Алехандро не знал, как среагирует этот конь, если придется хлестнуть его поводьями и сжать пятками бока, пытаясь пустить галопом. Сумка Алехандро была приторочена у него за спиной, и по пути он чувствовал ее давление на поясницу; ощущение, ставшее привычным почти за десять лет скитаний.
Однако больше всего во время этой скачки ему недоставало присутствия рядом девочки, теперь уже женщины, к которой он так успел привыкнуть.
Дофин, которому предстояло когда-нибудь занять трон Франции, если все пойдет в соответствии с планами его отца, короля Иоанна, занимал гораздо более величественный особняк, чем тот, который принадлежал де Шальяку. Однако, оказавшись внутри, Алехандро тут же вспомнил замок Виндзор – из-за обстановки, гораздо более заурядной, чем в доме де Шальяка. Возможно, предположил он, ради удобства Лайонела послали за его собственной мебелью и другими вещами; если уж держать принца в заложниках, разумно постараться доставить ему удовольствие, окружив тем, к чему он привык.
Джеффри Чосер отвел их в спальню, большую комнату с высокими окнами и богато украшенной мебелью. У одной стены стояла массивная постель на высоких столбиках, с тяжелым балдахином; по обеим сторонам от нее висели красочные гобелены с изображениями святых, творящих те чудеса, за которые они были канонизированы. На постели под меховым покрывалом лежал принц Лайонел, в позе, свидетельствующей о том, что ему нехорошо. Он со стоном повернул голову, когда они вошли.
Рядом сидела графиня Элизабет Ольстерская, его жена. Молодая женщина выглядела встревоженной и была необычайно бледна, даже на фоне белой вуали, свисающей с ее головного убора.
«Такая уж сейчас мода», – напомнил себе Алехандро.
Ни одна женщина королевского происхождения не позволит себе выглядеть так, словно работала на жарком солнце. Он словно воочию увидел кожу Адели, розоватую, с оттенком слоновой кости, и то, как она накидывает капюшон плаща, чтобы уберечь лицо от солнца.
Элизабет была не намного старше Адели тех времен, когда Алехандро любил ее. И цвет волос юной графини… такой похожий, что у него защемило сердце.
Она сжимала руку мужа, как будто боялась, что он может ускользнуть от нее, и нашептывала ему что-то успокаивающее. Увидев вошедших, она нежно похлопала принца по руке и встала, шурша шелком платья.
– Ах! – воскликнула она, пересекая комнату. – Де Шальяк! Я так рада, что вы пришли! Когда Джеффри сказал, что есть подозрение на иную болезнь, мне стало дурно от беспокойства. – Она повернулась к принцу. – Правда же, дорогой?
Лайонел очень убедительно застонал из-под своего мехового покрывала.
Услышав эти трагические стенания, Алехандро подумал: «Вот человек, который так сильно пристрастился к опию, что ради него готов заставить жену переживать».
– Видите? – продолжала Элизабет. – Он мучается! Вы должны облегчить его страдания.
Де Шальяк опустился на одно колено и склонил голову; Алехандро сделал то же самое.
«Я забыл все их дурацкие ритуалы, – подумал он, снова поднявшись; ему не приходилось кланяться почти десять лет. – Мне они и тогда не сильно нравились, а теперь еще меньше».
– Конечно, как только выяснилось, что ситуация серьезная, мы тут же отправились в путь, – сказал де Шальяк.
– Дорогой де Шальяк, мы знаем, что вы исключительно преданы нам, – откликнулась Элизабет и переключила внимание на Алехандро.
Сначала она разглядывала его критически, как будто просто оценивая, но потом в ее взгляде вспыхнул неподдельный интерес, природу которого он не понимал. Она подошла к нему и протянула руку.
– Это, должно быть, ваш коллега из Испании, о которой так высоко отзывался Джеффри. Приветствую вас и благодарю за то, что пришли.
Она все еще пристально разглядывала его, хотя и приветливо улыбаясь.
Ее искренний, неприкрытый интерес вызывал у Алехандро чувство некоторой неловкости. Тем не менее он смело шагнул вперед, взял протянутую руку и поднес ее к губам, задержав чуть-чуть дольше, чем, может быть, следовало. Молодая женщина вспыхнула и поднесла другую руку ко рту.
