Зрелище было то же самое.
– Что-то заставляет их… съеживаться, – сказала Кристина. – И я даже представить себе не могу, что именно, – обычно они пожирают все, с чем входят в контакт, и начинают искать новый талон на обед. – Она снова посмотрела в окуляр. – Кэролайн принимала какие-нибудь медикаменты?
– Нет, насколько мне известно.
Когда Кристина снова оторвалась от микроскопа, на ее лице возникло смешанное выражение восторга, надежды и недоверия.
– Либо лекарства, либо у Кэролайн такой штамм Доктора Сэма, который мутировал в состояние саморазрушения.
– Обычно все происходит в точности наоборот – именно поэтому вирус и стал тем, чем стал. Мутации в состояние полной несокрушимости. Я никогда не слышала, чтобы какая-нибудь бактерия сама уничтожала себя.
– И я тоже.
– Однако Доктор Сэм всегда владел этим трюком – делать то, чего мы от него никак не ожидаем, – сказала Джейни.
«Ожидай непредсказуемого», – прошептал ей на ухо Алехандро.
– Может, тут происходит что-то такое, чего мы никак не могли предположить, – продолжала Джейни.
– И что это может быть? – спросила Кристина. – Мне абсолютно ничего в голову не приходит.
Джейни начала перечислять варианты.
– Как было сказано, мы не ожидаем, что бактерии начнут мутировать, вырабатывая у себя свойства, ведущие к саморазрушению. И, скорее всего, они этого не делают.
– Выходит, дело не в этом.
– Правильно. – Джейни приложила руку ко лбу, как если бы это помогало прояснить ум. – Мы не ожидаем, что все они начнут погибать одновременно, даже если бы существовал эффективный антибиотик.
– Именно это и происходит, но дело опять-таки не в этом. Проклятье! – Кристина снова прильнула к микроскопу. – Давайте, расскажите нам.
Джейни оглянулась по сторонам – иногда простого взгляда на что-то отвлеченное достаточно, чтобы родилась идея или пришло новое понимание. Майкл по-прежнему стоял около двери в комнату Кэролайн, прислонившись к металлической поверхности ладонями и лбом, с таким видом, как будто надеялся дотянуться до жены прямо сквозь дверь.
«Нельзя, чтобы человек терпел такую боль», – с сочувствием подумала Джейни.
Она понимала, каково это – состояние неизвестности. Припомнились часы, которые они с Брюсом провели рядом с Кэролайн в таком же томительном ожидании, в те времена, когда Майкл еще даже не был знаком с ней.
«Он, наверное, упал бы в обморок, увидев ее, когда у нее была чума».
У нее была чума…
– Кристина!
Девушка подняла взгляд от микроскопа.
– У нее была чума.
– Что?
– Кэролайн переболела чумой. И выжила.
– Ну, я знаю это, и что… – Кристина смолкла, когда до нее дошел смысл сказанного Джейни. – О господи! Люди, которые перенесли чуму, обладают естественным иммунитетом к ВИЧ.
– Да. Они блокируют этот вирус.
– Почему, в таком случае, они не могут точно так же реагировать на стафилококк?
– Могут, – завороженно ответила Джейни. – Если вирусы похожи.
Она вернулась к микроскопу и, бормоча что-то себе под нос, начала менять фокусировку с целью добиться большего увеличения.
– Вот, так-то лучше. – Джейни перевела взгляд на Кристину и кивнула на стоящий на соседнем столе компьютер. – Там есть программа обработки изображений. Можете увеличить изображение вируса СПИДа до того же уровня глубины, как эта бактерия?
– Конечно.
Кристина застучала по клавишам, а потом, когда на экране появилось изображение, перенесла компьютер ближе к микроскопу.
Обе женщины переводили взгляд с экрана на микроскоп и обратно.
– Что скажете? – в конце концов спросила Джейни.
– Есть основания думать, что существует сопротивляемость стафилококку, базирующаяся на перенесенной чуме.
Генетика в чистом виде. – В голосе Кристины прозвучало с трудом сдерживаемое волнение. – Это в высшей степени логично – что человек, перенесший чуму, делается невосприимчив к стафилококку. Но… почему никто не додумался до этого прежде? Не заметил зависимости?
