Они медленно двинулись в сторону другого экспоната. Их резкое расхождение во мнениях потрясло Джейни. Ей отчаянно хотелось покончить с этой проблемой, нейтрализовать негативное влияние неодушевленного предмета на их взаимоотношения, которые внезапно начали казаться более хрупкими, чем ей запомнилось с прошлой встречи. Она спрашивала себя, в чем тут дело. В напряжении, вызванном долгой разлукой? Может, Брюс уцепился за дневник как за предлог, позволяющий ему излить это напряжение?
– Послушай, – сказала она более решительно, чем чувствовала, – теперь дневник у меня. Я рисковала, забирая его оттуда, где он хранился много лет, и могу делать с ним что хочу. А хочу я, чтобы он находился в хранилище.
– Что ж, – ответил Брюс после напряженной паузы, – в конце концов, это твое дело.
Джейни была потрясена тем, до какой степени они не понимают друг друга, и это в тот момент, когда должны были бы радоваться, что оказались вместе. Ее охватило сильнейшее желание исправить ситуацию.
– Давай не будем позволять этому отравлять нам нашу встречу, – мягко сказала она. – Если нам так уж необходимо спорить, можно найти тысячу других тем – что-то такое, в чем один из нас может даже победить. И конечно, мы будем спорить, но… в другой раз. Я даже надеюсь, что будем. Это такое удовольствие – спорить, не задевая друг друга. Но конкретно сейчас времени у нас немного. Давай просто отдыхать и радоваться тому, что мы вместе. Идет?
– Ладно, – ответил Брюс после очередной долгой паузы. – Ты права.
– Мои самые любимые слова, которые можно услышать от мужчины. – Джейни улыбнулась. – Ты позволишь туповатой женщине средних лет угостить тебя обедом? Пожалуйста, скажи «да». Я жутко проголодалась после всех этих прогулок.
Выражение его лица смягчилось.
– Я тоже. Пошли.
Запах чувствовался на расстоянии нескольких кварталов – пугающий, тошнотворный запах влаги, горелого дерева и химикалий, которые используют пожарные. Майкл Розов стоял перед развалинами дома, грустно качая головой; рядом с ним заливалась слезами Кэролайн. Майкл находился в участке, когда кто-то из соседей вызвал пожарников. Они тут же выехали, однако ко времени их прибытия спасать было уже нечего. От дома, где Джейни когда-то жила вместе с мужем и дочерью, осталась лишь груда мокрых кирпичей, над которыми поднимался горячий пар. Чудесным образом уцелевшие куски обоев с цветочным узором из гостиной были единственным красочным пятном на фоне почерневшего месива.
Кэролайн, рыдая, уткнулась мужу в плечо, и Майкл похлопал ее по спине.
– Когда она собиралась вернуться?
– Она не знала точно. Может, через несколько дней.
– Думаю, нужно ей позвонить.
– Зачем? – спросила Кэролайн, вытирая слезы. – Дом не поднимется из руин, даже если она вернется прямо сейчас.
– Она наверняка хотела бы знать. – Он тяжело вздохнул и вытащил из кармана телефон. – По-моему, это должен сделать Том.
Том стоял за пределами иммиграционной зоны международного аэропорта в Логане и пытался затолкать подальше воспоминания о том, что испытал в прошлый раз, когда приехал сюда, чтобы выручить Джейни. Сегодня, по крайней мере, его не ждет аналогичный сногсшибательный удар. Он встречал ее после возвращения из Лондона с букетом цветов, но, прочтя сообщение, переданное с другим пассажиром, положил цветы на ближайшее кресло и просто оставил их там. Сегодня он пришел с пустыми руками. Дарить цветы казалось неуместным – когда такое случилось. Да, с пустыми руками; стыд какой. Но, по крайней мере, того же нельзя было сказать о его сердце.
Двадцать три
Как и предсказывал де Шальяк – и Алехандро усердно молился, чтобы это произошло, – симптомы таинственной болезни графини Элизабет вернулись на следующее же утро. Пришлось им снова ехать; де Шальяк не мог изменить данному королю слову позаботиться о здоровье принца и его семьи, какой бы незначительной ни была болезнь.
