.
А может, в ночи сюда прокралась ласка или лисица, чтобы пообедать несчастным? Кэт никак не могла выкинуть из головы мысль о том, сколько времени, прежде чем потерять сознание, этот человек смотрел, как лесные животные с глазами, горящими во тьме, точно угли, грызутся за его внутренности.
В конце концов она собрала все свое мужество и спешилась, как раз в тот момент, когда Гильом отвернулся от жуткого зрелища и его вырвало.
– Это дело рук Наварры, – с горечью сказал он, вытирая рот, и сплюнул на землю. – Но как, интересно, ему удается быть одновременно везде?
– Может, это сделал один из его сторонников.
– Все равно это он обучил их своим жестоким выходкам!
Едва ли час назад они натолкнулись на другую несчастную жертву Наварры: человек сидел, прислонившись к прогнившей дождевой бочке, а его отрубленная голова аккуратно лежала у него на коленях. За день до этого они похоронили трех других, одного распятого, другого поджаренного, третьего с выколотыми глазами и отрезанным языком. Каждая последующая могила, которую они выкапывали жалкими палками и осколками камней, оказывалась мельче предыдущей; возникло ощущение, что их путешествие так никогда и не закончится, превратившись в вереницу похорон. Они отвязали труп от дерева, и кончиком сапога Гильом пододвинул внутренности под его живот, даже не попытавшись затолкать их внутрь.
– Почему, Бога ради, они так калечат этих несчастных крестьян? – спросила Кэт. – Почему просто не убивают их?
– На этот вопрос, может, и сам Бог не знает ответа. Наварра превратил своих рыцарей в банду убийц. – Гильом бросил на Кэт мрачный взгляд. – Ну что, будем и этого хоронить?
– У тебя есть силы? У меня так точно нет.
– Нельзя же просто бросить его здесь.
– Если мы будем хоронить всех изуродованных, на кого наткнемся, то никогда не доберемся до Парижа!
Гильом понимал, что Кэт права. С усталым видом он сел на упавшее дерево.
– Как с этим бороться, а? По-моему, наше дело безнадежно.
Она опустилась рядом с ним, немного помолчала и потом сказала:
– С огнем можно бороться только огнем.
Гильом бросил на нее бесконечно усталый взгляд.
– Не понимаю. Мы – всего лишь крошечные свечи, которые можно погасить одним дуновением, а Наварра – пылающий факел, и его трудно загасить.
Она успокаивающим жестом положила ему на плечо руку.
– Это понятно. Однако лучший способ ответить на нападение – напасть самому. По-моему, это логично. – Она помолчала. – Я расскажу тебе кое-что, о чем мне говорил p?re.
Гильом застонал.
– Не слишком подходящее время для рассказов твоего p?re.
– Сначала выслушай, а судить будешь потом. Помнишь, я говорила, что он исцелил меня от чумы?
– Ага. Твоя чумная история. Но я пока не решил, правда ли это.
Ее лицо окаменело.
– Зря ты сомневаешься. И в этой истории содержится очень важный урок, который может принести тебе большую пользу, если ты достаточно умен, чтобы понять его. Видишь ли, по словам p?re, чтобы исцелить меня, он использовал прах мертвых – высушенную и истолченную в порошок плоть тех, кто умер от той же болезни. Вот зачем я взяла с собой руку ребенка, умершего от чумы. Этот секрет поведала ему очень знающая целительница, та самая, которая принимала роды у моей матери, когда я появилась на свет.
Гильом со вздохом уткнулся лицом в ладони.
– Уверен, ты искренне считаешь, что эти сокровища целительства могут каким-то образом помочь мне, но я пока не понимаю…
– Подумай, Гильом, – прервала его Кэт. – Вникни в то, о чем я говорю. Использовать чуму, чтобы бороться с чумой, – что может быть изобретательнее? Так же нужно поступить и с этим чумным Наваррой.
– Что, наслать на него болезнь? – с иронией спросил он.
– Может, это не так уж и глупо, как тебе кажется. Однако я имею в виду другое. – В ее глазах вспыхнула недевичья решимость. – Вы должны стать для него таким же бедствием, как он для вас. Его войска хорошо организованы, вооружены и действуют военными методами. Значит, вы должны делать то же самое.