– Это у вас на родине такой обычай? – спросила она. По-моему, это восхитительно.
В ее французской речи чувствовалась присущая ирландцам мелодичность, гораздо более приятная для слуха, чем гортанные модуляции, привносимые в этот язык англичанами. На Элизабет было светло-зеленое платье, красиво оттеняющее ее бледность; рукава и корсаж украшали вышитые золотом узоры в кельтском стиле.
«Она всего на несколько лет старше Кэт».
– Да, – ответил Алехандро, постаравшись изобразить соблазнительную улыбку, – целовать руку – наш обычай. Однако ревностно оберегаемый, предназначенный исключительно для самых прекрасных дам.
– Ох, мсье, от ваших речей у меня вся кровь вскипит, и что потом?
– Потом я буду счастлив излечить вас от этой болезни.
– И, не сомневаюсь, успешно.
Не выпуская руки Алехандро, она снова обратила внимание на де Шальяка, с хмурым неодобрением наблюдавшего за происходящим.
– Вам следует и дальше приводить к нам своих коллег, де Шальяк, не дожидаясь приглашения. В особенности если все они таковы, как этот джентльмен.
Кровь прихлынула к лицу де Шальяка. Слегка сжав руку графини, Алехандро мягко освободил свою. Бросив на него сердитый взгляд, француз вежливо улыбнулся Элизабет.
– Непременно, мадам. А теперь могли бы мы осмотреть вашего мужа?
На какое-то время принц Лайонел был почти забыт.
– Ох, пожалуйста! – воскликнула она. – Я так хочу, чтобы он снова стал здоров и бодр.
– Мы сделаем все, что в наших силах. Де Шальяк посмотрел на Алехандро с улыбкой, сильно смахивающей на презрительную усмешку.
– С чего начнем, коллега?
– С сердца, я думаю. – Алехандро открыл свою сумку, достал оттуда пергамент и скатал его в трубку. – Вам придется расстегнуть рубашку, милорд, чтобы я мог послушать сердцебиение.
– Какое отношение мое сердцебиение имеет к пульсирующей боли в большом пальце ноги? – удивился принц.
– Вслушиваясь, как течет кровь, можно многое узнать о здоровье в целом.
Алехандро потянул на себя покрывало, сделанное из меха норки или куницы и отороченное нежнейшим шелком, но потом остановился и поднял взгляд на графиню.
– Это у вас так принято – спать под меховым покрывалом, мадам?
– Иногда. Поскольку муж болен, я подумала, что лучше держать его в тепле.
– Ах! Понимаю. – Алехандро помолчал. – Прежде чем мы продолжим, могу ли я осмелиться высказать свое первое замечание?
– Конечно.
– А потом совет.
– Возможно, мы последуем ему – если решим, что он полезен, – ответила графиня.
«Возможно, – подумал он. – Конечно, когда речь идет о советах особам королевских кровей, это всегда будет только "возможно"».
– Тщательно изучая течение «черной смерти», я пришел к выводу, что ее разносят крысы, – сказал он.
На мгновение графиня утратила дар речи, но потом спросила:
– Какое отношение это имеет к нашему покрывалу?
– Несомненно, это прекрасный мех, но животные, которым он принадлежал, мало чем отличаются от крыс.
– Ох, господи! Какая гадость!
Де Шальяк сделал шаг вперед и открыл рот, собираясь вмешаться.
– Это так и есть, мадам, – сказал Алехандро, – за что смиренно прошу у вас прощения. В мои намерения не входило огорчить такую прекрасную леди, как вы. Единственная моя цель – защитить вас и вашего мужа.
– И каким образом меня защитит то, что я не стану использовать мех?
– Мне неизвестно, как именно крысы переносят чумную заразу. Может, она находится в мехе. В конце концов, это их наружный покров.
Элизабет молчала, во все глаза разглядывая покрывало. Когда она снова подняла взгляд на Алехандро, на ее прекрасном юном лице читалась тревога.
– Вы правда верите в это, сэр?
– От всего сердца.
Она посмотрела на де Шальяка, интересуясь его мнением по этому поводу. Он хмыкнул, пробормотал что-то, но в конце концов сказал:
– Мой коллега большой знаток во всем, что связано с «черной смертью». Ему можно доверять. И, должен добавить, сам я никогда не сплю под меховым покрывалом.