Алехандро скакал бок о бок с Джеффри Чосером, охранники держались позади. Де Шальяк значительно отстал от остальных, лелея свое возмущение этой ничтожной, никому не нужной поездкой. Время от времени Алехандро оглядывался и награждал француза улыбкой, которая лишь усиливала раздражение последнего.
Где-то на полпути Алехандро наклонился к Чосеру и негромко спросил:
– Вам ведь по душе интриги, юный Чосер?
– Неужели это так заметно?
– Не меньше, чем синяки на заднице у шлюхи, – ответил Алехандро.
Он не привык к таким выражениям, но парню, похоже, непристойности нравились, и Алехандро хотел создать ощущение дружеской близости между ними.
Чосер рассмеялся.
– Ну, они не так уж бросаются в глаза.
– Я готов предоставить вам возможность стать участником интриги высочайшего свойства.
– Ох, я весь внимание, сэр!
– Насколько я понимаю, Чосер, вы преданы лорду Лайонелу?
– Вообще-то моя истинная преданность принадлежит леди Элизабет, хотя, если милорду требуется, я всегда к его услугам.
– Однако на верность вы присягали…
– Графине, сэр. Я начал свое служение в ее семье.
– Она умеет выбирать пажей. Вы человек очень способный. И сообразительный.
– Спасибо на добром слове, доктор. Однако внутри меня есть еще «сообразительность» особого рода, которая пока не нашла себе выхода. Я мечтаю о том дне, когда мое служение закончится и я смогу полностью посвятить себя литературе.
Это признание удивило Алехандро. Оказывается, их мечты очень схожи.
– Вы человек того же душевного склада, что и я.
– Очень может быть. Однако расскажите, доктор, что за интрига?
– Ах, я чуть было не забыл! Помните Жака, племянника мсье Марселя?
– Конечно. Грубоватый рыжеволосый парень, слегка развязный. Однако… не явись тогда он и его дядя столь вовремя, моя добрая репутация могла быть навсегда скомпрометирована.
Алехандро усмехнулся.
– Ваша добрая репутация сохраняется в целости и неприкосновенности ровно до тех пор, пока в очередной раз не представится возможность ее скомпрометировать. Насколько я помню, тем вечером эта возможность имела очень даже миловидный облик.
– Пожалуй. Так что этот Жак, мой невольный спаситель?
Алехандро заговорщицки улыбнулся Чосеру.
– Он обещал помочь мне.
– В чем?
– В организации встречи с некоей леди.
– Возможно, эта леди мне знакома, доктор? – с живейшим интересом спросил Чосер.
– И очень близко, друг мой. Очень близко.
Парень расплылся в улыбке.
– И леди тоже будет желать этой встречи?
– Надеюсь, об этом мне поведаете вы – учитывая вашу близость с ней.
– По моему мнению, добрый сэр, все леди на свете должны желать встречи с вами – учитывая ваш изящный облик, острый ум и, позвольте заметить, атмосферу очарования, которая вас окружает.
«Атмосферу очарования? Это просто смешно!»
Однако если парень так думает, это Алехандро на руку.
– Вы льстите мне, – сказал он. – Но вы не ответили на мой вопрос. Прошу вас, сделайте это и будьте откровенны.
– Не сомневаюсь, она останется довольна. Однако главная трудность в том, как сделать так, чтобы вы могли принять участие в этой встрече, верно?
– Де Шальяк хочет, чтобы я посвящал все свое время нашей работе, а не тратил его на подобного рода встречи. В этом он очень требователен и обладает тонким чутьем, прямо как слон.
– Слон! Вы видели этих замечательных животных?
– Только в книге.
– Расскажите, на что они похожи.
– В другой раз, Чосер. Мы еще не разработали свой заговор, а время уходит.
– Ох, да! Простите.
– Юношеский восторг всегда простителен. В любом случае те два головореза, которые скачут позади, охраняют меня днем и ночью – де Шальяк приставил их следить, чтобы я не отрывался от нашей работы…
– И эта работа, ввиду ее секретности, интригует сама по себе, должен заметить.
– И это мы обсудим в другой раз. В данный момент меня волнует только интрига любовная. Ревнивое внимание де Шальяка не оставляет мне возможности встретиться с упомянутой леди наедине.