– Ты знаешь кого-нибудь, кроме Кэролайн, уцелевшего после чумы? Я… нет.
«Если не считать Алехандро и той маленькой девочки», – подумала Джейни.
– Их не может быть много, – сказала Кристина.
– Нужно найти всех, кто есть. И протестировать их.
– Да… но для этого нужно проникнуть в Большую базу.
В сумке, где Джейни обычно носила Виртуальный Мнемоник, все еще лежала роговичная идентификационная программа, которую она когда-то «позаимствовала» у хакера-француза. Большая база станет одной из последних баз данных, которые уничтожат правительственные службы – от нее очень сильно зависят и военные, и Биопол.
– Я знаю, как это сделать, – сказала она.
– Шутите?
– Вовсе нет.
– Но… вы только подумайте, что это означает! Невероятно! Может, мы сумеем найти способ одолеть Доктора Сэма, выделив генерирующий сопротивляемость ген и заменив им такой же, но не обладающий этой способностью, – как мы поступили с мальчиками. – Кристина, казалось, вся светилась – как это происходит с молодыми людьми, совершающими открытие. – Ох, это потрясающе, я должна рассказать па…
Она оборвала себя на полуслове и смолкла.
Несколько мгновений Кристина и Джейни потрясенно смотрели друг на друга. Потом пришло понимание, и Джейни затопило неожиданное чувство облегчения. В конце концов, снова обретя дар речи, она спросила:
– А что, если я расскажу ему?
Том был изумлен и полон раскаяния, когда Джейни набросилась на него.
– Почему ты скрывал это от меня? Уверена, она была прекрасным ребенком, а теперь стала замечательной молодой женщиной… ох, Том, это, наверное, настоящая пытка – держать все в себе. Как жаль, что я не знала ее еще малышкой.
– Не знаю почему. Я хотел рассказать, но как-то все время получалось, что момент оказывался неподходящим.
– Ты не был женат на ее матери.
– Я не любил ее мать, – ответил он после еле заметного колебания.
– Но ты любишь Кристину.
– Бог мой, конечно, люблю, она же моя дочь. И всегда был готов прийти ей на помощь, если она в чем-то нуждалась, всегда заботился о ней.
Такой добрый, надежный, спокойный… Джейни не сомневалась, что он прекрасный отец. И все же это такая нелегкая ноша.
– Получается, все эти годы у тебя была тайная жизнь, о которой мне ничего не известно.
– Мы вместе учились в колледже, а после этого не поддерживали постоянной связи.
Шевельнулась мысль, так ли уж своевременно сейчас обсуждать все это, но в своем смятении Джейни проигнорировала ее.
– Боже мой, Том, я просто ненавижу себя за то, что думала…
– Что ты думала?
– Что между вами были какие-то… романтические…
– Джейни, перестань. Достаточно одной лишь разницы в возрасте… как ты могла подумать обо мне такое?
– Не знаю. На самом деле я не верила в это. Не хотела верить. Думаю, ты должен очень гордиться ею – она выдающаяся молодая женщина. Умная не по годам. Она иногда высказывает такие мысли… Мне не раз хотелось спросить, откуда они приходят ей в голову.
С задумчивой печалью в голосе Том сказал:
– Да, она выдающаяся… гораздо в большей степени, чем я в состоянии тебе рассказать.
«В конечном счете ты мне все расскажешь. Ведь к тому, что так драматически отличает твою дочь от других, ты сам приложил руку».
Секреты такого рода всегда рвутся на свободу. Джейни полагала, что сейчас самое время начать процесс освобождения Тома от этой ноши.
– Ее нет в Большой базе, Том.
Он посмотрел ей в глаза.
– Знаю.
– Однако там есть практически все люди ее возраста.
– Я… один человек для меня удалил ее оттуда… когда…
Казалось, он не в силах закончить предложение.
– Том, – очень мягко сказала Джейни, – я правильно поняла? Ты имеешь возможность удалять людей из базы данных?
Он медленно кивнул.
– Иногда.
– Каким образом?
– Это исключительно вопрос денег.
– Но каких денег?