– В таком случае, – заявила Элизабет, – мы уберем все свои меха и не будем пользоваться ими до тех пор, пока из-за холода не сможем без них обходиться.
Алехандро благодарно улыбнулся ей.
– Польщен тем, что вы с такой снисходительностью отнеслись к моей теории. Но давайте займемся сердцем.
Приставив один конец скатанного трубкой пергамента к груди Лайонела, он приложил ухо к другому. Сердцебиение было сильное, ровное. Алехандро выпрямился и протянул пергамент коллеге.
– Хотите послушать?
– Да.
Француз взял пергамент и наклонился, вслушиваясь.
– Ну, что скажете? – с тревогой спросила Элизабет.
– У вашего мужа очень энергичное сердце, леди, – ответил Алехандро. – И еще оно очень большое. Это сулит ему отменное здоровье.
– Согласен, – заявил де Шальяк, не желая оставаться в стороне. – Сердце на редкость большое.
– А что с моим пальцем? – простонал принц.
«Он тоже наверняка окажется большим», – подумал Алехандро.
– Совсем скоро доберемся и до него, но сначала мы хотели бы проверить вашу печень.
– Мою печень?
– Да-да, непременно, – подхватил де Шальяк. – Возможно чрезмерное разлитие желчи или, наоборот, закупорка. И то и другое очень вредно для тела. Не исключено, что этот разлад и сказался на состоянии вашего пальца.
– Ах! – воскликнула графиня и зашептала мужу с очень серьезным видом: – Нужно позволить им осмотреть тебя, любимый.
Она стянула покрывало и приподняла его рубашку, обнажив живот и даже мужское достоинство.
«В отличие от сердца и, скорее всего, пальца ноги оно не так уж велико».
Алехандро посмотрел на де Шальяка.
– Осмотрите принца сначала вы, коллега, – сказал он.
– С удовольствием, коллега. – Де Шальяк прощупал живот принца. – На мой взгляд, все в норме.
Алехандро сделал то же самое.
– Согласен.
Он потянул вниз ночную рубашку, а потом вернул на место покрывало, к очевидному облегчению принца.
– Теперь, думаю, пора перейти к ноге.
Принц, вынужденный высунуть из-под покрывала ногу, едва не ткнул ею в лицо Алехандро. Ощутив отвратительный запах, тот инстинктивно отвернулся и встретился взглядом с Элизабет, которая, не отрываясь, смотрела на него. Он улыбнулся, втянул воздух и снова повернулся к ноге принца.
Ногти на ноге были слишком длинные и отчасти обломанные, а большой палец распух и покраснел. Алехандро посмотрел на графиню.
– Я так и думал – палец очень плохо выглядит. Мадам, сожалею, но вынужден сообщить, что в большом пальце вашего мужа скопилось много загрязненной жидкости. Слава богу, что мы вовремя обнаружили это, а не то он мог потерять ногу.
Все, кто входил в свиту принца, потрясенно раскрыли рты, де Шальяк негромко выругался. Сдержав улыбку, Алехандро сказал, обращаясь к нему:
– Пожалуйста, коллега, я не хотел бы ставить столь критический диагноз, не выслушав ваше просвещенное мнение.
Де Шальяк наклонился, внимательно разглядывая вросший ноготь принца. Бросил на Алехандро уничтожающий взгляд и произнес еле слышно:
– Ваш диагноз верен.
Им предстояло удалить принцу ноготь.
– Здесь не обойтись без хирургического вмешательства.
Новые ахи и охи, а также произносимые шепотом молитвы.
– Да. – Гол ос де Шальяка дрожал от ярости. – Нужен хирург.
Алехандро злорадно улыбнулся.
– Вы ведь захватили свой нож?
– И опий, – со вздохом ответил де Шальяк.
Днем Мария ускользнула на свидание с любовником, и ее работу взялась выполнить Кэт. Вызвав служанку и увидев вместо нее Кэт, Марсель поинтересовался, где Мария.
– Ей нездоровится, – ответила девушка и добавила, для большего эффекта: – Женские дела.
