обоих трясло от мысли, что им не обойтись друг без друга. И тут Алехандро услышал звуки шагов на каменных ступенях и шелест одежды. Оглянувшись, он увидел, что по лестнице, оживленно беседуя, спускаются де Шальяк и Фламель. Снова повернувшись к Калю, он прошептал:
– Все, время вышло. Нужно что-то придумать, чтобы вытащить меня отсюда. Из этого дома сбежать нелегко, меня постоянно охраняют.
– Тогда как…
– Я найду выход.
Де Шальяк, в изящно развевающемся алом одеянии, шел через зал вместе с краснолицым алхимиком. Алехандро не сомневался, что сейчас на него обрушится град вопросов.
– На верхнем этаже этого особняка есть забитое деревянными планками окно, выходящее на запад. Там меня и держат. Завтра после наступления темноты я брошу оттуда письмо. Не подведите меня, а не то…
Договорить, однако, он не успел; де Шальяк и его спутник уже стояли рядом.
– Какая дружеская беседа! Признайтесь, вы были знакомы раньше.
– Нет, сэр, мы только сегодня познакомились, – вежливо ответил Каль, – но поскольку этот джентльмен лекарь, а их, как сказал мой дорогой дядя Этьен, в наши дни очень мало, я и подумал, что стоит расспросить его о хвори, которой я страдаю. Она может… м-м… огорчить женщину.
– Ах! – Де Шальяк взмахнул рукой. – Эти грязные болезни. Ни слова больше!
– По счастью, мы как раз закончили. Добрый доктор дал мне, кажется, превосходный совет.
– Он же превосходный лекарь. Вы поступите мудро, если прислушаетесь к нему. Не возражаете, если я тоже дам вам совет?
– Будьте добры. Я рад любому совету в этой области.
Де Шальяк улыбнулся.
– Тогда советую вам, молодой человек, быть осмотрительным в выборе женщин.
Каль и Алехандро обменялись быстрыми взглядами.
– В данном случае, сэр, – сказал Каль, – девушка сама меня выбрала.
И с вежливым поклоном он отошел.
Алехандро настолько погрузился в себя, что не сразу осознал, что Фламель обращается к нему. Пришлось попросить повторить вопрос и, услышав его, быстро придумать, как объяснить появление у него рукописи.
– Я купил ее у аптекаря.
– Где, можно узнать?
– Точно не помню. В то время я путешествовал и не всегда знал даже названия деревень, через которые проезжал. Кажется, на севере. Нет, постойте… может, и на юге. – Алехандро с виноватым видом пожал плечами. – Я плохо запоминаю такие детали.
Фламель, с пылающим от возбуждения лицом, посмотрел на де Шальяка и снова перевел взгляд на Алехандро.
– Я долгие годы искал эту рукопись. В наших кругах ходили слухи о том, что она существует, но никто никогда ее не видел. Найдя ее, вы оказали миру неоценимую услугу. Скажите, а как она попала к аптекарю?
– Я его не спрашивал, а сам он ничего не объяснял. Наверное, она досталась ему от какого-то еврея. Возможно, во время погрома в Страсбурге. Или он купил ее у еврея, которому удалось сбежать.
– Мало кто сумел сбежать, слава Господу.
– Хватило бы и одного, – с горечью ответил Алехандро.
Желая предотвратить дальнейшее углубление в эту неприятную тему, в разговор вмешался де Шальяк.
– Я заметил, ваш перевод успешно продвигается.
– Это правда, но осталось еще очень много.
– Вы как раз добрались до страниц, где речь идет о преобразовании одних видов металлов в другие, – сказал Фламель. – Для меня было бы большой честью узнать, что вы там прочтете. Я даже мог бы помочь вам, поскольку понимаю смысл многих символов, которые встречаются в рукописи.
– Это замечательная идея! – воскликнул де Шальяк.
И Алехандро понял, что у него нет выбора, что они уже обо всем договорились, пока были в его комнате. Интересно, как де Шальяк объяснил заколоченное окно? Если алхимик вообще заметил этот факт.
Званый ужин закончился, и гости один за другим начали расходиться. Ушел и Каль вместе с Марселем, оставив Алехандро в страхе, что может никогда не вернуться. А вот надоедливый алхимик заверил его, что вернется непременно.
