– Посмотрите и решите сами.
На экране было множество ссылок – карты, списки, классификация. Она прикоснулась к определенному месту на дисплее, и возникла столбчатая диаграмма, отражающая данные, подобранные по признаку подобия.
– Географический пик вот здесь, но нам об этом уже было известно, и, мне кажется, это чистая случайность, просто вторичный результат воздействия других, более важных общих факторов. Думаю, есть основания полагать, что на Восточном побережье живет больше евреев, чем в Библейском поясе. – Джейни прикоснулась к одному из пиков диаграммы, и открылось небольшое окно с детализированными данными. – А главным общим фактором по-прежнему остается лагерь «Мейр», и все мальчики были там, что видно вот отсюда, в одном и том же году, прямо перед первой Вспышкой.
В голосе Кристины послышался оттенок разочарования.
– Мы ведь этого и ожидали.
– Знаю, – согласилась Джейни. – Во всем этом для меня нет ничего удивительного. И, по правде говоря, я не думаю, что мы извлечем из демографических данных еще что-нибудь ценное. По-моему, это тупик. Конечно, медицинские истории позволят уточнить некоторые детали, ведь их пока нельзя назвать полными, и все равно открытия они не сделают, такое у меня чувство. Однако надо будет продолжить работу в этом направлении, я ведь могу и ошибаться. Такое случалось прежде.
Она думала, что девушка засмеется, однако та полностью сосредоточилась на экране.
– Тем не менее… вот тут, по-моему, мы копаем, где надо. – Она снова прикоснулась к экрану, на сей раз к «иконке» генетической оценки. Появились новые данные. – Здесь есть кое-что интересное.
Кристина с напряженным вниманием читала информацию на экране. Взгляд скользил по строчкам, лоб собрался морщинками.
– Я вижу тут несколько случаев рака, – сказала она, скользя пальцем по экрану и указывая на нужные места. – Вот колонка рака, главным образом яичек, это не так уж страшно… – Палец остановился на одном имени. – Вот черт! Этому мальчику вскоре понадобится новая поджелудочная железа. – Она огорченно вздохнула. – Ну, может, когда до этого дойдет, медицина достигнет больших успехов.
– Может, мы научимся выращивать органы, в которых нуждаемся, – с надеждой откликнулась Джейни. – Однако взгляните сюда… тут есть угроза болезни Лу Герига. – Она откинулась в кресле и посмотрела на Кристину. – Не знаете, в семьях этих мальчиков заходил когда-нибудь разговор о такой возможности?
– Сомневаюсь. С какой стати эта мысль придет кому-то в голову, кроме разве что страховой компании? Я не представляю себе, как мы можем это выяснить. Нельзя же прийти к родителям и сказать: «Простите, конечно, но вам никто до сих пор не говорил, что ваш сын на заре юности может умереть медленной, мучительной смертью и закончить свои дни, пуская слюни и писая под себя?» В особенности учитывая, что весь этот генетический материал пока под большим вопросом.
Джейни кивнула.
– Для них, конечно, непосредственная проблема гораздо важнее. И раз уж мы вернулись к этой теме… – Она вызвала на экран новые данные. – Вот, по-моему, где может быть связь. Он есть у всех них.
Это был некий особый ген некоей особой хромосомы, с простым крошечным дефектом, удвоением аденин-тиминовой пары, внедренный туда, куда не должен быть внедрен.
Кристина прикоснулась к экрану в нескольких местах, и появилось графическое изображение гена, о котором шла речь.
– Вот ты где, дорогой! – возбужденно воскликнула она и снова прикоснулась к экрану в том месте, где было изображено научное название гена.
На дисплее побежали цифры и буквы. Кристина с чрезвычайно удовлетворенным видом посмотрела на Джейни.
– Я знала!
– Что знали?
– Что мы найдем что-то в этом роде.
Джейни прищурилась, пристально глядя на молодую женщину.
– Тогда зачем я занималась всеми этими исследованиями и оценкой?
– Я не знала, что мы найдем конкретно этот ген, – ответила Кристина. – Просто внутренний голос все время подсказывал мне, что мы найдем какой-то ген. Где-то. С чем-то вроде этого.