Обычно после такого разъяснения новые вопросы у мужчин не возникали.
– В таком случае принесите вы нам что-нибудь подкрепиться, будьте так любезны, – сказал Марсель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Однако больше всего во время этой скачки ему недоставало присутствия рядом девочки, теперь уже женщины, к которой он так успел привыкнуть.
Дофин, которому предстояло когда-нибудь занять трон Франции, если все пойдет в соответствии с планами его отца, короля Иоанна, занимал гораздо более величественный особняк, чем тот, который принадлежал де Шальяку. Однако, оказавшись внутри, Алехандро тут же вспомнил замок Виндзор – из-за обстановки, гораздо более заурядной, чем в доме де Шальяка. Возможно, предположил он, ради удобства Лайонела послали за его собственной мебелью и другими вещами; если уж держать принца в заложниках, разумно постараться доставить ему удовольствие, окружив тем, к чему он привык.
Джеффри Чосер отвел их в спальню, большую комнату с высокими окнами и богато украшенной мебелью. У одной стены стояла массивная постель на высоких столбиках, с тяжелым балдахином; по обеим сторонам от нее висели красочные гобелены с изображениями святых, творящих те чудеса, за которые они были канонизированы. На постели под меховым покрывалом лежал принц Лайонел, в позе, свидетельствующей о том, что ему нехорошо. Он со стоном повернул голову, когда они вошли.
Рядом сидела графиня Элизабет Ольстерская, его жена. Молодая женщина выглядела встревоженной и была необычайно бледна, даже на фоне белой вуали, свисающей с ее головного убора.
«Такая уж сейчас мода», – напомнил себе Алехандро.
Ни одна женщина королевского происхождения не позволит себе выглядеть так, словно работала на жарком солнце. Он словно воочию увидел кожу Адели, розоватую, с оттенком слоновой кости, и то, как она накидывает капюшон плаща, чтобы уберечь лицо от солнца.
Элизабет была не намного старше Адели тех времен, когда Алехандро любил ее. И цвет волос юной графини… такой похожий, что у него защемило сердце.
Она сжимала руку мужа, как будто боялась, что он может ускользнуть от нее, и нашептывала ему что-то успокаивающее. Увидев вошедших, она нежно похлопала принца по руке и встала, шурша шелком платья.
– Ах! – воскликнула она, пересекая комнату. – Де Шальяк! Я так рада, что вы пришли! Когда Джеффри сказал, что есть подозрение на иную болезнь, мне стало дурно от беспокойства. – Она повернулась к принцу. – Правда же, дорогой?
Лайонел очень убедительно застонал из-под своего мехового покрывала.
Услышав эти трагические стенания, Алехандро подумал: «Вот человек, который так сильно пристрастился к опию, что ради него готов заставить жену переживать».
– Видите? – продолжала Элизабет. – Он мучается! Вы должны облегчить его страдания.
Де Шальяк опустился на одно колено и склонил голову; Алехандро сделал то же самое.
«Я забыл все их дурацкие ритуалы, – подумал он, снова поднявшись; ему не приходилось кланяться почти десять лет. – Мне они и тогда не сильно нравились, а теперь еще меньше».
– Конечно, как только выяснилось, что ситуация серьезная, мы тут же отправились в путь, – сказал де Шальяк.
– Дорогой де Шальяк, мы знаем, что вы исключительно преданы нам, – откликнулась Элизабет и переключила внимание на Алехандро.
Сначала она разглядывала его критически, как будто просто оценивая, но потом в ее взгляде вспыхнул неподдельный интерес, природу которого он не понимал. Она подошла к нему и протянула руку.
– Это, должно быть, ваш коллега из Испании, о которой так высоко отзывался Джеффри. Приветствую вас и благодарю за то, что пришли.
Она все еще пристально разглядывала его, хотя и приветливо улыбаясь.
Ее искренний, неприкрытый интерес вызывал у Алехандро чувство некоторой неловкости. Тем не менее он смело шагнул вперед, взял протянутую руку и поднес ее к губам, задержав чуть-чуть дольше, чем, может быть, следовало. Молодая женщина вспыхнула и поднесла другую руку ко рту.
– Это у вас на родине такой обычай? – спросила она. По-моему, это восхитительно.