– Я выиграл пару крупных процессов, помнишь? Очень, очень крупных процессов.
Он замолчал, казалось уйдя в свои воспоминания. Джейни не мешала ему. И в конце концов он рассказал ей все.
Она была ошеломлена.
– Но я понятия не имела, что именно тогда было сделано. Бог мой, Том… выходит, она одна из первых.
– Самая первая, я полагаю. Самая первая.
Жизнь всегда пробьет себе дорогу, даже в самые тяжкие времена. И зимой, последовавшей за тем, как лагерь «Мейр» был закрыт для окружающего мира, терзаемого моровым поветрием, на свет появился ребенок Майкла и Кэролайн, очаровательная девочка с рыжевато-золотистыми волосами матери. Ее назвали Сарой, в честь давно умершей старой женщины, чья мудрость и опыт, так старательно зафиксированные Алехандро Санчесом более шести столетий назад, в новом тысячелетии позволили ее матери выжить. Второе имя девочки было Джейн, в честь женщины, которая приняла ее, когда малышка, совершенное чудо творения, в конце концов вырвалась на свет из утробы матери.
Каждый раз, когда Джейни Кроув видела у груди Кэролайн крошечную Сару, не подозревающую о том, что творится в мире, окруженную любовью родителей, надежно защищенную неусыпной бдительностью всей их маленькой общины, она не могла отогнать мысль о младенцах, появившихся на свет за пределами лагеря этой зимой, во тьме, холоде и страданиях. И со страхом спрашивала себя, на какие жертвы пришлось пойти матерям, чтобы их дети выжили. Скорее всего, без малейших раздумий они отдавали все, что имели; такова природа материнства в условиях дикой природы. Но много ли они имели?
Однако жизнь всегда пробьет себе дорогу, напоминала себе Джейни долгими ночами, когда в Новой Англии ярились снежные метели. Некоторые из этих младенцев выживут, как это произошло во время первого владычества чумы… по крайней мере, это не вызывало сомнений. А вот какими они вырастут, предсказать невозможно.
Время от времени какой-нибудь бедняга по незнанию натыкался на электронную ограду лагеря. Включался сигнал, а позже человек приходил в себя вдали от лагеря, чувствуя, что болит рука и голова как в тумане. Иногда на снегу обнаруживались отпечатки копыт или следы саней, свидетельствующие о том, что кто-то куда-то переезжал.
Джейни выходила наружу всякий раз, когда холод не слишком свирепствовал и ветер не очень кусался, чтобы побродить по территории лагеря и остаться наедине со своими мыслями. Чаще всего во время этих зимних прогулок она размышляла о незнакомце, которого лишила жизни в отчаянном стремлении защитить себя и Кэролайн. Во время своей врачебной практики она не раз несла ответственность за человеческие жизни, и случалось, что ее действия – или бездействие – склоняли чашу весов жизни и смерти в ту или иную сторону. Однако во всех этих случаях Мать-Природа посылала ей уже пострадавшего человека, и Джейни делала все, что в ее силах, для достижения наилучшего результата.
Совсем иначе дело обстояло с Анонимом, как она мысленно называла этого человека. В данном случае ей самой пришлось сделать выбор, стрелять в него или нет, и Джейни необходимо было верить, что ее выбор правилен, иначе продолжать жить стало бы просто невозможно. То, что она придумала ему имя, не сняло груза вины с ее души. Он врывался в ее сны так же живо и ярко, как Карлос Альдерон в сны Алехандро Санчеса.
Новости из-за пределов лагеря приходили редко и нерегулярно. Раз в несколько дней Виртуальный Мнемоник включал световой сигнал и вопил: «Входящие, входящие, входящие». Все немедленно собирались вокруг в страстном ожидании известий о том, что дела начинают налаживаться. Новости никогда не были ни совсем хорошими, ни совсем плохими. Миннесота докладывала чаще других, поскольку живущие там крепкие, энергичные скандинавы уже снова создали свои общины.
Джейни понимала, почему уровень смертности там ниже, чем где бы то ни было еще. Понимали это и все остальные в лагере «Мейр». В особенности Кэролайн.