– Это невозможно для нас!
– Ваш ответ должен быть точно таким же по своей природе, в той степени, в какой это возможно. Вот что вы должны делать, а не разбегаться, точно крысы перед стаей псов.
Рыжеволосый бунтарь надолго задумался над ее словами. В наступившей тишине было слышно, как над трупом жужжат мухи, откладывая яйца в еще не засохшую рану. Неподалеку громко закаркала ворона, созывая своих далеких собратьев на пир.
– Ты должен объединить своих сторонников, – продолжала втолковывать ему Кэт. – Договориться встретиться в каком-то месте, прихватив с собой все, что можно назвать оружием. Найди что-то, что может послужить знаменем, и представь это, когда все соберутся. Тогда они тоже почувствуют себя солдатами – и действовать станут так, будто они и есть солдаты!
До сих пор эта мысль не приходила ему в голову. Они – Жакерия и, значит, уж никак не солдаты.
– Эти люди простые крестьяне и знать ничего не знают о таких вещах.
– Так научи их! – быстро ответила она. – Любого крестьянина можно обучить солдатскому делу, если взяться за это с умом.
– Но кто… Как?
– Не стоит недооценивать себя, Гильом. И своих приверженцев тоже. Чего-чего, а таких действий ваш враг никак не ожидает. Это даст вам преимущество, которого вы не имели прежде.
Даже у Мо, несмотря на то что их было много, в большой степени собственная неумелость мятежников стала причиной поражения. Однако они едва не добились успеха! Может, они победили бы, если бы наступали как истинная армия – строем, с командирами во главе, используя стратегию войны?
Каль сам удивился, подумав: «А что? Вполне возможно».
Поразительно просто и так очевидно. Почему он раньше, не додумался до этого? Ужасная оплошность с его стороны, и в результате столько погибших в бою, а еще больше – от последовавшей за ним жестокой расправы. Может, сейчас эти люди были бы живы?
– Ты во всем права, – взволнованно сказал француз, вглядываясь в юное лицо Кэт и недоумевая, откуда к ней могли прийти все эти знания. – Как получилось, что ты, девушка, так хорошо разбираешься в воинских делах?
На ее лице возникло выражение грусти.
– Когда я была маленькой, люди, которые часто бывали у нас, только и говорили, что о войне. Если я спрашивала их о чем-то другом, они просто отмахивались от меня. Но вот слушать их или нет – в этом у меня не было выбора. Все они толковали о войне, об оружии, о стратегии, о солдатских делах. Может, кое-что и застряло в голове.
– Запросто. И благодаря тебе дошло и до меня. – Каль встал, потирая руки. – И сейчас мне совершенно ясно, что нам следует делать. То, на чем ты все время настаивала, – как можно быстрее ехать в Париж. Там есть люди, которые помогут мне разработать стратегию.
– Наконец-то! – воскликнула Кэт, даже не пытаясь скрыть радость.
– Это самый логичный вывод. Ты сумела убедить меня в том, что сам, в одиночку, я больше ничего не могу сделать. Мне требуются совет и помощь Этьена Марселя.
– Кого?
Он бросил на нее недоумевающий взгляд.
– Марселя. Неужели ты, такая образованная девушка, не знаешь, как зовут парижского прево?
Она с веселыми искорками в глазах пожала плечами.
– P?re всегда расстраивался из-за политики и не разговаривал со мной о ней, пока я сидела в шкафу.
– Тогда я расскажу тебе кое-что по дороге. Ты должна знать.
Он сложил ладони и подставил ей. Она поняла его, поставила ногу на сцепленные руки и забралась на коня. Он сделал то же самое.
– И когда в Париже мы встретимся с твоим p?re, я скажу ему, что нельзя держать тебя в неведении относительно того, что происходит в мире.
Она бросила последний взгляд на мертвого крестьянина.
– Думаю, я уже знаю об этом больше, чем хотелось бы.
Алехандро шел по улице Роз в направлении улицы Старого Замка, вглядываясь во все дверные проемы в поисках мезуз, когда-то украшавших их. Увы, все они исчезли, остались лишь еле различимые следы клея или гвоздей на косяках, часто стыдливо закрашенные известкой, если хозяева могли позволить себе такую роскошь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84