В ее французской речи чувствовалась присущая ирландцам мелодичность, гораздо более приятная для слуха, чем гортанные модуляции, привносимые в этот язык англичанами. На Элизабет было светло-зеленое платье, красиво оттеняющее ее бледность; рукава и корсаж украшали вышитые золотом узоры в кельтском стиле.
«Она всего на несколько лет старше Кэт».
– Да, – ответил Алехандро, постаравшись изобразить соблазнительную улыбку, – целовать руку – наш обычай. Однако ревностно оберегаемый, предназначенный исключительно для самых прекрасных дам.
– Ох, мсье, от ваших речей у меня вся кровь вскипит, и что потом?
– Потом я буду счастлив излечить вас от этой болезни.
– И, не сомневаюсь, успешно.
Не выпуская руки Алехандро, она снова обратила внимание на де Шальяка, с хмурым неодобрением наблюдавшего за происходящим.
– Вам следует и дальше приводить к нам своих коллег, де Шальяк, не дожидаясь приглашения. В особенности если все они таковы, как этот джентльмен.
Кровь прихлынула к лицу де Шальяка. Слегка сжав руку графини, Алехандро мягко освободил свою. Бросив на него сердитый взгляд, француз вежливо улыбнулся Элизабет.
– Непременно, мадам. А теперь могли бы мы осмотреть вашего мужа?
На какое-то время принц Лайонел был почти забыт.
– Ох, пожалуйста! – воскликнула она. – Я так хочу, чтобы он снова стал здоров и бодр.
– Мы сделаем все, что в наших силах. Де Шальяк посмотрел на Алехандро с улыбкой, сильно смахивающей на презрительную усмешку.
– С чего начнем, коллега?
– С сердца, я думаю. – Алехандро открыл свою сумку, достал оттуда пергамент и скатал его в трубку. – Вам придется расстегнуть рубашку, милорд, чтобы я мог послушать сердцебиение.
– Какое отношение мое сердцебиение имеет к пульсирующей боли в большом пальце ноги? – удивился принц.
– Вслушиваясь, как течет кровь, можно многое узнать о здоровье в целом.
Алехандро потянул на себя покрывало, сделанное из меха норки или куницы и отороченное нежнейшим шелком, но потом остановился и поднял взгляд на графиню.
– Это у вас так принято – спать под меховым покрывалом, мадам?
– Иногда. Поскольку муж болен, я подумала, что лучше держать его в тепле.
– Ах! Понимаю. – Алехандро помолчал. – Прежде чем мы продолжим, могу ли я осмелиться высказать свое первое замечание?
– Конечно.
– А потом совет.
– Возможно, мы последуем ему – если решим, что он полезен, – ответила графиня.
«Возможно, – подумал он. – Конечно, когда речь идет о советах особам королевских кровей, это всегда будет только "возможно"».
– Тщательно изучая течение «черной смерти», я пришел к выводу, что ее разносят крысы, – сказал он.
На мгновение графиня утратила дар речи, но потом спросила:
– Какое отношение это имеет к нашему покрывалу?
– Несомненно, это прекрасный мех, но животные, которым он принадлежал, мало чем отличаются от крыс.
– Ох, господи! Какая гадость!
Де Шальяк сделал шаг вперед и открыл рот, собираясь вмешаться.
– Это так и есть, мадам, – сказал Алехандро, – за что смиренно прошу у вас прощения. В мои намерения не входило огорчить такую прекрасную леди, как вы. Единственная моя цель – защитить вас и вашего мужа.
– И каким образом меня защитит то, что я не стану использовать мех?
– Мне неизвестно, как именно крысы переносят чумную заразу. Может, она находится в мехе. В конце концов, это их наружный покров.
Элизабет молчала, во все глаза разглядывая покрывало. Когда она снова подняла взгляд на Алехандро, на ее прекрасном юном лице читалась тревога.
– Вы правда верите в это, сэр?
– От всего сердца.
Она посмотрела на де Шальяка, интересуясь его мнением по этому поводу. Он хмыкнул, пробормотал что-то, но в конце концов сказал:
– Мой коллега большой знаток во всем, что связано с «черной смертью». Ему можно доверять. И, должен добавить, сам я никогда не сплю под меховым покрывалом.