– Что вы имеете в виду?
Кристина указала на название гена на экране. Оно было выделено красным цветом и подчеркнуто.
– Сейчас объясню, вы ведь раньше не пользовались этой программой. Она должна распознавать определенные вещи и окрашивать их в разные цвета.
– Какие вещи?
– Программа ищет специфические особенности генов, те, которые потенциально могут заинтересовать нас. – Кристина ткнула пальцем в изображение гена на экране. – Этот ген, который вы обнаружили у всех мальчиков, имеет одну очень интересную особенность. Он запатентован.
– Не понимаю, – растерянно сказала Джейни. – Нельзя запатентовать врожденный ген.
Кристина улыбнулась.
– Конечно.
– Тогда… тогда этот ген…
– Вот-вот, – закивала Кристина, – этот ген не врожденный. Он внедрен искусственно.
Потрясенная услышанным, Джейни машинально вернулась к своему мороженому. Скрючившись на кушетке, она подносила ко рту ложку за ложкой, почти не отдавая себе отчета в том, что делает. Пока тарелка не опустела, вид у нее был совершенно отсутствующий.
Потом она принялась постукивать ложкой по тарелке, не осознавая, насколько раздражающим может быть этот звук. В конце концов Кристина взяла ложку из ее руки.
Джейни очнулась и посмотрела на нее.
– Жаль, что пенни больше не чеканят, – сказала Кристина. – Я с удовольствием поставила бы один, чтобы узнать, о чем вы думали.
Джейни криво улыбнулась.
– Мои мысли, скорее всего, стоят чуть дороже.
Молодая женщина сунула руку в карман джинсов, извлекла оттуда монету в 25 центов и щелчком пальца бросила ее на стол перед Джейни.
– Поразмышляйте вслух.
– Мне не нравится то, что приходит на ум. И возникает очень неприятное чувство, будто, если я озвучу свои мысли, они станут реальностью.
– Мы вообще не задумывались бы обо всем этом, если бы оно уже не было реальностью. Так что говори не говори, никакой разницы.
– Ген может быть запатентован только в том случае, если он был изменен, – сказала Джейни мрачным, жестким тоном. – Значит, конкретно этот ген взяли у кого-то, изменили и поместили в организм мальчиков. Другим способом он у них оказаться не мог. – Она сделала глубокий вздох. – Нужно найти того, кто сделал это. Но знаете, в чем тут главная закавыка? – Она потерла лоб и закрыла глаза. – В том, чтобы придумать, как можно это исправить.
Джейни ожидала, что перечень переменных будет сокращаться, а он почему-то рос и рос. Каждый новый блок информации, вместо того чтобы помочь в решении проблемы, порождал новую. Джейни требовалось видеть все это разом, поэтому, когда Кристина ушла, она красными чернилами переписала перечень в блокнот. Получились сплошные каракули; так уж она всегда писала еще со времен медицинского института.
«Алехандро был врачом, – укоряла она себя, – а почерк у него превосходный».
Она постаралась не слишком крепко сжимать ручку, а буквы выводить медленно, с росчерками, как это делал ее герой, даже когда ему приходилось совсем туго.
И все равно вид был какой-то… небрежный. В конце концов Джейни решила, что дело не в том, как она пишет, а в том, что:
«Измененный ген поначалу был врожденным. Чьим? Какого-то самого первого пациента. Назовем его условно пациентом Зеро.
Врожденный ген изменен. Кем? Зачем?
Измененный ген представлен на получение патента. Патент выдан. Кому? Ради какого потенциального использования?»
Должно же это было как-то и где-то начаться. Видимо, когда-то некоего ребенка с данной генетической аномалией лечил врач-ортопед, очень интересующийся генетикой. Инцидент должен был иметь место до Вспышек, когда пациенты еще имели возможность выбирать врача, а врачи могли использовать передовые методы лечения, не опасаясь, что их уволят, подвергнут остракизму или разорят.