Вот-вот собирался уйти и Джеффри Чосер. Алехандро отвел его в сторону и прошептал:
– Помните, вы должны поговорить с вашим принцем. Скажите, что я страстно желаю помочь ему.
Чосер понимающе кивнул.
– Скоро вы услышите обо мне, не сомневайтесь.
Парнишка подошел к де Шальяку и попросил написать записку, объясняющую его долгое отсутствие. Получив ее, он отбыл: юноша, перед которым открыт весь мир. Алехандро проводил его завистливым, тоскливым взглядом. Своим авантюрным характером и пытливым разумом Чосер напомнил Алехандро его самого, молодого и свободного, пока он не споткнулся на своем пути.
Правда, приверженность парня английскому внушала опасения, однако в данный момент Алехандро это не слишком заботило. Да и что остановит такого сообразительного, предприимчивого молодого человека, как бы мир ни относился к предпочитаемому им языку?
Они лежали на соломенном тюфяке в своей комнате наверху, и Кэт дрожала от ужаса в объятиях Гильома, хотя ночь была теплая.
– Почему нельзя пойти туда сейчас?
– Он сказал, завтра.
– Де Шальяк! – простонала она. – Кто бы мог подумать?
Каль огорченно вздохнул.
– Если бы я знал историю их взаимоотношений, то смог бы понять и смысл этой встречи, однако ты не посвятила меня в ваши тайны.
Кэт закрыла глаза, не произнося ни слова.
– Кэт, пожалуйста, ты должна рассказать мне. Я ничего не знаю, и это может быть опасно.
Она открыла глаза.
– Значит, он ничего не рассказал тебе?
– Нет, но спросил, не рассказала ли ты мне. – Гильом нежно взял лицо Кэт в ладони и заглянул в глубину ее глаз. – Я вас не выдам. Порукой тому моя страсть к тебе. Но и без этого я человек чести. Я никогда не причиню тебе вреда, какую бы выгоду это ни сулило. – Она попыталась отвернуться, но он помешал этому. – Пожалуйста. Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя? Умоляю, доверься мне. Если нам суждено вместе пройти по жизни, я должен знать, кто ты.
Она мягко отвела от лица его руки, села и посмотрела ему в глаза.
– Ты должен пообещать, что не расскажешь никому.
– Я уже дал обещание. Не сомневайся в моей искренности.
– Гильом, это знание может обернуться для тебя плохо.
– Я готов рискнуть.
– Тогда помни, я предостерегала тебя. И ты согласился…
– Да! Согласился! Ради всего святого, говори!
– Хорошо. – Она чуть помедлила. – Что тебе известно об английском королевском дворе?
– Не больше, чем любому обычному человеку.
– Боюсь, скоро ты будешь знать больше, чем хотелось бы.
Он с искренним недоумением смотрел на нее.
– Но какое отношение английский двор имеет к тебе?
– Самое прямое. Видишь ли, Гильом, я… я…
Давясь слезами, она смолкла, не в силах продолжать.
– Да? Рассказывай!
– Я не дочь p?re, – выпалила она.
– Господи! – воскликнул Каль. – Еще скажи, что небо голубое! Это и дураку ясно с первого взгляда. Тогда чья ты дочь?
– Я… дочь… короля Эдуарда.
– Боже мой! – Каль перекрестился, во все глаза глядя на нее.
– Моя мать была придворной дамой королевы Филиппы. Во время чумы p?re, как лекаря, послали в Англию, и отправлял его де Шальяк. Вот как пересеклись их жизненные пути.
Немного придя в себя, Каль вновь обрел дар речи.
– Принцесса? Ты английская принцесса?
– Нет! Ты не понимаешь! Я никто. Никто. Незаконнорожденная, презираемая всеми, кто находился рядом. Меня забрали у матери в очень раннем возрасте и отправили к моей сестре Изабелле. Вот она настоящая дочь моего отца и королевы. Я значила для нее меньше, чем какая-нибудь рабыня. Единственные, кто был добр ко мне, это няня, да благословит ее Бог, а если она уже почила, да покоится в мире, и Адель, фрейлина сестры! Скорее она была мне сестрой, не Изабелла. Королева, король, мои братья и сестры – все они обращались со мной хуже, чем с остывшей золой из камина!
– А как же твоя мать? Она не могла ничего сделать для тебя?
– Ей всячески препятствовала королева. Таким образом она мстила моей матери за то, что та имела связь с королем, хотя как мать могла избежать этого? А потом, когда мне было семь, она умерла от чумы.