– А вы уверены, что ревность де Шальяка связана только с работой, что он не ревнует вас в некотором другом смысле? Может, он не хочет, чтобы вы встретились с графиней, потому что это задевает не только его сердце, но и… другое место.
Алехандро оторопело поглядел на Чосера.
– Это всего лишь наблюдение, доктор, не смотрите на меня так. Он не сводит с вас глаз.
Если Алехандро и заметил это, то не придал значения. Однако Чосер был прав; де Шальяк наблюдал за ним более внимательно, чем требовалось, даже учитывая, что он его пленник.
– И это Париж, где Бог, похоже, часто отводит взгляд, – закончил Чосер.
Алехандро неловко поерзал в седле.
– Думаю, не время сейчас обсуждать замыслы Божьи.
Чосер рассмеялся.
– Тоже правда. Тогда к делу.
– Жак согласен помочь мне сбежать от де Шальяка, всего на один день, чтобы я мог провести какое-то время наедине с той леди, о которой мы говорили. Он готов замаскироваться и похитить меня. Ваша помощь будет состоять в том, чтобы сообщить ему, когда леди в следующий раз призовет меня к себе. Об этом я рассчитываю договориться сегодня, а вы, если не возражаете, отнесете Жаку записку, где будет указано время. Нужно приглядеть подходящее место по дороге, где я сверну за угол, а мои охранники еще не успеют. Если все пойдет хорошо, я наконец смогу встретиться с леди с глазу на глаз.
– По-моему, это вполне реально. Не слишком хитроумная интрига. В наши дни похищение в Париже – не такое событие, чтобы о нем слагать легенды. Однако соглашусь я с одним условием – если буду сам присутствовать при «похищении». Хотелось бы, знаете ли, увидеть это событие своими глазами.
– Зачем?
– Чтобы позже достоверно описать его, сэр. Кто знает, вдруг понадобится?
– Вы только что сказали, что из этого легенды не получится.
– Если только я не решу, что оно того стоит, – уверенно заявил молодой человек. – Литература – моя слабость, и я имею в ней немалый опыт. Только представьте себе, доктор… прелестная графиня, изнывающая от скуки спокойного, лишенного волнующих страстей брака, сражена наповал обаятельным, эксцентричным испанским доктором, таинственным человеком, завоевавшим ее сердце своим мягким обхождением… бегство из неволи… возможно, трагедия.
Алехандро подумал, что Чосер занятный молодой человек, но не смог сдержать смеха. Какую романтичность привносила утонченная патина его соучастия в то, что само по себе было всего лишь рискованной попыткой к бегству!
– Все это меня вполне устраивает, – сказал он, – за исключением трагедийной части. В вас живет выдающийся поэт, Чосер. Не позволяйте пажу подавлять его.
– Этого можно не опасаться, доктор. Поэт уже уверенно стоит на ногах. – Чосер расхохотался и быстро оглянулся. – Увидеть в тот миг лицо де Шальяка тоже дорогого стоит, верно?
Алехандро подмигнул ему.
– Да уж.
– А теперь позвольте уверенно стоящему на ногах поэту дать вам один маленький совет. Вы непременно должны польстить леди. Скажите, что хотели бы встретиться с ней при ясном дневном свете, в саду, в окружении других прекрасных творений Божьих.
Этьен Марсель строил гримасу, читая присланное Карлом Наваррским послание. Чем дольше он читал, тем шире распахивал глаза и больше приходил в ярость. Закончив, он выругался и швырнул пергамент Калю. Тот прочел послание – с тем же эффектом.
– Нужно переубедить его.
– Каким образом?
– Написать новое послание, привести более весомые доводы, умолять, наконец… да что угодно! – Каль снова перебросил пергамент Марселю. – Но ясно одно: Компьен лишает нас всех преимуществ.
– Наварра считает иначе.
– С его позиции это, может, и верно. И, по правде говоря, его солдатам королевская армия вряд ли имеет шанс причинить серьезный вред – если только у короля внезапно не окажется гораздо больше сил, чем ожидается. Люди Наварры вооружены, на конях и защищены броней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84