Как-никак она переболела чумой и выжила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Что-то заставляет их… съеживаться, – сказала Кристина. – И я даже представить себе не могу, что именно, – обычно они пожирают все, с чем входят в контакт, и начинают искать новый талон на обед. – Она снова посмотрела в окуляр. – Кэролайн принимала какие-нибудь медикаменты?
– Нет, насколько мне известно.
Когда Кристина снова оторвалась от микроскопа, на ее лице возникло смешанное выражение восторга, надежды и недоверия.
– Либо лекарства, либо у Кэролайн такой штамм Доктора Сэма, который мутировал в состояние саморазрушения.
– Обычно все происходит в точности наоборот – именно поэтому вирус и стал тем, чем стал. Мутации в состояние полной несокрушимости. Я никогда не слышала, чтобы какая-нибудь бактерия сама уничтожала себя.
– И я тоже.
– Однако Доктор Сэм всегда владел этим трюком – делать то, чего мы от него никак не ожидаем, – сказала Джейни.
«Ожидай непредсказуемого», – прошептал ей на ухо Алехандро.
– Может, тут происходит что-то такое, чего мы никак не могли предположить, – продолжала Джейни.
– И что это может быть? – спросила Кристина. – Мне абсолютно ничего в голову не приходит.
Джейни начала перечислять варианты.
– Как было сказано, мы не ожидаем, что бактерии начнут мутировать, вырабатывая у себя свойства, ведущие к саморазрушению. И, скорее всего, они этого не делают.
– Выходит, дело не в этом.
– Правильно. – Джейни приложила руку ко лбу, как если бы это помогало прояснить ум. – Мы не ожидаем, что все они начнут погибать одновременно, даже если бы существовал эффективный антибиотик.
– Именно это и происходит, но дело опять-таки не в этом. Проклятье! – Кристина снова прильнула к микроскопу. – Давайте, расскажите нам.
Джейни оглянулась по сторонам – иногда простого взгляда на что-то отвлеченное достаточно, чтобы родилась идея или пришло новое понимание. Майкл по-прежнему стоял около двери в комнату Кэролайн, прислонившись к металлической поверхности ладонями и лбом, с таким видом, как будто надеялся дотянуться до жены прямо сквозь дверь.
«Нельзя, чтобы человек терпел такую боль», – с сочувствием подумала Джейни.
Она понимала, каково это – состояние неизвестности. Припомнились часы, которые они с Брюсом провели рядом с Кэролайн в таком же томительном ожидании, в те времена, когда Майкл еще даже не был знаком с ней.
«Он, наверное, упал бы в обморок, увидев ее, когда у нее была чума».
У нее была чума…
– Кристина!
Девушка подняла взгляд от микроскопа.
– У нее была чума.
– Что?
– Кэролайн переболела чумой. И выжила.
– Ну, я знаю это, и что… – Кристина смолкла, когда до нее дошел смысл сказанного Джейни. – О господи! Люди, которые перенесли чуму, обладают естественным иммунитетом к ВИЧ.
– Да. Они блокируют этот вирус.
– Почему, в таком случае, они не могут точно так же реагировать на стафилококк?
– Могут, – завороженно ответила Джейни. – Если вирусы похожи.
Она вернулась к микроскопу и, бормоча что-то себе под нос, начала менять фокусировку с целью добиться большего увеличения.
– Вот, так-то лучше. – Джейни перевела взгляд на Кристину и кивнула на стоящий на соседнем столе компьютер. – Там есть программа обработки изображений. Можете увеличить изображение вируса СПИДа до того же уровня глубины, как эта бактерия?
– Конечно.
Кристина застучала по клавишам, а потом, когда на экране появилось изображение, перенесла компьютер ближе к микроскопу.
Обе женщины переводили взгляд с экрана на микроскоп и обратно.
– Что скажете? – в конце концов спросила Джейни.
– Есть основания думать, что существует сопротивляемость стафилококку, базирующаяся на перенесенной чуме.
Генетика в чистом виде. – В голосе Кристины прозвучало с трудом сдерживаемое волнение. – Это в высшей степени логично – что человек, перенесший чуму, делается невосприимчив к стафилококку. Но… почему никто не додумался до этого прежде? Не заметил зависимости?