– В таком случае, – заявила Элизабет, – мы уберем все свои меха и не будем пользоваться ими до тех пор, пока из-за холода не сможем без них обходиться.
Алехандро благодарно улыбнулся ей.
– Польщен тем, что вы с такой снисходительностью отнеслись к моей теории. Но давайте займемся сердцем.
Приставив один конец скатанного трубкой пергамента к груди Лайонела, он приложил ухо к другому. Сердцебиение было сильное, ровное. Алехандро выпрямился и протянул пергамент коллеге.
– Хотите послушать?
– Да.
Француз взял пергамент и наклонился, вслушиваясь.
– Ну, что скажете? – с тревогой спросила Элизабет.
– У вашего мужа очень энергичное сердце, леди, – ответил Алехандро. – И еще оно очень большое. Это сулит ему отменное здоровье.
– Согласен, – заявил де Шальяк, не желая оставаться в стороне. – Сердце на редкость большое.
– А что с моим пальцем? – простонал принц.
«Он тоже наверняка окажется большим», – подумал Алехандро.
– Совсем скоро доберемся и до него, но сначала мы хотели бы проверить вашу печень.
– Мою печень?
– Да-да, непременно, – подхватил де Шальяк. – Возможно чрезмерное разлитие желчи или, наоборот, закупорка. И то и другое очень вредно для тела. Не исключено, что этот разлад и сказался на состоянии вашего пальца.
– Ах! – воскликнула графиня и зашептала мужу с очень серьезным видом: – Нужно позволить им осмотреть тебя, любимый.
Она стянула покрывало и приподняла его рубашку, обнажив живот и даже мужское достоинство.
«В отличие от сердца и, скорее всего, пальца ноги оно не так уж велико».
Алехандро посмотрел на де Шальяка.
– Осмотрите принца сначала вы, коллега, – сказал он.
– С удовольствием, коллега. – Де Шальяк прощупал живот принца. – На мой взгляд, все в норме.
Алехандро сделал то же самое.
– Согласен.
Он потянул вниз ночную рубашку, а потом вернул на место покрывало, к очевидному облегчению принца.
– Теперь, думаю, пора перейти к ноге.
Принц, вынужденный высунуть из-под покрывала ногу, едва не ткнул ею в лицо Алехандро. Ощутив отвратительный запах, тот инстинктивно отвернулся и встретился взглядом с Элизабет, которая, не отрываясь, смотрела на него. Он улыбнулся, втянул воздух и снова повернулся к ноге принца.
Ногти на ноге были слишком длинные и отчасти обломанные, а большой палец распух и покраснел. Алехандро посмотрел на графиню.
– Я так и думал – палец очень плохо выглядит. Мадам, сожалею, но вынужден сообщить, что в большом пальце вашего мужа скопилось много загрязненной жидкости. Слава богу, что мы вовремя обнаружили это, а не то он мог потерять ногу.
Все, кто входил в свиту принца, потрясенно раскрыли рты, де Шальяк негромко выругался. Сдержав улыбку, Алехандро сказал, обращаясь к нему:
– Пожалуйста, коллега, я не хотел бы ставить столь критический диагноз, не выслушав ваше просвещенное мнение.
Де Шальяк наклонился, внимательно разглядывая вросший ноготь принца. Бросил на Алехандро уничтожающий взгляд и произнес еле слышно:
– Ваш диагноз верен.
Им предстояло удалить принцу ноготь.
– Здесь не обойтись без хирургического вмешательства.
Новые ахи и охи, а также произносимые шепотом молитвы.
– Да. – Гол ос де Шальяка дрожал от ярости. – Нужен хирург.
Алехандро злорадно улыбнулся.
– Вы ведь захватили свой нож?
– И опий, – со вздохом ответил де Шальяк.
Днем Мария ускользнула на свидание с любовником, и ее работу взялась выполнить Кэт. Вызвав служанку и увидев вместо нее Кэт, Марсель поинтересовался, где Мария.
– Ей нездоровится, – ответила девушка и добавила, для большего эффекта: – Женские дела.
Обычно после такого разъяснения новые вопросы у мужчин не возникали.
– В таком случае принесите вы нам что-нибудь подкрепиться, будьте так любезны, – сказал Марсель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84