– Да, ты говорила. Боже мой! – изумленно повторил он. – Что за поразительная история! Чего-чего, а такого я никак не ожидал…
– Поразительнее всего то, что я до сих пор жива! – Кэт помолчала. – Ты должен снова пообещать мне никому не рассказывать о том, что узнаешь, а иначе я не смогу продолжить.
– Конечно обещаю… но неужели осталось что-то еще даже более убийственное?
– Не знаю, это как посмотреть. – Она сделала глубокий вдох и выпалила: – P?re еврей.
Последовало потрясенное молчание.
– Не может быть. Я бы понял это.
– Каким образом?
– По его… качествам. В нем нет ничего еврейского.
– У него есть шрам. На груди. Когда-то там было круглое клеймо.
И тут Каль вспомнил тот вечер в доме Алехандро и то, как удивился, заметив шрам на его груди. Однако тогда его голова была слишком занята другими мыслями, чтобы проявить к шраму более чем мимолетное любопытство; люди умирали, за ним самим гнались.
– Он отвернулся от меня, когда я увидел его без рубашки. Теперь понятно почему. – Помолчав, Каль задал новый вопрос: – Но тогда как получилось, что де Шальяк отправил его в Англию?
– Де Шальяк не знал. P?re скрыл, кто он такой, взяв имя своего умершего друга, солдата, вместе с которым покинул Испанию.
– Почему он ее покинул?
– Потому что убил епископа.
– Епископа? И он до сих пор ходит на свободе, а не вздернут на дыбе?
– Клянусь, это правда – и, поверь мне, Гильом, у него были для этого серьезные основания.
– Но епископ… поистине, это тяжкий грех.
– И мысль об этом гложет его каждый день. Проклятый церковник погубил и его, и его семью только за то, что p?re выкопал труп человека, которого лечил от ужасной болезни, но не сумел спасти. Он отчаянно хотел понять, почему этот человек умер. И достал тело из могилы…
– Бог мой! – простонал Каль.
– Гильом… постарайся понять… когда человек так страстно жаждет знаний, как p?re, временами приходится рисковать. И он дорого заплатил за все, что сделал. Его семья была изгнана, их имущество конфисковано… им пришлось покинуть Испанию в самый разгар «черной смерти». – Кэт понурилась. – Он до сих пор не знает, сумели ли его родители пережить это путешествие, они были люди пожилые еще тогда, десять лет назад.
– Это правильно – что он дорого заплатил, за такие-то дела.
Щеки Кэт вспыхнули от гнева, но она с заметным усилием сдержалась.
– P?re знает, что за все это его когда-нибудь будут судить. Однако в их святых книгах сказано «око за око», и хотя он не такой уж набожный человек, к этим словам своего пророка относится очень серьезно. – Кэт помолчала. – В Авиньоне, дожидаясь приезда семьи, он хотел лечить людей, но вместе с другими лекарями его вызвали к де Шальяку, для обучения. Потом их разослали по всей Европе, чтобы защищать здоровье королевских семей, поскольку Папа рассчитывал навредить им, по-своему устраивая королевские браки, а как бы он прибрал их к рукам, если бы все невесты и женихи умерли? Вот как p?re оказался в Англии – если бы не это, он так и жил бы в Авиньоне. Он от всей души надеялся, что его семья сумела добраться туда, но возвращаться боялся – его могли узнать и схватить. Хотя он понимает, конечно, как мало у них шансов пережить и трудное путешествие, и чуму.
Каль покачал головой, все еще не оправившись от потрясения.
– Какой жестокой может быть рука судьбы! Он думал, что в Париже безопасно, а оказалось, что самая большая опасность подстерегает как раз здесь. – Он задумчиво помолчал и добавил очень серьезно: – Должно быть, все эти годы были просто ужасными для тебя.
Кэт нахмурилась.
– Ужасными? Что ты имеешь в виду?
– Ты ведь целых десять лет с ним как его дочь.
– И почему, – грустно спросила она, – это должно быть ужасно?
– Плохо уже то, что он еврей, но к тому же осквернитель; могил, убийца… твоя преданность ему удивительна, учитывая…
Не раздумывая, она замахнулась, собираясь влепить ему пощечину, однако Каль перехватил ее руку и крепко сжал ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84