– Ты знаешь кого-нибудь, кроме Кэролайн, уцелевшего после чумы? Я… нет.
«Если не считать Алехандро и той маленькой девочки», – подумала Джейни.
– Их не может быть много, – сказала Кристина.
– Нужно найти всех, кто есть. И протестировать их.
– Да… но для этого нужно проникнуть в Большую базу.
В сумке, где Джейни обычно носила Виртуальный Мнемоник, все еще лежала роговичная идентификационная программа, которую она когда-то «позаимствовала» у хакера-француза. Большая база станет одной из последних баз данных, которые уничтожат правительственные службы – от нее очень сильно зависят и военные, и Биопол.
– Я знаю, как это сделать, – сказала она.
– Шутите?
– Вовсе нет.
– Но… вы только подумайте, что это означает! Невероятно! Может, мы сумеем найти способ одолеть Доктора Сэма, выделив генерирующий сопротивляемость ген и заменив им такой же, но не обладающий этой способностью, – как мы поступили с мальчиками. – Кристина, казалось, вся светилась – как это происходит с молодыми людьми, совершающими открытие. – Ох, это потрясающе, я должна рассказать па…
Она оборвала себя на полуслове и смолкла.
Несколько мгновений Кристина и Джейни потрясенно смотрели друг на друга. Потом пришло понимание, и Джейни затопило неожиданное чувство облегчения. В конце концов, снова обретя дар речи, она спросила:
– А что, если я расскажу ему?
Том был изумлен и полон раскаяния, когда Джейни набросилась на него.
– Почему ты скрывал это от меня? Уверена, она была прекрасным ребенком, а теперь стала замечательной молодой женщиной… ох, Том, это, наверное, настоящая пытка – держать все в себе. Как жаль, что я не знала ее еще малышкой.
– Не знаю почему. Я хотел рассказать, но как-то все время получалось, что момент оказывался неподходящим.
– Ты не был женат на ее матери.
– Я не любил ее мать, – ответил он после еле заметного колебания.
– Но ты любишь Кристину.
– Бог мой, конечно, люблю, она же моя дочь. И всегда был готов прийти ей на помощь, если она в чем-то нуждалась, всегда заботился о ней.
Такой добрый, надежный, спокойный… Джейни не сомневалась, что он прекрасный отец. И все же это такая нелегкая ноша.
– Получается, все эти годы у тебя была тайная жизнь, о которой мне ничего не известно.
– Мы вместе учились в колледже, а после этого не поддерживали постоянной связи.
Шевельнулась мысль, так ли уж своевременно сейчас обсуждать все это, но в своем смятении Джейни проигнорировала ее.
– Боже мой, Том, я просто ненавижу себя за то, что думала…
– Что ты думала?
– Что между вами были какие-то… романтические…
– Джейни, перестань. Достаточно одной лишь разницы в возрасте… как ты могла подумать обо мне такое?
– Не знаю. На самом деле я не верила в это. Не хотела верить. Думаю, ты должен очень гордиться ею – она выдающаяся молодая женщина. Умная не по годам. Она иногда высказывает такие мысли… Мне не раз хотелось спросить, откуда они приходят ей в голову.
С задумчивой печалью в голосе Том сказал:
– Да, она выдающаяся… гораздо в большей степени, чем я в состоянии тебе рассказать.
«В конечном счете ты мне все расскажешь. Ведь к тому, что так драматически отличает твою дочь от других, ты сам приложил руку».
Секреты такого рода всегда рвутся на свободу. Джейни полагала, что сейчас самое время начать процесс освобождения Тома от этой ноши.
– Ее нет в Большой базе, Том.
Он посмотрел ей в глаза.
– Знаю.
– Однако там есть практически все люди ее возраста.
– Я… один человек для меня удалил ее оттуда… когда…
Казалось, он не в силах закончить предложение.
– Том, – очень мягко сказала Джейни, – я правильно поняла? Ты имеешь возможность удалять людей из базы данных?
Он медленно кивнул.
– Иногда.
– Каким образом?
– Это исключительно вопрос денег.
– Но каких денег?