Это сомнительное исследование осталось незаконченным. Возможно, дело обернулось плохо, врач оставил его, а потом оно было подхвачено кем-то, имеющим совершенно другое представление о том, каким должен быть конечный результат. Перед мысленным взором Джейни возник образ позвоночника Абрахама Прайвеса, выглядевшего так, словно кто-то взял молот и колотил по нему до тех пор, пока не осталось ни одной косточки больше десятицентовой монеты. Какая ужасная, трагическая ошибка!
Потому что это наверняка была ошибка, ставшая следствием самых лучших намерений; то, что поначалу задумывалось, каким-то образом пошло совсем не так. И ни один приличный доктор не позволил бы такому произойти, не сообщив об этом.
Если же это был не несчастный случай, а сознательный акт, тогда, докопавшись, кто это сотворил, Джейни сделает все, чтобы задать жару этому человеку – и, возможно, тем, кто его покрывал.
«Ты понимаешь, как сильно я люблю тебя? – так начиналось пришедшее по электронной почте сообщение. – Как страстно хочу быть с тобой? У меня такое чувство, будто в твоей жизни возникли отвлекающие моменты, уносящие тебя прочь от меня и от всего того, что важно для нас обоих. Знаю, знаю, я не имею права указывать тебе, что делать, и все же умоляю: задумайся, что станет с нами, если ты будешь продолжать и дальше идти тем же путем. Я ужасно боюсь, что ты можешь упустить что-то важное, что-то, свидетельствующее о надвигающейся опасности, и в результате пострадаешь».
«Ох, Брюс, – с грустью подумала она, – пожалуйста, не становись сейчас на моем пути».
Сообщение, однако, на этом не закончилось: «Мы непременно должны обсудить все это лицом к лицу, в Исландии».
«Исландия! – подумала она. – О господи! Не могу я бросить это дело и уехать в Исландию».
Она тут же отослала в туристическое агентство взволнованное письмо: можно ли перенести начало поездки хотя бы на неделю? Виза Брюса выдана на месяц. Наверняка и ее собственную можно переоформить на конец этого месяца… она готова заплатить, если понадобится.
Стоило ей отослать это письмо, как на экране возник маленький почтальон.
«Снова? Я всего десять минут назад просмотрела почту».
Сообщение не содержало ни обратного адреса, ни имени отправителя, ни указания на то, какая в нем содержится информация. Надо бы просто уничтожить…
Тем не менее Джейни прочла его.
«Сейчас самое время тебе бросить все это».
В сообщении была предусмотрена возможность ответа – как тогда, когда она получила первое послание от Кристины. Однако то послание было дружественным; это же определенно нет.
«Остановись», – сказал бы Брюс. «Продолжай», – посоветовал бы Том. «Продолжай, но будь осторожна», – предостерегла бы Кэролайн. Увы, в каждый данный момент времени на светофоре горит только один свет.
Джейни выбрала зеленый.
«Я так не считаю», – отпечатала она и прикоснулась к «иконке» «Отправить».
Сэндхауз должен знать; в конце концов, он человек ответственный. Именно по этой причине он сторонился компьютеров.
– Если я хочу найти медицинские записи периода до Вспышек, куда лучше всего обратиться?
– Что конкретно ты ищешь?
– Пациента, страдавшего травмой позвоночника того или иного рода.
Джон Сэндхауз иронически усмехнулся.
– Ну конечно, это ведь такой пустяк. – Он задумался. – Я бы начал с НИЗ. В качестве предлога используй исследования фонда в области регенерации позвоночника.
Для такого исследования придумать правдоподобную причину будет нетрудно, решила Джейни.
– А если мне понадобится информация о врачах, умерших во время Вспышек?
– Неужели нужно спрашивать, Джейни? Тогда АМА.
Она помолчала.
– Ненавижу АМА. Именно они стали причиной…
– Знаю. Я тоже их не люблю, и, слава богу, мне редко приходится иметь с ними дело. Однако если у кого и есть документы, касающиеся врачей, так это у них. Просто придумай причину, зачем тебе нужен ответ на этот запрос, такую, знаешь… настраивающую на доверительный лад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84