– Я выиграл пару крупных процессов, помнишь? Очень, очень крупных процессов.
Он замолчал, казалось уйдя в свои воспоминания. Джейни не мешала ему. И в конце концов он рассказал ей все.
Она была ошеломлена.
– Но я понятия не имела, что именно тогда было сделано. Бог мой, Том… выходит, она одна из первых.
– Самая первая, я полагаю. Самая первая.
Жизнь всегда пробьет себе дорогу, даже в самые тяжкие времена. И зимой, последовавшей за тем, как лагерь «Мейр» был закрыт для окружающего мира, терзаемого моровым поветрием, на свет появился ребенок Майкла и Кэролайн, очаровательная девочка с рыжевато-золотистыми волосами матери. Ее назвали Сарой, в честь давно умершей старой женщины, чья мудрость и опыт, так старательно зафиксированные Алехандро Санчесом более шести столетий назад, в новом тысячелетии позволили ее матери выжить. Второе имя девочки было Джейн, в честь женщины, которая приняла ее, когда малышка, совершенное чудо творения, в конце концов вырвалась на свет из утробы матери.
Каждый раз, когда Джейни Кроув видела у груди Кэролайн крошечную Сару, не подозревающую о том, что творится в мире, окруженную любовью родителей, надежно защищенную неусыпной бдительностью всей их маленькой общины, она не могла отогнать мысль о младенцах, появившихся на свет за пределами лагеря этой зимой, во тьме, холоде и страданиях. И со страхом спрашивала себя, на какие жертвы пришлось пойти матерям, чтобы их дети выжили. Скорее всего, без малейших раздумий они отдавали все, что имели; такова природа материнства в условиях дикой природы. Но много ли они имели?
Однако жизнь всегда пробьет себе дорогу, напоминала себе Джейни долгими ночами, когда в Новой Англии ярились снежные метели. Некоторые из этих младенцев выживут, как это произошло во время первого владычества чумы… по крайней мере, это не вызывало сомнений. А вот какими они вырастут, предсказать невозможно.
Время от времени какой-нибудь бедняга по незнанию натыкался на электронную ограду лагеря. Включался сигнал, а позже человек приходил в себя вдали от лагеря, чувствуя, что болит рука и голова как в тумане. Иногда на снегу обнаруживались отпечатки копыт или следы саней, свидетельствующие о том, что кто-то куда-то переезжал.
Джейни выходила наружу всякий раз, когда холод не слишком свирепствовал и ветер не очень кусался, чтобы побродить по территории лагеря и остаться наедине со своими мыслями. Чаще всего во время этих зимних прогулок она размышляла о незнакомце, которого лишила жизни в отчаянном стремлении защитить себя и Кэролайн. Во время своей врачебной практики она не раз несла ответственность за человеческие жизни, и случалось, что ее действия – или бездействие – склоняли чашу весов жизни и смерти в ту или иную сторону. Однако во всех этих случаях Мать-Природа посылала ей уже пострадавшего человека, и Джейни делала все, что в ее силах, для достижения наилучшего результата.
Совсем иначе дело обстояло с Анонимом, как она мысленно называла этого человека. В данном случае ей самой пришлось сделать выбор, стрелять в него или нет, и Джейни необходимо было верить, что ее выбор правилен, иначе продолжать жить стало бы просто невозможно. То, что она придумала ему имя, не сняло груза вины с ее души. Он врывался в ее сны так же живо и ярко, как Карлос Альдерон в сны Алехандро Санчеса.
Новости из-за пределов лагеря приходили редко и нерегулярно. Раз в несколько дней Виртуальный Мнемоник включал световой сигнал и вопил: «Входящие, входящие, входящие». Все немедленно собирались вокруг в страстном ожидании известий о том, что дела начинают налаживаться. Новости никогда не были ни совсем хорошими, ни совсем плохими. Миннесота докладывала чаще других, поскольку живущие там крепкие, энергичные скандинавы уже снова создали свои общины.
Джейни понимала, почему уровень смертности там ниже, чем где бы то ни было еще. Понимали это и все остальные в лагере «Мейр». В особенности Кэролайн.
Как-никак она переболела чумой и выжила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84